- А под лавкой что валялось?
- Да мало что там валялось? У нас гость в хате, а ты меня срамишь на всю округу.
- Ой, тебя посрамишь! И где твой стыд, э-эх!..
- Тихо, кому сказал!.. Лучше вот что, собери на стол. Ужинать будем. И погляди, чтоб никто в хату не входил. Слышь, никто! Готовь покуда, а мы побеседуем.
Семён Петрович вошел в комнату, достал из-под образов шкатулку, раскрыл её и в таком виде поставил на стол.
- Это денежные документы, ваше благородие. Тут не только за два года. Поболе будет. Можете хоть сейчас перелистать. Можете опосля. А можете и вовсе не листать.
Олег Владимирович пристально посмотрел в глаза атамана. Взгляд Семёна Петровича выражал всё, что угодно, но никак не подобострастие. "Умён мужик", - сделал вывод Белый и захлопнул ладонью шкатулку.
- Догадались, что я к вам не с ревизией, а, Семён Петрович?
Картавкин, кряхтя, присел напротив:
- Вы не думайте, что если я проживаю в такой дали, то понятия не имею, как должен выглядеть человек "оттуда". Поверьте мне, ваше благородие, как выглядят и как себя ведут всякого рода инспекции, я очень даже хорошо знаю, навидался на своём веку.
- Это я понял, - согласился Белый и тут же добавил: - Кстати, перестаньте называть меня вашим благородием, - он протянул руку. - Олег Владимирович.
Атаман сжал его ладонь, подержал, проверяя на крепость.
- Сильная рука. И к перу не привыкшая.
- Неправда ваша, Семён Петрович. Как раз писать мне приходится слишком много. Как же вы меня раскусили? Не внешний вид, не манеры… Что же?
- Взгляд у вас, Олег Владимирович, не статского, а военного, - Семён Петрович говорил тихо, но внятно. - Дурак из казначейства нипочем бы не увидал узкие оконца в сараях…
- Не для скотины окошки, а для стрельбы, - добавил Белый.
- И как лестница укреплена, тоже приметили.
- При наступлении с реки достаточно выбить крайние колья в верхней ступеньке - и лестница, брёвнышко за брёвнышком, обрушится на головы наступающих. - Белый достал из кармана трубку, но, вспомнив, где он находится, передумал, засунул её обратно в карман. - А центровой колышек этому бы только помешал.
- Вот тогда-то я и подумал, Олег Владимирович: не тот он, за кого себя выдаёт. Не тот. И вторая мыслишка следом: а если так, то кто он?
Владимир Сергеевич, не удостоив вниманием стоящего в углу сенцев невысокого мальчишку-китайца, прошёл в дом, сопровождаемый Селезнёвым. Кнутов встретил начальство в дверях "залы", где только что вёл допрос.
- Что с Бубновым? - Киселёв нервно потер затылок.
- Убили.
- Это мне и без вас доложили. На месте происшествия побывали?
- Так точно! Оттуда сразу сюда.
- И?
- Пока ничего определеного, господин полковник. Первая версия: убийство с целью ограбления.
- А вторая?
- Ревность. Страх.
Киселёв расстегнул китель. На улице стояла предгрозовая духота: вот-вот хлынет дождь, но пока дышать, особенно на улице, совсем нечем.
- Слушаю я вас, господин Кнутов, и думаю: что-то вы не договариваете. И вот вопрос: что?
Анисим Ильич стоял навытяжку, не зная, как реагировать на слова начальства. Мысли, конечно, имелись. Вот только выкладывать их Киселёву пока рановато. Если бы не драка, то он за час-полтора сумел бы прокрутить ситуацию и так и эдак. Прислугу бы постращал. С вдовой провёл деликатный разговор. А так, что? Время ушло на китайцев.
- Ладно, Анисим Ильич, вижу, сомневаетесь, - Киселёв выглянул в окно и облегчённо выдохнул: - Слава богу…
Дождь обрушился на город, очищая его от пыли и освежая, пусть на короткое время, горячий воздух. Китайцы, стоящие вдоль стены, и их конвоиры вмиг промокли под тёплым, летним ливнем.
