- Пётр Серафимович, простите мой практицизм! - взмахнул руками штабс-капитан. - Конечно, вам больно: любимая женщина по своей воле связывает себя узами брака с другим. Но ведь она делает это ради вас! Это ли не доказательство её высокого ответного чувства? Лишь настоящая любовь может толкнуть женщину на такие жертвы. Вам позавидовать можно… Пока вы живы - ничего не кончено, всё ещё переменится!
- Я понимаю, - уныло согласился каторжник. - Умом я всё понимаю. Но как представлю этого негодяя, ведущего Ольгу вокруг аналоя… Я убью его!
- Для этого надо сначала выйти отсюда, - мягко напомнил Ельчанинов.
Пётр только вздохнул.
- Для нашего дела, Пётр Серафимович, ваше освобождение - это подарок небес. Вы сможете контролировать поездку баронессы в Петербург. И отменить, пока не поздно, распоряжение об её убийстве! Ведь такой риск отнюдь не исключён: Сила Еремеевич всегда выполняет приказ. Представляете, что будет, если он сорвёт операцию? По вашей команде… Вы продолжите за меня работу резидента. Не время сейчас грустить - война идёт!
Ахлестышев снова вздохнул, уже менее печально.
- Вы правы, Егор Ипполитович. Хорошо. Давайте вернёмся к баронессе. Кто встречает ваших курьеров на казачьих постах?
- Там иерархия следующая. Отдельным летучим отрядом командует генерал-адъютант Винценгероде. Это де-факто авангард корпуса Витгенштейна, и стоит он на Тверской дороге. У Фердинанда Фёдоровича прямая связь как с Кутузовым, так и с Петербургом. Казаками передней линии командует генерал-майор Иловайский-четвёртый. Хитрый дядька, любит и знает разведочное дело и всегда готов помочь, если вы обратитесь к нему от моего имени. Непосредственно на постах за мной закреплён войсковой старшина Арженовский. Запомните пароль для него: "Святой Георгий". Станичники уже привыкли: при этих словах сразу отведут вас к Арженовскому.
Объясните генералам, что в ночь на 24 сентября через их расположение проедет карета, запряжённая четвёркой. В ней будет дама, она покажет пропуск за подписью Тутолмина. Следует без промедления и огласки обеспечить ей свободный путь до Ярославля. Оговорив все детали, сами отправляйтесь туда же.
В городе явитесь к губернатору и потребуете свидания с капитаном Лангом. Это помощник барона Розена, начальника воинской полиции. Капитан отвечает за дальнейший ход операции. Ваша же задача: обеспечить доставку в Москву письма баронессы фон Цастров. Письмо, адресованное Тутолмину, должно быть на почтовой бумаге гостиницы "Волжская".
- Я должен вручить его адресату?
- Ни в коем случае! При вас должен быть заранее приисканный человек, смелый и смышлёный. 27-го или 28-го сентября он выйдет на аванпосты итальянского корпуса и спросит графа Солтыка. Запоминаете?
- Да. Кто этот Солтык?
- Поляк из Разведывательного бюро Главного штаба. Пусть у вашего человека будет при себе записка на французском языке, озаглавленная: "Для офицера". В записке должна быть указана фамилия поляка - так его быстрее найдут. Солтык возьмёт конверт, и вручит за него двадцать наполеондоров. Ваш человек должен возразить, что уговаривались на двадцать пять. Это пароль.
- Ясно.
- Есть у вас подходящий смельчак для такой миссии?
- Саша-Батырь.
- Этот подойдёт!
Некоторое время они ещё оговаривали мелкие детали, потом Пётр, перебарывая смущение, спросил:
- Егор Ипполитович, а как же вы?
- Что я? Тут пока посижу.
- Мы очень постараемся вас освободить!
- Господин Ахлестышев! - штабс-капитан даже встал для большей официальности. - Как ваш начальник, категорически запрещаю! Это приказ, не подлежащий обсуждению. Вы уже попытались. Теперь сидим в одной камере, кукуем…
- Но вас же казнят!
