– Я понимаю, Артур, что это все несравнимо с твоим вкладом, но официально я больше ничего сделать не могу. Мне и так с трудом удалось выбить вам чеки Внешторгбанка – это вообще первый случай в моей практике! Но зато мне удалось отстоять пункт договора, согласно которому на сто тысяч марок они поставляют нам оборудования и мебели для "кинолектория", так что можешь зайти к заму по тылу и выбрать по каталогам.
В армии почему-то все делалось быстрее, чем в Министерстве культуры, – видимо, благодаря тому, что в армии приказы не обсуждаются. В общем, уже через две недели все бумаги были утверждены и окончательные договора подписаны. Я торжественно передал герру Шнитке драгоценную катушку с записью альбома, еще одну копию (на всякий случай) и пленку с фотографиями коллектива. Василий Иванович и немцы снова отметили это дело водочкой, но на этот раз налили и мне; все были довольны и разговорчивы. Генерал после второго тоста заявил, что я большой знаток анекдотов, и попросил что-нибудь рассказать. Отказываться было неудобно, и я рассказал об одном эпизоде, произошедшем во времена правления Александра III.
Некий солдат Орешкин напился в царевом кабаке. Начал буянить. Его пытались образумить, указывая на портрет государя императора, висевший в кабаке. На это солдат ответил: "А плевал я на вашего государя императора!" Солдата арестовали и завели дело об оскорблении государя. Познакомившись c делом, Александр понял, что история гроша ломаного не стоит, и начертал на папке: "Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, а Орешкину передать, что я на него тоже плевал".
Герры смысла исторической прибаутки не поняли, но тоже слегка посмеялись за компанию с военными. Когда все отвлеклись и рядом никого не было, переводчик Карл шепнул мне:
– Наше предложение об эмиграции остается в силе, а деньги уже переведены на ваш счет, вот его номер. – Он незаметно передал мне клочок бумаги с номером счета и банковской ячейки, а также запечатанный конвертик из банка с паролем.
Через два дня после подписания договора мне позвонил известный корреспондент телевидения Александр Галкин.
– Артур Керимович, это правда, что ваш ВИА "Москва" единственная советская группа, чей диск вскоре будет выпущен на Западе? – спросил он после приветствия.
– Не знаю точно, наверное. – ответил я.
– А сколько лет существует группа? Почему ее никто в СССР не знает?
– Группа существует месяц. _ ???
– Дело в том, что все песни для группы я сочинил давно, и только недавно получилось их записать с помощью ребят из Московской консерватории. Запись случайно услышали представители фирмы "Полидор" и заинтересовались.
– Случайно? Ни за что не поверю!.. А правда, что вы пишете песни для Пугачевой и Кобзона?
– Да, и еще для Стаса Намина, Хиля, Муслима Магомаева, Льва Лещенко, – похвастался я.
После небольшой паузы корреспондент сказал:
– Я хочу сделать репортаж о вас лично и вашей группе. Я думаю, что смогу им заинтересовать руководство ЦТ. Ведь ваш случай беспрецедентный!
– Хорошо, но надо согласовать съемки с генералом Шевцовым.
– Без проблем, ему позвонят из редакции ЦТ.
Это было очень хорошо – настала пора мне зарабатывать очки, а центральное телевидение мало кому само предлагало снять про него передачу!
Шевцов, узнав о предстоящей съемке, попросил срочно закончить официальное оформление всех ребят на работу. Голос у него был довольный – не часто телевизионщики "засвечивали" его "царство" без указаний сверху.
