Кнутов поднялся, прошёл в прихожую, склонился к рукомойнику и принялся умываться. Свежая вода сделала своё дело. Стало легче.
Анисим Ильич вернулся в комнату, прошёл в угол, поддел паркетину, достал из тайника вещи Белого и аккуратно разложил их на столе. Заново всё пересмотрел, опять заинтересовавшись тетрадью.
- Нет, мсье Белый, - непонятно, почему обратившись к отсутствующему постояльцу по-французски, - произнёс сыщик. - Просто так вы от нас не уйдёте. Или уже? Под видом поездки в Марковскую? А что, вполне может статься. Сначала тюкнул Бубнова. Сделал вид, будто уехал. А сам - к Мичурину. Куш сорвал, обтяпал дельце, и в бега!
Взгляд следователя упал на деньги. Целых десять тысяч! Вдова молоканина утверждает, что у них пропало драгоценностей "аж на полторы тысячи!". У Мичурина отобрали деньги и перстень - общей суммой в три тысячи. Выходит, Белый забрал с собой денег почти на пять тысяч, а десять оставил? Ерунда какая-то. А может, деньги фальшивые? Анисим Ильич взял одну купюру, подошёл к окну, принялся крутить её на свет. Настоящая. Пересмотрел остальные. Ни одной фальшивки. Все подлинные.
В дверь осторожно постучали. Кнутов снял пиджак и кинул его поверх стола.
- Кто там?
- Это я, Анисим Ильич, - в дверь просунулась сначала голова, а за ней и тщедушное тело Селезнёва. - Как приказывали, с утра прибыл.
- Ну?
- Нашёл, - младший следователь топтался на месте, словно стреноженная лошадь.
- Зарезали? Задушили? Что?
- Никак нет, Анисим Ильич. Утоп. В Бурхановке.
Кнутов снова прошёл в переднюю ополоснуть лицо.
- Вот так и утоп?.. На большой реке, когда плыл на корабле, не утоп, а как прибыл в город, не заходя домой, прямиком - к Бурхановке, где воды по пояс, и утоп!
- Утопили, - поправился Селезнёв. - Виноват…
- Саквояжа, естественно, не нашли?
- Так точно, - младший следователь потёр переносицу. - А может, сходить в гимназию? Покойный где-то день находился? Ведь не среди белого же дня его?… Думаю, ночью учителя, того самого… И отчего-то босый.
- Туфли могли и с трупа снять. Доброжелатели.
- И то верно.
- И где же, интересно, он провёл весь день? - Кнутов прошелся сухим языком по губам. - Но вот где ему нечего было делать - так это в гимназии.
- Как? - удивился Селезнёв. - …С ворованным-то? Не носить же по городу целый день.
- А вот тут ты прав, Харитон Денисович! Не мог он с саквояжем по городу шляться. Вот что, мухой лети на "Селенгу" и допроси тех, кто вчера стоял на вахте. Пусть припомнят, что Сухоруков нёс в руках, когда по сходням спускался на берег?
- Думаете, выбросил саквояж за борт? А вещи господина комиссара переложил в свой баул? Что это меняет?
- Многое, Селезнёв. Очень многое. Давай, дуй.
- Слушаюсь, - младший следователь развернулся в сторону двери, и тут же - обратно. - Едва не забыл, Анисим Ильич. Меня возле телеграфной конторы задержали, вам весточка из столицы пришла.
- Что ж ты, сукин сын, сразу не сказал? - Кнутов рванул со стола пиджак.
Деньги, словно по мановению руки фокусника, вспорхнули над столом, и мягко шелестя, опустились на пол. Селезнёв сглотнул слюну: столько он в своей жизни еще не видывал. Кнутов усмехнулся:
- Видал, как люди на ворованном живут? - Анисим Ильич хлопнул помощника по спине. - Всё собери, сложи, как было. И не дай боже, ежели хоть одну купюру к себе в карман сунешь! - большой, обросший волосами кулак вспорхнул перед лицом младшего следователя. - В порошок сотру! После позовёшь прислугу, пусть стоят у порога и никого в комнату не пускают до моего возвращения. А сам - на "Селенгу".