Губернский полицмейстер обернулся:
- Что - бунт? Или просто драка? Как околоточный? Здесь-то хоть что-нибудь выяснили?
Анисиму Ильичу было неприятно выслушивать несправедливые нарекания, но и в защиту сказать ничего не имелось. Начальство на то и начальство - оно всегда право. Кнутов в нескольких словах описал происшедшее, детально остановившись на допросе китайца. Владимир Сергеевич на сей раз слушал молча, внимательно анализируя интонацию и факты. Кнутов прибыл раньше, а значит, являлся очевидцем того, что произошло в Китайском перулке. У свидетеля, как показывал личный опыт полицмейстера, чувства несколько превалируют над логикой. Анисим Ильич исключением не был, хотя в профессиональной наблюдательности ему не откажешь…
- Говорите, пацана арестовали? Возле него железяка лежала?
- Так точно. В сенцах он.
- Чего ж со старика начали? Этого сопляка бы и прижали. Железный прут… Получается, они загодя готовились к драке? В Китайке железо бесхозное нигде не валялось. Давайте сюда пацана!
Молодой жилистый паренек вовсе не испытывал страха перед грозным начальством, как того ожидал Владимир Сергеевич. Наоборот.
Из-под тёмной чёлки на губернского полицмейстера смотрели узкие зрачки с ненавистью и непокорностью. Киселёв даже оторопел. За китайцами подобного ранее не водилось!
- Как тебя зовут, отрок?
Китайчонок молчал. Только в глазах бегали бесенята.
- Твой отец сказал, тебя зовут Ли? Это правда?
Бесенята нагло корчили рожицы.
- Может, он тебе не отец? Дядя? Сосед? А кто был тот человек, который затеял драку?
На сей раз лицо мальчишки перекосила наглая улыбка. Владимир Сергеевич отвёл взгляд и процедил сквозь зубы:
- Значит, не будем говорить? А может, ты по-русски не понимаешь? - мальчишка молчал и только улыбался. Киселёв повернулся в сторону Анисима Ильича. - Кнутов, поговорите… тут. А я выйду, подышу…
Приказ не оставлял никакой двусмысленности. Через минуту Киселёв услышал жуткий вопль, в котором была боль вперемешку со страхом. Потом крик повторился, после чего Кнутов позвал:
- Мы имеем желание говорить!
Киселёв вернулся в барак, чуть не споткнувшись о причитающего на пороге старика, и увидел картину, от которой его замутило. Китайчонок катался от боли по полу, судорожно сжимая неестественно вывернутые пальцы левой руки. Кнутов ногой придвинул табурет, поднял за шиворот мальчишку и бросил того грудью на стол:
- Рассказывай. И не сюсюкай, - Анисим Ильич повернулся к Киселёву. - Он по-нашему лопочет не хуже нас с вами.
Мальчишка выл, баюкая покалеченную руку.
- Зачем так-то? - Владимир Сергеевич почувствовал тошноту - во время пыток ему присутствовать ещё не доводилось.
- Да ничего, - Кнутов усмехнулся. - До свадьбы заживёт. Опять же - правую руку я ему сохранил. Так, - сыщик схватил пацанёнка за локоть, - рассказывай, что там вам наобещал китаец?
Мальчишка завыл от боли. Пол поплыл из-под ног Владимира Сергеевича, сознание куда-то начало проваливаться, и крупное, беспомощное тело губернского полицмейстера рухнуло на деревянные половицы. Кнутов сразу бросился к Киселёву, оставив китайчонка без присмотра. Мальчишка, воспользовавшись моментом, вскочил на стол и прыгнул в окно. Выстрел, раздавшийся на улице, заставил Анисима Ильича кинуться к распахнутой раме. Мальчишка, пробежав всего несколько шагов на свободе, поверженный выстрелом казацкого карабина, шлепнулся лицом в грязь. Кровавое пятно на спине под дождем становилось все шире и темнее.
Кнутов вытер ладонью с лица капли дождя и пробормотал:
- Всё, - он в сердцах сплюнул. - Теперь будут молчать. Все до единого.
