Дверной проем наполовину зиял таинственной чернотой. Прогоныч - толстая железная полоса запора - свободно висел вместе с крепящим штырем на проушине замка. Приземистый капитан, раздумчиво шевеля бровями, скользящим шагом прошелся около крыльца; присел, посыпал ступеньку каким-то порошком, счистил его щеточкой и подозвал фотографа: на ступеньке четко выделялся черный от порошка след. Щелкал фотоаппарат, сверкала вспышка, а капитан, осмотрев замок и прогоныч, выхаживал уже взад-вперед около магазина, все расширяя по дуге поиски. Остановился у подвальной отдушины, наклонился, запустил руку и вытащил лом, чуть прогнутый посредине. Осмотрел его через лупу. Затем вновь поднялся на крыльцо, повертел лом так и сяк и, прихватив его двумя пальцами за самый кончик, подошел к Пряхину:
- Грубая работа, Николай Павлович. Хамская. Какой-то неандерталец действовал. Выдернул ломом прогоныч, как редиску из грядки. Дом старый, дерево подгнило, не выдержало. Видите, лом погнулся и на прогоныче есть отметины.
- На замке царапин нет?
- Видимых нет. В лаборатории проведем экспертизу.
- Так, понятно... Отпечатки?
- Лом и прогоныч протерты белой хлопчатобумажной тканью: под лупой видны ворсинки, особенно в заусеницах поржавевшего лома. Крыльцо недавно мыли, но уже после этого на ступеньке оставлен след ботинка сорок четвертого размера.
- Выходит, преступник был одноногим? - улыбнулся Пряхин.
Эксперт охотно поддержал шутку:
- Очень может быть. И вдобавок летал, как Карлсон, который живет на крыше. Но, скорее, он просто спрыгнул с крыльца, а снег утоптан так, что ничего не найдешь.
Пряхин внимательно всматривался в посыпанный печным шлаком и золою, истоптанный тротуар. Конечно, в этой мешанине отпечатков ног выделить нужный невозможно, а для собаки... слишком уж много народу прошло по этой улице. Впрочем, пусть проработает след конечно...
- Где ж заведующая? - спросил он, не скрывая недовольства. - За столько времени можно было привезти с другого конца города.
- А ее дома нет, товарищ подполковник, - ответил молоденький курсант. - Соседи говорят, она частенько не ночует дома. Этот у нее есть... ну... поклонник, что ли.
- Надо было сразу доложить... А вообще, могли бы уже и этого поклонника разыскать. Подумаешь, тайны мадридского двора! Оперативники называются. Пошли!
Дверь открывалась внутрь. Опередив Пряхина, первым вошел эксперт, следом за ним все остальные. Зажглась тусклая лампочка.
Да, этот магазин нельзя было назвать образцовой точкой торговли. Пузатая черная печка-голландка. Подслеповатое, мутное оконце. Провисший потолок. Два прилавка. На одном, в витрине, - печенье, шарики дешевой карамели, баночки скумбрии в томатном соусе, брус масла. На другом - небрежно брошены тюк серой сиротской материи - той, которую когда-то называли "смерть прачкам", рулон полиэтиленовой скатерти; под стеклом - мыло, одеколон "Кармен", галантерейная дребедень. Полки вдоль стен также не блистали изобилием редкостных товаров. Продуктовая сторона выстроила сдвоенную шеренгу бутылок трехзведочного коньяка с неаппетитным названием "конягы"; на флангах высились бастионы банок с той же скумбрией. Цельность этой картины нарушалась лишь лежавшей на нижней полке половиной буханки хлеба, которая почему-то была не отрезана, а отломлена. Рядом валялся длинный нож. "Зачем нужно было ломать хлеб, если есть нож?" - подумал Андрей Емельянович, но эта мысль возникла и сразу исчезла, потому что прозвучал голос капитана:
- А вот и вторая нога нашлась!
