За тихой и темной рекой - Станислав Рем 31 стр.


Индуров замер. Он понимал: любое движение с его стороны может привести к неожиданным трагическим последствиям. Прошли секунды, которые штабс-капитану показались вечностью.

Харитон Дмитриевич медленно отвёл ствол, привстал на одно колено и, перевернувшись, кинул тело назад, к правому брустверу, скрывшись в темноте за спинами ополченцев.

Индуров облизнул вмиг пересохшие губы. В голове тут же забегали мысли: понял? Заметил? Случайность? А может, просто совпадение? Впервые Юрий Валентинович за свою жизнь находился в столь пикантном положении, когда он не знал, что на уме у соперника, а тот владел ситуацией. Штабс-капитан привстал над укрытием и принялся стрелять в темень из своего оружия.

А Селезнёв, тяжело дыша, прижимая винтовку к груди, лежал на спине и с трудом пытался сдержать дрожь в теле. После того как Харитон Денисович узнал об истинной цели своего пребывания на посту и после совместного путешествия с "Его благородием", основательно покумекав, младший следователь пришёл к выводу: вряд ли Индуров решит сбежать к китайцам. Убивать в дороге Индуров не рискнул. А мог, рассуждал днём Селезнёв. Почему не стал? Кругом лес. Свидетелей нет. На посту сказал бы, что прибыл один. Значит, боится чего-то. И днём себя повёл так, будто младший следователь - его правая рука. Получается, господин штабс-капитан хочет вернуться не на тот берег, как намекало начальство, а в город. Но в Благовещенск вместе с Селезнёвым ему возвращаться никак нельзя - о кольце узнал. Вывод: "Его благородие" постарается избавиться от следователя, когда ни у кого не возникнет никаких подозрений. И вот благодаря Манякину случай представился.

Селезнёв был уверен, что на реке никого нет. Чёртов околоточный дрыхнул, скорее всего… "Если днём выяснится, что никаких ходей не было, - дал себе слово Селезнёв, - три шкуры спущу! Ну ладно, - продолжал рассуждать младший следователь, - сегодня я ушёл от него. А завтра? Послезавтра? Вот ведь жизнь… Ну, бог не выдаст, свинья не съест. Как-то выкрутимся". Харитон Денисович передёрнул затвор, перевернулся на живот и произвёл выстрел "в молоко".

С утра Анисим Ильич Кнутов отправился к дому Катьки Ивановой. Перед тем как войти в хату, сыщик ещё раз повторил выдуманную накануне версию своего посещения рабочего квартала, в коем проживала девка с отцом-пропойцей. Но сия история не понадобилась.

Постучав и не дождавшись ответа, Анисим Ильич ногой, с силой, ударил в дверь, и та распахнулась.

- Хозяева, есть кто дома?

Откуда-то изнутри послышался сначала стон, за ним невнятное мычание.

- Так есть кто или нет?

Внутри хата Ивановых представляла собой свежевыбеленное помещение, разделённое на две половины большой печью. В левой половине, как догадался Кнутов, проживала дочь Иванова. В правой - ее отец. А так как стон разносился именно справа, то, видимо, стонал и мычал хозяин, а не искомая девица.

Анисим Ильич прошёл в правую половину, в коей обнаружил Иванова. Тот лежал на кровати, одетый, и, глядя бессмысленным взором в потолок, тяжело дышал.

- Эй, хозяин, - Кнутов подошёл ближе и толкнул носком туфли кровать. - Дочь твоя где?

- М-м-м-м, - ответил Иванов.

- Понятно. Без опохмелки ничего из тебя не вытянешь.

Анисим Ильич вышел во двор, огляделся. За деревянным, полусгнившим штакетником соседка развешивала бельё на длинную узловатую верёвку.

- Сударыня, - Кнутов прокашлялся для порядку.

Женщина была как раз в его вкусе- пышнобёдрая с высокой грудью, сбитая, словно сдоба - и решила сперва, что в гости к Ивановым наведался новый собутыльник. Однако, присмотревшись, убедилась: этот прикладывается к рюмке по великим праздникам и сивуху дешёвую с кем попало не хлещет. Может, из любопытства, а может, почувствовав состояние мужчины, она игриво вскинула чёрные, вразлёт, брови и, уперев сильные руки в крутые бока, спросила:

- Чего надо?