За спиной Анисима Ильича послышался стон. Киселёв приходил в сознание. Кнутов матюгнулся, поднял тяжёлое тело полковника и посадил на лавку, прислонив Владимира Сергеевича к стене.
- Прямо не сыщик, а кисейная барышня, - пробормотал Кнутов и осмотрелся: поесть бы чего.
Анисим Ильич налил в стакан воды, медленными глотками осушил его… Пацан что-то крикнул по-китайски, когда Кнутов крутанул ему мизинец. Вроде про несколько дней… Да пацан орал благим матом, что осталось несколько дней…Что за дней? Да какая разница? Теперь-то…
Мозг следователя заработал на всех оборотах, только уже в другом направлении. Итак, размышлял Анисим Ильич, некий китаец решил навестить своих соплеменников. Два дня ему понадобилось, чтобы поработать с местным молодняком. За ним кто-то стоял. Так сказать, прикрывал его. Политические только и мечтают, как бы поскорее вернуться на "большую землю". Им буза ни к чему. А вот если кто из купчишек задумал переделать уже устоявшийся торговый мирок Благовещенска, тому данная акция была б очень даже в руку.
Владимир Сергеевич застонал, но глаза не открывал, видимо, всё ещё плохо себя чувствовал.
Анисим Ильич снова налил воды… В городе до приезда титулярного советника из Петербурга не было никаких сомнительных происшествий. И только с появлением Белого всё вдруг закрутилось словно аттракционное колесо. Да, конечно, чиновник мог числиться за столичным ведомством. И инспекцию ему могли организовать официально. По его личной или чьей-то свыше просьбе. Воспользовавшись моментом, и рассчитывая на то, что никто не станет в провинциальном городе подозревать человека "оттуда", он и занялся темными делишками. И смерть Бубнова наверняка связана с ним.
Размышления следователя прервались криками Селезнёва, который, разбрызгивая грязь, вбежал в комнату.
- Анисим Ильич! Ваше благородие! - с одежды помощника стекала вода, волосы на голове слиплись, от сапог образовались грязные лужи, на что тот не обращал никакого внимания. - Ещё одна беда! Только что приехали с пристани. "Селенгу" китайцы обстреляли. С того берега. Есть убитые…
… Анна Григорьевна поставила на стол горячую сковородку с жаренной на сале картошкой, солёную рыбу, зелень и, к радости Семёна Петровича, полную, под пробку, бутылку водки.
- Это я понимаю! Уважила Анна Григорьевна гостя, - атаман наполнил стопки. - Давай, Владимирыч, по одной и кумекать дальше будем.
На сей раз Белый, выпив, чуть не задохнулся. Огненная жидкость упала в желудок и принялась выжигать внутренности.
- Что это? - простонал Олег Владимирович, впиваясь зубами в помидор.
- Первач. Точнее, самогон. У меня ж атаманша-то с Украины. А ты, Владимирыч, не боись. Оно скоро пройдёт. И, главное, голова от него свежая-свежая. На картошку-то налегай…
На "ты" они перешли как-то сразу, без каких-либо предисловий.
Врать атаману Белый не стал. Открылся, сколько мог. И не только потому, что Семён Петрович его ложь сразу бы раскусил. Без верной помощи как в городе, так и здесь, в пограничном посту, ему было никак не обойтись. Картавкин внимательно выслушал, погладил лысину и тяжело выдохнул:
- Ладноть, будем считать, что верительные грамоты получены. А потому, гость дорогой, давай будем есть. А заодно я тебе кое-чего покажу.
Семён Петрович опрокинул еще стопку водки, глянул через дверной проём- чем занята супруга, - задёрнул ситцевую занавеску, достал из кованого сундука самодельную карту местности, снова налил себе, выпил и показал Белому, хоть и рукой нарисованный, но довольно точный план местности. Чиновник даже присвистнул от удивления. Такой верной схемы расположения укреплений и в Марковке и вокруг, на русской стороне и на китайской, не было даже у губернатора. Из чего Олег Владимирович вывел: атаман казакам достался отменный.
- Сами рисовали? Или кто помог?
- Сын мой, Витька. С дружком-китайчонком сделали. В мае. Что-то, конечно, уже не так, считай, два месяца прошло, но в целом - сходится.
