- Идите и проспитесь, - Ланкин брезгливо отвернулся от сослуживца. - После явитесь к полковнику Арефьеву. Он решит, что с вами делать.
- Какой-то отставник! - вспылил Юрий Валентинович. - Моё место здесь! И никто не смеет мной командовать, кроме моего прямого начальства!
- Вот именно, - парировал Сергей Иванович. - Он и есть ваше прямое начальство. А потому извольте явиться к нему в надлежащем виде. И постарайтесь сдерживать эмоции. Штаб обороны расположился в помещении городской думы. Кузьмин, - Ланкин, заметив, как один из солдат размещает ящики с боеприпасами, кинулся туда. - Ты что ж, дурья твоя башка, делаешь? Ты головой своей, стоеросовой, думай, как потом снаряды доставать будешь…
Индуров проводил Ланкина ненавидящим взглядом, зло сплюнул на землю и направился к дрожкам. Вот тебе, бабка, и Юрьев день!
Олег Владимирович медленно шёл по безлюдному деревянному тротуару. Взрывы, прозвучавшие поутру, перепугали местное население не на шутку. Имелись и пострадавшие. Погибли двое рыбаков, что удили рыбу на берегу Амура с лодочной пристани в парке общества туристов. И молочница, не в добрый час принесшая продукты в казармы.
Белый после общения с губернатором решил первым делом направиться к моргу, дабы лично осмотреть тела Хрулёва, его невесты и их предполагаемого убийцы. Но, встретившись с Рыбкиным, он изменил свои планы.
Что за фигура - этот штабс-капитан Индуров? Долгое время живёт в Благовещенске. Раз. Приезжал в Марковскую в те дни, когда была отправлена депеша в Китай. Два. Самодовольный, самоуверенный, презрительно относится к окружающим. Сколько фактов против него - хоть сейчас под арест.
"Нет, так не пойдёт. Вам, господин советник, не понравился Индуров, вот вы под него и плетёте сеть". "Но, - заговорила противоречивая сущность Олега Владимировича, - штабс-капитан употребляет опиум!". "Не доказано, - тут же сам себе ответил Белый. - И в таком случае, всю столичную богему следует отправить за решётку. Признайтесь, батенька, - Белый посмотрел на себя в стекло витрины магазина, - Вам просто противны люди вроде Индурова: циничные, наглые, берущие от жизни только сливки? Нет, так можно упустить главную фигуру. Но, с другой стороны, все ниточки сами сводятся именно к этой".
Из того списка, что был составлен в казначействе, Олег Владимирович, после "инспекции" полков, выделил шесть фамилий офицеров и чиновников, которые жили не по средствам. Играли в карты, бильярд. Кутили. Транжирили. Из этих шестерых только двое приезжали в Марковскую в апреле. Оба из артиллерийского полка. Начальник штаба, подполковник Дерябьев, и штабс-капитан Индуров. Дерябьев, как только произошло убийство на "Селенге", тут же отпал: две недели он со своим полком находился где-то под Харбином. Ни давать команды на ликвидацию Хрулёва, ни тем паче сам убить учителя он не мог. Оставался Юрий Валентинович Индуров.
"Чёрт! - Белый остановился, хлопнул себя по лбу. - Да ежели информатором является штабс-капитан, то передислокация орудий никакого эффекта не даст, хоть как их зачехляй. Индуров прекрасно знает, в каком состоянии находятся пушки полка. И ложную информацию он никак не передаст. Но это если штабс-капитан предатель. А если нет?".
Белый достал трубку, закурил. Полегчало, даже в мыслях какая-то ясность проявилась. Индурова надо изолировать. Его следует отправить за черту города. Военная командировка. Что говорил губернатор, куда они выслали людей? Переправа! Вот куда следует направить Индурова! Назначить начальником поста? Ну да. В подчинении у него будут не бессловесные солдаты, а люди Киселёва, ребята ушлые, в меру самостоятельные. Ежели увидят, что приказы штабс-капитана противоречат установкам высшего руководства, выполнять их не станут. А то и в каземат запрут, для будущего расследования.
"Ну, вот, - выругался Белый, - снова Индурова в чёрное красить?".