- На то и война. Сколько русских погибли, выполняя свой долг! И чем я лучше их? Вы не о том думаете. Сами же побывали в Кремле, сами убедились, что бежать отсюда нельзя. Чем предаваться фантазиям, сосредоточьтесь на деле. Доведите до конца операцию с баронессой фон Цастров. Как вернётесь из Ярославля, заступите на моё место. Постарайтесь полноценно меня заменить. Вам уже удалось создать уникальный источник поставки ценных сведений - дом на Остоженке; берегите его. Я передам вам своих агентов в походной императорской квартире и в интендантской службе Великой армии. У вас две главные задачи.
Первая вам уже известна: истребление фуража и конского состава противника. Соедините вместе партизанские отряды и наносите согласованные удары. Не тратьте силы на ночную резню - фураж важнее! Когда французы выступят из Москвы, уже начнётся осенняя распутица. Оставим их и без артиллерии, и без кавалерии. Пусть драпают пешком - спасутся немногие…
Другая ваша задача - вовремя сообщить командованию, что Бонапарт собрался уходить. Запомните признаки, их всего три. Первый: в Москву перестанут прибывать резервы. Второй: Бонапарт начнёт собирать силы в один кулак. Сейчас корпус Нея стоит в Богородске, а корпус Жюно - в Можайске. Как только их подтянут к Москве, значит, вот-вот объявят исход. И третий: за несколько дней до этого Бонапарт вывезет из города раненых и казну. Как увидите большой обоз под сильной охраной, вышедший на Смоленск - сразу пишите полковнику Толю.
- Это всё?
- Это главное. Остальное поручаю вашей инициативе и сообразительности. И с тем, и с другим у вас полный порядок. Эх, послужить бы нам вместе ещё! У вас, Пётр Серафимович, способности к тайной службе. Постарайтесь уцелеть. Когда сюда вернётся русская власть, обер-полицмейстер получит инструкции на ваш счёт. Амнистия уж точно обеспечена!
- Не хочу амнистии! Тогда получится, что я всё-таки убийца и лишь военными заслугами искупил вину. Но никакой вины не было, а было ложное обвинение!
- Пётр Серафимович! Что вы как маленький? Хоть мытьём, хоть катаньем, лишь бы сняли с вас приговор. А как сделаетесь вновь столбовым дворянином, тогда и станете разбираться. К этому времени вы будете герой, а князь Шехонский изменник. Вся армия займёт вашу сторону, а во время войны с армией никто не спорит!
Тут дверь с лязгом распахнулась, и вошли два конвоира.
- Новенький! К полковнику д‘Полестелю.
Граф принял русского с деланым участием.
- Ну, что надумали? Согласны?
- Да, согласен.
- Хорошо. Тогда распишитесь вот здесь, что поступаете к нам на службу.
- Зачем это?
- Иначе я не сумею вас вытащить. Заведено дело, по которому полагается смертная казнь. А вы вдруг взяли и бесследно исчезли! Есть отчётность; у меня имеется, в конце концов, начальство. Подпишите бумажку - это простая формальность.
- Граф, вы желаете жениться на двадцати тысячах душ, или уже передумали?
- Желаю.
- Ну, так вытаскивайте меня отсюда! А подписывать я ничего не стану.
Полестель был озадачен, но быстро нашёлся.
- Так и быть. Тогда напишите мне простую объяснительную записку. Я, такой-то, такой-то, остался в Москве в силу таких-то обстоятельств, поджогами не занимался, в иных противоправных действиях против Великой армии не участвовал. Подпись, дата.
- Зачем вам такая филькина грамота? - спросил Ахлестышев, макая перо в чернильницу.
- Простите, какая грамота?
- Ну… бумага ни о чём.
- Должен же я хоть что-то оставить в вашем деле. Там будет сказано, что вас взяли на улице в партикулярном платье по косвенному подозрению. Заметьте: не в Кремле и не в мундире тиральера!
- А в чём заключались эти косвенные подозрения?
- Князь Шехонский опознал вас как беглого каторжника. На этом основании вы и были задержаны. Но я, полковник граф д’Полестель, провёл расследование и снял с вас все обвинения. О чём и указал в деле. Ну, стоит это руки Ольги Владимировны?
Пётр быстро написал затребованную от него объяснительную и сказал, отдавая её графу:
- Могу, в качестве ответной любезности, кое в чём вам помочь.