На следующий день в ЦДСА приехала съемочная группа. Телевизионщики сняли интервью со мной, замаскированным усами, париком и темными очками. Сняли студию и даже ансамбль, исполняющий две песни на главной сцене ЦДСА в своих шикарных костюмах. Сняли они и зал будущей дискотеки, где вовсю шел ремонт. Генерал пытался под это дело разрекламировать свою организацию, но Галкина больше интересовал мой композиторский феномен и неизвестная пока группа. Его поразил факт, что композитор пишет песни почти для всех звезд в СССР, выпускает диск на Западе, а про него никто ничего не знает. Галкин загорелся идеей стать моим первооткрывателем. Он дотошно расспрашивал меня и солистов об ансамбле, репертуаре, биографиях. Складывалось впечатление, что он собирался снимать целый сериал. Я спросил его, сколько времени из снятого выйдет в эфир.
– Минут пятнадцать – семнадцать, – ответил корреспондент, – и то если будет принципиальное согласие сверху.
– А зачем тогда столько усилий?
– Чтобы было из чего выбирать. Одному начальнику не понравится одно, другому – другое.
– А когда будет эфир?
– Репортаж внеочередной. Никто не знает, когда появится "дыра" в эфире – может, через неделю, может, через месяц. Я позвоню вам перед выходом.
"Дыра" появилась через неделю: в новостях культуры показали на удивление большой кусок интервью со мной Галкина и даже фрагменты двух песен группы на русском языке. Передача прошла под следующим соусом: "До каких пор Запад будет пичкать нас образчиками своей субкультуры? Пора и нашей эстраде показать себя за границей, тем более что наш балет и наша опера давно уже отлично зарекомендовали себя за рубежом".
О том, что пластинка выйдет на английском языке, естественно, нигде не было сказано. В передаче также прозвучала мысль о том, что надо нашим мэтрам от Союза композиторов давать дорогу молодым авторам, которые пробили своей музыкой "окно" в Европу, снабжают своими песнями самых известных советских эстрадных исполнителей, а сами даже не являются членами союза.
В этот же день фрагмент съемки использовался в передаче "Музыкальный киоск". Элеонора Беляева рассказала о скором выходе новой пластинки, и была показана еще одна наша песня.
На следующий день я почувствовал эффективность советского телевидения – как говорится, проснулся знаменитым. Мой телефон буквально не умолкал: звонили корреспонденты молодежных газет, просили об интервью, какие-то люди приглашали выступить на свадьбах и юбилеях, но основная масса звонящих спрашивала, где можно будет купить пластинку или приобрести запись группы "Москва". Настала пора обеспечить требования народа, желающего приобщиться к высокой поп-культуре.
Я заехал в ближайшую студию звукозаписи и обратился к хозяину:
– День добрый! Слышали про группу "Москва"?
– Да, но записей пока нет, на неделе зайдите. – Мужчина, видимо, замученный подобными вопросами, отвечал с недовольством.
– Диск будет только через месяц, – со знанием дела сказал я. – Пока есть магнитоальбом на русском языке, первая копия. Сколько дадите за катушку?
– Группа "Москва"? Правда? – Мужчина даже подскочил на месте. – А качество? Не с телевизора? Дайте послушать!
Я протянул ему катушку, он поставил ее на магнитофон и включил воспроизведение. При первых же звуках музыки он повернулся ко мне.
– Где взяли? Еще у кого-то есть?
– Это моя группа, – признался я. – Запись прямо из студии.
– Так вы Артур Башкирцев?! В передаче вроде с усами были и длинными волосами?
– Маскируюсь.
– Понятно. Пленку еще кому-то повезете?
– Да, всем по городу.
– Может, только мне? Я дам. две тысячи!
– Хоть пять! Нет, всем. Не хочу, чтобы по стране ходили двадцатые копии.
– Понятно. Тогда только пятьсот рублей.
– Хорошо, но мне надо сделать двадцать копий с этой пленки.
– На мои катушки? Тогда четыреста, и сегодня к вечеру сделаю.
Вечером я объехал все известные студии звукозаписи в Москве, и меньше чем за пятьсот рублей ни одна катушка не ушла. Кстати, по предлагаемой "писаками" цене я определил самых из них солидных. Чем больше хозяин предлагает денег за катушку – тем обширнее его сеть. Выявив так подходящих клиентов, я договорился с ними о постоянной поставке новой музыки. Отправил я по катушке и Рустаму с Маратом, естественно, тоже всего по пятьсот рублей – мне сейчас важнее было раскрутить диск по стране.
