* * *
На следующую ночь Питеру приснился странный сон. Нет – это был не тот непонятный кошмар с участием капитана Альфредо. И Беатрис тоже в нем не фигурировала – ни в каких видах. Хотя он увидел себя на палубе пиратского судна – но это было вполне обычный корабль – хотя и старый. Вернее не то чтобы старый – как раз наоборот – судя по всему недавней постройки – но это был флейт – какие стали редкостью еще при его отце.
И увиденное было таким ярким и живым – что нельзя было и подумать что это все происходит не на самом деле. Причем сам Питер видел все как бы глазами другого человека – того, неизвестного…
Он стоял на палубе корабля, сближавшегося с галеоном под голландским флагом. Видимо они застали его врасплох. Слева и справа от него стояли готовы к бою моряки – такие же пираты как Питер (или тот кем он был в этом сне). У его ног стояла небольшая пушка – и Блейк откуда-то знал что именно из нее предстоит ему стрелять.
На палубах голландца поднялась лихорадочная суматоха. Моряки, как муравьи из разворошенного муравейника, высыпали на верхнюю палубу и потрясая кулаками выкрикивали угрозы в сторону атакующего. Но судя по всему они были изрядно напуганы.
Пушки в портах галеона поворачивались, но обороняющимся было трудно стрелять во флейт из-за высокого кормового подзора голландца.
Нестройный залп разорвал сокращающееся пространство между кораблями, но большая часть ядер пролетела в ярдах в пятидесяти от флейта или просвистела над мачтами. Питер присел: порыв ветра сорвал шапку с его головы и унес куда-то. В парусе в шести футах над его головой появилась рваная дыра. Он смахнул с лица длинные волосы и посмотрел вниз, на галеон.
Внимание Питера привлек высокий мужчина в стальном шлеме с бородкой, собравший на полуюте мушкетеров и алебардщиков. На плече у него был вышитый золотом плащ и судя по всему это был начальник – капитан или командир корабельных солдат. Питер отметил как дымятся фитили в серпентах оружия у многих – хотя фитильные мушкеты исчезли из обихода уже давно.
По его приказу солдаты побежали на корму, таща маленькую пушку, почти такую же как у Питера. Как догадался Блейк – это было особое оружие, предназначенное для отражения абордажа. Малый вес и размеры фальконета позволяли наводить его прямо на палубу вражеского корабля – причем бить почти в упор – в сходящегося для последней схватки врага. Бывало такая вот пушчонка позволяла выиграть схватку когда уже оказывалась бессильна вся артиллерия большого галеона или прама.
Питер без команды повернул свой фальконет и сосед протянул ему фитиль… Питер несколько раз взмахнул им в воздухе чтобы раздуть тлеющий огонек.
Пространство между кораблями быстро сокращалось, и Питер прицелился по шканцам на которых уже собралась толпа моряков вооруженных кто чем. Голландский офицер с протазаном наперевес бежал первым, его ярко начищенный шлем блестел на солнце. Питер позволил ему подняться и ждал, когда начнут взбираться его люди.
Первый стрелок, споткнувшись, растянулся на палубе, выронив при этом мушкет. Остальные толпились за ним, не в состоянии продвигаться, пока первый не придет в себя и не встанет. Питер понял – сейчас наступил его шанс.
Приложив щеку к шероховатой бронзе фальконета он прицелился, глядя на сбившихся в кучу людей – нет, не людей – врагов. Даже не врагов а просто лишнее препятствие между ним и добычей. Затем поднес горящий шнур к запальнику – порох зашипел по змеиному, и Питер отпрянул от фальконета. Фальконет громко рявкнув, подпрыгнул, окутав все серым дымом дрянного пороха. Когда серое облако рассеялось, Питер увидел, что с дюжину стрелков упали, и еще столько же раненных лежат или сидят, заливая палубу кровью.
При виде этой картины у Питера невольно замерло сердце – ему случалось уже конечно убивать – но тут был не бой а работа мясника или палача – с той разницей что палач хоть может утешаться тем что приговоренный – злодей или вор.
Но другой человек– тот чьими глазами Питер все это видел лишь удовлетворено хмыкнул. Он свою работу сделал и сделал хорошо. Единственным своим выстрелом он уничтожил голландских мушкетеров, прежде чем те смогли остановить идущих на абордаж.
Питер – или кто-то еще – потянулся за пистолетом, но в это мгновение корабли столкнулись, и выстрел пришелся впустую.
Послышался резкий скрежещущий звук, бимсы трещали, от удара разлетелись окна в кормовой галерее галеона. Посмотрев вниз, Питер увидел на носу полуголого негра: черный гигант раскрутил над головой абордажный крюк, бросил его вперед, следом, разматываясь, потянулся трос.
Железный крюк заскользил по палубе юта, но темнокожий дернул его назад, и он прочно зацепился за ахтерштевень.