- Неужто, он - Бубнова? - Селезнёв рукавом рубахи махнул по лицу. - И Мичурина?
- Пока не знаю. Но, думаю, часа через два господин Белый нам сам всё расскажет. Что и как.
Олег Владимирович спустился было на землю, когда мальчишка из гостиницы кинулся к дрожкам:
- Барин, вам туда нельзя! Там…
- Кто?
- Кнутов! - Мальчишка хитро подмигнул, мол, понимаем - жуча-ра полицейская!
- Давно он в номере?
- С вечера. А сейчас к нему помощник, скелетина ходячая, пожаловал. Бегите, барин!
Кучер Архип усмехнулся. Малец, подняв на него глаза, стушевался, поняв, что попал впросак, и метнулся в сторону дверей. Белый откинулся на спинку сиденья.
- Что будем делать, ваше благородие? - Архип произнес это, не поворачивая головы, но Олег Владимирович отлично в ней расслышал едкие нотки: что, барин, попался? Откатался? Отбегался?
Белый посмотрел на окна второго этажа, где была его комната, и ответил:
- А, может, в церковь? Воскресенье - грех не помолиться.
- Воля ваша, - кучер тронул поводья, и повозка, развернувшись, направилась в обратном направлении.
- Куда путь держим? - поинтересовался Белый у мужика, когда тот вывернул на Зейскую
- Как сказали. К церкви Святителя Николая.
- А я не говорил, что именно к ней. Нет, братец, давай-ка покатай меня по всему городу, да все церкви покажи. А выбирать я уж сам стану, в какой молиться.
Архип тяжко вздохнул: пассажир ершистый попался. К тому же внутри неопохмелившейся души кучера нарастала волна недовольства. Во-первых, вышеуказанная церковь всё равно находилась ближе всех, а потому "объезд города" требовалось начинать с неё. Во-вторых, Архип уже явственно представлял себе, как за него возьмётся Анисим Ильич, коли прознает, что барин, не заходя в номер, уехал по церквам. А он, Архип, ничем ему в этом не помешал. Скверная получалась история.
А Белый прикидывал, что творится в городе сейчас. По логике именно в данный момент генерал-губернатор должен бы общаться с купцами. Поздним вечером или ночью наверняка было заседание Офицерского собрания. После него к действиям приступили военные. Но город следовало предупредить о происходящих событиях. И лучше, чем через купечество, это сделать никак нельзя.
Город пока ещё не знал тревоги. Люди, не торопясь, степенно шли на церковную службу.
Белый спрыгнул с возка у небольшой, саженей в шесть, одноэтажной, из крепких брёвен, церквушки, над которой возвышалась колокольня, прошёл за ограду, перекрестился, и, минуя небольшое низкое крыльцо, вошёл в помещение.
Аромат ладана плыл над головой. Внутри церковь мало чем отличалась от себе подобных по всей Руси, от Балтики до Тихого океана. Белый вновь перекрестился, постоял немного, слушая проповедь священника, и уже собрался покинуть придел, как заметил знакомую девичью фигуру.
Анна Алексеевна стояла несколько левее от алтаря, куда свет не пробивался сквозь узкие окна, потому её и не было видно. Но и она не могла видеть того, кто возжелал бы за ней наблюдать, как Олег Владимирович.
Глядя на стройную, тонкую фигуру дочери губернатора, он подумал: а достоин ли он её? И вспыхнувшие чувства, не блажь ли это уставшего от длительного одиночества человека? Нет, у него, естественно, были и друзья, и родственники, и близкие люди. И женщины. Но они не могли заполнить пустоту, которая образовалась после смерти отца. Тот был для него всем. Лёгким, беззаботным детством. Советником и помощником. Жизненным университетом. Другом. Самым близким и самым преданным. Одиночество иногда толкает на самые безрассудные поступки. И теперь все мысли его собрались там, чуть левее алтаря. У девичьей фигурки. Он готов был немедленно стать частью её души и плоти. И это здесь! В церкви!
