По случаю праздника в Чидамбараме было не протолкнуться, столько людей здесь собралось, но Ангелов Стихий, как почетных гостей и главных действующих лиц сопроводили в Божественный зал брамины. Самые главные в этом храме. Не отставал и от них и Азиз, пристально следящий за тем, не угрожает ли его господину опасность? Перед их процессией все почтительно расступались. Они шли сквозь толпу, с удивлением осматриваясь. Праздник намечался грандиозный! Сегодня была его кульминация: неподражаемый космический танец. Повсюду сновали одетые в белоснежные юбки дикшитары, они держали в руках дымящиеся сковороды. Во всех храмах и во всех храмовых залах горели десятки лампад, воздух был настолько насыщен ароматами благовоний, что они насквозь пропитывали людские тела, делая их почти невесомыми, будто бы сотканными из эфира. Все ждали сегодня чуда: просветления и нирваны.
– Я уже улетаю, – прошептала Алла. – Сколько огня!
Это и в самом деле был огненный праздник и огненная молитва. Теперь понятно стало, почему брамины дожидались наступления темноты. В черном бархате южной ночи, любой огонек, даже самый трепетный, был, как факел. К нему тянулись руки, его передавали, как эстафетную палочку, множили, не переставая. Люди, нисколько не опасаясь, зачерпывали этот огонь горстями и поливали им лицо, шею, руки… Ни у кого не было ожогов, одежда не загоралась от соприкосновения с языками пламени.
– Чудо! Чудо! – несся восторженный шепот.
Наконец, началась сама пуджа в честь Космического танца. Сначала все собрались в Божественном зале, у алтаря, где была священная статуя Шивы. Потоком лились заклинания, и таким же потоком лился огонь, которым щедро поливали статую. Это горело душистое масло, предназначенное Шиве в дар. Казалось, что на лице многорукого бога сияет счастливая улыбка.
Следующим этапом священного ритуала были дары божественным камням, которые находились в зале Благословений. Все эти каменные символы Шивы были нерукотворными, и оттого особенно почитаемыми, священными. Им в дар предназначались цветы, масло, молоко, благовония…
Алла, которая пребывала в восторге от такого количества огня, затаив дыхание, следила за тем, как одарив, все пять видимых символов бога брамины сдернули черное покрывало с камня Космоса. Сначала Алла, да и все остальные ничего не увидели. Ведь это был эфир! Но когда брамины стали поливать воздух на том месте, где раньше лежало черное покрывало маслом и молоком, вдруг стали проступать контуры таинственного камня. И вновь по залу пронеслось:
– Чудо! Чудо!
Да, это было чудо! Невидимое сделалось видимым!
– Когда же принесут свиток? – нетерпеливо спросил Билял.
– Церемония еще не закончена, – мрачно сказал Гуанг Чао.
И в самом деле: вдруг ударили в барабан и запели трубы. В зале Благословений появилась процессия. Брамины что-то несли на бархатных носилках, накрытых темным покрывалом. Барабанный бой усиливался. Процессия торжественно обошла по периметру весь зал. Брамины проносили бархатные носилки по темным коридорам с высокими колоннами и пели мантры.
– Что там? – шепнул Билял китайцу. – Еще один священный камень? Почему носилки накрыты?
– Терпение. Это их реликвия, ее еще никто никогда не видел из простых смертных. Поэтому ее и несут так торжественно.
– Ага! Так это и есть свиток! Наконец-то! А когда они его мне отдадут?
– Почему тебе?
– Ведь это я Божественный!
– Сначала соверши обряд.
Билял нетерпеливо переступал с ноги на ногу. И вдруг раздался колокольный звон. Процессия с носилками торжественно отправилась в Танцевальный зал.
– Начинается! – заволновались все.
– Выходит, это было лишь предисловия? – с иронией спросил Билял, идя вслед за носилками и пытаясь разглядеть: что же там, под темным покрывалом? Вслед за ним протискивался Азиз, который словно обладал магическим даром просачиваться через толпу, какой бы плотной она ни была, и каждый раз оказывался рядом со своим господином.