- Да вот, поинтересоваться… Соседки своей не видели? Вчера вечером? Или сегодня?

Женщина подошла ближе к забору и пристально посмотрела на Анисима Ильича. Да нет, определила бабенка, вроде и на хахаля Катькиного не смахивает. Тот будто у неё молодой, из военных. Этот же если и служивый, явно в возрасте.

Кнутов, ощутив аромат горячего женского тела, понял: ещё минута-другая, и он наплетёт ей чёрт те что, семь верст до небес, лишь бы повелась.

- А вам для чего?

- Знакомый мой просил ей привет передать.

- А может, сами хотели с ней встретиться? - бабочка заигрывала.

Кнутов нервно принялся носком туфли чертить на земле полосы.

- Нет. Нам сие не надобно. Нас молодые да зелёные не интересуют. Вот вы, к примеру, есть полный объект нашего внимания.

- Да что вы такое говорите? - женщина попыталась изобразить растерянность, но скрыть интерес не удалось. - Какие чудаки иногда бывают у Ивановых!

- Вы имеете в виду меня?

- А что, кто-то ещё здесь есть?

Кнутов рассмеялся. Кажется, с бабёнкой вполне можно поладить. Но дело есть дело, и в первую очередь следовало выпытать всё про Катьку.

- Так вы Катерину видели? А то я забежал, можно сказать, по воле случая, а тут, кроме пьяненького батюшки, никого не видать.

Женщина слегка притулилась грудью к штакетнику, от чего полусгнивший забор крякнул, а два высоких, белых холма в вырезе блузки игриво приподнялись, дразня взор Кнутова.

- А там, кроме него, никого и нет, - соседка говорила тихонько, так, что Кнутову пришлось вслушиваться. А для этого, естественно, приблизиться к собеседнице на угрожающе короткое расстояние. - Катька уехала. Сегодня. С рассветом.

- И куда?

- Да кто ж её знает! Пришла зарёванная. Мол, всё плохо. Бросили её. Решила уехать, искать своё счастье.

- Вон как… Так, с ходу, и искать?

Ехать Катерине некуда, потому как город закрыт из-за военных действий.

- А куда же откладывать? Катька-то беременна. Говорит, упущу сейчас мужика, потом ищи ветра в поле.

- Что, прямо так и сказала? - глаза сыщика невольно таращились в вырез.

- Именно, - выдохнула женщина.

- И куда поехала не сказала?

- Нет. Просила только, чтобы я присмотрела за её отцом.

- Понятно, - протянул Анисим Ильич.

Вопросов более можно и не задавать. Иванова дальше города никуда не денется. И другое: обыскать дом можно и без выдуманной версии: пьянчуга наверняка и так ничего не сможет понять, что происходит в доме. Но оставлять столь приятное общество просто так никак не хотелось.

- А, простите, как сударыня отнесётся к тому, чтобы провести ближайший вечер в приятной компании?

- Вы намекаете на себя, что ли? - Черные бровки вновь взлетели вверх.

- Так со мной рядом, как вы изволили заметить, более никого нет.

- Но ведь мы даже не знакомы…

- Прошу прощения, - Кнутов слегка поклонился. - Анисим Ильич. Как изволите заметить, в возрасте. Холост. Служащий.

Женщина зарделась:

- Анастасия.

- А по батюшке?

- Можно и так.

- С превеликим удовольствием. Так я к вам загляну, завтра. В семь вечера.

Женщина стрельнула глазами и, слегка поглаживая рукой крепкий стан, вернулась к своему занятию. Кнутов присвистнул от восхищения и тоже вернулся к цели визита.

Перевернув весь дом сверху донизу, он ни единого предмета, связанного с убийствами Кузьмы Бубнова и учителя Сухорукова, так и не обнаружил. Потом сыщик ещё раз заглянул в хозяйские апартаменты: старик Иванов, видимо, проснувшись от шума в хате, единственное, что смог сделать, так это сесть. Анисим Ильич притулился перед стариком на корточки:

- Что, дед, хреново?

