Затем Ахлестышев занялся платьем. Он надел голубые, как небо, панталоны, следом жилет розового атласа и пюсовый фрак кирпичного цвета. Пустил по жилету крест-накрест сразу две цепочки, густо обвешанные брелоками. Приладил на грудь батистовой рубашки огромную запонку с кричащим солитёром. Натянул сапоги с гусарским вырезом и кисточкой спереди. Нахлобучил шляпу а ля Сандирильон. И завершил костюм большой песцовой муфтой, которую светские франты называли "манька".
В довершение образа каторжник подмазал белилами щёки и чуть подвёл сурьмой брови. Получился законченный щёголь, каких много было в довоенной Москве. Подумать только: пять месяцев назад так же безумствовал и он! И всерьёз переживал тогда, где добыть шляпу, как у Боби Салтыкова… Казалось, с той поры прошло десятилетие. Тот безвозвратно исчезнувший человек был, в общем-то, добрый малый. Неглупый, воспитанный. Но жизнь его летела бездумно от развлечения к развлечению, не обременённая переживаниями. Нынешний Пётр Ахлестышев совсем другой. Много испытавший, он теперь очень хорошо понимал цену и, главное, назначение жизни. И представлял, за кого или за что готов эту жизнь отдать…
Вздохнув об ушедшей молодости, Пётр взял кожаную портфель с червонцами и спросил у подчинённых:
- Хорош ли я?
- Дальше некуда! - подтвердил Батырь. - Такая рожа, что сама на оплеуху напрашивается.
- Каков бог, такова ему и свечка! Ну, пошли…
Карета с императорским вензелем уже стояла на углу Тверского и Большой Никитской. На козлах сидел парень в пелерине с красным кантом. У него было смуглое живое лицо, на скуле красовался свежий синяк.
- Феликс в карете? - спросил Ахлестышев и выразительно тряхнул портфелью. Внутри тяжело звякнуло. Парень расплылся в улыбке.
- О! Лучший в мире звук!
- После свиста вылетающей шампанской пробки!
- Я вижу, мы с вами одинаково смотрим на жизнь! Полезайте, вас ждут.
Феликс, как всегда, спокойный и ироничный, быстро пересчитал золото. Потом сообщил сведения о начальнике караула - они оказались замечательно обнадёживающими. Затем вылез наружу и сказал приятелю:
- Леон, этот господин рассчитался честно. Деньги будут пока у меня. Успеха вам!
И ушёл в сторону Красной площади, волоча свою тяжёлую ношу.
- Итак, вы Леон, - констатировал Ахлестышев. - Я Пьер, а это - Саша. Будем знакомы.
Возница кивнул с достоинством, потом сказал, разглядывая разведчика:
- Вы такой фат… Никогда бы не подумал, что подобного человека надо бояться.
- В каком смысле? - удивился Ахлестышев.
- Феликс говорит, что вы партизан. И, наверное, перебили немало наших.
- Сегодня мы надеемся обойтись без крови. И поверьте, Леон: мы очень признательны вам за помощь. Да, вы взяли деньги, и получается, что мы вас купили…
- Это правда, чего уж там…
- Но без вас наш товарищ погибнет. Это дороже любых денег. Так что, примите сверх золота ещё и нашу благодарность. И потом, вы тоже рискуете. Мы исчезнем, а с вас спросит начальство.
- Вот плевал я на начальство! - весело ответил Леон. - Отоврусь, что меня нанял за пару франков какой-то рыжий щёголь… Знать ничего не знаю: постоял и уехал. Всё равно дальше обозного батальона не пошлют. Ну, куда теперь?
- Пока никуда. Ждём здесь.
Тут раздался топот копыт, и из Пречистенки выехало запылённое ландо. На козлах красовалась огромная фигура Жака Анжильбера. Фланкёр подъехал, увидел карету с вензелем и оробел. Экипажи сошлись, и из ландо в карету быстро перескочили Кулеврина с Мортирой. Леон сразу оживился.
