Ингвилд низко поклонился и попятился по палубе. В последний момент он вспомнил, что стоит осенить корабль крестом, и пробормотал благословение, а потом отплыл на берег в своей лодчонке, но я знал, что с первыми лучами зари через холмы в Джируум поспешит гонец. По земле было совсем близко, хотя нам предстояло проплыть несколько часов, а значит, Иеремию предупредят, что в его владениях появились три странных корабля. Иеремия мог поверить в то, что мы западные саксы, направляющиеся в Шотландию, а мог и не поверить, но будет знать, что мы христиане, и этого достаточно, как я надеялся.
Конечно, больше всего он боится, что мы - выжившие после нападения Эйнара на Думнок, каким-то образом прознали, что Иеремия разведал местность для викингов, и решили отомстить, но зачем в таком случае мы вошли в Виире и позволили ему получить предупреждение? Эта причина была не единственной, из-за которой я рискнул поговорить с Ингвилдом. Мы легко могли велеть ему убраться и не лезть не в свое дело, но я решил воспользоваться возможностью и выяснить, действительно ли Иеремия в Джирууме. Я настойчиво велел Свитуну не задавать очевидные вопросы - сколько людей у Иеремии или есть ли в устье Тинана укрепления. Иеремия наверняка спросит, не задавали ли мы подобных вопросов, и успокоится, когда узнает, что мы не проявили любопытства. Он будет настороже, но так же и заинтригован при мысли о подарке из далекой Мерсии.
- Возможно, - сказал я сыну и Финану, когда они присоединились ко мне на Эдит после заката, - я слишком много думаю. Слишком умен.
- Он ведь тоже умен, правда? - спросил меня сын. - Я про Иеремию.
- Да, - согласился я, - хитроумен, как крыса.
- И безумен?
- Безумен, хитер, коварен и опасен, - сказал я.
- Прямо как Этне в дурном настроении, - вставил Финан.
- И как он поступит, когда в устье Тинана появятся три незнакомых корабля? - спросил мой сын.
- Если у него есть хоть остатки разума, - ответил я, - то спрячется в форте.
- Он вполне может завтра так и поступить, - мрачно предрек сын.
- Но самое главное - он там, - сказал я, - так утверждает Ингвилд. Конечно, лучше, чтобы завтра он не скрылся в проклятой крепости, но если он это сделает- что ж, так тому и быть. Мы всё равно получим свое.
Завтра.
***
Старый римский форт Джируума стоял на мысу к югу от устья Тинана. С моря он не выглядел внушительным - просто покрытая зеленой травой насыпь на вершине холма, но я был на той вершине и видел ров и вал, выровненные дождем и временем, но по-прежнему опасные для нападающих. Насколько я заметил, Иеремия не построил частокол, хотя я мог разглядеть только сторону, выходящую к морю, а атаковать форт будут наверняка с суши.
Когда мы обогнули мыс, близилась середина дня. Мы покинули Виире на заре, гребли по спокойному морю в полном безветрии, и я заметил всадника, скачущего из поселения на север, и понял, что Иеремия скоро узнает о нашем прибытии. Он наверняка расставит караульных на высоком земляном валу форта, чтобы узнать, идут ли те три корабля дальше на север или поворачивают в Тинан.
Мы повернули. Поднялся порывистый ветер, не то с севера, не то с запада, но этого хватило, чтобы море взбеленилось. Мы сели на весла. Если бы мы собирались напасть на поселение Иеремии, тогда нам следовало подналечь и плыть как можно быстрее. Мы надели бы кольчуги и шлемы, а на носах кораблей толпились бы воины, готовые спрыгнуть на берег, но мы гребли медленно, никто не надел шлемов, и на носах трех кораблей были кресты, а не драконы. Я не сводил глаз с форта, и он не выглядел обитаемым. Никаких копий, торчащих над зеленым валом. Там виднелась пара человек, но именно что пара.