Негр схватил другой крюк и швырнул на корму галеона. Остальные набросили еще с десяток крюков. Через несколько мгновений корабли связала прочная паутина манильских канатов; их было слишком много, чтобы защитники могли их перерубить, хотя они и толпились у борта с топорами и саблями.
Корсар еще не использовал свои орудия – верно, капитан приберегал залп на случай крайней необходимости. Ядра не смогут причинить большой ущерб прочному корпусу корабля, да и серьезное повреждение приза не входит в интересы джентльменов удачи. Но теперь, когда корабли сцепились, момент настал.
– Пушкари! – появился из люка главный канонир – Питеру даже показалось что он знает как его зовут, взмахнул тесаком над головой, привлекая внимание.
Все стояли на местах, держа в руках дымящиеся шнуры, и смотрели на него.
– Огонь! – крикнул он и резко опустил саблю.
Пушки грянули единым адским хором. Их жерла почти прижимались к корме галеона, и позолоченная резьба разлетелась в облаке белых щепок и осколков стекла из разбитых окон.
Это был сигнал: приказ нельзя было расслышать в этом реве, жест разглядеть в густом дыму, окутавшем скрепленные корабли. Раздались воинственные крики, и экипаж корсара устремился на галеон.
Стоящий рядом с Питером низкорослый смуглый бородач презрительно расхохотался и пальнул в воздух, предварительно достав из-за пояса еще один пистолет. Корсары с диким ревом перли на абордаж. Грозно рявкнула четырехфунтовка на шкафуте и триумфальные крики атакующих смешались с воплями и стонами раненых и умирающих.
Выпущенная с близкого расстояния картечь производит страшное опустошение в рядах противника. Кровь льется рекой, повсюду изуродованные тела и оторванные конечности. Одно из ядер снесло часть квартердека, проделав рваную дыру в верхнем углу капитанской каюты Но это уже не могло помешать пиратам – они и Питер вместе с ними обнажив тесаки и шпаги, бросились на палубу, где развернулось ожесточенное сражение. Исход схватки казался предрешенным, но кто же будет заниматься подсчетом шансов в горячке боя?
Клубы порохового дыма окутывали палубы двух кораблей, и отбивать или наносить удар часто приходилось наугад, вслепую… Не имея возможности перезарядить пистолеты и мушкеты они отмахивались тесаками направо и налево. Питеру достался в противники здоровяк под семь футов роста, быть может похуже его владеющий искусством фехтования, но куда более сильный физически. Он шаг за шагом оттеснял его все дальше, и Питеру приходилось пятиться назад, прилагая неимоверные усилия, чтобы просто отражать его выпады. Вдобавок клинок у него был длиннее и намного тяжелее обычной шпаги какую держал в руках Питер. Очередной удар высек искры из его тесака и с такой силой обрушился на гарду, что Питер смог его удержать внезапно онемевшей рукой. Наблюдая как вращается клинок Питер вдруг поймал себя на мысли что не может сообразить – дерется ли он сам или просто смотрит как бы со стороны, чужими глазами на все происходящее.
Невзирая на панику на борту, голландец не сдавался, но моряки ворвались на кормовую галерею, как волки в стадо овец или клубок бешеных хорьков в курятник. Они вскарабкались на корму и перебирались через ахтерштевень, закрытые от пушкарей голландца клубами дыма. Другие пробегали по реям и прыгали на палубу.
Обороняющимся удалось сделать всего три или четыре выстрела, и голландские мушкетеры были сметены. Пираты без сопротивления поднимались на полуют галеона.
Голландский офицер попытался собрать своих отступающих людей, но те бежали спускались по трапам на полуют. За ними, чуть отставая, как стая голодных волков, учуявших оленя, бежали корсары. Но ситуация вновь изменилась – выбравшиеся из трюма голландские мушкетеры дали залп с близкого расстояния и с обнаженными саблями ринулись на морских разбойников. А капитан с несколькими офицерами восстановил порядок, и зуботычинами и бранью развернул оробевших матросов и те вступили в схватку.
Палуба галеона была заполнена сражающимися.
Теперь во главе абордажников бился боцман пиратского корабля.
Вращая тяжелую арабскую саблю легко как тростинку, он буквально косил врагов. Первому же вставшему на его пути человеку он отрубил голову, а в это время из облака дыма, крича, как дьяволы, и размахивая саблями, показались остальные матросы. – Сдавайтесь, придурки, иначе я перебью всех! – завопил здоровяк. – Спасайте свои шкуры! Бросайте оружие!
Пираты набросились на уцелевших и изрубили их, работая саблями, так что кровь окрасила их руки по локоть и запятнала ухмыляющиеся лица.
Позади прогремел голос капитана.
– Хватит! Нам нужны люди, чтобы управлять "Нетопырем"! Сохраните мне десяток, проклятые головорезы!
