Я напел ему по куплету из остальных подобранных песен. Видно было, что песни ему понравились, но он почему-то пытается это скрыть – лицо его не выражало особых чувств. Тут слово взял Юрий Петрович.
– Шикарные песни! – воскликнул он. – Как раз в вашем стиле. и слова, как говорится, в формате!
– Да слышу я, слышу, – успокоил его Иосиф Давыдович, – хорошие песни. Меня другое смущает. Вы член союза?
– Пока нет, но очень хотелось бы! Алла Борисовна говорила, что вы можете помочь.
– Образование есть?
– Только музыкальная школа.
– Это плохо, там у нас бюрократов много, сложно сейчас. У тебя классического ничего нет?
– Нет. – Я задумался. – Вот, есть музыка для кино!
– Это хорошо, поможет, это всегда солидно звучит. Я позвоню на "Мосфильм", узнаю, что там у них в планах есть на подходе. Телефон мой московский запиши.
– У меня есть, мне Болдин дал.
– А, Женя. Понятно. Тогда звони в четверг, я как раз в Москве буду, дома. Еще песни есть?
– Будут! – многозначительно пообещал я. Иосиф Давыдович внимательно посмотрел на меня и, поняв, что я имел в виду, усмехнулся.
– Не переживай, с союзом помогу, я слов на ветер не бросаю. Тем более песни у тебя отличные!
Мы поговорили еще немного и попрощались. В машине Юрий Петрович долго хвалил Кобзона, называл его умным и деловым человеком. Мне Кобзон тоже понравился – очень уверенный в себе человек, он и с людьми общается правильно – уважительно, без звездности.
Приехали мы поздно вечером, обменялись телефонами и дружески распрощались. Я был доволен – знакомство с влиятельным чиновником мне не помешает.
На следующий день с утра ко мне явилась вся компания – Марина с Ромой, Женя и Роза Афанасьевна; они тактично не стали упоминать о позавчерашнем разговоре, а сразу потащили меня на санаторный пляж. По дороге я им рассказал о Кобзоне и его обещании помочь мне с Союзом композиторов. Рома передал просьбу Жоры не забывать о тренировках – в самом деле, я три дня не появлялся на Пионерке. Потом я обратился к Жене:
– А сколько лет надо учиться в консерватории на композиторском?
– Пять лет на теоретико-композиторском отделении плюс пять лет аспирантуры, – ответила она.
– Нет, столько мне не выдержать, – со вздохом сказал я.
– А зачем это тебе? – удивилась Женя. – Играешь ты прилично, а сочиняешь здорово – этого никакое образование не даст!
– Так-то оно так, но диплом мне бы явно не помешал.
– А что, Пугачева с Кобзоном у тебя диплом спрашивали? – с усмешкой спросила Роза Афанасьевна.
– Они – нет, а вот в ВААПе спросили сразу же. А денежки-то ВААП платит!
– Но песни-то зарегистрировали?
– Да, но к "Мелодии" без корочек не подпускают, и в рапортичках исполнителей должно быть не менее восьмидесяти процентов песен членов Союза композиторов.
– С такими песнями им придется тебя сделать членом, – сказала Марина и сама же захохотала вместе со всеми.
На пляж тем временем стали подтягиваться после завтрака отдыхающие сограждане; они с завистью поглядывали на наших загорелых девчонок и японскую магнитолу, из динамиков которой доносилась незнакомая им музыка. Молодежь старалась устроиться поближе к нам, чтобы послушать музыку, о которой еще никто в Союзе не знал, – группа Secret Service выпустит этот альбом только через три месяца. Наконец, не выдержав, к нам подошла симпатичная молодая пара: высокий блондин и яркая брюнетка.
– Скажите, пожалуйста, а что это за музыка у вас играет? – вежливо сказал светловолосый парень.
– "Сикрит сервис". Шведская группа, – ответил я.
– А не знаете, где ее можно записать? А то у нас на дискотеке в санатории одно старье крутят.
– Мы не знаем, – пришлось честно признаться мне – я еще не отдавал эту запись ни Рустаму, ни Марату – было рановато.