- Какие девушки! Мсьё специалист не только в шампанском!
Саша-Батырь пересел к Большому Жаку. Ахлестышев учтиво приподнял шляпу:
- Ровно через два часа на этом же месте!
И велел Леону трогать.
Они въехали в Кремль через Троицкие ворота, те самые, где недавно схватили Петра. Воспоминания эти были ему неприятны… Вот экипаж остановился и чей-то грубый голос спросил:
- Марселец! Это у тебя старый синяк, или тебя наградили новым?
- Подданные Джоакино Первого дерутся, как женщины, - со смехом ответил возница.
- Ступай, забияка…
Экипаж дёрнулся, проехал ещё немного и остановился у входа в Оружейную палату. Пётр провёл ладонью по лицу, и на том появилась ухарски-плутоватая улыбка. Спрыгнув с подножки, рыжий фат на глазах у удивлённого часового принялся выгружать из кареты девушек. Те расправили фижмы и так подмигнули парню с ружьём, что тот сразу сомлел.
- Лейтенант гвардии Пуайе на месте? - деловито спросил сутенёр.
- Да. Но кто вы, чёрт возьми?
- У меня подарок для лейтенанта от его приятеля, майора гвардии Шота. Вот эти две красавицы. Давай, пропускай нас скорее: у твоего лейтенанта всего час.
- Какой ещё подарок? Какие майоры? Мне никто ничего не говорил!
- Приятель, это называется "сюрприз". Твой командир получил на прошлой неделе Почётный легион?
- Ну, получил…
- Вот. Майор хочет его с этим поздравить. У них свои привычки, не будем в них вторгаться. Короче говоря, Шот обратился ко мне. Ты спросишь, почему именно ко мне?
- Ну?
- Потому, что на меня работают лучшие в Москве девушки. И кому положено, об этом знают. Ты только посмотри на них! А? Красавицы!
- Да, ничего… Но ведь они же русские!
- Ты считаешь, что у русских женщин это устроено иначе, чем у французских?
- Нет, но…
- Кого же ты рассчитывал тут увидеть? Таитянок? Или китаянок? Я работаю с тем материалом, какой есть. И знаешь - никто пока не жаловался. Ты первый!
- Да что я…
- Повторяю: у лейтенанта всего час. Он убьёт тебя, когда узнает, что половину этого времени ты пререкался со мной.
И часовой перестал спорить и пропустил Ахлестышева с девушками внутрь.
В караулке навстречу гостям поднялся высокий красивый лейтенант с новеньким орденом на груди.
- Кто вы? И как сюда прошли?
- Господин Пуайе! - торжественно начал рыжий. - Господин майор гвардии Шот имеет честь поздравить вас с наградой! И просит принять в подарок этих двух прелестных особ.
- Ничего не понял, - нахмурился офицер. - Какой подарок? Что за бабы?
- Ну как же! Вспомните: в Вене, когда Шот получил чин майора, вы прислали ему блондинку вот с таким филеем!
- Да-да-да… - просветлел лицом лейтенант. - Как же! Было дело! Так значит этот баловник…
- …Отдаёт вам долг двойной мерой! Эти русские нимфы ваши на целый час.
Полдюжины фузилёров, внимательно слушавших разговор, радостно вскричали в один голос:
- Ай да майор!
- Вот это достойный ответ!
- Повезло же нашему лейтенанту!
Сияющий Пуайе обежал девушек, потрогал Мортиру за задницу и сообщил восхищённо:
- Много толще, чем у той, в Вене!
- Лейтенант, - учтиво поклонился Ахлестышев, - позволю себе напомнить, что у вас только один час. Так оплатил ваш друг. Если мои девочки понравятся, то милости прошу в Фуркасовский переулок. В любое время дня и ночи. Вот, тут всё написано.
И он вручил начальнику караула заранее приготовленный листок.
- И мне! И мне! - протянулись к Петру сразу несколько рук. Он вынул из "маньки" целую стопку объявлений и раздал всем желающим.