Впрочем – даже слова капитана не остановили убийц. Когда бойня закончилась, в живых оставалось девять матросов. Связанные по рукам и ногам, они лежали на палубе лицом вниз, как поросята на рынке.
Палуба стала скользкой от крови, повсюду валялись трупы. На полуюте отчаянно сопротивлялась небольшая группа людей, окруженная нападающими во главе с тем самым негром; но и они побросали сабли. Те, что смогли добраться до борта, прыгнули в воду, а остальные опустились на колени и просили о милосердии.
– Сохраните им жизнь, парни! – за его спиной тот же невидимый капитан. – Мне нужны матросы!
Однако команда была слишком распалена боем – подняв мушкеты они побежали к борту. Сбежавшие матросы плыли к берегу. Вот сосед Питера тщательно прицелился в голову одного из них – выстрел получился точным, матрос вскинул руки и ушел под воду. Вокруг радостно завопили и присоединились к развлечению, называя цели и делая ставки на удачный выстрел. Через несколько минут все было кончено.
Питер (или кто-то в чьем теле он был) обернулся и увидел капитана – но со спины. К нему подошел боцман. "Его зовут Рик Догерти" – почему-то вспомнил Питер – хотя мог бы поклясться что не знал его раньше и не слышал этого имени.
– Корабль ваш, господин…
– Отличная работа, Рик, – капитан от всего сердца так хлопнул его по спине, что тот едва удержался на ногах. – Кое-кто еще прячется внизу. Вытащите их! Постарайтесь взять живыми. Спустите шлюпку и привезите вон тех. – Он показал на нескольких уцелевших моряков, которые еще плыли к берегу. – Я иду в каюту капитана этой лоханки – может там найдутся карты и бумаги полезные для нашего дела… Позовешь меня, когда выловишь всех пленных…
Сейчас он должен был обернуться и Питер приготовился взглянуть в лицо хозяину корабля, на который угодил. Но тут крепкий тычок в плечо выбросил его из сна…
– Эй, мистер Блейк, – пора на вахту, – добродушно улыбаясь, сообщил ему Джаспер… Мы сегодня отплываем! Не забыл?
"А где пираты?" – чуть не спросил Питер но вовремя спохватился. И в самом деле: пираты на "Обрученном с ветрами" были везде, включая и койку Питера.
* * *
Джаспер искусно провел корабль сквозь узкий пролив между двумя утесами, возвышавшимися над морем друг напротив друга, и они вошли в небольшую, но очень живописную бухту, которую острый на язык Рыжий Пью тут же окрестил Замочной Скважиной. Название хоть и корявое, зато на удивление точное. Извилистый проход между рифами и в самом деле был подобен отверстию для ключа в хитроумном замке работы искусного мастера. Проходящий по нему корабль мог повернуться лишь после того, как дойдет до конца и окажется в бухте. Разглядеть со стороны моря вход в лагуну было не слишком то просто, а подходы к нему с преграждали подводные камни. Тут они будут ожидать пока судьба окажется к ним благосклонной.
…Так уж повернулось дело, что на последнем этапе плавания к Городу Потерянных Кораблей возникло воистину непреодолимое препятствие – не было попутного ветра.
Питеру решительно было нечего делать – что делать штурману на стоящем на якоре корабле? Когда ему надоедало сидеть у себя в каюте, он съезжал на берег и подолгу бродил по песку или плескался на мелководье – плавать то он умел, чего не скажешь о большинстве товарищей – но не так уж и хорошо.
Мыслями своими он пребывал в некоем неопределенном будущем. Дом в два этажа стоящий в яблоневом саду, веселый женский смех, крики детей… Он никогда не видел их – но знал что это его жена и дети… Бывало даже он разговаривал со своей супругой, и она отвечала ему – но как-то издалека, или из-за плотной живой изгороди тисов и терна…
Возвращаясь в реальный мир он лишь грустно улыбался – какое еще счастье может ждать морского разбойника? Его счастье – выжить…
Нужно радоваться что живет, дышит, что придя в порт, может получить доступную красотку и вкусную еду с порцией хорошего рома и вина… У него есть товарищи которые будут драться за него как за себя и немного золота…
Из всех членов команды у него пока не получалось найти общий язык с новым канониром, которого пираты уже привыкли называть на английский лад Гектором или реже – Барбоссой. Но тот вообще не с кем особо не сошелся – хотя был со всеми ровен, шутки понимал, а когда во время сильной качки сорвало одно из десятка орудий и оно принялось кататься по нижнему деку круша все на своем пути, Гектор – вытащив буквально из-под колес станины споткнувшегося Тома Аткинса ловко набросил на хобот орудия завязанную морским узлом петлю, и в несколько секунд обмотал трос вокруг бимса – после чего пришедшие в себя моряки подпихнули стопорные клинья под укрощенную пушку.