– А вы из нашего санатория?
– Нет.
– Приходите к нам вечером на дискотеку со своей музыкой, – включилась в разговор девушка-брюнетка. – У нас молодежи много и аппаратура есть – а вечером скучно!
Видя, что у нас завязалась беседа, постепенно к нам подтянулась вся молодежная компания. Парни и девушки с любопытством разглядывали магнитолу: для 1979 года это была большая редкость – кассетных магнитофонов в СССР тогда еще не выпускали.
– А что, правда, давайте сходим?! – с энтузиазмом сказала Марина. – Артур, ты, помнится, говорил, что тоже дискотеки проводил.
– Проводил.
– Тем более!
– А нас пустят в клуб? – заинтересовавшись, спросил я. – Кто у вас там командует?
– Вот, Лариса у нас культмассовик. – Блондин указал на маленькую симпатичную девушку с веснушками на носу, которая очаровательно улыбалась. – А директор вечером в клубе и не появляется. Пластинки крутит радист Петрович. Я с ним договорюсь, ему тоже надоело, что его все ругают за музыку.
Мне идея понравилась – захотелось вспомнить молодость. Мы договорились о встрече на восемь вечера – у них как раз закончится ужин, а у меня – тренировка.
Вечером мы всей компанией – даже профессорша захотела оттянуться – зашли в огромный зал клуба санатория " Волна".
Нас уже поджидали Лариса, радист Петрович и Сергей и Лиля – тот парень и та девушка, которые подошли к нам на пляже. Петрович показал мне на аппаратуру, и я с удивлением увидел довольно приличный комплект чешской "Теслы" в хорошем состоянии с микшерским пультом и микрофонами.
Я подключил к пульту свою магнитолу, вставил заранее записанную кассету с подборкой новой музыки в стиле диско. Подборка была составлена из западных композиций, которые должны были выйти в текущем или следующем году. Также в подборке были ремиксы старых советских песен. Все композиции были смикшированы заранее в танцевальные блоки, включающие пять быстрых песен и две медленные, и звучали без пауз. Я включил усилители: громкости для большого зала явно не хватало, но зато качество звука было неплохим. На сцене висела чешская светодинамическая приставка, которая весело моргала цветными лампочками в такт музыке, а в центре потолка вращался зеркальный шарик. Этим ограничивался декор зала. Еще не закончилась первая песня, как в зал повалил народ; молодежь сразу же пускалась в пляс. Наши девчонки тоже пошли танцевать, а я с бабулей, Петровичем и Ларисой сидел за кулисами в окружении декораций, и вместе мы подкреплялись винцом, которое я захватил для веселья.
– Ну, слава богу, танцуют, – проговорил Петрович. – А то ни Мартынов им не нравится, ни Хиль… Сами не знают, чего хотят! Где я им современную музыку найду?
– Нормально все будет, Петрович, мы из тебя шикарного диск-жокея сделаем! – сказал я с улыбкой и, наполнив всем стаканы, добавил: – Давайте выпьем за хороших людей – нас так мало осталось!
– Ой, а мне нельзя – я же на работе! – заволновалась Лариса.
– Пей, Лариса, не волнуйся, никто ж не узнает, – успокоил ее Петрович. А я для поднятия настроения рассказал такой анекдот.
Сидит мужик на открытой площадке ирландского паба, попивает. Мимо проходит монашка. Ловит взгляд мужика и говорит укоризненно: "Как ты можешь прожигать свою жизнь в этом пристанище блуда и разврата!" А тот говорит: "Да нет тут никакого разврата, сестра…" – "Анна". – "Да, Анна… Все нормально. Я просто пью". – "И это противно Господу". – "Ты сама-то, сестра Анна, пробовала хоть раз?" – "Нет, конечно!" – "Как же ты можешь утверждать, что это плохо? Вот я сейчас куплю тебе выпивку, и ты попробуешь…" – "Побойся Бога! Чтобы люди увидели, как монашка пьет спиртное?.. " – "Я попрошу, чтобы тебе налили в чашку".