- Это в чём же? - сразу насторожился Полестель.
- Понимаете, развод в России дело длинное и хлопотное. На его оформление могут уйти годы. Сейчас князь Шехонский от вас зависит и согласится на что угодно. А когда ситуация переменится? Не отзовёт ли он своё согласие?
Полестель самодовольно улыбнулся.
- Я не так глуп, как вы подумали. Самый простой способ получить у вас, у русских, развод - это сознаться в прелюбодеянии. Ведь так?
- Так, - подтвердил Ахлестышев.
- Вот! Я взял с князя Шехонского письмо на имя консистории, в котором он сознаётся в совершённом им таковом проступке. И даёт согласие на развод с Ольгой Владимировной.
- Эх, граф… Шехонский - мошенник. Он живёт обманом, теперь решил обмишурить и вас. В прошлом году вышел новый указ по этому вопросу. Теперь добровольного признания супруга мало!
- Как мало? Что ещё требуется вашим святошам?
- Показания трёх свидетелей.
- Что?! - вскричал Полестель. - Но кто же занимается прелюбодеянием при трёх свидетелях?
- Увы, граф - такие в России законы. А теперь представьте: кончилась война, князь больше не нуждается в вашем покровительстве. Что он тогда сделает? Правильно…
- Вот это фортель! Вот это страна! - покрылся красными пятнами Полестель. - Ах, он шельмец! И ничего не сказал! Дал пустую бумажку и решил, что обманул меня… Но вы-то что предлагаете?
- Много проще вам будет жениться на вдове князя Шехонского.
Граф выпрямился на стуле, внимательно взглянул на собеседника.
- А вы умны. Но в чём именно будет состоять ваша помощь?
- Отдайте этого негодяя мне. Я вызову его на дуэль.
- Так-так… Интересная мысль… А как и где будет устроен поединок?
- Да в тех самых развалинах, в которых вы меня высадите. Всё начнётся на глазах у Ольги Владимировны. Вы вручите мне саблю. На всякий будто бы случай: в Москве сейчас опасно без оружия. А когда вы уедете, Шехонский выйдет из-за угла и скрестит со мной свою саблю. Если мне повезёт, вопрос с вашей женитьбой весьма упростится.
- Хорошо придумано, - одобрил Полестель. - И мне рук об эту свинью марать не придётся. А то уж всю голову сломал: куда его деть? Но… а вдруг князь откажется с вами драться?
- Конечно, откажется, если речь пойдёт о честном поединке. Шехонский не только негодяй, он ещё и трус. Но если вы под видом дуэли предложите ему убить меня… Гарантированно и безнаказанно… Так, чтобы силы были заведомо не равны в его пользу.
- А вы хорошо изучили своего соперника, - серьёзно прокомментировал полковник. - На такой кунштюк он, безусловно, согласится.
- Князь Шехонский захочет играть только краплёными тузами. Если он узнает, что я буду один и лишь при сабле, как он поступит?
- Явится вдвоём с лакеем. И у каждого с собой будет по два заряженных пистолета.
- Верно. На такую "дуэль" он придёт охотно. Ну а в ваших интересах, граф, сделать так, чтобы в итоге вышел честный поединок.
- У вас замечательная голова, господин Ахлестышев. Жаль, что мы стоим по разные стороны! Считайте, мы договорились. Пистолеты для князя будет заряжать Морис… Вы его не знаете, но будьте уверены: Шехонский явится без краплёных тузов. Дальше - честный поединок, желаю вам в нём удачи. И сразу уходите из Москвы! Теперь возвращайтесь в камеру. Завтра в десять часов до полудни я выведу вас оттуда.
Ельчанинов встретил товарища вопросом:
- Ну что?
- Завтра утром.
- Вы понимаете, что Полестелю доверять нельзя? А если он привезёт вас из тюрьмы в засаду?
- Сделать так графу будет затруднительно. При малейшем подозрении на обман княгиня отзовёт своё слово. Зачем ему так рисковать? Ольга понимает, что из Москвы я не убегу, а стану искать встречи с ней. И если такой встречи долго не случится, Полестеля ждёт бедная старость.