С выражением величайшей радости он оградил узкими полосами пенопласта неясный след на половице и тут же поднял с прилавка какой-то комок, который оказался смятой десятирублевкой. Это уж было совеем непонятно. Тем более, что неизвестный, оставивший деньги, либо ничего не смыслил, либо ничего не опасался: рядом с купюрой капитан обнаружил четкий отпечаток ладони. На полке напротив в коньячной шеренге зияла брешь - не хватало одной бутылки, а пирамида консервных банок была явно без вершины. Видимо, кто-то, перегибаясь через прилавок, чтобы достать бутылку и скумбрию, оперся левой рукой. Но с каких пор взломщики стали джентльменами и расплачиваются за похищенный товар? Даже Кулагин, поборов изжогу, вялой улыбкой поддержал общий смех.
В этот момент в сопровождении молодцеватого сержанта вошла худенькая вертлявая женщина в синтетической шубке, из-под которой виднелись полы атласного халата - наверное, не успела переодеться.
Сержант вытянулся перед Пряхиным:
- Гражданка Бекбулатова, товарищ подполковник. Продавщица. Никак не мог до них достучаться. Утверждает, что спала...
Женщина, пробежав взглядом по полкам, затараторила:
- Да, спала я, спала. Что ж еще ночью делать? Потому ничего не знаю, никого не видела. Насчет продуктов могу сразу сказать: все цело... Ой, нет, бутылки коньяка не хватает! Вот сволочи, вот сволочи! Они воруют, а мне, выходит, платить!.. Вы обязательно запишите в протокол, что украли ее, а то на нас свалят... А все эти... с магнитофонами, патлатые. Глаза зальют и...
- Минуточку, - прервал ее Пряхин и показал на унылые полки с так называемыми промтоварами, из которых наибольшее впечатление производили связки резиновых сапог и покоробившиеся капроновые шляпы. - Как, по-вашему, отсюда ничего не взято?
- Ой, да не знаю я! Роза Ивановна сама промтовары учитывает. - Однако скользнула внимательным взглядом по стопкам розовых рубашек, брюк, ученических фуражек: все это, казалось, лежало недвижимым с времен доисторических. - Да кому оно надо, это барахло? Даром не возьмут, давно пора в уценку. А кладовую вы проверяли?
- Склад? Нет, ждем заведующую. - Пряхин посматривал на ее холеные руки. - Скажите, вы вчера перед уходом уборку в магазине делали?
- Конечно. Как полагается. Протерла прилавок, потом подмела пол.
- И все?
- А что еще? Уборщицы у нас нет, управляемся сами, так что извините.
- А пол не мыли?
- Вчера что было? Среда? Значит, нет. Через день пол моем.
- Спасибо, - сказал Пряхин. - Идите пока домой, переоденьтесь, позавтракайте и никуда, пожалуйста, не уходите. Если понадобитесь, мы вас пригласим.
Он все поглядывал и поглядывал на часы - ждал заведующую. Оперативники, уязвленные замечанием начальства, продемонстрировали чудеса расторопности: еще не было восьми, когда заместитель Пряхина майор Садыков, хитро поблескивая узкими карими глазами, ввел в магазин высокую женщину, состоящую, казалось, из полушарий, которые наплывали одно на другое. Краски, отпущенные ей природой, были, не скупясь, усилены и дополнены средствами современной косметики.
- Вот, - сказал Садыков, ужасно довольный собою. - Заведующая магазином - Роза Ивановна Чёртик.
- Чер-тык, - с раздражением поправила яркая дама. Окинула присутствующих брезгливым взглядом, будто они были виноваты в том, что обворован ее магазин. - Что здесь у вас случилось?
- У вас, - мягко поправил Николай Павлович. - Подполковник Пряхин. Уголовный розыск... Итак, товарищ Чертык, взломана дверь, по-видимому, с преступной целью. В этом помещении похищены какие-нибудь материальные ценности?
Она раздвинула в улыбке ярко-красные губы, и Кулагин подумал, что в этой женщине, черт побери, есть что-то привлекательное - грубое, чувственное, но есть. Такие должны нравиться мужчинам, уверенным в своей силе.
- Что вы, товарищ полковник! - сказала заведующая. - Какие тут материальные ценности! Одно название, что товар. Магазинчик наш плевый, заброшенный, снабжают от железной дороги, а мы к ней давно уже никакого отношения не имеем. Если и завезут что-нибудь стоящее - в тот же день разлетится. Под прилавком не держим. Так что и говорить не о чем.
