– Завтра с утра, в девять, – все на примерку в мастерскую, – напомнил я, так как уже договорился с мастером и даже купил у скорняка, которого мне нашла мама Кати, четыре хвоста и большие куски шкурки чернобурки. На это ушло почти полторы тысячи рублей, но зато костюмы получатся не хуже, чем у "Бони-Эм"! Мы поговорили о внешнем виде и имидже каждого солиста: на фото и видео у каждого должен быть постоянный, запоминающийся образ. Даже я выбрал себе имидж: парик, черные очки и приклеенные усы. Многие звезды жалуются, что не могут появиться на улице, поэтому я решил подстраховаться заранее и появляться на сцене или экране только в таком виде.
Мы закончили уже за полночь. Женя с Мариной поехали ко мне, потому что в общежитие их бы уже не пустили, а ребята-москвичи разъехались по домам.
– Слушай, Артур, а ведь действительно классные песни получаются. неужели мы станем знаменитыми? – восторженно спросила Марина, когда мы сели в такси.
– Чтобы стать известными, надо записать пластинку или чтобы по телевизору показали, – рассудительно проговорила Женя.
– Не обязательно, – уверенно заявил я. – Сейчас у каждого второго в доме магнитофон, и "Машина времени", например, стала популярна только благодаря магнитоальбому.
– Артур, а хочешь, я к тебе перееду? – вдруг спросила Женя, когда мы приехали домой. – В общаге тесновато, да и за тобой присмотреть некому.
Подобное предложение мне уже поступало, и я опять отказался – свобода была дороже.
– Не волнуйся, – ответил я, – меня тетя Люда и кормит и обстирывает.
– Надо посмотреть на эту тетю Люду, может, ей восемнадцать лет, и ноги у нее от ушей, – сказала с ухмылкой Марина.
– Ей за пятьдесят, и весу в ней килограмм сто. И вообще, я люблю естественных девушек.
– Это как? – полюбопытствовала Марина.
– Подходишь к девушке на улице и спрашиваешь: "Девушка, вы не могли бы провести со мной ночь?"
– А она?
– А она должна ответить: "Естественно!"
– Ладно, маньяк сексуальный, пойдем в другую комнату, сегодня я неестественно проведу с тобой ночь. – Женя взяла меня за руку. – Это надолго, а завтра вставать рано.
– Снятся людям неспроста эрогенные места, – пропела нам вслед Марина.
Несмотря на усталость, часа полтора я вспоминал свои любимые позы из "Камасутры" и пытался обучить им свою старательную подружку. Она на удивление быстро все схватывала и даже пыталась импровизировать.
По прошествии нескольких дней все фонограммы для первого диска группы "Москва" были готовы. Фотографии тоже подоспели – нам их сделали в самой известной фотостудии Москвы, и они вышли просто супер! Мы записали фонограммы на компакт-кассету, и я взял ее с собой, собираясь в посольство. Мне незачем было вести в посольство Женю – я решил, что ни ей, ни кому-то другому знать подробности переговоров незачем, а переводчики у немцев наверняка были свои. Надев свой костюм с галстуком и взяв портфель, в котором лежали фотографии, я отправился на встречу.
У входа в посольство меня остановили наши милиционеры и охранник посольства; я показал им приглашение. Охранник по телефону позвонил кому-то, и через пять минут ко мне вышел элегантный молодой человек. Он поздоровался по-русски и проводил меня в большой кабинет, где уже ожидали двое немолодых немцев. Один, герр Шнитке, оказался представителем "Полидор", а второй, герр Готлиб, – атташе посольства ФРГ по культуре. Они дали мне свои визитки и с помощью переводчика (им оказался парень, который меня встретил) начали беседу.
– Герр Башкирцев, нас серьезно заинтересовали ваши записи. Это ваши песни? – спросил герр Шнитке.
– Да, и права на них у меня оформлены должным образом.
– А есть ли у вас готовые фонограммы с голосами?