- Три франка за час, господа. Как видите, мы их хорошо кормим, вы останетесь довольны!
Лейтенант не глядя сунул бумажку в карман мундира и сказал, не сводя блестящих глаз с Мортиры:
- Ну, давай же! Час всего!
Медленно и притягательно-порочно девушка стала развязывать шнурки корсажа. В караулке установилась мёртвая тишина: семеро мужчин, затаив дыхание, смотрели на неё. Лейтенант начал покрываться красными пятнами…
- Ну, я пойду, погуляю, - пробормотал Ахлестышев, пятясь спиной к дверям. Никто даже не повернул головы в его сторону.
Выйдя в пустой коридор, партизан перевёл дух. Уф… Охрана надолго отвлечена. Но у входа стоит придворный экипаж. Место бойкое: напротив, в Чудовом монастыре, квартира маршала Даву, за углом - Кремлёвский дворец с Бонапартом и всей его свитой. Какой-нибудь вшивый камергер пойдёт мимо, заинтересуется, что здесь делает карета - и операция сорвётся. Надо было на время убрать её от подъезда.
Ахлестышев сбежал со ступеней и протянул часовому недорогую манильскую сигару.
- Ну, веселье началось! Закури пока.
Тот понимающе хихикнул и сунул подарок в патронную сумку.
- Спасибо! Там бабы, а ты околачивайся тут, словно огородное пугало. И курить на посту запрещено. Вон лучше кучера угостите.
Пётр отошёл к карете, дал сигару Леону и сказал ему вполголоса:
- Помаячь ещё немного. Когда мы выйдем, отвлечёшь часового. Как только наш человек сядет внутрь, отъезжай и вставай вон в том проулке, позади Сената. Следи за крыльцом. Увидишь, что появились девушки - тут же подлетай.
И опять вернулся в кордегардию. Подошёл к двери караулки, прислушался - изнутри доносились громкие оживлённые голоса. Теперь всё зависело от удачи. Кулеврина с Мортирой своё дело знают - фузилёры позабудут о времени. В самом коридоре никого нет, лишь на улице у запасного выхода стоит второй часовой. Ещё когда Ахлестышев сидел здесь, то запомнил местные порядки. Французы чувствовали себя в кордегардии по-хозяйски и не имели привычки патрулировать коридор или заглядывать в камеры. Помешать побегу могли появление следователя или доставка новых арестантов. Поэтому нужно было торопиться.
Каторжник быстро прошёл в дальний конец коридора и первым делом убавил пламя в настенной лампе. Затем вынул набор отмычек и стал пробовать их, по очереди вставляя в скважину. Воровской инструмент ему выдал Тетей, предварительно заставив описать запоры. Из Оружейной палаты намечали сделать музей, а не тюрьму, поэтому замки тут были самые заурядные. Уже вторая отмычка сработала. Ахлестышев распахнул дверь, шагнул в камеру и тут же закрылся изнутри. У стены стоял штабс-капитан с расширенными от удивления глазами.
- Тихо! - прошептал ему Ахлестышев. - Карета у входа. Спокойно выходим. Постарайтесь забраться в неё, пока я отвлекаю часового.
Ельчанинов постоял секунду, потом кивнул головой: "понял".
Пётр осторожно высунулся в коридор. Пусто! Он вывел офицера, запер той же отмычкой дверь, по пути прибавил пламени в лампе. Ничто не должно насторожить охрану раньше времени…
Они прошмыгнули мимо караульного помещения, и вышли на крыльцо. Наступил самый опасный момент. Часовой стоял к ним спиной. Он начал поворачиваться на звук шагов, но Леон спрыгнул с козел и завязал с ним разговор. Ахлестышев пристроился сбоку и закрыл французу обзор. Ельчанинов воспользовался этим и в одно мгновение забрался в карету.