Мужик закачал головой.

- Вот и мне хреново. Куда дочка-то намылилась? Не знаешь? Да не разевай рот, и так вижу, что не ведаешь.

Кнутов поднялся и уже было собрался покинуть хату, но вновь подошёл к старику.

- Эй, дед, а намедни у тебя, случаем, двое мужиков не сидели? Один офицер, с усиками. А второй в очках. Учитель.

Иванов устало прикрыл глаза и принялся что-то невразумительное булькать. Кнутов прислушался. Из всего бормотания сыщик смог разобрать только два слова: штиблеты и водка.

- Понятно. Допился ты, дед, до чертей, - отмахнулся от протянутой дрожащей руки старика Анисим Ильич и снова направился к двери.

Наутро Белый с трудом оторвал голову от подушки. Спать хотелось немилосердно. До четырёх утра они вместе с Рыбкиным производили передислокацию орудий. После чего уже вместе с военным комендантом Арефьевым сделали повторный объезд замаскированных артиллерийских точек. Провели проверку постов, которые выставили на двух выездах из города, особое внимание уделив тому, что контролировал дорогу в сторону Марковской. За ночь, как выяснилось, город покинули только два человека. Дед и молоденькая девчонка.

Только где-то около шести Олег Владимирович смог добраться до нумера и, не раздеваясь, упасть на твёрдое ложе. Сон к нему пришёл какой-то сумбурный. То виделась матушка, сидевшая в саду, в беседке, как обычно, с книгой в руке. А вокруг беседки моросил мелкий дождь. И радуга. Над беседкой разноцветным коромыслом висела радуга. Потом в сон, непонятно как, пришёл Хан, уголовный авторитет из Одессы, поддерживавший связь с турками, которого Белый убил полгода назад. Хан, стоя под дождём, молча ел незнакомый Белому плод, а сок кровавыми пятнами стекал с подбородка уголовника на белую льняную рубашку и расплывался по ее полам. Затем мелькнул образ Анны Алексеевны, но тут Белый заставил себя проснуться.

Голова гудела, словно по ней стучали сотнями маленьких, металлических молоточков, как в музыкальной шкатулке.

- Человек! - хрипло выдавил из себя Олег Владимирович, но никто не откликнулся.

Вот же… Белый, разделся догола, прошёл к умывальнику и, как смог, вымылся, растирая по телу тёплую, нисколько не бодрящую воду. После надел костюм и спустился вниз, в ресторацию, где, кроме прислуги, никого не было. Олег Владимирович рухнул на стул и, облокотившись на столешницу, потребовал крепкий кофе.

Чёрный, густой напиток несколько освежил, и когда двери гостиницы распахнулись перед неожиданным гостем, которого Белый смог увидеть первым, так как его столик стоял невдалеке от входа в ресторацию, состояние Олега Владимировича уже располагало к активной деятельности. Тем паче, что в дверях "Мичуринской" стоял казак лет двадцати, невысокого роста, плотный, крепкий, широкоплечий, как и его отец, с большими залысинами на голове. В руке он мял форменную фуражку, а в глазах его сияла совсем детская наивность и искренность. Хлопчик возбуждённо оглядывался по сторонам, явно кого-то отыскивая. То был Виктор Семёнович Картавкин. Сын Марковского атамана Семёна Петровича.

Белый вмиг вскочил и устремился к молодому человеку:

- Вы ко мне?

Картавкин, увидев знакомое лицо, несколько успокоился:

- Отец меня к вам послал. Велел передать: хунхузы собираются завтра начать наступление на Благовещенск. Так Ванька сообщил.

- Собиратель риса?

- Он самый. Переплыл к нам. Боится, как бы его на той стороне не убили.

- А как вы? Нападение отбили? Окружить вас пытались? Или вы до сих пор в осаде?

