- Так вот я и пришла, - Катька отцепилась от любовника и принялась оправлять платье, - чтобы ты знал и осторожным был. И ещё. Уезжать нам нужно. Следователь меня расспрашивал. Про барина. Что да как. Умный такой попался. Наблюдательный. Всё на кольцо смотрел. Пришлось хитрить, будто уронила, и оно в щель в полу закатилось.
"Как бы не так! - чуть не выкрикнул Индуров. - Не из тех господин Селезнёв, что верят таким простушкам". А голова штабс-капитана тем временем продумывала, как избавиться от надоевшей, теперь уже опасной полюбовницы. В город её отпускать нельзя. И при себе держать тоже. Какие только варианты не продумывал штабс-капитан, вывод постоянно напрашивался один… Юрий Валентинович прикусил губу. Нет, не для того он обхаживал Полину Кирилловну, чтобы вот так, по Катькиной бабьей глупости, все рухнуло в одночасье.
Самый подходящий вариант вспомнился неожиданно. Когда он встречал по весне плот с артиллеристами, то совершил небольшую прогулку вдоль берега реки. Вот тогда-то им был обнаружен крутой обрыв, нависший тяжёлым земляным козырьком над мутной, тогда ещё с ледяной шугой, водой. Это место с поста не видно никак. Даже тогда, в начале мая. А теперь за листвой и подавно. Вот там, думал штабс-капитан, и следует убить, а тело кинуть в бурный зейский поток. Течение быстрое, сразу унесёт в Амур. Даст бог, прибьёт к китайскому берегу. И все - концы в воду.
Штабс-капитан правой рукой нащупал в рукаве кителя стилет, а левой крепко обнял податливый, девичий стан. Страсть даже не нужно было разыгрывать. Как только упругая Катькина грудь упёрлась в китель офицера, у него сразу же от возбуждения закружилась голова.
- Идём, - пылко шептал Катьке на ушко Юрий Валентинович. - Спрячемся. Я соскучился. Вон там… кусты. Идём туда, там никто не увидит.
Катька прижалась к любовнику и, схватив его под руку, пошла, куда повёл. Она всё время щебетала: то о себе, то о том, что происходит в городе, то о своих опасениях за дитя… Но Индуров не слушал. Правая рука офицера снова углубилась в рукав кителя, отстегнула специально сделанный на заказ клапан, и в раскрытую ладонь капитана из потайной секции выпало тонкое жало ножа. Как только парочка оказалась у обрыва, Юрий Валентинович пропустил девушку вперёд, - мол, посмотри, какова Зея с утра, в городе, чай, такого не видывала - ещё раз огляделся по сторонам и ударил лезвием в спину любовницы.
Катька охнула, всплеснула руками, в одно мгновение сникла, с всхлипыванием выпустив из лёгких воздух. Будто бабочка, сорвавшаяся с булавки натуралиста, соскользнула она со стилета и рухнула в мутные воды дальневосточной реки. Индуров проследил за тем, как тело скрылось в пенной воде, после чего тщательно протёр лезвие стилета листвой, и, спрятав нож в рукав, спокойно пошел к переправе.
Кнутов молчал, изредка бросая взгляд на попутчика. Белый некоторое время терпел, но не сдержался и произнёс:
- Анисим Ильич, голубчик, что с вами?
- Да так, знаете ли… Мысли всякие…
- Мысли, говорите? Открывайтесь, что вас гложет?
Кнутов снял с головы котелок, протёр его изнутри платком, после чего вытер лоб и водрузил головной убор на прежнее место.
- Скажите, господин капитан, вы ведь когда к нам ехали, основательно подготовились?
- А иначе никак нельзя…
- Может прозвучит нетактично, но мне покоя не даёт ваше… ложе.
- Проще говоря, кровать, на которой сплю? В нумере? Что с ней? - Белый хитро прищурился.
Если Кнутов задаст ему тот самый вопрос, которого он от него ждал, значит, наблюдательность не подвела, и с таким помощником можно не опасаться.
- Видите ли, мы обратили внимание на дверь, которую вы приспособили вместо матраца. Я так понял, она была не только ложем, а и… мишенью. Для метания острых предметов. Ножичка, вилочек… Так?