Городской морг представлял обыкновенный погреб, вырытый на территории больницы. Спускаться пришлось по крутой деревянной скользкой лестнице. Полицмейстер с керосиновой лампой в руке шёл первым. Олег Владимирович, чертыхаясь, следовал за ним. "Навернёшься, ругался про себя столичный инспектор, и костей не соберёшь. И как они здесь каждый день ходят?".
Киселёв наконец достиг двери, открыл её и шагнул вовнутрь: широкий, тёмный зал вместил несколько деревянных скамей, на которых лежали тела убитых в ожидании, когда их в последний раз поднимут на свет Божий, чтобы потом навечно опустить во мрак земли. Полицмейстер прошёлся вдоль скамей, открывая лица усопших, и негромко позвал Белого.
Хрулёв с невестой лежали отдельно, в углу, рядом, на приставленных друг к другу скамьях. Олег Владимирович перекрестился и, повернувшись в сторону полицмейстера, спросил:
- И долго они могут здесь находиться?
- Сами видите. Хоть до Второго Пришествия. - Киселёв запахнул полы пиджака. Изо рта полицмейстера вылетал парок. - Вечная мерзлота. Наверху пекло, а тут даже в самое жаркое лето земля не прогревается.
Белый приблизился к телу пограничного комиссара.
- Убит из револьвера. В упор. - Киселёв приподнял лампу, чтобы лучше осветить раны на теле покойного. - Доктор пули вынул. Девушку… из того же оружия.
- Еще в кого-нибудь попали?
- Матроса ранили. В плечо.
Белый дотронулся до руки Хрулёва:
- Когда здоровались, горячая была…
Киселёв провёл Белого к Сухорукову, который лежал отдельно, в стороне, ближе ко входу. Владимир Сергеевич откинул чёрное покрывало, что накрывало труп.
- Посветите мне получше, - Олег Владимирович перевернул покойника. - Пятна только на шее. В области позвоночника более отчётливые. На теле кровоподтёков не имеется. А почему покойник без штиблет?
Киселёв повёл плечами:
- Откуда ж мне знать. Может, сняли, перед тем как сюда спустить.
- Странно… Что сказал доктор?
- В лёгких обнаружена вода. Утоп. Осмотрите голову. На затылке виден след от удара чем-то тяжёлым. Видимо, перед тем, как утопить, посредством сего предмета привели учителя в беспамятство, а после перетянули тело к Бурхановке.
- Где, говорите, выловили труп?
- Под мостиком, что вблизи перекрёстка Иркутской и Семинарской.
- Зацепился за что-то? Или? Течение-то большое в Бурхановке?
- Да какое там течение. Нет, мелкие предметы, конечно, может унести в Зею. Но чтобы безжизненное тело, - исключено.
Олег Владимирович ещё раз посмотрел на покойника:
- Вот что, Владимир Сергеевич, пусть ваши люди приготовят мне список тех, кто проживает в районе этого мостика. Кварталом вперёд-назад. А то и двумя.
- Это между Ремесленной и Кузнечной? Сделаем.
- Смотрите. - Белый ещё раз перевернул труп и указал на затылок. - Крови, как видите, нет. Удар, конечно, произведён сильный, но не настолько, чтобы надолго отправить в бессознательное состояние человека. Сухорукова успели донести до речки в беспамятстве. А сие можно было проделать, ежели убийца проживает недалеко от Бурха-новки.
- Они могли туда приехать для разговора.
- Исключено, - Белый достал платок и принялся тщательно вытирать руки. - Учитель совершил противозаконное деяние, а потому был настороже. Он бы в столь глухое место для разговора не поехал. К тому же он ни домой, к любимой жене, ни на службу и носа не показал. И где господин Сухоруков пробыл целый день? Не на берегу же Бурханов-ки сидел в компании с будущим убийцей? Нет, Владимир Сергеевич, покойный последние часы жизни провёл в доме убийцы. Пил водку, вспоминал, как стрелял в девушку. Нервишки, естественно, играли. Наверняка в пьяном расстройстве, плакал. Грозился во всём сознаться властям. И не знал, бедолага, что, как только он взял в руку револьвер, судьба его уже была решена… А что это за труп, в белом шелке?
Киселёв обернулся.
- То Кузьма Бубнов.
- Да что вы говорите? Разрешите взглянуть? В последние дни я столько о нём слышал, а вот встретиться так и не довелось.
"Это на что он намекает? - насторожился Киселёв. - Не иначе этот пройдоха что-то накопал".
Белый сам откинул шёлковую дорогую материю с лица и груди покойного. Бубнов оказался моложавым мужчиной с чёрной прямой бородой, широким, без морщин, лбом. На теле покойного до сих пор был окровавленный сюртук, под которым белела манишка. Киселёв развернул полы костюма и указал на кровавое пятно:
- Два удара - вот и вот. А ножичек довольно своеобразный - лезвие узкое, тонкое. И на удивление длинное.
- Стилет?
- Похоже на то. Убийцу Бубнов хорошо знал, иначе в столь позднюю пору, в своем доме, да так близко к себе бы не подпустил. Мне так кажется, когда они встретились в коридоре, меж ними произошёл спор, после которого хозяин указал гостю на дверь. Открылся - и в этот момент получил удар стилетом. Слуги утверждают, что криков, даже громких голосов не слышали. Ограбления не было. Убийца схватил то, что под руку попало, но не с трупа.
- Брезгливый убийца? Нечто новенькое. Сделать "жмурика" и не обчистить его?
- Но это ещё не всё. Я имел беседу с уголовниками-поселенцами. Они утверждают - никто Бубнова из их братии не трогал.
- Врут?
- Нет, Олег Владимирович. Если блатные сказали, что не трогали, значит, так оно и есть. Им врать не с руки. Особенно сейчас.
- Хорошо. Убили не с целью ограбления Что тогда? Ревность? Конкуренты?
Киселёв поморщился: снова намёк?
- Ищем. Допрашиваем. Пытаемся узнать, кто мог находиться в доме в день убийства… Либо действительно ничего не знают, либо покрывают убийцу… Холодно здесь. Давайте возвращаться в мир живых.
- Эка завернули. В мир живых… Прямо, из египетской мифологии.
- Вот сейчас керосин закончится, у нас будет не мифология, а тьма египетская. Идёмте…
Наверху их ждали.
- Кнутов? - Владимир Сергеевич погасил лампу и вернул её доктору. - Что опять?
Белый тоже отметил встревоженный вид сыщика.
- Господа, пройдёмте на улицу, - Анисим Ильич кинулся к выходу. Полицмейстер и Белый устремились вслед. - Господин полковник, - уже на улице тихо повторил Кнутов. - На той стороне Зеи вырезали поселение в устье реки. Оттуда только что прибыл один из казаков, кого ночью к ним отправили. Смог оторваться от погони и на лодке переправиться к нам. Раненый.
- Что рассказывает?
- Убивают. Грабят. Захватили переправу. Всё.
Белый посмотрел на полицмейстера:
- Вот и началось.
- И что мне прикажете делать? - вспылил Киселёв. - Я предупреждал. Доказывал! А теперь- ни здесь ни там! - Владимир Сергеевич с силой пнул лежащий под ногами камешек. - Город без патрулирования оставил…
- Я не это имел в виду, Владимир Сергеевич, а то, что следует усилить охрану на переправе. Вашими людьми и кадровым офицером, хотя бы одним, но с боевым опытом. - Белый резко обернулся. - Командируйте Индурова.
- Это безголового? Вы что, смеётесь? Да и не имею я права командовать армейскими чинами!
- Поговорите с Арефьевым.
- Вы что, - Киселёв заложил руки за спину, - полагаете, они к нам пойдут?
- Может статься, Владимир Сергеевич.
- А пароходы?
- Эффективно. Но недостаточно.
Киселёв нервно провёл руками по отворотам сюртука:
- Алексей Дмитриевич знают?
- О чём?
- Про… господина Индурова?
- Не все, - честно признался Олег Владимирович.
- Вот когда вы, сударь, все согласуете с генерал-губернатором, тогда и… Тем более, есть полковник Арефьев, может быть, он вас поддержит. А меня, будьте любезны, увольте.
- Хорошо, - уступил Белый. - Но в любом случае пост на переправе следует усилить. И направить нужно Индурова, который знаком с караульной службой.
- Кнутов, а ну-ка, пройдись вперёд, - Киселёв остановился против Белого и, дождавшись, когда Анисим Ильич отошёл на приличное расстояние, прошептал: - Олег Владимирович, даже в столице сплетни и слухи имеют свойство распространяться с неимоверной быстротой. А у нас и тем паче - моментально. И о ваших контрах с господином Индуровым все наслышаны. И ежели там, на переправе, Индуров примет смерть, то уж будьте-нате - в городе сочтут виновным вас, а не того китайца, который в него угодит.
- Вот я и прошу вас, Владимир Сергеевич, поговорите с Арефьевым, чтобы он направил господина Индурова на пост. С вашими людьми. Под их наблюдением. И чем быстрее, тем лучше. И чтобы моё имя вообще не всплывало. То есть абсолютно!
Полицмейстер хотел что-то ещё добавить, но, передумав далее убеждать молодого человека, только махнул рукой:
- Олег Владимирович, вы уверены?
- Честно? Не уверен. Но сидеть, сложа руки не имею права. Владимир Сергеевич, Индурова следует изолировать. Хотя бы на двое суток. Тогда станет многое понятно.
- Что ж, Бог вам судья. Я передам вашу просьбу коменданту. Но не более.
Юрий Валентинович заехал в "Мичуринскую". Как и ожидал, Полины Кирилловны там не оказалось.
- А что, сегодня молодая хозяйка совсем не появлялась? - Штабс-капитан приказал половому принести полграфинчика водки и малосольные огурцы. - Ты мне, шельма, в глаза смотри! - Индуров схватил слугу за ворот цветастой рубахи и прижал к столу. - Станешь врать - битым будешь! Точно её не было?
- Не, не было, - хрипел половой- Не вру…Кого хошь спросите… Сегодня ж воскресенье, так они, поди, в церковь поехали.
Рука штабс-капитана ослабла. "Кажется, допился, - дошла издалека тупая пугающая мысль. - Или опиум на мозги так действует? Ведь и правда - воскресенье". Индуров налил себе в стопку и залпом осушил сосуд.
- А постоялец ваш приехал?
- Это которые из двести двадцать шестого нумера?
- Они, родной, они самые…
- Нет, ваше благородие. Не прибыли-с. Однако, - слуга наклонился так низко, чтобы его никто не услышал, - их туточки с вечера ожидали-с.
- Кто?
- Господин Кнутов.
- Кнутов? - брови штабс-капитана сошлись на переносице. - Это тот, что сыщик?
- Совершенно верно-с. Как с вечера вошли в нумер, так до утра в нём и пробыли.
- А утром что?
- Утром к ним господин Селезнёв, помощник ихний, пожаловали. О чём говорили, не ведаю. А вот после Ваську нашего, дворника, к двери приставили. Чтоб, значит, никого в нумер не допускал.
- Так, - Индуров поднялся со стула, - говоришь, постоялец не возвращался?
- Вернуться-то они возвернулись, да вот только в номер к себе не заходили. Потому как малец наш им о визите господ полицейских доложил, а они в экипаже были-с.
- Шустрый малец у вас, как я посмотрю. И что, сразу же уехал?
- Так точно-с! Даже с дрожек на землю не сходили.
- Любопытно! Очень даже любопытно!
Юрий Валентинович швырнул на стол салфетку и деньги, вскочил на ноги, стремительно поднялся по лестнице на второй этаж и направился к двести двадцать шестому номеру. Дворник Василий дремал возле двери на стуле.
Индуров толкнул дверь, но она была заперта. Дворник встрепенулся и вскочил.
- Ваше благородие, туда нельзя! Анисим Ильич не велели никого пускать!
- Ключ! Где ключ, морда? - Индуров снова толкнул дверь.
- Не могу знать, ваше благородие! Только туда нельзя! Анисим Ильич не велели!
- Не велели, говоришь? - Индуров бегом слетел вниз, - Ключ от номера! Быстро!
Половой побелел от страха:
- Как можно, ваше благородие? Никак нельзя! Кирилла Игнатьевич меня… вмиг…
- Что? Ты плохо слышал, рожа твоя постная? Ключ!
Половой ещё пытался оказать сопротивление, но сильный удар все сомнения в намерениях слуги свёл на нет. Через минуту Юрий Валентинович открывал двери номера под стенания дворника:
- Что ж вы делаете, барин? Меня ж в Сибирь…
- Заткнись! Стой и наблюдай, как велено. Ежели кого увидишь - постояльца, или Кнутова - сразу доложи.
Первое, что бросилось в глаза штабс-капитана в номере, был накрытый простынёй стол. Индуров лёгким движением откинул материю: на столе лежали пачки денег. Много денег. Юрий Валентинович провёл языком по пересохшим губам. Ассигнации все были новые, достоинством в сто рублей каждая. И номера в них шли в арифметической последовательности. Каждая купюра продолжала номер предыдущей.
Индуров опустился на близстоящий стул. Вот так проверяющий! Сторублёвки-то из банка изъяты. И не абы какого - столичного! Рука потянулась к деньгам. Настоящие. Никак, господин Белый банк ограбил? И с этим добром прибыл сюда? Зачем? Сбежать за границу? В Китай? Или переждать, пока его не перестанет искать полиция? Но он мог бы просто залечь на дно и не светиться. Нет, здесь что-то иное. А если он прибыл разведать финансовую обстановку для того, чтобы выбить конкурентов? Тоже отпадает. Ни Мичурин, ни Роганов, ни Бубнов не позволят незнакомцу со стороны, пусть даже и со связями в столице, нарушать устоявшийся рынок губернии.
Индуров отвернул простыню далее. На краю стола лежала ученическая тетрадь. Юрий Валентинович пролистал её. Какие-то значки: крючки, закорючки, точки, скобки. Офицер вмиг сообразил, что держит в руках: о тайнописи он был наслышан. Индуров полистал тетрадку вторично и на сей раз более внимательно, отметив одно обстоятельство: в тетради не было ни единой цифры. Для человека, связанного с финансами, данный факт недопустим, значит, финансовое состояние губернии заезжий гость не изучал.
Неприятное чувство толкнулось в груди штабс-капитана. Неспроста, ой неспроста этот тип в городе! Неожиданно стало тревожно. "Интересно, - штабс-капитан потёр ладонью выскобленный подбородок, - насколько детально Кнутов изучил помещение? Я на месте господина Белого самые ценные бумаги, если, конечно, таковые имеются, спрятал бы отдельно. И в таком месте, о котором сыщик даже не подумает".
Офицер задрал голову, внимательно осмотрел потолок, переставил стул ближе к окну, взобрался на него и принялся ощупывать обои над карнизом. Вскоре удача сопутствовала настойчивому искателю. Одна из полос обоев легко отстала от стены, и Юрий Валентинович извлёк на свет Божий три исписанных мелким каллиграфическим почерком листа. Индуров, не слезая со стула, тут же их просмотрел. Свою фамилию он увидел на второй странице. Напротив неё - три группы трёхзначных цифр, разделённые твёрдой чертой. Юрий Валентинович прекрасно знал эти цифры. То были суммы его жалованья, которое он ежемесячно получал из императорской казны. В одном ряду с его фамилией значились и другие офицеры из артиллерийского полка и соседствующих частей. Но лишь напротив шести имен господин из двести двадцать шестого номера поставил знак вопроса.
Индуров аккуратно засунул список за обои и присел на стул. Все шестеро были заядлыми игроками. Кто в покер, кто в бильярд. Но не это отличало их от всего остального офицерского сословия, находящегося в данный момент в Благовещенске. В азартные игры играли многие, точнее - большинство. Но везунчиков, которые не просто играли, а выигрывали, было всего шесть. Приезжего интересовали именно они. Но не для того, чтобы сразиться с ними, ведь Белый ни разу не появился за зелёным сукном: азартные игроки сразу пытаются разведать поле боя, прощупать обстановку, в которой им вскоре предстоит испытать свои силы. Господин Белый ничего такого не делал. "А потому, - сделал вывод Индуров, - что приехал он по мою душу".