Белый схватил парня за руку и стремительно вывел на улицу. Не хватало ещё, чтобы лишние уши услышали…

- А как же… Всё чин чином! - в голосе Картавкина звучала гордость. - Только мы без потерь обошлись. Те на лодках - и к нашему берегу. Да не тут-то было! Батя велел пушки шрапнелью зарядить. Вот мы по хунхузам и вдарили! Половина сразу потопла! А остальные бросили вёсла и вниз по течению, куда понесло.

- Дальше? Дальше-то что было? - нетерпеливо спрашивал Белый.

- Ничего, - младший Картавкин провёл рукавом рубахи по взмокшему лбу и с волнением посмотрел на солидного господина из столицы, с которым его отец на короткой ноге, чем заметно козырял в станице. - Постреляли с той стороны по нашему берегу из ружей, на том и закончилось.

- Как? И всё? - Олег Владимирович с недоверием смотрел на казака.

- Так точно, ваше благородие, - хлопец не мог взять в толк, чем тот недоволен. - Мы и схроны свои на всякий случай проверили. И дозоры ночью объехали. Тишина.

- Странно, - Белый потрогал карман, но доставать трубку не стал. - И сколько их… пыталось переправиться через Амур?

- Точно сказать не могу, - молодой казак почесал за ухом, будто именно в этом месте у него зарождались мысли. - Но, если взять, что в одну лодку сядет шесть человек с грузом, а без оного десять… выходит…

- Сто. Максимум - сто пятьдесят, - тут же сквозь зубы процедил Белый. - Сто пятьдесят плохо обученных военному делу китайцев в лоб против опытных казаков, численностью более полутысячи? Бред! Они что, пьяные были? Или вашего дурь-табаку накурились?

- Первое не знаю. А вот второе - нет, - рассудил Виктор. - Дурь-табак и для нас не дешев. А простому китаёзе тем паче не по карману.

Мысли, витавшие в голове советника, были далеки от дурь-табака. Что произошло ночью в Марковской? Разведка боем? Оплошность со стороны китайцев? Одному против десятерых, такое для русских скорее: кол в руки, и пошла плясать губерния. А китаец осторожен. В этом Белый уже имел возможность убедиться. Взять хоть того же старика, на допросе. Киселёв заметил, как иносказательно ходя говорил, про "чужого китайца". Нет, действия китайцев напоминали скорее отвлекающий манёвр. Зачем? Отвлечь казаков, дать понять, будто на них напали. А сами в это время…

- Ладно. Ты мне вот что скажи. Доктор китайский, не приплывал?

- Дохтура не было. Точно.

Вот он, отвлекающий манёвр. Они высадили человека-связного. Вниз по течению. Теперь следует срочно ехать к Арефьеву, без чьей помощи поймать врага в городе будет сложно.

Кого высадили? Связной мог быть и не китайцем. Если ихэтуани имеют своего человека среди городской элиты, что им стоит захомутать простого смертного из русских? Сколько человек пропало за последний месяц? Могли заставить, семьёй шантажировать. Да мало ли чем! Главное теперь, не дать этому человеку встретиться с предателем. К тому же связной наверняка имеет для изменника некие инструкции. Какие? Связника следует задержать, допросить. И постараться выявить предателя. Это первый вариант событий. Самый приемлемый.

Второй предполагает, что связник всё-таки с агентом встретится. В таком случае в городе обнаружится ещё один труп. Собственно, будь Белый на месте шпиона, он так бы и поступил. Но это, если лазутчик каким-то образом сможет пройти через посты незамеченным. А если уже смог? А куда отнесло лодку? Может, её прибило в районе Верхне-Благовещенска? А там по воде? Вплавь? Следует срочно найти лодку. Немедленно! Тогда станет понятно: в городе связной или ещё нет.

Белый потёр подбородок рукой. Врага довести до состояния паники! Тогда он начнёт делать ошибки. И ещё. Нужно через губернатора посоветовать Арефьеву отдать приказ по всем оборонительным сооружениям, чтобы солдаты были крайне внимательны и отправляли Киселёву под арест всех подозрительных, появившихся в черте города.