- Совершенно верно. И что?
Кнутов потёр ладонью тщательно выбритый подбородок и произнёс:
- Там меня заинтересовали несколько дырочек. Дерево пробито мощным четырёхгранным лезвием. Что это было?
Белый ещё раз усмехнулся и, заведя руку за спину, вызволил на свет Божий предмет, чем-то напоминающий механическую шестерню. Кнутов видел подобного рода штуки в железнодорожном депо. Оружие, которым Белый пробивал крепкую дверную доску, оказалось ободом с гранёными шипами по кругу, легко прятавшимся в ладони.
- Изобретение одного моего знакомого, - пояснил Олег Владимирович, протягивая железку Кнутову.
- Как сие называется? - Анисим Ильич с любопытством вертел диковинное и опасное орудие.
- Понятия не имею, - отозвался Олег Владимирович. - Изобретатель сказал, что в некотором роде схожие игрушки имеются на Востоке и предназначены для защиты от врагов с небольшого расстояния, шагов с десяти. Главное, правильно поставить руку, иначе траектория полёта изменится, и цель не будет повержена. Метать нужно уметь, не то можно и самому получить увечья.
- Прелюбопытная вещица, - Кнутов несколько раз подбросил и поймал железку, прикидывая её вес. - Эдакой черепушку можно разом расколоть.
- Иногда случается, что без подобного средства никак не выпутаться. Меня эта вещица уже неоднократно выручала.
- Метать изобретатель выучил? - уточнил Анисим Ильич, улыбнувшись.
- Нет, - серьёзно ответил Белый. - Игрушку он сделал так, из любопытства. В основном мой знакомый - мастер по бомбам. Если припомните: три года назад в Екатеринбурге убили губернского полицмейстера…
- Доводилось слышать.
- Его работа.
- И что? - Кнутов недоумённо уставился на Белого. - Он до сих пор не на каторге?
- Нет. И не смотрите так на меня, Анисим Ильич… - Олег Владимирович тяжело вздохнул. - Поверьте, в большинстве случаев связанных с убийствами государственных чиновников лежит не политическая мотивация. А в Екатеринбурге у нашего изобретателя обесчестили невесту. И не кто-либо, а сынок губернского полицмейстера. Девушка с горя утопилась. Её отец, директор местной гимназии, умом тронулся, был отправлен в отставку. А дело замяли. Полицмейстер своего сынка от греха подал ее отправил в Париж. И думал, тем всё закончится. Теперь папаша вечным сном почивает…
- У меня такое ощущение, что вам сия история принесла удовлетворение.
- Что ж вы так мягко выразились, Анисим Ильич? Говорите смелее. Не желаете? Тогда я сам скажу: полное удовлетворение! - Белый резко повернулся к собеседнику. - Преступление должно быть наказано. Любое преступление! Молодой человек, потерявший близкого, родного человека, стучал, писал во все инстанции. И как вы думаете, какие ответы он получал?
Анисим Ильич молчал. Он прекрасно помнил, как нечто подобное происходило с ним самим.
- Вот тогда-то наш изобретатель и решился на последний шаг, - продолжил советник. - Ну а чтобы замять уголовную сторону дела, от коей могла пострадать репутация высокопоставленных лиц, делу решили придать политический тон.
- А вы, как я понял, о готовящемся покушении знали заранее, но не остановили вашего изобретателя?
- Вы догадливы, Анисим Ильич. Мне это импонирует. Мало того. Как только покушение произошло, мы тут же изолировали террориста, объявив, что он убит при попытке к бегству. И пока шло судебное разбирательство несуществующего политического убийства, он преспокойно находился в наших апартаментах.
- Вы же сами говорили, что преступление должно быть наказано. И покрывали убийцу? Как сие объединить с моральной точки зрения?
- Одна деталь, Анисим Ильич. Не убийство, а наказание. Заслуженное наказание. И потом, человек с гениальным умом, по вашему мнению, должен прозябать где-то на каторге, в Сибири, в то время, как может приносить пользу державе? И только из-за того, что он свершил правосудие? Нет, Анисим Ильич, в тот момент я принял единственно верное решение.