Есть! Пётр мигнул кучеру: отъезжай. Тот воровато оглянулся и сказал караульщику:
- Встану-ка я вон за тем сараем, пока начальство не заметило…
Экипаж отъехал, а Пётр остался развлекать фузилёра.
- Твоему лейтенанту понравился подарок!
- Меня сменят только через час, - пожаловался тот.
- Не успеешь. Ничего, ребята тебе перескажут…
- Ты смеёшься, а знаешь, как трудно найти молодую женщину в этом городе? Солдат сто тысяч, а их в десять раз меньше! Я уже начал забывать, как это делается…
- На, - партизан вынул из "маньки" и протянул собеседнику объявление. - Приходи сегодня вечером в Фуркасовский переулок. Это во Французском квартале, между Лубянкой и Мясницкой. Я сделаю тебе скидку. Так это стоит три франка, а ты отдашь два.
- Спасибо, - обрадовался фузилёр, запихивая листок в карман. - Я прибегу засветло. В темноте теперь ходить опасно!
Они стояли и курили. Ахлестышев не выпускал из виду экипаж и часто поглядывал на циферблат брегета. Скорее бы уж прошёл этот час! Вдруг он увидел, как к Леону подошёл какой-то тип в придворном мундире и стал ему резко выговаривать. Этого только не хватало! Сбылись самые худшие из его опасений.
Незнакомец тем временем перешёл на крик и пытался отобрать у кучера поводья. Он требовал, чтобы Леон куда-то ехал, а тот - вот молодец - отважно мотал головой и не трогался с места. Нельзя было терять ни секунды. Пётр побежал через площадь, ловя на себе взгляды окружающих. Вся секретная операция повисла на волоске! Придумав на ходу нужные слова, каторжник схватил крикуна за рукав и развернул к себе.
- Кто вы такой, чёрт вас побери?
Придворный увидел перед собой рыжего франта с наружностью сутенёра, и вырвал руку.
- А ты кто? Уж не тебя ли обслуживает этот негодяй? Ну, сейчас я разберусь с вами обоими! Следуйте за мной в императорскую квартиру!
- Ах ты, напыщенный идиот! - шёпотом оборвал француза Ахлестышев. - Ты же сорвёшь нам всё задание! Видимо, начальство не сочло нужным сообщить тебе, что в Кремле проводится секретная операция?
- Рыжий! Ты что, принимаешь меня за дурака? Я барон д’Савен, обер-шенк самого императора! И знаю обо всём в этом городе. А ты сутенёр и мошенник. Я сейчас выведу тебя на чистую воду.
Взгляд у Ахлестышева стал совсем зверским - он готов был убить злосчастного барона на месте. Конечно, посреди Кремля такое не представлялось возможным, но именно этот взгляд и остановил француза.
- В чём дело? - спросил он, тоже понижая голос.
- Я капитан штаба Фантэн из бюро Лелорня д‘Идевиля. Надеюсь, не надо пояснять, чем занимается наше бюро?
- Фантэн? Никогда не слыхал такую фамилию, - снова попытался повысить тон обер-шенк.
- А я не из тех, о ком треплют языком! - резко оборвал его Пётр. - Мы проводим секретную операцию по поимке русского шпиона. Для этого и понадобилась карета из императорской конюшни.
- Но мне об этом ничего не сообщили! - взвизгнул барон. - А по служебным моим обязанностям должны были сообщить!
- Значит, вы не из тех, кому доверяют тайны, - презрительно пояснил "капитан Фантэн".
- Но…
- Никаких "но"! Идите к себе в императорскую квартиру и обратитесь там к господину Боссе. Операция согласовывалась с ним. Если он сочтёт нужным, то разъяснит вам.
- Пойдёмте вместе и посмотрим, что вы скажете там, капитан! Это…
Тут Ахлестышев не выдержал и вынул из "маньки" пистолет.
- Я тебя, надутую скотину, сейчас застрелю! Прямо здесь! И мне ничего не будет! Хочешь знать, почему? Я контужен под Маренго и до сих пор страдаю припадками. Нервная горячка. Ну, тыловая крыса, ты мне уже надоел! Пошёл прочь, лощёный бездельник!