Потом мы обогнули мыс и вошли в реку, я увидел южный берег и ощутил прилив облегчения, потому что там, прямо передо мной, стоял на якоре у новенькой пристани, откуда мостки вели через топкие берега, потрепанный корабль Иеремии - Богоматерь. К пристани была привязана еще дюжина мелких рыбацких лодок, а две стояли на якоре. Чуть ближе находился пологий берег, где много лет назад меня освободили из рабства, когда красный корабль уткнулся носом в гальку, и с его носа спрыгнули мои спасители. А продал меня в рабство дядя, отец моего кузена, рассчитывая, что я сдохну, но я все-таки выжил, встретил Финана, тоже раба, и на том галечном берегу началась наша долгая дорога к мести. А теперь я молился, чтобы она наконец закончилась.
Дозорные предупредили Иеремию о нашем появлении, и на берегу ожидали сорок или пятьдесят человек, а из старого монастыря, который Иеремия превратил в свой дом, спускались другие. Свитун снова надел подбитый мехом плащ, моя золотая цепь блестела на его шее. Он стоял на носу Эдит и как подлинный лорд махал в приветствии. Я находился на корме, повернулся, приложил ладони к губам и прокричал сыну, правящему Стиоррой:
- Ты знаешь, что делать?
- Да! - бодро ответил он.
- Только помедленней!
Вместо ответа он лишь усмехнулся и отдал приказ гребцам медленно вести Стиорру вверх по течению. Они не особо налегали на весла, просто окунали их в воду, чтобы неспешно увести корабль от Эдит и Ханны, направляющихся к галечному берегу, гребцы этих двух кораблей пытались выровнять их против течения и отлива. Стиорра на мгновение оказалась за нами, потом гребцы снова пустили ее вверх по реке, но по-прежнему еле-еле, словно не собирались высаживаться, а просто хотели удержать корабль на месте, пока не придет время возвращаться в море.
Мы задержались у берега, потому что я искал в толпе Иеремию, но не находил, однако потом с пригорка, где стоял монастырь, стала спускаться удивительная процессия. Возглавляли группу двенадцать человек, Иеремия называл их апостолами, но были они в кольчугах и шлемах, с копьями и щитами. За ними следовали шесть мальчишек в белом, они махали зелеными ветками и пели. За ними ехал Иеремия.
Безумный епископ восседал на мелком осле, таком низком, что ноги Иеремии волочились по земле. Он снова надел богато вышитую рясу и держал в руке епископский жезл с серебряным крюком, голову с длинными седыми волосами венчала митра. За ним шли три женщины, одетые как монашки - в серые сутаны с капюшонами. Шесть детских голосов звучали чисто и звонко, вливаясь во вздохи ветра и плеск небольших речных волн, разбивающихся о гальку. Я передал Гербрухту рулевое весло.
- Просто держись подальше от берега, - приказал я.
Гербрухт хорошо справлялся с кораблем, и я доверил ему провести Эдит в нескольких шагах от берега, а я тем временем скрючился в утробе корабля, где так же пригнулись тридцать воинов в кольчугах, но пока без шлемов. Щиты, мечи, топоры и копья лежали наготове на палубе. Собравшиеся на берегу могли нас видеть, но не видели, что мы готовы к битве. Я пристегнул к поясу Вздох Змея. Ухмыляющийся Рорик держал мой шлем - прекрасный шлем с серебряным волком в навершии.
- Вы кто? - раздался с берега голос. Человек говорил на наречии саксов, вероятно потому, что гонец от Ингвилда передал Иеремии, кто мы такие. Послание явно не вызвало беспокойства - хотя многие на берегу носили мечи, лишь двенадцать апостолов были в кольчугах.
- Я - Этельстан из Уэссекса, - прокричал стоящий на носу Свитун, - и дружески приветствую тебя от имени моего отца, короля Эдуарда Уэссекского, и его сестры, Этельфлед Мерсийской.
- Не приближайся! - велел мужчина.
- Леди Этельфлед послала вашему епископу подарок! - прокричал Свитун и поднял вонючую безрукавку, которую мы завернули в чистую льняную ткань. - В эти ткани пеленали младенцем Иоанна Крестителя! На них до сих пор пятна от его священной мочи!
Сидящий рядом Рорик прыснул со смеху. Я велел ему умолкнуть.
- Бросай сюда! - прокричал человек с берега. Он явно соблюдал осторожность.