- Может быть, на складе могли поживиться? - поинтересовался Пряхин.
- Не думаю! - заверила Чертык, сжимая узкий соболий воротник рукой в массивных кольцах. - У нас и склада-то нет. Так, кладовочка - в ней то же, что и здесь: макароны, сахар. Даже дверь не запирается.
И вдруг зрачки ее расширились, словно от боли, словно она шла, весело размахивая руками, шла, уверенная, жизнерадостная, и споткнулась о камень. Закусив губу, помолчала несколько секунд и медленно сказала, будто для самой себя:
- Ну что ж, проверить, конечно, надо. Пойдемте. Только зря это. Не должно ничего пропасть...
Из кладовки вслед за капитаном вышла уже не надменная энергичная дама, а немолодая женщина с потухшим взглядом и подурневшим лицом.
- Так как? - спросил Пряхин. - Все на месте? Ничего не пропало?
- Нет, нет. - Она словно не видела его. - Ничего не пропало. Ничего...
- Ну что ж, так и запишем: взлом магазина совершен из-за бутылки коньяка. Как вы думаете, мог это сделать, допустим, ваш рабочий Демин Михаил Егорович?
- Мишуня? - Она отвечала, думая о своем. - Нет, он по натуре не способен на такую подлость.
- Подлость? - быстро переспросил Пряхин. - В чем именно?
Женщина с недоумением посмотрела на него, и взгляд ее стал осмысленно-настороженным.
- В том, что дверь взломали, рылись здесь. - Голос ее стал злым. - Разговоров - на весь торг. Начнется проверка... Вдруг обнаружат недостачу или, того хуже, излишки, - она усмехнулась, посмотрела пренебрежительно на полки. - Кстати, когда вы начнете ревизию?
- С утра. Как только дозвонимся в орс.
- Тогда я, если можно, пойду отдохну. Голова ужасно разболелась от этого кошмара.
- Да, пожалуйста. - Пряхин предупредительно приоткрыл дверь.
- Товарищ майор вас отвезет.
А когда женщина вышла, сказал Садыкову:
- Фаттах Ибрагимович, по дороге успокой ее. Она явно чем-то взволнована. Не спугни. Присмотрись, как живет, чем дышит. Потом возвращайся в райотдел и поговори с ребятами из ОБХСС, не проявлялся ли у них когда-нибудь интерес к этой симпатичной даме. - Майор, понимающе кивнув, выскочил за дверь. - Остальных прошу продолжать осмотр. - Пряхин повернулся к сотрудникам: - Обратите особое внимание на кладовку. До приезда комиссии из орса все надо закончить. А мы пока немного пройдемся. - И обратился к Кулагину: - Не хочешь посмотреть места, где мальчишками лазили за смородиной? Помнишь, еще дед нас застукал возле баньки? Или здесь останешься, познакомишься до конца с нашей кухней?
У Кулагина не было ни малейшего желания предаваться воспоминаниям, но дотошная процедура осмотра действовала на него, праздного, усыпляюще. Да и обстановка этой унылой, освещенной подслеповатой лампочкой комнаты вызывала раздражение.
Они вышли и медленно направились в сторону замерзшей речки Голубинки. Малиновое солнце светило в спину, впереди ползли длинные тени. Снег на речке просел и просвечивал серым. В проруби слегка дымилась черная вода; улыбающаяся молодка, скосив игривые глаза в сторону двух незнакомых мужчин, несла на коромысле полные ведра. Вот она свернула в проулок, где еще недавно лежал Мишуня, и исчезла. Жизнь шла своим чередом.
3
На обратном пути, покачиваясь на мягком сиденье, Андрей Емельянович почувствовал, что, пожалуй, он не против позавтракать, и поделился этой мыслью с Николаем Павловичем.
Пряхин рассмеялся:
- Режим, батенька, режим. И верно - ты езжай домой, поешь, отдохни, пройдись по городу. У нас открылся музей декабристов. Советую обязательно заглянуть. Очень интересно: Розен, Нарышкин и другие... Не забыл, что значат эти люди в истории нашего края?