От страшного напряжения у Ахлестышева самопроизвольно начала дёргаться щека: столько жизней висит на волоске! И этот тик убедил обер-шенка сильнее любых слов. Он побледнел, вжал голову в плечи и кинулся прочь от страшного контуженного капитана.
- Чтоб молчал, как рыба! - крикнул ему вслед Пётр. - Голову отрежу! И помни - мне ничего не будет!
Когда придворный убежал, каторжник посмотрел снизу вверх на Леона и произнёс:
- Ваше положение ухудшилось. Этот человек пойдёт сейчас к начальству. Как быть? Мы не договаривались подставлять вашу голову за пятьсот червонцев.
- Мои червонцы пусть пока поживут у Феликса. На случай обыска. А я воспользуюсь вашей же легендой. Скажу, что нанимал меня рыжий сутенёр, который потом неожиданно оказался капитаном секретной службы. Узнал я об этом лишь из его разговора с д’Савеном. Вы были очень убедительны! Особенно удачно вышло про контузию. Невозможно не поверить! У вас сделалось такое лицо… Вот только хорошо бы нам уехать из Кремля до того, как сюда придут жандармы.
Ахлестышев схватился за брегет. Осталось пять минут! Только бы успеть! Он стремглав кинулся обратно к Оружейной палате. Заинтригованный часовой спросил, ухмыляясь:
- Кто это был? У вас чуть до мордобоя с ним не дошло!
- Один петух из императорской квартиры. Подавай ему девочек бесплатно только потому, что он обер-шенк! Когда-нибудь я поколочу эту скотину… Однако нам уже пора возвращаться.
И Пётр прошёл в кордегардию. Зайдя в караульное помещение, он обомлел: все, кто там находился, были абсолютно голые! На столе стояли бутылки с вином и лежали предметы дамского туалета.
- Ну, вы даёте! Подарок был для лейтенанта, а вы пристроились на дармовщинку?
- Эй, парень, я хочу купить ещё час, - сказал офицер, берясь за бумажник. - Сколько?
- Нет-нет! Я итак отсутствую в конторе слишком долго. А в моё отсутствие там почему-то всегда случаются скандалы! Приходите вечером, как сменитесь - вам понравится!
Девушки мигом оделись и вышли на крыльцо. Фузилёры провожали их одобрительными возгласами. Подлетел Леон и забрал пассажиров. Ахлестышев, садясь, хлопнул часового по плечу.
- Приходи. Я помню про скидку!
Тот молча, с улыбкой, вскинул ружьё "на караул".
Карета развернулась и поехала к Никольским воротам. Мортира Макаровна жестом велела Ельчанинову сесть на пол у её ног. Тот послушался, и девушка накрыла его с головой своей необъятной юбкой. Предосторожность оказалась не лишней. Перед башней экипаж остановился. Дверь распахнулась, и внутрь просунулась усатая физиономия. Постовой увидел двух дам в слишком ярких платьях, и рыжего плута при них. Несколько секунд он молча смотрел, что-то медленно соображая. Ахлестышев вынул из "маньки" очередной листок и протянул тугодуму.
- И ты заходи! Три франка за час.
Тот сосредоточенно молчал.
Наконец, Кулеврина глупо хихикнула и помахала французу рукой. Лицо караульного растянулось в улыбке.
- А-а-а…
Он закрыл дверцу и крикнул:
- Пропустить!
Колёса застучали по мостовой. Последний пост - в арке Воскресенских ворот Китай-города - пропустил их без досмотра. Когда экипаж свернул в Лоскутный переулок, Пётр осторожно похлопал штабс-капитана по угадывающейся голове.
- Егор Ипполитович, можете вылезать! Или вам там понравилось?
Сконфуженный и одновременно счастливый Ельчанинов вылез наружу - и попал в объятья своих спасителей.