За одну неделю я дал около тридцати интервью, причем половину – корреспондентам зарубежных изданий, отвез катушки с программой на радио, подарил по две песни Рымбаевой, Понаровской и Мартынову, которые, кстати, сами где-то узнали мой телефон и позвонили лично. Игорь днем и ночью писал на студии новых клиентов, которых становилось все больше: в день студия приносила по двести – триста рублей. Если дело так и дальше пойдет, подумал я, то через два-три месяца я смогу расплатиться с Аллой Борисовной!
Позвонили из Росконцерта и Московской филармонии – пытались нас к себе переманить. Я отказался – для меня сейчас важнее было наличие свободного времени и относительная независимость. Концертные организации заставили бы нас ездить по стране с гастролями, а это мне совсем не было нужно.
Строительство дискотеки тоже продвигалось успешно – перестройка носила в основном декоративный характер. Электрики собрали первый светодинамиче-ский прибор по моим чертежам и продемонстрировали мне, как он работает. Мощные лучи прожектора двигались в двух плоскостях, меняя цвет. Не уверен, что подобные приборы были в это время даже на Западе. Я предложил им усилить вентиляцию лампы и поставить производство приборов на поток: только мне в зал нужно было по крайней мере сорок штук.
По выходным группа съездила пару раз на концерты в подмосковные гарнизоны. Успех был не меньше, чем у "Бони-Эм"! Дважды звонил генерал Шевцов – по его большой личной просьбе группа выступила на свадьбе у дочери какого-то шишки из генерального штаба и на встрече начальников штабов стран Варшавского договора. Работали мы, конечно, под фонограмму "минус" – живьем только пели. На сцену выставляли два клавишных синтезатора, на которых якобы играли девчонки. Ребята брали в руки электрогитары и тоже делали вид, что играют. Выступали почти бесплатно, но каждый из членов группы и так получал официально сто пятьдесят рублей в месяц и от меня лично – по триста. Только во время официальных концертов каждому шли еще концертные ставки – по пять рублей двадцать пять копеек в час. Смешно, конечно, но зато Шевцов не ограничивал нас ни в чем. Мы сшили для ансамбля еще два комплекта концертных костюмов – в виде ярких полувоенных кителей с огромными погонами и звездами. Ребятам хронически не хватало времени на учебу, и приходилось регулярно просить кого-нибудь из звезд отмазать их в консерватории.
Глава 11
Привлекательные девушки отвлекают.
До каких пор наши успехи в труде будут мешать счастью в личной жизни? На личную жизнь времени не хватало – искать новых подружек было абсолютно некогда. Иногда в гости заезжала Катя, иногда – Женя, причем каждая догадывалась о наличии другой. Но если Катя уже видела меня с Женей на юге, то Женя постоянно пыталась узнать что-нибудь о сопернице и как-то раз вечером подкараулила нас у моего дома.
– Привет, Артурчик! Как дела? – сказала она, демонстративно разглядывая Катю, которая смутилась и отвернулась.
– Привет, Женя! Ты что, меня караулишь? Мы с тобой сегодня не договаривались о встрече.
– Да вот хотела на твою новую зазнобу посмотреть!
– Почему новую? Я с ней познакомился раньше, чем с тобой. – Мне эта ситуация совсем не нравилась, и я рассердился. – Ну, посмотрела? Тогда мы пойдем.
– Артур, можно тебя на минуту? – Женя не хотела просто так сдаваться.
– Хорошо, но только на минутку, – сказал я и отошел с ней чуть в сторону.
– Ты предлагаешь расстаться? – спросила она.