Белый перекрестился третий раз, резко повернулся и торопливо вышел. На улице он задержался у деревянной ограды, переводя дух. Заминка и привела к неожиданной встрече.
Полина Кирилловна подошла тихонько, чуть шелестя подолом платья по щебню:
- Олег Владимирович, вам плохо?
Белый встрепенулся, но, увидев дочь Мичурина, буркнул:
- А, это вы… Нет. Со мной всё в порядке.
Олег Владимирович хотел обойти госпожу Мичурину, но та преградила ему путь:
- Вы сердитесь на меня за ту шутку?
- Какую?
- В ресторации.
- А… Господи, нет, конечно!
- Как мне извиниться перед вами?
- Вы ни в чём не виноваты, сударыня.
- Напротив. Господин Индуров действовал по моей прихоти. Я и есть причина его грубого отношения к вам. И его поведение…
- Но это было его поведение. А не ваше. И я его прекрасно понимаю. Ради красивой девушки мужчины могут пойти на… необдуманные поступки.
- Вы так считаете? - щёки Полины Кирилловны вспыхнули.
- Я так вижу. Простите, сударыня, но обстоятельства требуют… Честь имею!
Откланяться Белый не успел.
- Олег Владимирович? - Анна Алексеевна, выйдя на крыльцо, увидела беседующую пару. - Вы уже приехали?
Теперь краснеть была очередь Белого:
- Так точно.
Ему мешало присутствие госпожи Мичуриной. Однако та и не думала уходить, а потому Олег Владимирович был вынужден подыскивать нужные слова, время от времени поглядывая на Анну Алексеевну, что не могло скрыться от Полины Кирилловны:
- Я слышал, в городе в моё отсутствие произошли какие-то события?
- Какие-то? - Полина Кирилловна бросила гневный взгляд на дочь губернатора. - Если расстрел "Селенги" можно считать какими-то событиями…
- Ну да, - не замедлила отпарировать Анна Баленская. - Были и другие происшествия. К примеру, ограбление господина Мичурина. Прямо перед его домом.
Полина Кирилловна с трудом сдержала себя. Дуэль продолжалась. С появлением Анны Алексеевны дочь первого в городе купца напряглась: соперница! Как может она вмешиваться в интимную беседу? Должна была пройти мимо, не обратив на них внимания. Чутьё Полине Кирилловне подсказывало: дочь губернатора неравнодушна к столичному чиновнику, но ещё не разобралась в своих чувствах к Белому. Следовало как можно скорее встать на её пути. Что Полина Кирилловна и решила сделать незамедлительно.
- Олег Владимирович, а вы знаете, что перед вами, - маленькой ручкой она указала на здание церкви, - первый дом нашего города?
- Да что вы говорите? - Белый неудачно изобразил удивление.
- Да, - продолжила девушка. - И вначале его называли "мёртво-кладная". Попросту говоря, мертвецкая.
Белому было абсолютно безразлично, как сие здание называлось ранее и почему. Ответ неожиданно прозвучал из уст дочери губернатора:
- А потому, что в первый год - до заселения Благовещенска - в этой церкви лежали тела умерших казаков Усть-Зейского поста, с коего начинался будущий город. Их и захоронили где-то здесь, невдалеке от церкви. Может, кто-то из нас сейчас стоит на том самом месте…
Полина Кирилловна вздрогнула, повела плечом и переместилась на дорожку. Пальчики нервно теребили веер: "А эта дворяночка не лыком шита!".
- Что ещё известно сударыне? - не смогла сдержаться Мичурина.
- А то, - Анна Алексеевна расслышала дерзость в тоне купчихи, но сдержалась и, обратившись к Белому, указала на небольшие холмики вдоль ограды, - что помимо казаков здесь захоронили первого священника Сизого. И первого городского врача Давыдова, умершего в результате заражения крови после оказания медицинской помощи больному китайцу.
- Какие глубокие познания! - Полина Кирилловна приблизилась к Олегу Владимировичу и слегка коснулась грудью его локтя. Белый вздрогнул. - Признаться, вы меня удивили.