Олег Владимирович внимательно исследовал схему укреплений. После чего задал вопрос, который давно вертелся на языке:
- Семён Петрович, сколько сможете продержаться в осаде? Если что.
- Два дня. От силы - три. Да только пусть сначала осаду-то устроят! - Картавкин толстым указательным пальцем тюкнул карту. - Вот здесь, справа по течению болото. Проходы знают только два человека. Я да Фрол. А Фролка у меня всегда под боком, - палец дальше пошёл кружить по карте. - С тылу ров. Там вода стоит. В два человеческих роста. Воняет. Целую неделю рыли. Ядрить её в дышло. Как только ходи полезут с этой стороны, мы сушняк подожжём. Из огня ход у них будет только один: в ров. Как пить дать, потонут. Берег крутой, им сразу не подняться. А мы тут им встречу из берданок приготовим, - рука Кар-тавкина сделала дугу над бумагой. - Остаётся только одно приемлемое место для нападения, со стороны дороги. Выставим усиленный пост. Продуктов и воды нам хватит дней на десять. Даже пятнадцать. А вот с боеприпасами туго придётся, если из города не подвезут.
- Не подвезут, Семён Петрович. И не надейся. Даже если сам поедешь и станешь уговаривать губернатора.
- Чего ж так?
- А того, что здесь никто не ожидает военных действий. Сидят беспечно. Даже полки свои в Приморье перевели, оголив город. Так-то вот.
- В столице ожидают, а здесь нет? - вспылил атаман. - Так, что ли, выходит?
- В Петербурге тоже… не верят, - грубовато ответил Белый. - Если тебе так спокойнее.
Картавкин несколько минут помолчал, после чего произнёс:
- А может, пронесёт?
Атаман посмотрел на чиновника так, будто от того зависело всё на этой грешной земле.
- Может, и пронесёт, - протянул Олег Владимирович. И тут же добавил: - Только сильно сомневаюсь. В городе, насколько я понял из проверки, регулярного войска осталось пшик. В каждой части только тыловые роты, да штабисты. Идеальное время для нападения. Так что жди беды, Семён Петрович. Думаю, на той стороне тоже не дураки, и про особенности твоей местности им хорошо известно. А потому, скорее всего, они сначала тебя блокируют, отрежут от Благовещенска, будут брать измором. Вот такие дела.
- Ладноть, разберёмся как-нибудь. - Семён Петрович провёл рукой по лысой голове. - Только б дней за десять подмога пришла. Иначе нам… Сам понимать должен.
Картавкин снова наклонился над картой:.
- Вот сюда, сюда и… туточки я поставлю орудия.
- У тебя же артиллеристов нет? - вспомнил Олег Владимирович.
- У меня всё есть, - атаман наклонился ближе. - Конечно, на то, что будет война, не рассчитывал, думал, контрабандисты баловать станут. Понимаешь, Олег Владимирович, едва пушки у нас объявились, предчувствие у меня было поганое. Вот мои казачки втихаря и выучились. Никто, кроме них, меня, а теперь, выходит, и тебя, про это не знает. И про того артиллериста ты днём верно подумал. Не сам он утонул. Утопили. - Семён Петрович раскрыл перед лицом Белого мозолистые ладони. - Я у него на шее малозаметные синяки от пальцев видал. После докумекал: видать, кто-то сильно не желает, чтобы мои пушки заработали.
- Это после чего ты докумекал? - заинтересовался Белый.
Казак поднялся, достал из буфета плат с зерном, положил перед гостем на стол.
- А вот после этого.
- И что там? - Олег Владимирович смотрел на платок с недоумением.
- Рис.
- Не понял.
Семён Петрович снова склонился к собеседнику.
- Я же говорил. Имеется у меня свой человечек среди китайцев. Верный человечек. У него хунхузы всю семью вырезали. Считать он не умеет, но смекалка - во! Не догадался?
- Правду сказать, нет.
Картавкин развернул платок и вывалил зерно на стол.
- А вот он догадался. Одна рисинка - один хунхуз. Я пересчитал и теперь знаю, сколько их собралось на том берегу.