"И всё-таки, - Белый с силой хлопнул себя ладонью по колену, - странно всё это… нелогично. Почему китаец Картавкину сообщает о том, что завтра готовится нападение на город? Марковская не взята. Идти в лоб, без поддержки с тыла - идиотизм!.. Переправа! Может, с этой стороны они планируют ту самую поддержку?".

Советник обернулся к казаку:

- Жди меня здесь, в гостинице. Можешь взять номер, я оплачу.

- Благодарствуем, ваше благородие, однако, мне ещё к родне заскочить нужно. И до цирюльника… Наш ходя для него кожаные ремешки передал. Для бритвы.

- Понятно. Сколько времени тебе понадобится на всё про всё?

- Сколько надо, ваше благородие? - вытянулся во фрунт казак.

- Три часа. В половине двенадцатого чтобы сидел здесь, вот в этой самой ресторации.

Олег Владимирович выскочил на крыльцо и вскоре трясся в дрожках к дому Баленских.

Стреляли до рассвета. Когда первые лучи солнца осветили реку, Селезнёв увидел, что на ровной глади реки не видно ни плота, ни лодки. Ничего.

- Может, течением отнесло? - сделал кто-то из ополченцев предположение.

- И джонки, и плот? - с сомнением в голосе проговорил Харитон Денисович, повернув голову чуть правее.

Вдалеке, при слиянии двух рек, виднелись мачты и трубы "Михаила" и "Селенги".

Штабс-капитан стоял несколько в стороне от ополченцев и тоже с недоумением смотрел на реку. Признаться, он таки ожидал, что китайцы решили напасть на пост. Но… река тихо несла свои воды. На противоположной стороне был виден пришвартованный к пристани плот. Индуров в сердцах заорал:

- Манякин!

Околоточный, тяжело ступая, приблизился к офицеру. Руки с силой сжимали фуражку.

- Слушаю, ваше благородие.

- Ты чем на посту занимался? А? - капитан в гневе смотрел на подчинённого.

- Так… это… Охранял… Ваше… - язык Манякина от страха стал непослушным.

- Спал? Почему блажил, что плывут? Где ты кого видишь? - Индуров схватил околоточного за руку и с силой развернул в сторону реки. - Ты видишь хоть одного китайца? Видишь?

Манякин затряс головой:

- Не вижу, ваше благородие. - Это были его последние слова.

Пуля с противоположного берега ударила околоточного в грудь.

Легко ударила - будто пчела ужалила. Околоточный удивлённо охнул, закачался, хрюкнул и стал заваливаться на штабс-капитана. Индуров в испуге отпрянул. Безжизненное тело рухнуло на пристань.

- Лежать! - не своим голосом заорал Селезнёв и первым бросился на настил, переползая за бруствер.

Все последовали его примеру. Но более выстрелов не раздавалось.

- Вот и наказание… за сон на посту, - пробормотал младший следователь.

Подождали с полчаса. Никто не стрелял. Селезнёв кивнул одному из ополченцев, они вместе ползком перетащили тело околоточного в укрытие, за которым прятался штабс-капитан.

Индуров отупело смотрел на окровавленного неподвижного Манякина. Тошнота не оставляла, но приходилось терпеть. Не при этой же голытьбе… Штабс-капитан на секунду прикрыл глаза. Водки бы сейчас. Или папироску.

- Ваше благородие, - раздался словно издалека голос Селезнёва. - В город отправим или как?

Юрий Валентинович открыл глаза, и, пытаясь не смотреть на лицо покойного, наклонился, открыл клапан кармана на кителе покойного, извлёк документы. В этот момент он не сдержался и поднял глаза. Лицо околоточного, до сего времени имевшее коричневый цвет загара, отчего-то стало светло-розовым, как у ребёнка. Индурову и в голову не пришло, что с ним балует раннее солнце, начинающее подниматься над лесом и рекой. Штабс-капитан шарахнулся от убитого и принялся осенять себя мелким крестом.

- Обмыть бы, - неожиданно услышал из-за спины. - Негоже так-то.

На сей раз штабс-капитан едва успел отвернуться в сторону. Селезнёв, глядя на согнутую, стонущую фигуру со злостью подумал: "Чтоб тебя так всю жизнь крутило!"

Назад Дальше