- Зачем вы мне всё это рассказали? - поинтересовался Кнутов, - Открылись полицейскому чину в противозаконных действиях? Ведь неспроста завели сей разговор.
- Верно, - ответил Белый. - Неспроста. У меня на вас имеются виды. Но об этом после.
- После чего?
- После всего, Анисим Ильич. После всего.
- Не боитесь, что я воспользуюсь случаем и сообщу, куда следует о вышесказанном?
- Нет, - мотнул головой советник. - По двум причинам. Первая: вам не поверят. Вторая: вас же интересует, что я вам хочу предложить?
- Логично, - усмехнулся Анисим Ильич.
Кнутов вернул Белому оружие, достал из кармана мятый носовой платок, вытер им руки.
- Проклятая жара… - пробормотал он.
Олег Владимирович услышал и рассмеялся:
- Любите зиму?
- Терпеть не могу. Но тут лето, будто в Африке. В столице легче.
- Анисим Ильич, от вашего подчинённого что-либо слышно?
- Более того, что доложил на рассвете, нет.
- Жив, и то хорошо. Кстати, как там поведение Индурова?
- Непонятное. Его назначают начальником поста, а он напивается в с… Простите, вдрызг…
- И для меня это не понятно. Сделал бы попытку сбежать на ту сторону - это понятно. Сделал бы из себя героя обороны - тоже понятно. А тут… Взял и напился. И эта никому не нужная стрельба… А попытка убить Селенёва?
- Не доказано. Могло почудиться. Но то, что он был пьян… - Кнутов спрятал платок. - Хотел, чтобы его сняли с поста за нарушение дисциплины, вот и напился.
Белый с удивлением посмотрел на собеседника… А ответ-то вот он! По уставу после произошедшего штабс-капитана обязаны снять с поста. А вместо него оставить помощника. То есть Селезнёва. И Индуров возвращается в город без младшего следователя. Белый мысленно поаплодировал сыщику: молодец!
Олег Владимирович раскурил трубку. Молча смотрел по сторонам: в эти дни город стал ему близок, словно он жил в нём не несколько суток, а полжизни. Даже пыль, витавшая над улицами Благовещенска, столичному франту теперь не казалась чем-то неприятным и раздражающим. Олег Владимирович усмехнулся своим мыслям: привыкаю, что ли? А, впрочем, почему бы и нет? Тихая, размеренная жизнь приамурского центра импонировала офицеру. После головокружительного Петербурга, крикливой Одессы, самовлюблённого Бреста, где Белому довелось побывать, Благовещенск выигрывал своей размеренностью, успокоенностью, устойчивостью. Да в таких городах и власть устойчива, основательна. А что? Подать рапорт. Остаться здесь. Принять на себя часть полицейского департамента по части контрразведки. Купить дом на той же Амурской или на Суворовской, вблизи дома губернатора. Видеть каждый день Анну Алексеевну. А там, даст господь, получить ее согласие на брак. Разве сие не есть истинная жизнь? Та, о коей мечтал отец для своего бесшабашного сына? Эх, папа, папа, как же так ты смог уйти из жизни, не попрощавшись, не дождавшись?..
Белый тряхнул головой. Не хватало ещё расклеиться. И - перед Кнутовым.
Впереди показалась ладная фигура верхом на гнедой кобыле - трёхлетке.
- Виктор? Картавкин! - Белый привстал так, чтобы казак его увидел, и сняв котелок, помахал.
Сын казачьего атамана оглянулся и, узнав Олега Владимировича, тут же развернул лошадку в их сторону. Спустя несколько секунд он ехал рядом с полицейскими дрожками.
- Ну как, нашли своего цирюльника? - поинтересовался Белый.
- Так точно, ваше благородие. Какой-то он… чудной. Вроде и на ходю похож, а приглядеться, то и нет. Хотя, кто их разберёт.
- Это к какой же вы цирюльне ездили? - спросил Кнутов.
- Да к Бубновской. А после вот в лавку заглянул. Мать-то мне наказала…
Кнутов вскочил на ноги и с силой тряхнул кучера за плечо:
- Гони! Живо…
Вожжи с силой прошлись по спинам жеребцов, и вскоре повозка понеслась по полупустой, широкой Амурской улице. Удивлённый младший Картавкин нагайкой подогрел кобылу и устремился вслед.