Олег Владимирович прикинул на глаз:
- Тысяч семь?
- Девять. А риса без малого четверть пуда. Для ходи - целое состояние, - атаман разворошил зерно. - Полдня считал. Вместе с Анной Григорьевной.
- Когда к тебе пришли эти данные?
- Чего?
- На какой день у них набралось такое количество людей?
- На середину июня. Он у меня был восемнадцатого. То есть пять дней назад.
- А Киселёв до сих пор уверен, что их пять тысяч, - задумчиво произнёс Белый. - И руководство города новыми сведениями не владеет.
- Я кое-что попридумывал, для незваных гостей… Ещё по одной? - Атаман взялся за бутылку, но Белый остановил его.
- Нет, Семён Петрович, давай сначала проветримся. - Белый с трудом поднялся с лавки. - Больно самогонка убойная: голова светлая, а с ног валит.
Олег Владимирович подошёл к двери, выглянул в сенцы.
- Кучера моего куда пристроили?
- За Архипа не волнуйся. Имеется у него здесь лежбище. Он же из местных. Утром станет пред тобой, аки конь перед травой.
Они прошли тропкой к сараям, после чего по скользким брёвнам лестницы спустились к реке. Дождь закончился, и теперь Белого слегка знобило от свежего ветерка. Амур тихо, лениво поплескивал, нёс свои воды в неизвестную даль, про которую у Белого имелись весьма смутные, почерпнутые ещё в Петербурге, представления. Олег Владимирович наклонился, поднял с земли круглый, отшлифованный временем и водой камень-голыш и запустил в реку. Тот, дважды ударившись о тёмную поверхность воды, с лёгким всплеском ушёл в глубину.
- Красивая у вас река, - Белый кивнул на противоположную сторону.
- Вот это точно. - согласился Семён Петрович. - Мощи Амура может только Волга позавидовать. Да и то не сравнится. Не зря ведь говорят, мол, Волга - матушка, а Амур - батюшка. Батюшка, значит мужик. А мужик - то завсегда сильнее бабы. А наш, так и вовсе. - атаман наклонился, чтобы ополоснуть лицо. - Это здесь не больно широк, а в низовьях море, берегов не видать. Весной норов показал, зверем проснулся…
- Зверем проснулся? - переспросил Белый.
- Шуга рано пошла, ледоход. Обычно в конце апреля начиналось, а тут чуть ли не в самом начале месяца.
- В каких числах? - насторожился Олег Владимирович.
- Так восьмого! Воскресенье было. Только мы в церковь-то сходили, и началось. Да с таким треском! Два дня лёд ломало, да торосило. А потом льдины по реке несло дней двадцать… Владимирыч, ты чего?
Белый смотрел на реку, сжав скулы так, что видно было, как желваки перекатываются.
- Говоришь, восьмого, - медленно произнёс, он. - А полк в Благовещенск прибыл десятого.
- И что?
Олег Владимирович отвечал тихо, так, чтобы его мог слышать только атаман.
- А то, что уже двадцать пятого апреля в Токио знали не только о его прибытии, но и о том, как он расквартировался. - Белый снова посмотрел на реку. - И каким образом им доставили сведения, если шёл ледоход?
Семён Петрович обмахнул рукавом лицо, подошёл поближе.
- На джонке. Я тебе, Владимирыч, больше скажу. Знаю, откуда китаёзам отвезли весточку.
- И откуда? - недоверчиво спросил Белый.
- Отсюда, - Картавкин кивнул на темнеющий песок. - Вот с этого самого места. И не удивляйся. К Благовещенску во время шуги ни одна лодка не пристанет. Её мгновенно разобьёт, либо о пристань, либо о камни. Потому во время ледохода ходи плавают либо ко мне, либо к Зазейской, где переправа. А там пристань порушило ледоходом, вот и выходит, весточка через нашу станицу ушла.
- И много рисковых китайцев есть, чтобы между льдинами через реку идти?
- Не очень. Но имеются. Тут опыт требуется. И характер. А у них ещё, плюс ко всему, голод. Он сильней всего толкает. Месяц без еды посидишь, никакой лёд будет не страшен.