– Ночь будет долгой, – пообещал Гуанг Чао.
– Ничего себе! Я полагаю, бог умиротворен, – усмехнулся Билял.
– Да, – кивнул идущий рядом с ним брамин. – И он теперь готов исполнить свой танец. Жизнь на земле будет продолжаться, пока танцует Шива!
Танцевальный зал в храме был необычным. В виде колесницы, запряженной лошадьми. Искусная работа резчиков поражала! Лошади были, словно живые! Посреди этого зала, в центре летящей в Космос колесницы, замер в позе танцующего Шивы молодой прекрасный брамин: на правой ноге, согнутой в колене, а левая поднята. Правая рука застыла в знаке, означающем защиту и благословение в преодолении страха смерти: поднятая открытая кисть. Левая кисть с выпрямленными пальцами была опушена и направлена к левому колену, что означало для человека возможность освобождения от иллюзорного восприятия мира. На голове у брамина красовалась корона с черепом: символ победы над смертью. Вокруг застывшей в центре зала стройной мускулистой фигуры горели огоньки, олицетворяющие Вселенную в которой танцует великий бог, раз, за разом создавая в ней своим танцем динамическое равновесие. Лицо танцора было раскрашено так, что невозможно было различить черты. Словно сам бог замер в летящей колеснице, готовясь совершить древний обряд.
При первых звуках музыки живая статуя задвигалась. Движения брамина были плавные, но вместе с тем сильные. Каждое что-то означало.
– Он танцует танец разрушения! – сказал вдруг кто-то.
Эти слова утонули в благоговейном молчании. При первых же движениях танца все впали в экстаз. Даже Билял примолк.
– Самолюбие является одним из самых пагубных зол, – шепнул ему Гуанг Чао. Но Билял его не услышал. Он не отрываясь, смотрел на танцора.
Его руки плавно двигались, знаками показывая рождение планеты и ее гибель. Брамин изгибался, словно в его теле не было костей. Руки, ноги, – все было живое и постоянно в движении. Он будто скользил по каменному полу, исполняя древний ритуал. А вокруг все ярче горели светильники. Танец завораживал, язык тела был всем понятен без слов. Вселенная умирает, чтобы родиться заново. Жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь. Когда танец закончился, брамин опять замер в позе, изображающий космический танец Шивы: на правой согнутой в колене ноге.
Вновь ударили в колокол.
– А теперь свершится древнее пророчество, – торжественно сказал Гуанг Чао.
Четыре брамина понесли бархатные носилки в колонный зал. Все, как завороженные, потянулись следом. В огромном Царском зале и так уже было не протолкнуться. Прошел слух, что сегодня особенный день, который случает раз в несколько тысячелетий. Сегодня не просто праздник Космического танца, а инициация. Произойдет что-то необычное. Что именно, никто не знает. Но все, даже не очистившиеся от грехов, преодолеют свою карму и впадут в нирвану. Священный огонь разом очистит все кармы, и все грехи будут прощены.
Носилки поставили в центре колонного зала. Брамины торжественно сняли с них черное покрывало, и все увидели золотую статую.
– Это не свиток, – разочарованно протянул Билял.
Статуя была из чистого золота, и она была необычной. Возникало непреодолимое ощущение, что ей не одна тысяча лет и создали ее не здесь, где поклоняются многорукому богу. В каком-то другом храме. И вообще в другом мире. У этого золотого идола было необычно лицо, совсем не похожее на лица индусов. Губы тонкие, нос тоже, а глаза миндалевидные, кончики уходили к самым вискам. И рук было всего две, а не как у прочих статуй бога Шивы. Левая рука лежала на сердце, а правая была поднята, и пальцы сложены в нетрадиционный и необычный знак: большой, указательный и безымянный образуют кольцо, мизинец направлен вниз, а средний палец длиннее обычного и направлен вверх. Билял машинально посмотрел на свою правую руку, где сияло кольцо с рубином. И покачал головой: кольцо явно не налезет на палец золотому идолу.