Опоздали - это Белый понял сразу, как только вбежал в помещение. Цирюльник даже не попытался скрыть следы своего стремительного бегства. В небольшой комнатёнке царил полнейший беспорядок: на полу - опрокинутый стул, на столе перед зеркалом разбросаны различные парикмахерские принадлежности, в углу валялся белый, мятый костюм, брошенный хозяином, видимо, по ненадобности. Рядом со стулом - фартук. Под подоконником Белый увидел разбитый цветочный горшок. Земля из него рассыпалась, а сам цветок был раздавлен ногой беглеца. На подоконнике чётко виднелся след мужской обуви.
- Сбежал, подлец, - констатировал исчезновение японца Анисим Ильич. - Через окно. Дворами. Видать, чувствовал, что за ним придут.
Белый резко бросил вошедшему следом казаку:
- Что ты ему привёз?
Картавкин в растерянности озирался по сторонам:
- Ремни. Из оленей кожи. Для опасной бритвы. Наш ходя ему их…
- Ходя… - Белый чуть не выругался. - Что твой ходя на словах цирюльнику передал?
- Ничего, - Виктор Семёнович со смущением смотрел на беспорядок в комнате. - Да и не понимаю я по-ихнему.
- А цирюльник что сказал?
- Тоже ничего. Кивнул, мол, спасибо, и всё.
Кнутов ринулся к двери:
- Я на посты.
- А если он уже… - остановил на секунду Анисима Ильича своим вопросом Олег Владимирович.
- А вот это вряд ли, - Кнутов хитро ощерился. - Сделать попытку может, да только без пропуска его не выпустят. Назад, в Благовещенск завернут. Личный приказ коменданта. А через укрепления не сунется, если, конечно, ему своя шкура дорога. Пристрелят.
Дверь за сыщиком захлопнулась.
- А мне что делать? - Виктор Семёнович нерешительно посмотрел на начальство. Вот влип.
- Немедленно возвращайся в станицу! - распорядился Белый. - Арестуйте своего ходю. Глаз с него не спускать. К вечеру буду у вас. И ещё. Лодки в станице имеются?
- А как же. На реке живём.
- Сколько?
- Десятка полтора.
- А по вместительности - как?
- Да у всех по-разному. Батина ладья пятерых может взять. Но таких у нас всего три штуки. Остальные поменьше.
- Маловато, - подосадовал советник. - Ну да ладно. Скажи отцу - они нам сегодня ночью понадобятся.
- Неужто на тот берег решили? - догадался казак.
- Не твоего ума дело. Скажи: я велел, чтобы все лодки были на берегу. И, главное, китайца не упустите, - перед лицом Картавкика-младшего возник кулак господина советника. - Шкуру спущу, ежели что не так будет!
Анна Алексеевна с недоумением наблюдала, как её вещи укладывали незнакомые люди в баулы и выносили на крыльцо, где ждали губернаторские дрожки и несколько подвод.
- Папенька, - девушка бросилась к отцу, который, временно оставив военных, прошёл в её комнату. - Что происходит?
- Анюта, - генерал ласково погладил дочь по голове. - Нам следует… на время покинуть дом. Он может попасть под обстрел.
- Но ведь до сих пор обходилось.
- Обстановка меняется. Собирайся. Подводы у парадного.
- И куда?
- На дачу архиерея. Там тихо. Безопасно.
- Да, - резко выкрикнула девушка. - И далеко! Фактически, за чертой города. А как же те, кто, как и мы, живёт вблизи Амура? Они тоже с нами переезжают?
- Они будут отправлены в глубь города…завтра. Если…
Баленский вовремя сдержал себя и не сказал дочери о плане Рыбкина.
- Что- если? - ухватилась за последнюю фразу отца Анна Алексеевна.
Губернатор молча направился к двери. Приоткрыв ее, он обернулся к дочери:
- Собирайся. И чем быстрее, тем лучше.
- Я никуда не поеду! - в голосе девушки прозвучали властные нотки.
Это неприятно резануло слух генерала. Он прикрыл дверь и вернулся к Анне Алексеевне.
- Прошу повторить, что ты сейчас произнесла.
- Извольте, - она сердито вскинула головку. - Я, дочь губернатора, не покину этот дом до тех пор, пока не закончится война. И пока всё население, что проживает вдоль Амура, не покинет свои дома! - подбородок девушки мелко дрожал: то ли от страха, то ли от смелости.
- Соблаговолите ли вы назвать причины столь резкого вашего неповиновения, - Баленский с трудом сдерживал себя.
- Папенька, - Анна Алексеевна пыталась говорить смело и чётко, но из горла вперемежку со словами вылетали какие-то детские всхлипывания, мешающие выстроить речь в продуманный, стройный монолог. - Поймите же… Если мы сейчас уедем… А они останутся… Что будут говорить о нас? О вас? Струсили? Сбежали? Спрятались? А как я после буду смотреть в глаза Пименовой? Или Смирновой? Ведь они живут недалеко от нас. Как, папенька? Ведь они на нас… А мы…
- Всю жизнь мы в Благовещенске проживать не будем, - парировал губернатор. Впрочем, довольно вяло: ситуация на самом деле выстраивалась непристойная.
Генерал-губернатор смущённо теребил бороду, исподлобья поглядывая на дочь. "Конечно, - снова зашевелилось что-то внутри, - дочка права. А с другой стороны… Кто такая Пименова и кто Баленская?" Генерал подошёл к девушке, обнял:
- Пойми, я не имею права рисковать вашими жизнями. Я даже представить себе не могу, если что-либо с вами случится.
- Но ведь до сих пор не случилось!
- Вполне возможно, китайцы не обстреляли наш дом по незнанию или нам повезло… Но везению приходит конец. А вдруг шальной снаряд угодит? Тогда как?
- А если не угодит? А мы спрячемся?
- Ну, знаешь… - губернатор не находил слов, отчего внутри образовалась неприятная нервозность. - Ежели так рассуждать да по сторонам поглядывать…
Дверь неожиданно приоткрылась, и в комнату вошла супруга губернатора, Алевтина Львовна. Скрестив руки перед собой, она тихо подошла к мужу и улыбнулась:
- Алёша, Анечка права. Негоже нам покидать дом, - рука жены легко коснулась локтя генерала. - Последними уехать, это понятно. А если первыми покинем дом, горожане это расценят как дезертирство. Ты и сам знаешь, на войне именно с него начинается паника. И не спорь. Как-никак я жена военного. И кое-чему научилась. За нас не волнуйся. Если что, спрячемся в подвале. Да и на втором этаже постараемся пореже бывать. Понятно, что неудобно, но ведь всё это ненадолго? Правда? Мы потерпим.
- Не знаю даже, как… - развёл руками губернатор. - Что вы со мной делаете? Разве ж так можно?
- Не можно, - мягко возразила Алевтина Львовна, - нужно, Алёшенька, нужно.
Алексей Дмитриевич смахнул неожиданную слезу:
- Может, я об этом ещё пожалею. Но так и быть: сегодня остаёмся. До завтра.
Девушка хотела обнять отца, на чём генерал её остановил:
- Но вещи перевезём! Так, чтобы, если что, сразу же на дачу! Понятно? И - хватит, хватит!
Белый вбежал к себе в нумер, скинул мятый, пыльный костюм, быстро умылся, переоделся. Стоя перед зеркалом, он долго повязывал галстук, размышляя о том, как будет счастлив, если в дальнейшем ему в сей процедуре будет оказывать помощь юная, прелестная особа. Если бы только женщины знали, как мужчины обожают эти лёгкие касания милых ручек, повязывающих шёлковый платок! Сие блаженство не сравнимо ни с чем.
Олег Владимирович, насвистывая немудрёный мотивчик, достал револьвер и патроны. Зарядил оружие. Оставшиеся пули рассовал по карманам. Ну, вот, кажется готов.
В коридоре неожиданно проскрипели деревянные половицы, в дверь торопливо постучали.
- Входите.
Анисим Ильич буквально ворвался в помещение и с ходу принялся докладывать, но Олег Владимирович его остановил, предложив для начала напиться воды.