- Стой! Стой! - прервал его визгливый голос Иеремии. Он слез с крохотного осла и шагал к берегу. Кричал он на родном датском. - Не груби нашим гостям! Подарок? Его нужно подобающе принять. Лорд Этельстан!
Когда епископ подошел к кромке воды, я еще сильней пригнулся.
- Лорд епископ? - ответил Свитун.
- Сойди на берег! - теперь Иеремия перешел на английский.
- Хочешь, чтобы я спрыгнул в воду?
- Хочу, чтобы ты ходил по ней, как делал наш Господь! Ты можешь ходить по воде?
Свитун, сбитый с толку вопросом, задумался.
- Конечно же нет! - наконец прокричал он.
- Нужно практиковаться! - неодобрительно сказал Иеремия. - Нужно практиковаться! Требуется лишь вера, и ничего более, одна лишь вера! Подойди ближе, всего чуть-чуть. И можешь сойти на берег с шестью воинами, но не больше.
- И делай это неуклюже! - шепнул я Гербрухту.
Эдит проплыла немного вниз по течению, как я и хотел, и теперь Гербрухт велел сидящим на корме воинам грести. Он ни за что бы так не поступил, если бы действительно хотел, чтобы Эдит мягко уткнулась в галечный берег, потому что вместо этого корабль развернулся носом вниз по течению, и отлив отнес его в сторону моря. Гербрухт будто бы запаниковал и заорал на гребцов, чтобы навалились.
- Ну же! Сильнее! Гребите!
Потом, когда Эдит устремилась вперед, он потянул к себе рулевое весло, и я почувствовал, как корабль разворачивается к берегу.
- Навались! - проревел Гербрухт. - Взяли!
Он проделал всё это великолепно.
В это время Финан, то есть Берг, его кормчий, вел Ханну вверх по течению с помощью медленных и ленивых гребков, и корабль отошел от нас на пятьдесят или шестьдесят шагов и вдруг развернулся и направился к берегу.
- Гребите! Гребите! - услышал я крик Берга.
- Еще раз! - ревел Гербрухт. - Навались!
Длинные весла опустились в последнем усилии, и нос Эдит царапнул гальку, корабль резко остановился, и воины в кольчугах внезапно изверглись из его чрева, протиснулись мимо гребцов и спрыгнули на берег. Люди Финана прыгали с носа Ханны. С помощью неумелого на первый взгляд управления кораблями мы загнали Иеремию и его людей в ловушку между двумя нашими отрядами, а мой сын, увидев, что происходит на берегу, тоже налег на весла и привел Стиорру к пристани, лежащей в полумиле выше по течению.
- Епископ мне нужен живым! - крикнул я. - Живым!
Я остался на борту корабля одним из последних. На мелководье я споткнулся и чуть не упал, но Видарр Лейфсон, один из моих воинов-норвежцев, подхватил меня. Рорик протянул мне шлем. Щита у меня не было. Я вытащил Вздох Змея и прошлепал по воде последние шаги, но я сомневался, что меч мне понадобится. Он многое повидал и еще увидит, но сейчас, на этом берегу, мои воины делали именно то, чего я от них требовал. Отряд Финана находился выше по течению от людей Иеремии, а мой - ниже, и нас было куда больше. Если Иеремия способен соображать, через мгновение он поймет, что случилось.
Большая часть его людей не носили щитов и кольчуг, а женщины и дети в толпе усиливали панику криками, но Иеремия просто вылупился на нас, а потом завопил и затряс жезлом в сторону облаков.
- Покарай их, Господь! Покарай их!
Три его апостола спутали молитву с приказом и побежали к нам, но мои воины были готовы драться, даже жаждали этого, изголодались по битвам, и на гальке возникла стычка, послышался звон клинков, а каждому человеку Иеремии противостояли два моих, и я смотрел, как клинки отражают замахи копий, как клинки вспарывают животы и шеи, я слышал злобный рык моих воинов, когда они безжалостно зарубили этих троих, слышал стенания женщин, видящих смерть своих мужей на берегу.