Статую торжественно водрузили на пол в центре зала. В круг, где были начертаны те же символы, что и на перстне с рубином. Давешний старик-брамин с молодыми синими глазами взглядом выделил из толпы Биляла.
– Не ходи, – сказала вдруг Алла.
Он лишь пожал могучими плечами:
– Я ничего не боюсь. И кольца мне не жалко. В конце концов, я заберу его обратно, если не совершится обмен.
И он шагнул в центр зала, к золотой статуе.
– Божественный! – торжественно объявил стоящий рядом с ней брамин. – Соверши обряд, о, Божественный! Верни обручальное кольцо!
Билял стянул с пальца перстень с рубином. Гуанг Чао смотрел на это с мрачным и торжественным видом. Рядом замерла Тера.
Все, затаив дыхание смотрели, как Билял надевает перстень на поднятый вверх, к своду колонного зала, палец золотого идола. Сначала всем, как и Билялу, показалось, что оно не налезет, потому что мало. Но кольцо странным образом увеличилось в размерах, а рубин засиял еще ярче. Оно в мгновение ока оказалось на пальце у идола. И вдруг по залу прошел ропот.
– Он закрыл глаза… Он закрыл глаза…
В самом деле, как только перстень оказался на его пальце, веки золотого бога опустились. Рубин вспыхнул, и ослепительно яркий багровый луч ударил в купол храма. Тот разошелся, появился огненный столб, один конец которого упирался в золотого идола, а другой уходил в черное звездное небо. И вдруг все почувствовали, как пол и стены задрожал.
– Билял! – отчаянно вскрикнула Алла.
Он едва успел отскочить. На каменном полу внезапно появилась трещина. Она шла по кругу, начертанному из космических символов. Оттуда, из стремительно увеличивающейся трещины хлынул огонь. Золотая статуя с рубиновым кольцом на пальце мгновенно очутилась в огненном кольце. Одежда на стоящем рядом с идолом брамине запылала, и он тут же обратился в факел. Это уже был не тот священный огонь, который люди, не боясь обжечься, передавали друг другу. Все закричали от ужаса. Брамин за считанные секунды сгорел и рассыпался в пепел. А огонь поднимался все выше и выше, охватывая статую. Она начала плавиться. Золото ручьями стекало с головы идола, по его шее, плечам, по ногам. И текло в зияющую на полу трещину. В ответ огонь поднимался из-под земли мощными толчками, словно к поверхности вплотную приблизился ад, и каждый новый глоток золота только распалял его аппетит.
– Что происходит?! – вцепился Билял в Гуанга Чао. Азиз в свою очередь схватился в своего господина, закрывая его от стены огня.
– Пророчество, – мрачно сказал китаец.
– Алла! – закричала Тера. – Останови огонь!
– Я не могу, – простонала та. – Здесь у меня нет моей силы.
Меж тем еще один мощный толчок потряс древний храм.
– Я тоже ничего не могу сделать, – в ужасе прошептала Тера. – Земля мне не подчиняется.
Лишь один Гуанг Чао торжествующе улыбался.
– Бежим! – закричал Билял и схватил Аллу за руку. – Азиз! Помоги Тере!
К его удивлению, брамины не тронулись с места. Они, как завороженные, смотрели на огонь в центре зала, мало того, потянулись к нему.
– Смерти нет, – торжественно сказал тот, что стоял рядом с элементалями. И шагнул вперед, протянув руки к огню. – Мы все станем эфиром. И это будет вечно.
– Безумцы! А ты предатель! – накинулся Билял на китайца. – Ты знал, что так будет! Это ловушка! Но ты наверняка знаешь, и как все исправить! А ну – идем! Нам надо выбраться за ворота! Там к нам вернется наша сила!
– Я никуда не пойду, – спокойно сказал Гуанг.
– Тогда я тебя понесу!
Билял взвалил сопротивляющегося китайца на плечо.
– Азиз! Веди к выходу женщин! Бежим!
Пол теперь ходил ходуном и на глазах разваливался. Им приходилось на бегу перепрыгивать через огромные трещины. Перед Билялом с грохотом упала колонна. Он едва отскочил. Алла вскрикнула. Азиз в ужасе завопил. А космический храм продолжали сотрясать мощные подземные толчки.