– Да, вот здесь у меня сорокапятиминутная демо-кассета с полным альбомом группы "Москва". Вот фотографии группы. – Я достал из портфеля снимки и вместе с кассетой передал герру Шнитке.
– Карл, поставь кассету, – попросил по-русски переводчика герр Готлиб. На столе стоял музыкальный центр "Грюндиг" с кассетной декой, и с его помощью немцы прослушали по куплету с припевом из всех одиннадцати песен альбома. Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, ко мне снова обратился герр Шнитке:
– Скажите, а есть ли у вас возможность профессиональной студийной записи альбома в международном формате?
– Да, фонограмма на катушке с тридцать восьмой скоростью и нужным качеством уже готова.
– А к какой концертной организации вы относитесь? Имеет ли она право на заключение международных договоров? – спросил уже герр Готлиб.
– Организация не совсем концертная – ЦДСА, но право на заключение международных договоров она имеет, – ответил я.
Немцы переговорили между собой, потом герр Готлиб кому-то позвонил – видимо, выяснял функции этой организации, после чего вновь обратился ко мне:
– Мы хотим предложить вам не только заключить контракт на выпуск этого альбома, но стать вашими представителями на Западе для выпуска последующих альбомов и организации турне.
– Для начала я хотел бы знать, на каких условиях будет выпущен наш первый альбом.
– Мы предлагаем вам стандартный контракт: за тираж в сто тысяч мы переводим на ваши счета триста тысяч марок, за каждые последующие тиражи – по двести тысяч марок.
Может быть, для любого советского человека эта сумма была огромной, но я был сыном двадцать первого века и умел считать.
– Сколько будет стоить одна пластинка? – спросил я.
Немцы переглянулись и немного смутились.
– Около десяти марок, – сказал герр Шнитке.
– Двенадцать марок девяносто пфеннигов, – уточнил я, просвещенный старпомом Васильичем. Почему-то в Германии почти все пластинки сейчас стоили одинаково. – То есть общая прибыль от тиража составит примерно один миллион триста тысяч марок.
– Я понимаю, на что вы намекаете, герр Башкирцев, – кивнул герр Шнитке, – но нужно учитывать и наши расходы на производство и рекламу нового, не известного никому коллектива.
– Но на последующие альбомы рекламы понадобится гораздо меньше, почему же выплаты уменьшаются?
– Это общепринятая мировая практика.
– Не думаю, что меня устроят такие условия. – Я решил блефануть. – Мы сейчас ведем переговоры с Atlantic Records. Думаю, они смогут предложить нам лучшие условия.
То ли поверив мне, то ли поняв, что я не похож на советского лоха, немцы переглянулись и заговорили по-другому.
– Хорошо, каковы ваши условия? – спросил герр Шнитке.
– За первый тираж – семьсот тысяч марок, за последующие пластинки и другие доходы – восемьдесят процентов от оборота.
– Послушайте, герр Башкирцев, вы не понимаете специфику западного бизнеса. Мы не можем платить с оборота – только на налоги у нас уходит около тридцати процентов. Мы согласны платить восемьдесят процентов, но только от чистой прибыли.
– А как я из СССР смогу следить за всеми расходами и подсчитать чистую прибыль? Тем более что расходы можно увеличить искусственно (по крайней мере, в наше время в России так делают все, подумал я). Мне гораздо проще умножить цену пластинки на тираж, отпечатанный на конверте.
– Мы в Германии стараемся вести бизнес честно, и у нашей фирмы серьезная репутация, – попытался обидеться герр Шнитке.
– Да, я знаю. Но поймите и вы меня – я пока живу в СССР.
Они переглянулись, и представитель посольства сказал:
– Герр Башкирцев, после заключения договора вы в любой момент сможете эмигрировать в Западную Германию. Посольство окажет вам любую посильную помощь – вы будете богаты и будете иметь официальный статус политического эмигранта.