Монашка неохотно соглашается. Мужик подходит к стойке и говорит бармену: "Две порции виски, но одну налей в чайную чашку". Бармен оборачивается: "Что, опять сестра Анна?.. "
Когда мы выпили почти половину двухлитровой банки крепленого вина, в зале уже не осталось свободного места: оказалось, этот клуб был один на два санатория, и за вход, естественно, плата не взималась. Люди, прослышав о новом диск-жокее, буквально повалили на дискотеку. Настроение после вина у меня стало боевое, и я решил провести несколько прикольных конкурсов – растрясти народ. Лариса приготовила призы, а Петрович включил полный свет.
– Добрый вечер, дамы и господа! – по привычке сказал я и тут же поправился: – То есть. товарищи и. товарищи! Мы сегодня собрали вас здесь для того, чтобы вы не собрались где-то в другом месте! Как настроение?
Мне ответил хор голосов:
– Отлично!
– Молодец, хорошая музыка!
– Давай каждый день такую!
– Начну с анекдота. Я сегодня в ювелирный зашел. Вижу, мужчина стоит. Продавщица ему кокетливо так говорит: "Мужчина, у нас новые поступления, купите что-нибудь своей девушке!" Тот грустно отзывается: "У меня нет девушки". Продавщица с удивлением произносит: "Как, такой симпатичный мужчина – и нет девушки? Почему?" Мужчина еще грустнее отвечает: "Жена не разрешает".
В зале раздается дружный смех.
– У нас тут есть несколько призов, – бодрым голосом произнес я. – Товарищи мужчины, кому жена разрешает, приглашаю на сцену – мы эти призы сейчас разыграем!
На сцену быстро поднялись шестеро молодых людей. Я попросил каждого из них выбрать в зале по одной девушке и вывести на сцену.
– Конкурс называется "Щека к щеке"! – продолжил я. – Правила такие. Звучит музыка, парни идут по кругу вправо, а девушки – влево. Как только музыка останавливается, каждый парень бежит к "своей" партнерше и прикасаетесь к ней той частью тела, которую я назову: например, щека к щеке или колено к носу. Пара, которая выполняет условие последней, выходит из борьбы. Понятно?
Нужно заметить, что конкурс этот действительно очень веселый, и после пятой или шестой позы типа "рука между ног к носу" народ обычно уже падает со смеху. Неискушенные советские отдыхающие, привыкшие к таким развлечениям, как бег в мешках или перетягивание каната, веселились даже больше, чем я ожидал. Для участия в следующем раунде на сцену вышли уже человек двадцать! Я тоже получал огромное удовольствие, вспоминая молодость, сказывался также градус. Да и люди с большим желанием участвовали во всех конкурсах и веселились от души! Лариса смотрела на все происходящее широко открытыми глазами и строчила карандашом у себя в блокноте – записывала мои конкурсы и приколы.
– А сейчас, товарищи, я предлагаю разыграть первого, кто войдет к нам в зал! – громко сказал я, закончив очередной раунд конкурса "Щека к щеке". – Я попрошу его изобразить кенгуру, а ваша задача – делать вид, что не узнаете кенгуру, договорились?
– Договорились! – закричали зрители в предвкушении веселья.
В зал вошел не подозревающий ни о чем паренек. Я вызвал его на сцену и попросил изобразить животное, которое я назову ему на ухо и которое должны были отгадать зрители. Когда парень стал прыгать по сцене, в зале кто-то неуверенно произнес:
– Зайчик?
Парень замотал головой и запрыгал еще активнее.
– Кролик?
– Колобок?
– Белочка?
Зрители увлеклись розыгрышем, а бедный парень прыгал по сцене, выделывая такие колена, что хохотали все без исключения. Мне стало жалко парня, и я наконец его остановил и громко сказал:
– Мы продолжаем нашу дискотеку! Мужчины, приглашайте девушек на медленный танец, не бойтесь! Они такие же, как и мы, только приятнее на ощупь!
После чего включил музыку и пошел с Петровичем за кулисы – заправляться дальше. Едва я произнес: "Ручки, ножки стали зябнуть, не пора ли нам дерябнуть?!" – прибежала Лариса и с волнением сообщила:
– Директор санатория пришел! Никогда не приходил, а тут пришел – вас хочет видеть! Пойдемте в радиорубку!