– Женя, я не хочу расставаться ни с тобой, ни с Катей. Более того, если мне понравится еще кто-то, я не буду у тебя спрашивать разрешения. Как, впрочем, и ты у меня. Мы не женаты и ничем друг другу не обязаны. Если тебя это не устраивает, давай не будем больше встречаться – только не надо больше этих слежек и взаимных претензий.
– Хорошо, я больше не буду, только не уходи сейчас с ней, – произнесла Женя умоляющим голосом, и в ее глазах блеснула слезинка.
– Женя, пойми, я с Катей и так встречаюсь гораздо реже, чем с тобой. Мы договорились о встрече заранее, и если я сейчас уйду, то этим ее оскорблю.
– А меня – нет?
– Нет – ты ведь меня не предупредила, что хочешь сегодня встретиться.
– Ладно. – Женя повернулась и медленно пошла к остановке. Плечи ее слегка вздрагивали.
Мне стало так жалко Женю, что я хотел окликнуть ее, но, посмотрев на Катю, передумал. Действительно, в этой ситуации была и моя вина – надо было давно поставить все точки над Тем более что вины Кати здесь вообще не было – она давно знала про Женю и ничего мне об этом не говорила. Я подошел к Кате.
– Что будем делать? У меня совершенно испортилось настроение.
– Она очень красивая… решай сам.
– А пойдем все вместе в кино, на вечерний сеанс?
– С Женей?
– Если ты не против. А после кино я отправлю вас обеих на такси по домам и наконец-то высплюсь.
– Хорошо, как ты скажешь.
Мы подбежали к остановке, где все еще стояла Женя.
– Женя, мы с Катей хотим сходить на ночной сеанс в кино, – сказал я. – Пойдешь с нами?
– Куда? – Она удивленно посмотрела на нас. – В кино, всем вместе?
– Ну да! – Я принял извиняющийся вид и взял ее за локоть. Женя, быстро поняв, что это уже не так обидно и унизительно, как просто оставить нас двоих, хитро на меня посмотрела. Глаза у нее загорелись, и она решила не покидать поле боя.
– Хорошо, но только фильм я выбираю!
– Конечно, а перед сеансом идем в буфет – я угощаю!
Женя обожала актеров братьев Соломиных, поэтому выбрала музыкальный фильм "Летучая мышь", экранизацию одноименной оперетты. Мы остановили частника и доехали до кинотеатра, где в буфете взяли бутылку коньяка и лимон. Чувствуя неловкость ситуации, все разговаривали демонстративно громко и сразу стали активно выпивать, пока немного не расслабились. Обсуждали новые фильмы и актеров, которые, на наш взгляд, заслуживали внимания.
– А вот Артурчику не нравятся музыкальные фильмы. Ему, как и всем мужчинам, больше нравятся детективы (термин "боевик" пока не был известен в СССР). Правда, Артурчик? – с хитрецой сказала Катя.
– Да, но мне как музыканту надо быть в курсе всех музыкальных событий, – сказал я, тем самым поддержав Женю в ее выборе фильма.
– Конечно, в институте физкультуры не обязательно увлекаться музыкой, – уколола соперницу Женя. – Там важнее мускулы.
– Институт я закончила три года назад, а музыку очень люблю, особенно песни Артура, – парировала Катя. Она работала тренером в детской спортивной школе.
– Ну и отлично! Значит, фильм всем понравится. Так, давайте, допиваем коньяк и идем в зал – сеанс уже начинается! – прервал я разгорячившихся девчонок и налил всем по рюмашке.
Во время сеанса я сел между девчонками, но, усталый и подогретый коньяком, стал клевать носом. Под конец фильма даже засыпал несколько раз, негромко всхрапывая, но тут же просыпался от тычков локтями с обеих сторон.
Наконец фильм закончился, и мы вышли на свежий воздух. Поймать такси в это время было проблематично, и мы решили пройтись пешком. Настроение у меня было игривое, и я всю дорогу рассказывал девчонкам о рекордах мусульманского многоженства.