– Я подумаю об этом потом, а сейчас будем исходить из настоящих условий. Я гражданин СССР. У меня самый перспективный музыкальный проект нашего времени. Какой процент от оборота вы можете предложить и каким образом я лично смогу получать деньги?
– Вы не страдаете излишней скромностью, – пошутил герр Шнитке и добавил: – Мы предлагаем вам такой вариант. Пока вы гражданин СССР, мы заключаем два контракта: один официальный, на двести тысяч марок, – с вашей организацией и второй – лично с вами. По нему триста тысяч марок мы переводим в любой банк на закрытый счет на предъявителя. Доход от последующих тиражей и альбомов мы делим так: тридцать процентов от общего оборота – вам и десять процентов официально по контракту – ЦДСА. Также мы хотим получить эксклюзивные права на все последующие альбомы.
– Нет, только на первый, – твердо заявил я, – зачем мне себя ограничивать. Когда группа станет суперпопулярной, я смогу обговаривать условия по-другому. Но вас я попрошу стать моим представителем по авторским правам на Западе, и вы будете получать за это комиссию – десять процентов.
– Хорошо, договорились. – Герр Шнитке был явно доволен – действительно, десять процентов от прибыли за исполнение во всем мире хотя бы одного хита могли запросто превысить всю прибыль от пластинки!
– Пока Карл готовит проект совместного контракта, я предлагаю выпить за начало нашего совместного бизнеса. Коньяк, водка, виски?..
– Коньяк… У меня к вам просьба. Мой экземпляр договора положите в ячейку сейфа того же банка. Кстати, посоветуйте, какой банк выбрать?
– Вот визитка с адресом старейшего банка Германии – Warburg & Co. – Герр Готлиб протянул мне визитку. – Если вы не против, можно воспользоваться его услугами.
– Хорошо.
– Карл, внеси в контракт реквизиты этого банка. Мы выпили коньяка, поговорили о подробностях контракта и на другие темы. Я оставил немцам свои координаты и телефон начальника ЦДСА.
– А ведь Гамбург – почти родина "Битлз", – вспомнил я. – Ведь гастроли в Гамбурге в 1960-м стали первой ступенью их славы. Там они познакомились с Ринго Старром. Тогда вы не смогли их разглядеть – может, теперь наверстаете упущенное.
– Будем надеяться, что ваша слава и доходы будут сопоставимы с успехом и доходами ливерпульцев! – с улыбкой сказал герр Шнитке.
Мы подписали договор и распрощались. От радости и гордости меня просто распирало, и, выйдя из посольства, я не сразу заметил, как рядом со мной остановилась черная "Волга" и из нее вышел человек в строгом костюме. Он показал мне красное удостоверение сотрудника КГБ и попросил сесть в машину. У меня сразу вспотели руки: неужели все?!
На Лубянке меня обыскали – заранее предвидя это, я оставил сотовый в сейфе на работе. Хорошо, что догадался оставить и свой экземпляр договора в посольстве. Потом завели в какой-то кабинет и посадили напротив угрюмого человека в штатском. Тот делал вид, что меня не замечает, и старательно писал что-то на каком-то бланке. Недалеко от меня на стул сел кагэбэшник, который меня задержал. Хотя никто пока со мной ничего плохого не делал, по моему телу уже побежали мурашки от страха – слишком много фактов про зверства КГБ было обнародовано в мое время. Но тут в кабинет мимоходом заглянул другой сотрудник в штатском и, увидев меня, сказал:
– Артур Керимович, а вы что здесь делаете?
Я с трудом узнал в нем одного из тех офицеров, которые у меня тренировались. Сейчас он был не в трусах, а в солидном темном костюме. Я не помнил его имени, но он, к счастью, хорошо помнил меня.
Кстати, несмотря на мои попытки познакомиться поближе, никто из моих подопечных спортсменов из органов на контакт не шел, и дальше обычных спортивных отношений дело не двигалось. Видимо, у них это было запрещено, а дисциплина в "конторе" была на высоком уровне – и только сейчас обозначилось какое-то сочувствие.