Баленская заметила и движение купчихи, и реакцию господина Белого.
- Благодарю вас. Олег Владимирович, я знакома с местными достопримечательностями, и могу предложить вам прогулку по городу. Прямо сейчас. Папенька и господин Киселев в городской управе общаются с жителями. Так что, час у нас есть.
- С превеликим удовольствием, - смущённый Олег Владимирович поклонился Полине Кирилловне и, оставив ту в растерянности, направился к губернаторским дрожкам походкой человека, который только что сделал правильный расчёт.
В то утро штабс-капитан Индуров проснулся тяжело. После "душераздевающего" общения, а другого определения он подобрать никак не мог, с Полиной Кирилловной, офицер отправился в питейное заведение, где употребил изрядное количество спиртного. Ночью сквозь сон Индуров слышал, как стучали в дверь, кричали о каком-то собрании, ссылаясь на приказание губернатора. Юрий Валентинович и утром бы не встал, имея на то право: в карауле не стоять, день воскресный… Но от шума за стеной не то что пьяный, мёртвый бы проснулся.
Индурова тошнило. Противный ком в горле, будто раздумывал: вернуться ли ему в желудок или устремиться на волю. Штабс-капитан, опорожнив внутренности, ещё некоторое время посидел на кровати, после чего поднялся, на вялых ногах прошёл к умывальнику, несколько раз ударил ладонью о металлический штырёк и мокрыми руками принялся усердно растирать лицо. Бросив взгляд в зеркало, он с отвращением сплюнул. На него недружелюбно пялилась опухшая, небритая физиономия, руки после вчерашних излияний немилосердно дрожали.
Индуров направил себя к буфету, достал початый графинчик с водкой и прямо из узкого, длинного горлышка выпил. После чего присел на подвернувшийся стул, поставив графин на край стола.
Вот точно такая же рожа была и у того учителя, которого он вчера потащил к Катьке и сначала хорошенько напоил водкой, а после, причастив поленом по голове, отволок к Бурхановке, где и притопил дурачка. Вот ведь: припёрся к нему заявить, что, мол, долга у него перед Индуровым более нет, а потому никаких поручений он далее выполнять не желает. Кретин.
Штабс-капитан еще глотнул водки.
А что этот Сухоруков сделал? Вывел комиссара на прогулку по палубе, когда судно проходило фарватер, максимально приближенный к противоположному берегу. Подождал обстрела и грохнул комиссара вместе с девчонкой. Бабу, конечно, убил напрасно. Выхода, мол, не было. Кто ж знал, что Хрулёв поехал в Хабаровск не только отчитываться перед краевым губернатором, а и невесту оттуда прихватить?
Индуров приложился к графину.
Сухоруков… Сидел, скулил, всё на руки смотрел - тоже дрожали, только не от водки. Слава богу, саквояж в реку скинул… Всё ныл: во что его втравили. Нечего было садиться за зелёное сукно, пять тысяч проиграл! Рот Юрия Валентиновича искривился в ухмылке. Как ловко он его тогда: сначала разогрел аппетит, а после хлоп - и в дамки!
За стеной послышался женский плач. Помер у них кто, что ли?
Встречу с первыми людьми Благовещенска военный губернатор Ба-ленский проводил в помещении городской думы. Арефьев оповестил детально об обстановке, нависшей над Благовещенском, изложил план обороны.
Впрочем, о многом из сказанного господа горожане уже были извещены. Первыми изменения в городском пейзаже увидели кучера и торговки. К шести утра были вырыты окопы и установлены деревянные брустверы вдоль центральной части Большой улицы и на территории городского парка, невдалеке от особняка губернатора. Обстрелянную вчера днём "Селенгу" и только что прибывшего "Михаила", тоже попавшего под обстрел ночью, отвели в Зейские доки, снабдили оружием, провиантом и вновь вывели на Стрелку в патрулирование.