Правда несколько раз Питер замечал что Барбоза внимательно его рассматривает – и даже заподозрил что тот привержен содомскому пороку. Но все оказалось проще – как ему сказали матросы, тот расспрашивал у них – а что за украшение таскает на себе штурман "Обрученного с ветрами"? Видать рубины понравились португальцу – ну да и Святой Георгий с ним!
В общем если подумать – жизнь не так уж плоха… Но почему непонятная тревога все чаще навещает его?
* * *
На кораблях сколь помнил себя Питер – никому не позволяли бездельничать. Так было на военных и на торговых кораблях – ибо на судне обычно не хватает рук для работы. Опять же – от праздности рождаются ненужные вопросы вроде – почему это капитан с "кормовыми гостями" пробавляются вином со свежей курятиной или свининой, а простым ребятам положена лишь тухлая вода и червивая солонина – да сухари пополам с мышиным пометом?
И потому нет хуже зрелища для капитана или боцмана чем сидящий или слоняющийся без дела матрос.
У пиратов само собой порядки другие – там если дела нет – то и отдыхать не возбраняется. И никто не заставит вольных добытчиков чистить медяшку почем зря или шлифовать палубу таская на канатах вдесятером "Большую молитву". Само собой порядок должен быть – но все хорошо в меру.
Тем не менее и о деле забывать не нужно – в конце концов пиратский корабль это даже не боевой, и к схватке нужно быть готовым в любую минуту – а не тогда когда короли объявят войну или адмирал пошлет в рейд. Так что Харвуд регулярно собирал свободных от разных корабельных дел моряков, и устраивал тренировки с оружием – причем в отличие от того как было принято на кораблях Ее Величества ( о чем поделился воспоминаниями Билл) не всей толпой как попало, а по уму.
Людей разбивали на группы по пять-семь человек во главе каждой ставили самого толкового бойца, и тот уже – разумеется под строгим надзором квартирмейстера – натаскивал подопечных в науке лишения жизни ближнего своего.
Причем те, кто достаточно хорошо владел клинком – обучались стрельбе, стрелки в свою очередь брали уроки боя на саблях, тесаках и кортиках, те кто ловчее метал гранаты – показывали пример тем кто бросал их похуже – используя в качестве учебных снарядов большие камни…
Вот и сейчас Харвуд увел свободных от вахты людей на берег, не сделав исключения и для Питера. Одни построились рядами и вооружились холодным оружием – взмах саблей влево, удар, отход, удар направо, отход… Тесаком – коли-руби-закройся (а блокировать удар – само по себе много значит). С полдюжины матросов совершенствовались в обращении с пиками.
Ну а Питера и еще десяток парней ожидал сюрприз.
– Значит так – сообщил им Харвуд. По всякому может случиться, и бывает что сходятся не только со сталью в руках. Да и вообще – всякое умение в бою может пригодиться. Поэтому я думаю, невредно бы вам, парни, обучиться борьбе.
Если бы был жив старый черт Дю Морье, то он бы вколотил в вас ту хрень, которую лягушатники называют "сават".
Но бедолага уже полгода как получил в брюхо картечь и угодил в одно жаркое местечко где мы все рано или поздно окажемся, да и вообще – это дрыгоножество мне не кажется такой уж важной штукой.
Поэтому будем бороться по простому – как в Ланкашире.
Завершив свою речь, он крякнул он и принялся расставлять людей парами.
– Ну давайте что ль – только глаза не выдавливать и яйца не выдирать – все ж не в бою и не с испанцами, – напутствовал он подчиненных.
Спустя пару минут берег покрылся парами дерущихся, хрипящих и матерящихся людей.
Они толкались, сбивали друг друга с ног и катались по песку.
Некоторые оробели – и тогда Харвуд, хватая их за загривок, швырял их друг на друга как щенят.
Питер оказался в паре с Рихардом – кряжистым датчанином лет на десять старше его. Правда тот был ниже его ростом, но более крепкого сложения. Оба пытались ухватить друг друга за шею и плечи, приплясывая на месте, стараясь лишить противника равновесия или зацепить для броска.
Стоя незамеченной среди деревьев, Беатрис с интересом наблюдала за происходящим. В нескольких шагах за ней к стволу одного из лесных гигантов прислонился Тыква – телохранитель и порученец пиратки.
Даже от него не укрылась что взгляд леди Шарп почему-то остановился на Питере.
– Ну давай же! – полушепотом бросала она. Ну давай, штурманец! Да не ломи ты силой – не сладишь! Бросай его через бедро! – шептала Беатрис, глядя на Питера. Зрелище так увлекло ее, что она, сама того не сознавая, стиснула кулаки и возбужденно колотила себя по бедрам.
Беатрис знала толк в рукопашных схватах и поединках.