– Ну, ведите. – Мне стало любопытно, что понадобилось от меня директору.
Тот оказался моложавым мужчиной лет сорока. Поздоровавшись, он сразу взял с места в карьер, предложив мне работу.
– Кем? – полюбопытствовал я.
– Замом по культуре, – ответил он. – Оклад сто восемьдесят плюс столько же – премиями! Проживание и питание бесплатное!
– Спасибо за предложение, конечно, но у меня другие планы – я здесь просто отдыхаю, развлекаюсь, а сегодня молодость вспомнил.
– Жаль, жаль. – с огорчением проговорил директор, но тут же спросил: – Может, дело в деньгах? Так я могу выбить еще ставку аккомпаниатора! Еще восемьдесят!
– Нет, спасибо, дело не в деньгах. вернее, не в таких деньгах.
– А долго еще отдыхать у нас будете?
– Неделю.
– Ну хоть это время приходите – всегда будем рады видеть! – Директор крепко пожал мне руку и с явным сожалением распрощался.
Когда я вернулся за кулисы, меня поджидала вся наша компания.
– Ну что? Ругался? – спросила Лариса.
– Нет, на работу пригласил.
– Вы у нас очень разносторонняя личность, – съехидничала Роза Афанасьевна. – И жнец, и кузнец, и на дуде игрец! Что ж не согласились массовиком поработать?
– Не массовиком, а замом по культуре, – уточнил я. – Четыреста сорок рублей плюс харчи.
– Сколько? – выдохнула Лариса. – А я восемьдесят получаю плюс премия сорок.
– Лариса, что ты себя с Артуром сравниваешь, – сказал Петрович. – Ты в зал выйди и посмотри, что с народом делается. У нас ни на одном мероприятии больше сорока человек не набиралось, а сегодня там стоять негде!
– Это правда, – согласилась Лара и посмотрела на меня. – Артур, а вы дадите мне еще несколько сценариев разных конкурсов?
– Дам, но прежде давайте выпьем на брудершафт!
– Артурчик! – Женя шуточно погрозила мне пальцем. – На брудершафт только со мной!
– Или со мной, – вставила бабуля.
Покончив с банкой вина с помощью Петровича, Лары и бабули, я провел еще несколько конкурсов и попытался закрыть дискотеку. Куда там – возбужденная толпа требовала: "Еще! Еще!" – и не собиралась расходиться. Музыки у меня было записано только две кассеты – часа на три, и мне пришлось поставить их заново. Лариса не отходила от меня ни на шаг и, пользуясь отсутствием Жени, которая пошла танцевать, то и дело задавала мне вопросы о конкурсах. Раскрасневшаяся и веселая от вина, она была чудо как привлекательна и хороша! Женя снисходительно посматривала на нее со стороны – делала вид, что не боится конкуренции. И совершенно зря, кстати, я бы с удовольствием спрятался на часок с очаровательной Ларочкой где-нибудь в гримерке!..
Наконец Петрович не выдержал и, включив свет в зале, стал выпроваживать танцующих, напирая на то, что устал и пора спать. Кое-как ему это удалось, и, провожаемые группой новых друзей, мы пошли к выходу из санатория, где у Ромы стояла машина. Прощаясь в толпе, я незаметно пожал Ларисину ладошку; девушка покраснела, но на пожатие ответила. Рома завез меня и Женю ко мне домой, и мы занялись с ней развратом в прохладной комнате.
Следующая неделя пролетела очень быстро: по вечерам я пропадал в санатории "Волна" и даже успел сходить в гости к Ларочке. Она жила в отдельной комнате для персонала санатория, кровать у нее оказалась очень скрипучей, и мы все делали прямо на полу, на коврике. Надо признаться, до Жени ей было далеко.
В среду позвонил из Москвы Стас Намин – оказывается, он не забыл о своем обещании – найти место и крышу для студии.
– Артур, привет, как дела?