Первым высказал мнение Кирилла Игнатьевич Мичурин. Статный, рослый, крепкий, он вышел в центр зала и, спрятав руки за спину, произнёс:
- Ваше высокопревосходительство, Алексей Дмитриевич, - купец всем телом повернулся в сторону Баленского. - Разрешите поблагодарить за то доверие, что вы оказали нам и, не скрывая ничего, ввели в курс… Вечером город был наполнен слухами и сплетнями, а ничто хуже них не может влиять на моральный дух. А теперь - по существу, - зал одобрительно загудел. - Силами оставшихся военных город не удержать. Но! - указательный палец купца взлетел вверх. - Чем мы будем вооружать народную дружину? Насколько я понял, на воинских складах нет необходимого количества винтовок и боеприпасов? - Мичурин обернулся в сторону Арефьева.
Тот утвердительно кивнул головой и ответил:
- К сожалению, мы сможем обеспечить только человек пятьсот. Не более.
- Но это мало! - Мичурин нашёл глазами купца Коротаева. - Пётр Филиппович, поможем святому делу?
Коротаев, второй человек в торговом деле после Мичурина, осанисто приподнялся, сделал поклон в сторону портрета государя, находившегося за спиной губернатора, прокашлялся и ответил:
- Московский торговый Дом Филатова через меня поставляет охотникам оружие и патроны. На моих складах имеется двести берданок. Ружья - понятно, но для ближнего боя пойдут. И кое-какие боеприпасы…
- Уже можем семьсот человек вооружить. - Мичурин прошёлся взглядом по рядам. - Николай Алексеевич, - обратился он к купцу Пономарёву. - И пропитание потребуется.
- Организуем, - купец Пономарев говорил спокойно и внятно. - Хлеб, мясо, рыбу - всё что нужно, поставим.
- Я присоединяюсь, - рядом с Пономарёвым встал и купец Урман - чеев.
- Это дело! - Мичурин снова повернулся к губернатору и начальнику обороны. - У меня осталась кое-какая амуниция. Для дружинников.
Двинулись с инициативой и другие купцы. Губернатор делал пометки в блокноте, кто и за что будет отвечать в ближайшее время.
Арефьев вышел в центр комнаты.
- Господа, предлагаю оформить сегодняшнее решение думы как постановление, обязательное к выполнению всеми жителями города: введение комендантского часа, усиленное патрулирование, незамедлительный арест и этапирование до полицейской управы всех подозрительных личностей.
Все проголосовали "за". Алексей Дмитриевич вышел из-за стола, обернулся, посмотрел на портрет государя и произнес:
- Господа! Не зря наши соотечественники-первопроходцы, замерзая, умирая от болезней, недоедая и недосыпая, отстояли право называть эту землю русской. Российской землёй! Сегодня наша с вами задача - отстоять это право вновь.
Рукоплескания прервали выступление губернатора. Тот выждал момент и продолжил:
- Я, от имени власти, даю уважаемому собранию слово в том, что порядок в городе будет соблюдён, а уже распоясавшиеся преступники наказаны.
Купец Бубнов, собираясь было задать личный вопрос, воспрянул духом: ему казалось, что теперь расследование смерти брата зайдет в тупик.
Губернаторские дрожки катились по широкой Зейской улице. Когда колесо цеплялось за лежащий на дороге камень, Олег Владимирович на миг прикасался коленом к женской ножке. Он было хотел отодвинуться от попутчицы, но желание ощущать ее рядом превозмогло первоначальные порывы.
Анна Алексеевна улыбалась, украдкой поглядывая на Белого. Она прекрасно осознавала состояние молодого человека: таинственный разбойник, сидя рядом с ней, трепетал словно мальчишка-гимназист. Анна Алексеевна якобы случайно несколько раз коснулась рукой колена Олега Владимировича - его сконфуженный вид привёл её в полный восторг!
- А вот и храм во имя Покрова Божьей Матери. Его освятили в день коронования государя Александра. Папенька приезжает сюда по праздникам. Но, я так думаю, не молиться, а пообщаться со священником. О-очень любопытная личность. Ему бы не священником служить, а философию преподавать в столичном университете.