– Конец света! – обреченно сказала Тера.
Люди падали, не в силах устоять на ногах и валились друг на друга. Алла остановилась, было, увидев, как упал ребенок, но Тера схватила ее за руку:
– Поможешь одному – не поможешь всем. Только мы все еще можем исправить. Идем!
Плачущего малыша подхватил на руки отец. Люди спешно покидали территорию храма, те, которые пришли в себя. Но многие все еще будто находились под гипнозом. Они садились на дрожащую от подземных толчков землю, на ступени храмов, просто на каменные плиты пола и истово молились. Брамины-дикшитары вообще не собирались покидать храм. Для них свершилось пророчество. Смерти нет, есть просветление и вечная жизнь. Значит, так суждено.
Перед главными воротами была давка. Люди в ужасе рвались к выходу, за территорию храма, которая вся ходила ходуном. Несчастные сталкивались друг с другом, падали, вопили от страха…
– Мы здесь не пройдем! – с отчаянием сказала Алла. – Надо пробиваться к северным воротам!
Билял кивнул и стряхнул с плеча китайца. Азиз перевел дух: господин может теперь бежать быстрее, поскольку не отягощен больше ношей. Стиснув Гуанга в медвежьих объятьях, Билял рявкнул:
– Сам пойдешь или мне по-прежнему тебя тащить?!
– Ты все равно ничего не изменишь. Ты отдал кольцо. Супруги вернули друг другу обеты. Создатель отныне свободен от своего творения. Оно погружается в Хаос, а потом уйдет во Мрак.
– Где ты это вычитал, гаденыш?!
– Там, куда ты никогда не заходишь! В библиотеке!
– Ладно. Я с тобой потом разберусь. А сейчас – вперед! К северным воротам! Я глаз с тебя не спущу! Если бы ты не был нам так нужен, я бы тебя придушил, клянусь!
– Билял! – жалобно вскрикнула Алла.
Тот скрипнул зубами и подтолкнул Гуанга Чао в спину.
– К воротам! Азиз! За мной! Присматривай за Терой!
Они побежали к северным воротам, где толпа, казалось, была поменьше. Гуанг Чао попытался, было, в ней затеряться, но Билял цепко схватил его за плечо:
– Куда?!
– Я избавлюсь от тебя, когда вновь обрету свою силу, – сквозь зубы сказал китаец.
– Скорее! – поторопил Азиз. – Ворота скоро рухнут!
Гопурамы и в самом деле ходили ходуном от мощных подземных толчков. Вода в священном резервуаре, казалось, ожила, и встала дыбом. Она готова была вот-вот обрушиться на бегущих людей и тех, кто не сгорел, утопить. Алла цеплялась за Биляла, чувствуя, как силы тают, а Тере, которой мешала ее неуклюжесть, помогал Азиз.
– Не могу больше, – задыхаясь, простонала она.
– Еще чуть-чуть, – умоляюще сказала Алла. – Нам надо выбраться отсюда. Ты сама сказала: кроме нас им никто не поможет. Мы должны выбраться за ворота.
Храм Космоса в одночасье стал эпицентром мощнейшего землетрясения. Древние стены уходили под землю, рушись своды священных залов, дрожали гопурамы, по которым паутиной бежали огромные трещины. Падали вниз скульптуры, осыпались барельефы…
– Сюда! – крикнул Азиз, хватая за руку своего господина. Они добежали до северных ворот, которые вот-вот готовы были обрушиться.
Билял толкнул под шатающуюся каменную арку Аллу и мертвой хваткой вцепился в Гуанга Чао:
– За мной!
Китаец заупрямился.
– Все кончено, Божественный. Ты больше никогда не будешь правителем. Негде будет.
– Заткнись! Даже не думай здесь остаться!
Азиз изо всех сил тянул к проему задыхающуюся Теру. На голову постепенно слабеющего пожилого араба градом сыпались камни. Пока еще Азизу удавалось их избегать, но вдруг Билял увидел, как одна из каменных скульптур падает прямо на Азиза. Помогая выбраться Тере, тот не успел увернуться.
– Нет! – отчаянно закричал Билял.
Последним усилием Азиз вытолкнул вперед Теру. Она проскочила под ходящую ходуном арку, за которой без сил упала на ступеньки, и, потеряв опору, скатилась по ним на землю. И в следующее мгновение Азиза придавила упавшая статуя. Билял в ужасе смотрел, как его учитель и верный друг задыхается, заваленный камнями. Билял кинулся, было к нему.
– Нет… – прошептал Азиз и последним отчаянным взглядом указал на готовый обрушиться каменный свод.
– Выбирай: он или я, – насмешливо сказал Гуанг Чао, которого Билял все еще держал за плечо. Гуангу оставался всего один шаг до свободы. Там, за воротами, он вновь обретет свою силу и в мгновение ока исчезнет, если Билял кинется сейчас спасать Азиза.
"Если Гуанг умрет или просто сбежит, мы все умрем… Все человечество. Нам без него не обойтись. Он один знает, что происходит. Я спасаю не друга, а предателя. Но я не могу поступить иначе", – молнией пронеслось в голове у Биляла.
Он закрыл глаза и, не отпуская Гуанга Чао, сделал пару шагов вперед. А потом еще шаг, туда, на свободу…
– Спасибо, мой принц… – прошептал Азиз, и на его лице появилась счастливая улыбка. В следующий момент раздался ужасающий грохот, с которым обрушился каменный свод.
"Наконец-то я от него избавился!" – торжествующе подумал Гуанг Чао, глядя на рухнувшие ворота храма, за которыми остался Азиз. Алла, молча, плакала. Тера все еще лежала на земле перед ступенями храмовой лестницы, не в силах оправиться от потрясения. Многие люди в отличие от них не успели спастись. Над развалинами полыхал огонь.
Как только Билял оказался вне священной земли, он в отчаянии поднял руки к небу. У него еще оставалась какая-то надежда. Сейчас он погасит огонь, а Тера раскидает завалы. И этот предатель ей поможет. Билял его заставит! И тут же хлынул дождь. Но над горящим тысячеколонным залом тучи словно разрывались. Бьющий из-под земли, из самых ее недр огонь даже льющаяся с неба вода не в силах была погасить.
– Алла! – крикнул он.
– Этот огонь мне не повинуется! Там что-то происходит, над чем мы не властны! – с отчаянием сказала она.
Тогда Билял сел на землю рядом с Терой и заплакал, как ребенок. Он никогда не задумывался над тем, кто же такой для него Азиз? Азиз просто был. Всегда. С самого рождения принца Биляла. Азиз наставлял, учил и опекал. Помогал и баловал. И вот он погребен под развалинами древнего храма. А он, повелитель стихии, и, как все говорят, Божественный, ничего не в силах сделать, чтобы спасти своего учителя и верного друга!
Билял, наконец, вспомнил об источнике всех своих бед и поднялся, сверкая глазами. Предатель! Он навис над Гуангом Чао:
– Я тебя убью!
– Лучше бы не спасал, – усмехнулся тот. – Кстати, я тебя и не просил.
– Билял, – умоляюще сказала Тера. – Он единственный знает, как можно спасти планету от катастрофы.
– Говори! – Билял приподнял крохотного китайца, так что пятки его теперь болтались в воздухе, и рявкнул. – Ты все это придумал?!
– Отпусти…
– Билял! Ты его сейчас задушишь!
Он разжал руки и Гуанг Чао плюхнулся на землю.
– Почва под ногами по-прежнему ходит ходуном, – поежилась Алла. – А мы ничего не можем сделать.
– Я попробую.
Тера напряглась, пытаясь унять подземные толчки. Лицо ее окаменело. Наконец, ей это удалось, но земля успокоилась лишь до храмовых ворот. На священной земле по-прежнему творилось что-то невообразимое.
– Долго я так не смогу, – отчаянно сказала Тера. – Я чувствую, как волнуются недра. Там идет разрушение. В самом ядре планеты. Гуанг! Что происходит?!