Вечер они скоротали за разговорами. Егор Ипполитович передал имена и пароли своих агентов во французской армии, рассказал о способах связи. Свою судьбу он обсуждать запретил. Если операция с баронессой пройдёт успешно, то личная война штабс-капитана Ельчанинова против Наполеона будет выиграна. Ну, а потери для баталий дело обычное…
Утром, когда Петра вызвали, мужчины молча трижды расцеловались. Потом один ушёл на свободу, а второй остался ждать эшафота.
Сев в карету с занавешенными окнами, Ахлестышев обнаружил там Ольгу. Не обращая внимания на графа, влюблённые бросились друг другу в объятья. Карета тронулась. В воротах Никольской башни её остановил караул. Усатый бригадир распахнул дверцу, увидел полковничьи эполеты, откозырял и крикнул:
- Пропустить!
Ахлестышев сидел с замеревшим сердцем. Неужели он соскочил с висельной скамьи? И дверь из камеры смертника сейчас распахнётся? Тут снаружи стукнули о землю приклады, и лошади резво взяли ход…
Карета ехала едва ли не час, пробираясь среди развалин. Наконец остановились. Дверь снаружи распахнули, показалась физиономия возницы.
- Приехали, господин полковник.
Ахлестышев соскочил на землю, осмотрелся.
- Где мы?
- В Переведеновском переулке, - пояснил граф. - Вон там Семёновская застава, там - Лафертово.
Пётр молча смотрел на француза.
- Что-то ещё? Ах, да!
Полестель протянул каторжнику драгунскую саблю в простых деревянных ножнах.
- Вот. Подарок от меня. Сейчас в Москве без оружия не безопасно. Как видите, княгиня, всё честно!
- Храни тебя Бог, Пётр, - перекрестила беглеца княгиня.
- Я вернусь, - коротко ответил он ей.
Возница ударил бичом, и экипаж быстро скрылся из виду. Ахлестышев осмотрелся. Закопчённые руины, собачий лай вдалеке. Валяется труп растерзанной лошади. И безлюдно, как в кошмарном сне…
- Выходите, князь, и начнём! - крикнул Пётр. Тут же из развалин вышел Шехонский с двумя пистолетами в руках и саблей у бедра. Повернулся назад и сказал недовольно:
- Гаврила! Иди сюда, скотина!
Нехотя выполз лакей и тоже с двумя пистолетами.
- Это ваш секундант? - съязвил Пётр.
- Нет, это ваш могильщик, - огрызнулся Шехонский.
- Не к добру курица петухом запела! Вы так убеждены в своей победе? Вот сейчас и выясним. Вставайте в терцию.
- Ты дурак, Ахлестышев. И всегда был дураком. Так и помрёшь, не поумнев… Зачем же мне с тобой драться?
- Вот как? Для чего же ты здесь?
- А чтобы закопать тебя. Ты всерьёз полагал, что я стану рубиться с тобой на саблях? На то пистолеты есть.
- Тогда дай и мне один.
- Ха-ха-ха! - искренне рассмеялся князь. - Больной, совсем больной! Гаврила, ты видел когда-нибудь такого безумца?
Лакей неуверенно хихикнул и отступил на шаг.
- То есть, наша дуэль превратилась в убийство… У меня лишь сабля, а у тебя четыре пистолета. А если я успею до тебя добежать?
- Сомневаюсь, - облизнул губы Шехонский. - Четыре заряда! Который-то да попадёт.
- Да, - сказал Ахлестышев, - на тебя похоже. Скажи мне, дрянь, ты хоть что-нибудь в своей жизни делал по совести?
- Зачем это? - удивился князь. - По совести пусть дураки живут. На вроде тебя. Это не выгодно и, значит, глупо.
Шехонский был полностью уверен в своём преимуществе. Каторжник стоял перед ним с жалкой сабелькой в руке, промахнуться с такого расстояния нельзя. Понимая это, князь не прочь был перед убийством Петра немного поболтать. Тот же хотел узнать, до каких степеней низости дошёл его противник.
- Чёрная душа, а ты Бога совсем не боишься?
- Бог, совесть - это всё отвлечённые понятия. Придуманные. Деньги, удовольствия - вот о чём нужно говорить. Когда садишься за зелёное сукно… Ах, как славно я ощущал себя, сделавшись хозяином барыковских капиталов!