- Я-то помню, - кисло протянул Кулагин. - Еще со школьных времен помню. А в музей, честно говоря, не тянет. Не люблю пыльной торжественности... Сам ты в этом хранилище чудных воспоминаний, конечно, не был.
- Не был, - смущенно признался Пряхин. - Все некогда. Но, ей-богу, музей замечательный. Ну, сходи в кино...
- Послушай, - сказал Кулагин, - чего ты меня гонишь? Ты ведь, наверное, скоро освободишься, поскольку сегодняшние происшествия банально просты. Как аппендицит. Какой тут криминал? Замерз человек по пьяному делу. Жалко, конечно, его, но что ж теперь поделаешь, сам виноват. Расследуй не расследуй - Мишуню не воскресишь... Хулиганы покуражились, сломали замок, взяли в магазине бутылку коньяка. Убыток невелик, тем более что они заплатили. Поэтому включать весь аппарат уголовного розыска, чтобы установить личность двух-трех великовозрастных идиотов... право же, овчинка не стоит выделки.
- Положим, стоит, - возразил Пряхин. - Закон нельзя нарушать ни по малому, ни по большому счету. Тут двух мнений быть не может. Но, думаю, все не так просто, как тебе кажется. Скорее всего, совершено преступление. И серьезное.
- Не преувеличивай, - добродушно сказал Кулагин.
Пряхин, глядя в окно, насвистывал незатейливый мотивчик.
- Не преувеличиваю, - ответил со вздохом, - хотя имею на это право, так как обязан самый незначительный фактик увидеть в его истинной значимости. Иногда пустяк, мелочь, крохотное отклонение от нормы становятся крупной уликой, и, значит, ценность их у-ве-ли-чивается. Как вы в диагностике, так и мы в расследовании часто по косвенным признакам составляем историю и картину болезни. Все, как у вас. Сегодня, к примеру, будет совещание по магазину и смерти Демина - чем не консилиум?
- Консилиум? - встрепенулся Кулагин. - Разреши, я, вместо кино или музея, приму в нем участие. И привычней и интересней.
- Извини, но посторонним не положено, - решительно отрезал Пряхин.
- Какой же я посторонний?! - с подчеркнутым изумлением возмутился Андрей Емельянович. - Я был на месте преступления, знаю обстоятельства дела...
- Нет, нет, не проси. Нельзя!
Глава третья
В райотдел они пришли к началу совещания. Андрей Емельянович почти полчаса упрашивал, умолял друга, и тот сдался. В кабинете Пряхина было шумно. Высокий блондин в клетчатом пиджаке и ярком галстуке что-то рассказывал взахлеб - анекдоты наверно, - вокруг дружно смеялись; приход подполковника смутил рассказчика. Николай Павлович снисходительно улыбнулся и прошел к своему столу.
Молодой, очень браво выглядевший лейтенант отскочил от телефона, едва успев попрощаться с какой-то Дусей. "По служебному телефону в рабочее время! Анекдоты травят. Дисциплинка! Шахмат еще не хватает, - Андрей Емельянович был поражен. - А все так называемый служебный демократизм. Не ожидал такого в милиции". Он нахмурился: нет уж, извините, между начальником и подчиненным всегда должна быть дистанция. Демократизм, возможно, допустим в курилках, в кулуарах, но... без него лучше. Лучше для работы, для дела. Я распоряжусь - они исполнят; исполнят без сомнений и самодеятельности. Вот тогда ясно, кому за что отвечать.
Пряхин, поглядев на часы, встал и постучал карандашом по столу. Совещание началось.
Первым выступил эксперт-медик. Говорил он вяло и путано, причмокивая толстыми влажными губами:
- Случай довольно сложный... Случай... э-э-м... можно сказать, не простой. Видите ли, товарищи, содержание... э-м... алкоголя в желудке и в тканях сравнительно невелико. Значительно ниже смертельно токсичной дозы... э-м... в среднем. Однако детальное изучение внутренних органов потерпевшего показало наличие достаточно выраженного цирроза печени... и, значит, дезинтоксикационная функция печени, то есть ее способность обезвреживать... э-м... яды, была понижена. При таком состоянии организма иногда и сравнительно небольшая доза алкоголя может оказать токсическое действие.