– Дела вроде нормально – нашел денег, аппаратуру заказал, должны привезти из Гамбурга через два дня. Через неделю собираюсь в Москву.
– Я нашел тебе отличную крышу – ЦДСА!
– А что это?
– Центральный дом Советской армии, главное культпросветучреждение при политуправлении армии и флота. При нем библиотека – одна из самых крупных в Москве, а там фонотека, и лингафонные кабинеты, и даже студия небольшая – записывают фонограммы для своих, армейских мероприятий. Я переговорил с начальником ЦДСА генералом Шевцовым, он моего деда знал. Берет тебя заведующим фонотекой. Оклад сто десять рублей плюс пайковые, и лезть ни во что не будет! Правда, придется для армейцев немного позаписывать.
– А там разве не военные должны работать?
– Нет, вольнонаемные, гражданские тоже. Захочешь, тебе даже звание дадут – сержант, там, или прапорщик, но службы, конечно, никакой!
– А что, мне там пластинки выдавать надо будет?
– Нет, у тебя под началом три тетки будут и радист – ты только руководить будешь. Классное место, точно говорю, от ЦДСА каждый месяц концертные бригады за границу ездят – наш воинский контингент обслуживают в Европе. ЦДСА это, вообще, государство в государстве, начальник никому, кроме министра, не подчиняется!
– Ну, не знаю, – с сомнением проговорил я, – не люблю я армейских. Посмотреть надо!
– Ну, не понравится, что-нибудь еще подыщем, – уговаривал меня Стас. – Хоть попробуй! Хорошо? В общем, как приедешь в Москву – звони, вместе съездим.
– Хорошо, договорились, – сказал я, ведь других вариантов у меня пока не было.
В пятницу раздался долгожданный звонок – приехал Васильич и привез все заказанное. Я также спросил его о кассете, и он ответил, что кассету занес, но ответа не дождался. Поговорив с Васильичем, я тут же позвонил Марату; он помог мне перевезти груз, и через час у меня на квартире мы уже распечатывали яркие коробки. Первым делом я распечатал сэмплер Mellotron Mark V. Инструкции на русском языке, конечно, не было, но я без труда разобрался с принципом работы и прослушал, как звучит инструмент. Несмотря на аналоговое преобразование, звуки были приличные – в основном духовые и скрипичные. Это было не удивительно, ведь меллотрон воспроизводил настоящие звуки саксофона, трубы, виолончели и т. д. Я тут же открутил главную крышку и посмотрел на устройство инструмента: меня интересовало, какие носители использовались для записи звуков. Оказалось, звуки записывались на куски широкой магнитной ленты, которая, в свою очередь, вставлялась в специальные кассетки. Точно такая же широкая магнитная лента применялась, как я и рассчитывал, в четырехканальном студийном магнитофоне Tascam, который теперь также красовался у меня на столе. Так, сказал я себе, теперь я самостоятельно могу записывать на магнитофон любые тембра и вставлять их в сэмплер!
Более того, у меня в комнате, благодаря ноутбуку, находилась самая совершенная и суперсовременная студия в мире! Теперь мое будущее было обеспеченным. Даже в 2000-х годах, когда профессиональных студий в Москве не менее сотни, час записи стоит в среднем триста – пятьсот долларов в час, представьте, что нужно дать за час записи в СССР, где всего три или четыре студии на всю страну?..
Я проверил остальные покупки – микшер, микрофоны, гитару, процессор. Все отлично работало. Марат вместе со мною рылся в коробках и вдруг завопил от восторга – он наткнулся на большую упаковку фирменных немецких презервативов с фруктовой смазкой. Для СССР, в силу особой специфики товара, это был просто супердефицит! Дело в том, что источниками импортных товаров в Союзе были в основном магазины "Березка", иностранные гости и наши туристы. В "Березках" презервативы не продавались, наши туристы в первую очередь покупали аппаратуру, так как это было гораздо выгодней, а иностранец с полным чемоданом презервативов сразу вызвал бы смешки и вопросы на таможне. В общем, большая коробка презервативов (600 штук) стоила в СССР целое состояние. Марат даже заурчал от удовольствия, разрывая упаковку.