- Вот ты сейчас хладнокровно меня застрелишь - а потом как? Спокойно спать? Мимо храма без дрожи проходить? Божьей кары совсем не опасаешься?
- Гаврила, мне это надоело, - сказал Шехонский. - Давай.
- А чево я-то, ваше сиятельство? - боязливо пробормотал лакей. - У вас вон тоже пистолеты имеются…
- Что? Ах ты, смерд! Стреляй, кому говорю!
Ахлестышев вынул саблю и пошёл на противников. До них было всего пять шагов.
- А-а! Святыя угодники, простите меня! - закричал Гаврила и, зажмурив глаза, спустил сразу оба курка. Раздались весёлые щелчки, потом шипение; с полки одного из пистолетов поднялся слабый дымок.
- А? Что? Ещё раз, быстрее!!
Но лакей бросил оружие на землю и бегом кинулся в развалины.
- Ну, вот мы и одни, - довольно констатировал Ахлестышев. - Сейчас ты мне…
Шехонский нацелился ему прямо в грудь и по очереди нажал курки. На этот раз не было даже дыма - пистолеты молчали.
- …за всё ответишь. И за продажный суд, и за муки Ольги Владимировны, и даже за измену Отечеству. Вынимай саблю!
Князь лихорадочно взвёл собачки и снова попытался выстрелить.
- Уймись же, дурень. Тебе подложили сырой порох.
- Но почему? - по-бабьи взвизгнул Шехонский. - Морис, свинья! Зачем он это сделал?
- Ему так приказал Полестель.
- Не понимаю!
- Глуп и себялюбив, потому и не понимаешь. Решил, что солнце вращается только вокруг тебя?
- О чём вы, не понимаю!!
- Уже на "вы" перешёл с испугу… Нет у тебя ни друзей, ни любимой женщины, даже сообщника надёжного нет. Граф продал тебя с потрохами, а Гаврила убежал. Ну, стань уж мужчиной! Нас тут только двое. У меня сабля, и у тебя сабля. Шансы есть. Дерись!
- Это невозможно, это кошмарный сон! Я не верю! - Шехонский в исступлении ломал холёные пальцы. - Почему он со мной так? Я же делал всё, что он хотел!
- Доставай клинок, не заставляй меня резать безоружного. Ну! Вытри сопли, и начнём рубиться.
- Нет, я не стану! - князь одним быстрым движением выдернул саблю из ножен и забросил её далеко в развалины. - Я совсем не умею фехтовать! Это будет убийство, а не дуэль! Так не честно!
- Вот скотина… А когда четыре пистолета целят в безоружного, это, по-твоему, честно?!
И Пётр ударил Шехонского саблей плашмя по лицу, словно отвесил пощёчину.
- Ну? Князь! Ты князь или тряпка? Подними саблю и сразимся наконец. Нет? Получи ещё!
Второй удар пришёлся по другой щеке. Но Шехонский стоял, опустив руки по швам, и глядел в землю с видом человека, готового сколько угодно терпеть побои. Драться он явно не собирался.
- Тьфу! - плюнул в сердцах каторжник. - Ну как мне тебя заставить? Трус! Ничтожество!
Но князь только зажмурил глаза с видом полной покорности. Что же делать? Такого исхода Ахлестышев никак не предполагал. Он легко и даже с удовольствием зарубил бы подонка, но не так же! Ударить саблей безоружного у Петра не получалось… Ситуация становилась абсурдной. Но тут раздался короткий смешок, и из-за печного остова вышел незнакомец.
Высокий, атлетический, но при этом очень подвижный, с жёсткими и зоркими глазами, он производил впечатление опасного человека. Упругой походкой незнакомец подошёл к дуэлянтам и сказал:
- Давно я так не смеялся! Комичная и вместе жалкая картина. Ахлестышев, вы убьёте наконец эту дрянь?
Он говорил по-русски, как русский.
- Будь моя воля, я бы вас назначил князем, а его - каторжником. Но дело затягивается. Вам помочь?
На этих словах Шехонский открыл глаза и радостно закричал:
- Мсьё Морис! Мсьё Морис! Как вы вовремя! Я знал, что Полестель не бросит друга! Спасите же меня быстрее!