Пряхин нетерпеливо крутил в пальцах карандаш. И Кулагин понимал друга: любое самое запутанное дело, если чуть-чуть продумать выступление, можно изложить за пять-десять минут, а этот все еще не добрался до сути, хотя говорит уже четверть часа.
Но судмедэксперт, видимо, не замечал укоризненных взглядов подполковника. То и дело потирая ладонью щетинистый подбородок, что вызывало у гладко выбритого Пряхина почти физически ощущаемое раздражение, он продолжал:
- Ну, кроме того, обнаружен резко выраженный склероз сосудов сердца, дистрофия и ожирение сердечной мышцы. Умерший был, так сказать, старше своего возраста лет на пятнадцать.
- Следовательно, нет признаков насильственной смерти? - перебил, потеряв терпение, Пряхин.
- Этого сказать я точно не могу, - уклонился от прямого ответа судмедэксперт. - Дело в том, что в желудке потерпевшего найдено множество алкалоидов растительного происхождения. Правда, все в дозах, далеких от токсических. Если бы сейчас было лето, можно было подумать, что гражданин Демин, э-м, выпив, пасся на лугу, закусывая разными травами. - от горечавки до тысячелистника...
- Может, он накупил в аптеке разных настоек и наглотался их до обалдения? - спросил кто-то.
- Это не в моей компетенции, - отвел вопрос судмедэксперт. - Но на таком фоне он мог принять любую дрянь, которую сейчас трудно обнаружить... И еще одна деталь. В желудке и в сердечной мышце обнаружен аспарилин - вещество, которое резко замедляет работу сердца. Оно содержится в некоторых растениях, а также синтезировано и выпускается в виде лекарства, которое назначают при пароксизмальной тахикардии, то есть при приступах сердцебиения. Средство относительно безобидное, но, замечу, без рецепта не выдается. И тут выплывает одна тонкость: если обнаруженная доза поступила в организм дробно, по частям, - ничего страшного, но если ее приняли одномоментно - найденного количества вещества достаточно, чтобы вызвать остановку сердца. Вот так-то. - Судмедэксперт с укоризной посмотрел на Пряхина: - Серьезное, может быть, дело, Николай Павлович, а вы меня все время подгоняли.
Пряхин глянул на него исподлобья:
- Все же прошу вас укладываться в десять минут. Такой у нас порядок. Так... двинемся дальше. Что дала техническая экспертиза, капитан Марфин?
Поднялся инспектор с лицом мима. Брови его плясали. Он то сводил их, становясь угрюмым, то предоставлял им возможность взлететь вверх, изображая горестное недоумение.
- Вот этот замочек, - сказал он, беря в руки замок и показывая его присутствующим, - этот замочек не простой. Золотой, можно сказать, замок. - И вперился в кусок кованого железа взглядом гурмана, увидевшего редкое блюдо. - Изделие демидовских времен. С секретом. Как говорится, простенько, но со вкусом. Секрет немудреный, а не знаешь - не откроешь. Так и получилось. Видите, возле щели для ключа приклепаны две завитушки? Вроде бы украшение, ан нет! Одна из них - потайной стопор. Пока его не повернешь - ключ не повернется. - Он показал, как стопорится в замке поворот ключа. - Видите? Талантливый был умелец неведомый кузнец! Преступник - я думаю, что называю вещи своими именами, - очевидно, не знал о наличии секретного устройства и пытался открыть замок своим ключом. Именно своим, то есть дубликатом настоящего. Почему? В механизме замка обнаружены пылинки хромистой стали "четыре ха тринадцать". Это доказано спектральным анализом. Современная нержавеющая сталь, которую в демидовские времена не знали.
Он издал поцелуйный звук и на миг прикрыл глаза:
- Ну, а дальше не так весело. Отпечатки пальцев на прилавке и найденной десятке идентичны. Смущает, что они как будто специально оставлены: на прилавке - целая ладонь. В картотеке подобных отпечатков не значится. Следы на крыльце и в самом магазине принадлежат одному человеку - высокому, молодому; при ходьбе кривит наружу правый каблук. Размер обуви сорок четвертый. Пока все.