– Вот, доставили. – Я движением головы указал на задержавшего меня офицера. – Пока не объяснили.
– Валера, что с товарищем?
– Да вот, ходит в посольство ФРГ, как к себе домой. Решили проверить, кто такой.
– Артур Керимович, а кто вас курирует? Полковник Баталов?
– Да.
– Он в курсе вашего визита в посольство?
– Конечно.
– Валера, позвони Баталову в ЦДСА. Я товарища знаю, он у нас секцию айкидо ведет.
Валера дозвонился полковнику, тот разъяснил ему ситуацию, и меня отпустили, попросив сейчас же заехать к Баталову. Настроение у меня снова поднялось, и я поехал в ЦДСА.
– Что, попался, шпион? – весело встретил меня Баталов. – Ну, рассказывай, уговорили тебя капиталисты изменить Родине? Предлагали венгерок с бородами и ружьем?
– Честно говоря, предлагали, – признался я.
– А что, отказался? – Полковник сразу посерьезнел. – У тебя ведь ни семьи, ни детей.
– А кому я там нужен? В чужой стране, среди чужих людей, без языка и друзей. да и вообще, мне наши девушки очень нравятся. В общем, патриот я.
– Да? – недоверчиво произнес полковник. – Ну, а что "Полидор"?
– Предложили двести тысяч марок за первый альбом моей группы.
– Сколько?!
– Двести тысяч немецких марок.
– Тебе?
– Ну, не мне лично, конечно. Договор будут заключать с ЦДСА. Я думаю, Василий Иванович не откажется.
– Я тоже так думаю… А ты не врешь? Откуда у тебя группа?
– Собрал, поет мои песни. Называется "Москва".
– Не слышал.
– Новая группа, недавно начали.
– Хорошо, пойдем к генералу, обрадуем. Надо же, двести тысяч марок!..
Мы пришли в кабинет начальника ЦДСА и поздоровались с генералом. Полковник пошутил:
– Вот, Василий Иванович, привел вам двести тысяч немецких марок!
– Да? И где они? – с усмешкой спросил генерал.
Я объяснил ему ситуацию, и он поверил мне гораздо быстрее – так как частенько вывозил ансамбль песни и пляски и другие коллективы за границу, где также платили валютой.
– Но ведь ансамбль не числится у нас в штате?
– А что, если зачислить как совместителей, а меня в штат – руководителем ВИА, – предложил я. – У вас в штате есть ведь должность руководителя ВИА?
– Под такое дело я вам всем штатные должности найду. Сколько человек?
– Со мной и "звукарем" шесть! – Я показал генералу фотографии коллектива.
– А у тебя есть этот же альбом на русском языке?
– Есть.
– Надо срочно его залитовать – завтра же соберем комиссию. Хорошо, что у нас там все свои, в Росконцерте ты бы вряд ли быстро прошел.
– Почему? У меня тексты совсем безобидные!
– Что, не знаешь историю про группу "Цветы"?
– Знаю. хорошо, договорились.
– Когда из посольства позвонят?
– Обещали завтра.
– Здорово! Двести тысяч марок! Внебюджетные фонды, да еще в валюте!
Мне пришлось немного охладить пыл генерала.
– Василий Иванович, я на склады Военторга ездил, но там для нашей дискотеки нет ни мебели приличной, ни аппаратуры. А вот на валюту можно это из Германии привезти!
– Ах вот оно что. А я-то думаю: какой у тебя интерес? Это, что, твои условия? – Генерал внимательно посмотрел на меня.
– Я думаю, тысяч сто марок хватит. это же на общее дело!
– Ну ладно, все равно деньги дармовые, – согласился наконец Василий Иванович. – А группа действительно стоящая?
– Первый класс, – с воодушевлением ответил я, – не хуже вашего ансамбля песни и пляски!