– А вы знаете, девчонки, что гарем Рашида ибн Гаруна, султана Оттоманской империи, состоял из четырехсот женщин? Этот официальный рекорд даже зафиксирован в Книге рекордов Гиннесса. Из них он выбирал только четырех жен, и только их дети имели право на наследство. Представляете, какая у них была конкурентная борьба! Причем других мужчин, кроме султана, они вообще не видели – к ним были вхожи только евнухи, которым, кроме того самого. ну, вы понимаете. еще и лицо уродовали. У султана Брунея было восемьсот восемьдесят восемь детей. А всем известный Магомет подарил деревянную лошадку на свадьбу своей четвертой жене – ей было всего одиннадцать лет.
– О чем мы говорим? – с возмущением проговорила Женя. – Мало того что у нас вообще мало мужчин, так наши мужчины иногда и одну жену удовлетворить не могут! А сколько у нас пьяниц или уголовников! Порядочной девушке и выбрать некого!
– Это как в известной песне, – поддержала ее Катя. – Стоят девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят! Потому что на десять девчонок по статистике трое в армии, трое в тюрьме, трое алкоголиков и один нормальный, но женатый!..
– Ну, вам-то грех жаловаться, девочки, – польстил я им. – Вы такие красавицы – у каждой, наверное, по куче женихов!
– Ты же знаешь, Артур, что мне, кроме тебя, никого не надо! – вдруг серьезно сказала Катя и вызывающе посмотрела на Женю. Та отвернулась и промолчала.
– Это тебе по молодости кажется. – Я отвел взгляд в сторону. О влюбленности Кати я давно догадывался, но попытался перевести разговор в шуточное русло. – А вы знаете, что каждый мужчина хочет услышать от девушки?
– Нет.
– Послушай, дорогой, здесь все так дорого! Может, сразу ко мне?.. Вон, кстати, такси едет!
Мы сели в машину и поехали в мою сторону. Дружить втроем в постели Женя и Катя пока были явно не готовы, и потому я решил никого не обижать и идти домой один. Пока меня высаживали у моего дома, я, прощаясь с девчонками, сказал:
– Мне очень хотелось бы, чтобы вы подружились. В конце октября мне из посольства ФРГ прислали бандероль – десять больших пластинок группы "Москва". На яркой обложке, на фоне кремлевских башен и снега, был изображен поющий красивый ансамбль в шикарных меховых костюмах со звездами. В углу даже изобразили меня, с усами и в парике, играющего на Mark V. Я не хотел, чтобы по стране расходились записи моей группы на английском языке, поэтому не стал отдавать диски "писакам". Пять дисков я раздал участникам группы и Игорю, строго-настрого запретив давать кому-нибудь на перезапись. Один подарил Кобзону, еще два – генералу Шевцову и полковнику Баталову. Последний диск решил оставить себе, а предпоследний повез Алле Пугачевой.
Она с мужем Стефановичем проживала на улице Горького, в доме номер 37, напротив ресторана "Охотник". У квартиры был тринадцатый номер, но это певицу не пугало. Пугачева вообще считала, что для нее это число счастливое. Она и на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в 1974 году выступала именно тринадцатой. И хотя победы там не добилась, но сразу всем запомнилась.
Пугачева встретила меня в домашнем халате.
– Здравствуйте, Алла Борисовна! Я вам подарок привез – вот, моя первая пластинка, в Гамбурге выпустили!
– Да, слышали, слышали… Спасибо за подарок! Всех переплюнул, молодец! И как только в Министерстве культуры разрешили?
– А я же через армию, через ЦДСА.
– Ну, тогда понятно, Василий Иванович своего не упустит!.. У меня для тебя тоже новость есть. Я пробила для тебя шикарную двухкомнатную кооперативную квартиру недалеко от ЦДСА. Дом индивидуальной планировки, сдают через месяц. Первоначальный пай – всего пять тысяч рублей, остальное – в течение десяти лет. Причем сразу же получаешь московскую прописку.