Несколько человек, более разумные, чем погибшие, побежали к старому монастырю на холме, но люди Финана вскарабкались на заросший травой вал и перегородили путь. Всё закончилось за несколько мгновений. На берегу распластались три окровавленных тела, а остальных согнали к Иеремии, который упал на колени и взывал к своему богу:
- Пошли ангелов своих, Господи! Защити рабов твоих! Вырви языки врагов твоих и ослепи их глаза! Отомсти за нас, Господи, отомсти и спаси!
Тем временем его воины побросали оружие. Некоторые тоже встали на колени по примеру Иеремии, но не для молитвы, а в знак покорности.
Я посмотрел вверх по течению и увидел, что мой сын захватил Богоматерь. Я считал, что захватить этот корабль даже важнее, чем сцапать Иеремию. Тот, сообразив, что его обдурили, теперь взывал о подкреплении с небес.
- Пусть черви пожрут их нутро, о Господи! - верещал он. - А мухи отложат яйца в кишках! Так покарай же этих гнусных тварей десницей твоей, о Господи! Пошли светлых ангелов твоих, чтобы отомстили за нас! Пусть плоть врагов твоих сгниет, а кости рассыплются в прах! Яви свою силу, Господи! Яви свою силу!
Я подошел к нему, под ногами захрустела галька. Никто не попытался меня остановить.
- Пусть они вечно будут гореть в пламени, о Господи! Утопи их в смрадном дерьме дьявола! - Его глаза были плотно закрыты и обращены к небу. - Вели сатане изрыгнуть зло в их глотки, Господи, скорми их плоть его псам! Покарай их, Господи! Накажи их! Прошу тебя во имя Отца, Сына и...
- И того, третьего, - закончил я, хлопнув Вздохом Змея ему по плечу. - Приветствую тебя, Иеремия.
Он открыл голубые глаза, посмотрел на меня, мгновение помедлил, а потом невинно улыбнулся, как дитя.
- Приветствую, господин. Как мило, что ты меня навестил.
- Приехал перемолвиться с тобой словечком.
- Вот как! - радостно воскликнул он. - Я люблю слова, господин. Обожаю! А ты любишь слова, господин?
- Люблю, - ответил я и приставил меч к его худой щеке. - И мое любимое слово сегодня - банахогг.
Это означает "смертельный удар", и я подкрепил слово, ткнув ему в лицо Вздохом Змея.
- Это отличное норвежское слово, господин, - с готовностью ответил он, - отличное слово, но из всех норвежских слов я предпочитаю тилскипан. Как думаешь, мы можем заключить тилскипан?
- Потому я и здесь, - сказал я, - чтобы прийти с тобой к соглашению. А теперь вставай.
И мы перемолвились парой слов.
***
- Нет, господин, нет! Нет! Нет! - рыдал Иеремия. Слезы текли из его голубых глаз по глубоким морщинам щек и исчезали в короткой бороде. - Нет! Прошу тебя, нет!
Последнее "нет" прозвучало как вопль отчаяния. Иеремия упал на колени, сцепил в мольбе руки и, всхлипывая, смотрел на меня.
Той ночью в церкви ярко полыхал огонь. Языки пламени на мгновение взметнулись вверх, а потом поутихли.
- Как ты там это называл? - спросил я.
- Ложкой Иакова, - господин.
- Теперь она превратилась в прах, - радостно откликнулся я.
- Иаков помешивал этой ложкой похлебку Исава, господин, - произнес Иеремия, не переставая всхлипывать.
Грубо вырезанная из бука ложка превратилась в белый пепел на костре из принесенного морем топляка, что согревал и освещал собор Иеремии. У алтаря тоже горели свечи, но за окном стояла тьма глубокой ночи. Строение, которое он упорно называл собором, было каменной церковью, но много лет назад, еще до моего отца, было важным для христиан местом. Потом пришли датчане, монахов перебили, а церковь и монастырь разрушались, пока здесь не появился Иеремия. Тогда его звали Дагфинром, он был воином Рагнара младшего, но однажды утром явился голым в большой дом Дунхолма, провозгласил себя сыном христианского бога и принял имя Иеремия.
Он потребовал, чтобы язычник Рагнар ему поклонялся. Брида, женщина Рагнара, что ненавидела христиан, хотела казнить Дагфинра, но Рагнар пожалел его и в память о верной службе послал вместе с семьей к развалинам монастыря, опрометчиво посчитав, что безумец долго не протянет. Но Дагфинр выжил, а безземельные люди и изгнанники, не имеющие господина, присягнули ему в верности, как правителю Джируума и окрестных земель. Ходили слухи, что вскоре после прибытия к руинам монастыря он выкопал колодец, но нашел не воду, а кучу серебра, закопанного монахами Джируума.
Не знаю, правдива ли эта история, но он преуспел достаточно, чтобы купить Богоматерь и корабли поменьше, бороздящие море у реки в поисках селедки, трески, пикши, лосося, морской щуки и мерланга. Потом рыбу коптили или солили на берегу и продавали по всему побережью. Сделавшись правительницей Нортумбрии после смерти Рагнара, Брида оставила Иеремию в покое, возможно, узнав в нем отзвук собственного безумия, или, что более вероятно, радуясь тому, что христиане негодуют в ответ на нелепые заявления Иеремии.
Старая церковь, над которой теперь возвели простую соломенную крышу, была набита маленькими деревянными ящиками с сокровищами Иеремии. Я успел сжечь ложку Иакова, волоски из бороды Елисея, соломинку из колыбели Иисуса, фиговый листок с левой сиськи Евы и рогатину, которой святой Патрик пронзил последнюю змею в Ирландии.
- А это что? - спросил я, открывая очередной ящик.
- Нет, господин, только не это! Что угодно, только не это!
Я заглянул в сундук и увидел усохшее ухо поросенка.
- Что это?
- Ухо слуги священника, господин, - пробормотал Иеремия, всхлипнув. - святой Петр отрезал его в Гефсиманском саду.
- Это свиное ухо, глупец!
- Нет! Это ухо, что излечил Господь! Христос дотрагивался до этого уха! И приставил его обратно к голове слуги!
- И почему же оно оказалось здесь? В сундуке?
- Оно снова отвалилось, господин.
Я поднес высушенное ухо ближе к жаровне.
- Ты соврал мне, Иеремия.
- Нет! - взвыл он.
- Ты мне соврал, - повторил я. - Одна ложь за другой. Я видел тебя в Думноке.
Рыдания внезапно прекратились, и лицо Иеремии искривилось в хитрой ухмылке. Он подвержен внезапным переменам настроения из-за своего безумия?
- Так я и знал, что это был ты, господин, - лукаво сказал он.
- Но ты ничего не сказал, когда меня увидел.
- Я видел твое лицо, но тогда я не был уверен и потому помолился, господин, и Бог не сразу мне ответил, но все-таки ответил, и тогда я передал лорду Этельхельму божьи слова, а он решил, что я свихнулся.
- Он послал людей, пытаясь меня найти, - зло бросил я.
- Правда? - спросил Иеремия с искренним удивлением.
- Потому что ты сказал ему, что я там был, - продолжал злиться я. - Я твой господин, а ты меня предал!
- Я молился, чтобы Господь тебя защитил.
- Лживая свинья!
- Господь, отец мой, слушает меня! Я молился!
- Мне следует перерезать тебе глотку, - сказал я, и он просто завыл. - Ты рассказал Этельхельму о своих подозрениях, чтобы добиться его благоволения. Так ведь?
- Ты язычник, господин! Я решил, что исполняю волю Отца моего.
- Предав меня.
- Да, господин, - прошептал он и нахмурился. - Ты же язычник, господин! Я просто исполнял волю Отца моего.
- А на следующий день, - сказал я, - я видел Богоматерь вместе с кораблями Эйнара. - Так на чьей ты стороне?
- Я же сказал, господин, я делаю Божье дело, устанавливаю мир! Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими! Так мне сказал архиепископ, сам архиепископ, господин! Так мне сказал Хротверд! Нет! - последний отчаянный крик вырвался у него, когда я бросил сморщенное ухо в жаровню. Пламя вспыхнуло, запахло беконом, и Иеремия снова зарыдал.
- Архиепископ сказал, что я должен добиться мира!
- Просто убей эту гниду, - прорычал из тени Финан.
- Нет! - Иеремия дернулся к алтарю. - Нет, нет, нет!