– Ну, ты сравнил! – Генерал засмеялся. – Мой ансамбль только за одни гастроли по Франции полмиллиона заработал!
– Так их сто человек, а нас шестеро. И уже двести тысяч без всяких гастролей! Притом марок, а не франков.
– Ладно, ладно, завтра поговорим, может, немцы еще и передумают.
– Вряд ли, – уверенно сказал я. – Они у меня просили эксклюзивные права на все последующие диски!
Тут полковник вспомнил про свои функции и спросил генерала:
– А это не слишком? ВИА из ЦДСА выпускает альбом на английском языке в стране вероятного противника.
– В этой стране этой же фирмой уже выпущено около тридцати советских исполнителей.
– Но классика, а не ВИА.
– А какая разница? Валюта-то идет государству.
– Ну, не совсем государству – армии, а этим, кстати, будут очень недовольны в Министерстве культуры.
– Их проблемы – пусть работают лучше!
– Это понятно… – Полковник кивнул. – Ну что ж, отступать поздно, я думаю, если информацию подать правильно, министр нас поддержит.
– Кстати, – перебил его генерал, – если ВИА будет числиться в ЦДСА, то нужно будет дать несколько концертов в гарнизонах.
– Хорошо, – бодро произнес я, – как раз программу обкатаем. Только недалеко от Москвы и в выходные, музыканты ведь мои еще учатся.
– Договорились!.. – Василий Иванович потер ладонь об ладонь. – А теперь давайте-ка по водочке за это дело!
Он достал из шкафчика неизменную бутылочку "Столичной" и рюмки. Мы выпили за успех общего дела, обсудили подробности, потом повторили еще по сто, и я даже вспомнил такой вот анекдот про царского генерала.
Пожилой генерал возвращался с маневров на пролетке. Проезжает мимо озера. Вдруг видит, в озере купается пышная белотелая женщина с длинными светлыми распущенными волосами. Генерал останавливает пролетку и приказывает денщику: "Иван, раздевайся быстрее, сплавай к этой даме и спроси ее, как она насчет поездки со мной в город, гостиницы, вина, картишек и так далее." Денщик раздевается и бросается в озеро, доплывает до купальщицы, делает круг вокруг нее, возвращается обратно и докладывает: "Ваше превосходительство, насчет гостиницы, вина и картишек они согласные, а насчет так далее не могут-с, они поп-с."
На следующий день с утра наша группа дала свой первый концерт; правда, зрителями были только члены репертуарной комиссии. Выглядела комиссия необычно и прикольно – почти все были военные, в званиях не ниже полковника. Надо было видеть их ошарашенные физиономии! Видно было, что такой репертуар они утверждают впервые, и, естественно, вряд ли бы утвердили, если бы не генерал Шевцов. Несмотря на то что концерт был на русском языке и я включил колонки на минимальную громкость, многие члены комиссии морщились, слушая непривычные для них ритмы.
Обычно аттестационные комиссии заставляли вставлять в репертуар концертных коллективов не менее семидесяти процентов произведений членов Союза композиторов, но здесь все понимали, что на Западе они никому не нужны, и репертуар был утвержден почти единогласно. После аттестации меня вызвал к себе Василий Иванович: в генеральском кабинете сидели герры, переводчик, начальник финансового управления армии, Баталов и еще какие-то люди. Подписав договор о намерениях и обговорив подробности, довольный генерал и герры выпили водочки и долго жали друг другу руки. Я тихо сидел в сторонке и делал вид, что не имею к этому никакого отношения.
Интересно, сколько официально мне лично перепадет денег за то, что я принес государству двести тысяч марок? Как выяснилось позже, наше великое государство выделило от щедрот своих мне и каждому из участников группы премию по двести пятьдесят рублей и по триста чеков магазина "Березка"! Неудивительно, подумал я, что в год из СССР эмигрируют по пятьдесят тысяч человек!
Правда, генерал, догадываясь, что это лишь жалкая подачка, вызвал меня к себе и пояснил: