- Я здесь! - крикнула она, и на склоне показался потный телеграфист.
Этот замухрышка с лысой головой и выпученными глазами был одним из самых рьяных поклонников Кэти и, получив телеграмму, решил вручить ее адресату лично. Комкая в руках шляпу, он восторженно смотрел на читающую Кэти.
"ЗАБРОНИРОВАЛ БИЛЕТЫ НА ПАРОХОД ИДУЩИЙ ИЗ КЕЙПТАУНА В ЛОНДОН ДВАДЦАТОГО МАРТА ТЧК ОТКРОЙ КОНВЕРТ И ВЫПОЛНИ ИНСТРУКЦИИ ТЧК СКОРО ВЕРНУСЬ ЦЕЛУЮ РАЛЬФ"
- Мистер Брэтуэйт, вы не могли бы послать от меня телеграмму?
- Разумеется, миссис Баллантайн, с превеликим удовольствием! - Он покраснел, точно девушка, и застенчиво склонил голову.
На листке, вырванном из блокнота для зарисовок, Кэти написала телеграмму, отзывающую Зугу в Кингс-Линн, и мистер Брэтуэйт прижал бумагу к впалой груди, словно священную реликвию.
- С Рождеством вас, миссис Баллантайн! - поздравил он.
Кэти вздрогнула. Дни промелькнули так быстро, что год тысяча восемьсот девяносто пятый почти закончился. Она вдруг пришла в ужас от мысли, что ей снова придется встречать Рождество одной, без Ральфа, в Богом забытом месте.
- И вас тоже с наступающим, мистер Брэтуэйт, - ответила она, надеясь, что он уйдет до того, как у нее хлынут слезы.
Беременность сделала ее слабой и плаксивой - скорее бы Ральф вернулся…
Питсани был не городом и даже не поселком, а небольшой факторией, одиноко стоящей посреди песчаной равнины на краю пустыни Калахари. Граница Трансвааля проходила всего в нескольких милях отсюда, не обозначенная ни ограждением, ни пограничным столбом. На плоской невзрачной местности, поросшей низким кустарником, всадник мог заметить факторию с расстояния в семь миль - а вокруг нее, словно призрачный мираж, расположились конические палатки армейского лагеря.
Всадник безжалостно гнал лошадь тридцать миль вдоль железной дороги в Мейфкинг: он вез срочное сообщение. Для посланца мира капитан Морис Хини был неподходящим кандидатом: послание голубя нес ястреб - привлекательный темноволосый мужчина с горящим взглядом служил когда-то в конном отряде бечуанской полиции, а в войне с матабеле командовал отрядом кавалерии.
Взбитое копытами облако пыли часовые заметили с расстояния двух миль. Поднялась небольшая суматоха. Когда Хини въехал в лагерь, старшие офицеры уже встречали гостя. Доктор Джим лично пожал капитану руку и увел его в штабную палатку, подальше от любопытных глаз.
Зуга Баллантайн плеснул тоника в стаканчик с джином.
- Извините, Морис, здесь все-таки не Кимберли - льда у нас нет.
- Да черт с ним, со льдом, я умираю от жажды!
Эти двое хорошо знали друг друга: Морис Хини был одним из младших партнеров Ральфа Баллантайна и Гарри Джонстона, когда они подрядились доставить первых поселенцев в Машоналенд.
Хини осушил стаканчик, вытер усы и только потом посмотрел на Джона Уиллоби и доктора Джеймсона, не зная, к кому из них обратиться: официально отрядом командовал Уиллоби, Зуга Баллантайн был его заместителем, а доктор Джеймсон считался штатским наблюдателем, но все прекрасно знали, кто на самом деле обладает настоящей властью.
Джеймсон разрешил его недоумение.
- Ну давайте, выкладывайте!
- Новости не очень хорошие, доктор Джим. Мистер Родс убежден, что вам следует оставаться здесь, пока комитет реформ не захватит Йоханнесбург.
- И долго нам здесь сидеть? - с горечью спросил Джеймсон. - Вы только посмотрите! - Он взял со столика пачку телеграфных бланков. - Фрэнк Родс по сто раз на день посылает мне телеграммы, написанные жутким кодом. Вот хотя бы вчерашняя: "Выпуск акций необходимо задержать до согласования бланков компании"! - Он с отвращением бросил листки на стол. - Дурацкие споры о том, какой флаг поднять! Черт побери, если мы это делаем не ради империи, то зачем вообще нужна вся затея?
- Комитет реформ похож на робкую невесту, которая назначила день свадьбы, а теперь со страхом поглядывает на календарь, - улыбнулся Зуга Баллантайн. - Не забывайте, что наши друзья в Йоханнесбурге больше привычны к биржевым сделкам и финансовым махинациям, чем к оружию. Им, как застенчивой невесте, может потребоваться некоторое принуждение.
- Вот именно! - кивнул доктор Джеймсон. - А мистер Родс считает, что нам не следует начинать первыми.
- Это еще не все новости, - нерешительно произнес Хини. - Кажется, в Претории подозревают что-то неладное. Ходят слухи, что среди нас есть предатель.
- Вот уж этого не может быть! - отрезал Зуга.
- Согласен с вами, Зуга, - кивнул доктор Джим. - Куда вероятнее, что дурацкие телеграммы Фрэнка Родса привлекли внимание старика Крюгера.
- Как бы то ни было, господа, буры готовятся. Возможно, они уже собирают отряды в Рустенбурге и Зеерусте.
- В таком случае у нас есть всего два выхода, - тихо сказал Зуга. - Либо мы выступаем немедленно, либо возвращаемся домой в Булавайо.
Не в силах усидеть на месте, доктор Джеймсон вскочил на ноги и нервно заметался по палатке. Все наблюдали за ним. Он остановился у выхода, вглядываясь в сожженную солнцем равнину на востоке, за которой лежали громадные золотые месторождения Витватерсранда, а потом резко обернулся. По лицу Джеймсона было видно, что он принял решение.
- Я пойду, - сказал он.
- Так я и думал, - пробормотал Зуга.
- А вы что собираетесь делать? - тихо спросил Джеймсон.
- Пойду с вами, - ответил Зуга.
- Так я и думал. - Джеймсон перевел взгляд на Уиллоби, и тот кивнул. - Прекрасно! Джонни, соберите людей: я хотел бы поговорить с ними. Зуга, проверьте, чтобы все телеграфные линии перерезали - не хватало мне очередной телеграммы от Фрэнка! Все остальное он может сказать мне лично, когда мы доберемся до Йоханнесбурга.
- Джеймсона взяли!
В благопристойной тишине клуба Кимберли вопль прозвучал, словно боевой клич гуннов у ворот Рима. Мгновенно началась суматоха. Члены клуба высыпали из бара в отделанный мрамором вестибюль и окружили кричавшего. Из читального зала все бросились на лестницу, громко спрашивая, что случилось. В обеденном зале кто-то налетел на сервировочный столик, повалив его, - баранья нога заскользила по полу, перед ней, точно вереница лакеев, прыгали картофелины.
Новость огласил представитель ранее презренной, а ныне почетной профессии: преуспевающий скупщик алмазов. Он так разволновался, что забыл снять шляпу на входе в клуб - обычно за такое нарушение последовал бы выговор от правления клуба.
Стоя посреди вестибюля, он читал свежий выпуск "Даймонд филдс эдвертайзер", на котором еще не успела высохнуть типографская краска:
- "Шестнадцать человек погибли в жестокой схватке - Джеймсон поднял белый флаг над Доорнкопом. "Доктор Джеймсон, большая честь с вами познакомиться…" - генерал Кронье принял капитуляцию".
Все бросились в вестибюль, и лишь Ральф Баллантайн остался сидеть в одиночестве за угловым столиком. Он сделал знак отвлекшемуся официанту долить вина и положил себе еще морского языка под сливочным соусом с луком и шампиньонами. Наконец вернулись остальные во главе с Аароном Фаганом - будто похоронная процессия с кладбища.
- Похоже, буры их ждали…
- Доктор Джим попал в западню…
- Черт побери, чем он думал?
Едва усевшись на места, все потянулись к бокалам.
- У Джеймсона было шестьсот шестьдесят человек и пушки. Он явно спланировал атаку заранее.
- Да, наверняка выплывет наружу немало интересного.
- А уж сколько голов с плеч полетит!
- Удача в конце концов изменила доктору Джиму.
- Ральф, твой отец в числе пленных! - воскликнул читавший газету Аарон.
Ральф впервые разволновался.
- Не может быть! - Он выхватил газету и уставился на нее с болью в глазах. - Что же случилось? - пробормотал он. - Господи, что могло случиться?
Из вестибюля вдруг послышался крик:
- Крюгер арестовал всех членов комитета реформ! И пообещал им смертный приговор!
- Золотые прииски! - отчетливо сказал кто-то в наступившем молчании.
Все немедленно вскинули головы, проверяя время: часы на стене обеденного зала показывали без двадцати два - через час биржа вновь откроется. Началась новая суматоха - на этот раз все кинулись прочь из клуба, забыв надеть шляпы. На улице одни нетерпеливо звали своих кучеров, другие решительной трусцой направились к зданию фондовой биржи.
В обеденном зале клуба осталось не больше десяти человек. Ральф и Аарон сидели вдвоем за угловым столиком. Ральф по-прежнему не отрывал взгляда от списка пленных, напечатанного в газете.
- Глазам своим не верю! - пробормотал он.
- Полная катастрофа! - согласился Аарон. - И что на Джеймсона нашло?
Казалось, что хуже ничего быть не может, что никакое известие не затмит столь ужасные новости, но из кабинета вдруг вышел бледный как смерть секретарь клуба и встал в дверях обеденного зала.
- Господа, - хрипло выдавил он, - я только что получил телеграмму… Мистер Родс сложил с себя полномочия премьер-министра Кейптаунской колонии. А также подал в отставку с поста председателя совета директоров компаний БЮАК, "Де Бирс" и "Консолидейтед голдфилдс"…
- Родс… - прошептал Аарон. - Родс тоже замешан! Это был заговор… Одному Господу известно, чем все закончится и кто полетит со своих постов вместе с Родсом.
- Пожалуй, стоит заказать графинчик портвейна, - сказал Ральф, отодвигая тарелку. - Что-то я потерял аппетит.
Он подумал об отце, сидящем в бурской тюрьме: одетый в белую рубаху Зуга Баллантайн, со связанными за спиной руками, с поблескивающей на солнце золотисто-серебряной бородкой, стоит у стены, спокойно разглядывая зелеными глазами направивших на него ружья солдат. Ральфа затошнило, изысканное красное вино приобрело горький привкус хины. Он опустил бокал.
- Ральф… - Аарон пристально посмотрел на собеседника. - Та игра на понижение, акции БЮАК и "Консолидейтед"… Те сделки все еще не исполнены.
- Я исполнил все ваши сделки, - сказал Дэвид Сильвер. - Акции БЮАК я продал по средней цене чуть больше семи фунтов, что с вычетом налогов и комиссионных дает вам прибыль почти в четыре фунта на акцию. Для акций "Консолидейтед голдфилдс" результат еще лучше: они сильнее всего упали в цене - с восьми фунтов до почти двух, когда возникла угроза, что в отместку Крюгер захватит золотодобывающие компании Витватерсранда… - Брокер замолчал и с восхищением уставился на Ральфа. - Мистер Баллантайн, сорвать такой куш - значит навеки войти в историю, о вас на бирже легенды будут рассказывать! Вы пошли на ужасный риск… - Он покачал головой. - Какая смелость! Какая проницательность!
- Просто жутко повезло, - нетерпеливо оборвал его Ральф. - Вы приготовили чек?
- Да. - Дэвид Сильвер достал из черного кожаного саквояжа белоснежный конверте печатью из алого воска. - Подписан и гарантирован моим банком. - Брокер почтительно положил конверт на стол дядюшки Аарона. - Полная сумма составляет один миллион пятьдесят восемь фунтов восемь шиллингов и шесть пенсов, - нежно выдохнул он, словно признаваясь в любви. - Подумать только, мистер Баллантайн, после чека, выписанного мистером Родсом Барни Барнато за его долю алмазных приисков, это самая большая сумма, когда-либо выписанная в Африке к югу от экватора!
Ральф посмотрел на Аарона:
- Ты знаешь, что следует сделать. Убедись, что чек никоим образом нельзя будет связать со мной.
- Понимаю, - кивнул Аарон.
- Получен ли ответ на телеграмму? - резко изменил тему Ральф. - Моя жена обычно сразу же отвечает. - Аарон был давним другом семьи и любил Кэти как родную, поэтому Ральф добавил: - Ей осталось два месяца до срока. Теперь, когда суматоха, вызванная авантюрой Джеймсона, начинает стихать и опасность войны миновала, мне нужно привезти Кэти в Кимберли, где она будет под наблюдением опытных врачей.
- Я пошлю кого-нибудь проверить. - Аарон подошел к дверям и дал указания клерку, потом оглянулся на племянника: - Дэвид, ты что-то еще хотел сказать?
Коротышка-брокер, не сводивший восхищенного взгляда со своего героя, вздрогнул, торопливо собрал бумаги и протянул Ральфу мягкую белую руку.
- Мистер Баллантайн, вы представить себе не можете, какая честь с вами работать. Если вам когда-нибудь снова понадобятся мои услуги…
Аарон вытолкал племянника за дверь.
- Бедный Дэвид, - пробормотал адвокат, возвращаясь за стол. - Ты первый в его жизни миллионер, а для молодого брокера это всегда переломный момент.
- Мой отец… - начал Ральф, не обратив внимания на шутку.
- Извини. Больше мы ничего не можем сделать. Его отправят в Англию в кандалах, вместе с Джеймсоном и остальными заговорщиками. До суда их будут держать в Вормвуд-Скрабс. - Аарон выбрал листок из груды бумаги на столе. - "…Обвиняются в том, что они, вместе с некоторыми другими лицами, в декабре 1895 года на территории владений ее величества в Южной Африке незаконно подготовили и снарядили военный отряд для нападения на дружественное государство, а именно Южно-Африканскую Республику". - Аарон положил листок и покачал головой: - Теперь мы ничего поделать не можем.
- Что с ними будет? Ведь за такое полагается смертная казнь…
- Нет, Ральф, до этого не дойдет. ' Ральф ссутулился в кресле, мрачно глядя в окно и в сотый раз ругая себя: мог бы и догадаться, что Джеймсон прикажет перерезать телеграфные провода перед выступлением на Йоханнесбург. Сообщение, посланное Кэти о том, что Луиза якобы смертельно больна, до Зуги не дошло, и он вместе с остальными попался в ловушку, подготовленную бурами.
Размышления Ральфа прервало появление клерка, нерешительно вошедшего в кабинет.
- Пришла ли телеграмма от моей жены? - вскинул голову Ральф.
- Прошу прощения, мистер Баллантайн, телеграммы не было…
- Ну же, выкладывай, чего молчишь? В чем дело? - спросил Ральф, увидев замешательство клерка.
- Говорят, все телеграфные линии в Родезии не работают с полудня понедельника.
- Так вот оно что!
- Это еще не все, мистер Баллантайн. Пришло сообщение из Тати на родезийской границе. Вроде бы сегодня утром туда примчался всадник… - Клерк нервно сглотнул. - Он единственный, кто остался в живых.
- Остался в живых! - Ральф вытаращил глаза. - Что за бред! Что ты несешь?
- Матабеле подняли восстание. Они убивают всех белых в Родезии - мужчин, женщин и детей, всех до единого!
Кэти еще только заплетала толстые косы, когда в палатку вошел Джон-Джон.
- Мама, Дугласа и Сасса нигде нет. Никто не приготовил мне завтрак!
- Ты их позвал?
- Я зову-зову, а они не откликаются!
- Скажи кому-нибудь из конюхов, пусть найдут их.
- И конюхов тоже нет.
- Ладно, тогда пойдем приготовим тебе завтрак.
Кэти вышла из палатки. Небо над головой сияло восхитительным розовым цветом, переходящим в оранжевое зарево на востоке. Птицы щебетали на деревьях, точно серебряные колокольчики. Оставленный без присмотра костер догорел, превратившись в груду золы.
- Джон-Джон, подбрось-ка веток в огонь.
Войдя в хижину, служившую кухней, Кэти раздраженно нахмурилась: ни души. Она взяла консервную банку с закрытой сеткой полки, где держали мясные продукты. В хижине вдруг потемнело, и Кэти подняла взгляд.
- Исази! А где остальные слуги?
- Кто знает, где спрячется матабельская шавка, когда она нужна? - презрительно бросил коротышка-зулус. - Небось всю ночь плясали, наливаясь пивом, а теперь глаза разлепить не могут.
- Тебе придется мне помочь, - решила Кэти. - Пока повар не вернется.
После завтрака в палатке-столовой Кэти позвала сидевшего у костра Исази.
- Никто не вернулся?
- Нет, нкосикази.
- Я хочу поехать на станцию. Надеюсь, Хеншо прислал телеграмму. Исази, запряги, пожалуйста, лошадей в двуколку.
На морщинистом лице старого зулуса впервые появилось выражение тревоги.
- Лошадей в краале нет.
- Где же они?
- Наверно, муджиба вывели их пораньше, пойду поищу.
- Нет, не надо! - помотала головой Кэти. - До телеграфа совсем близко. Прогулка пешком мне не повредит. Джон-Джон, принеси мою шляпку!
- Нкосикази, пожалуй, мальчику не стоит…
- Да ладно тебе! - ласково ответила Кэти и взяла сына за руку. - Если найдешь лошадей, приезжай за нами.
Размахивая зажатой в руке шляпкой, Кэти зашагала по тропе, идущей вокруг холма к железной дороге. Джонатан вприпрыжку бежал рядом с матерью.
Мальчик первым обратил внимание на непривычную тишину.
- Мама, молотки не стучат.
Кэти с сыном прислушались.
- Мистер Мак платит рабочим по пятницам, а сегодня вроде не пятница, - пробормотала Кэти, в недоумении покачав головой, но все еще ничуть не встревоженная. - Странно…
Они пошли дальше.
За поворотом они остановились. Кэти подняла шляпку, прикрывая глаза от низкого солнца. С юга, поблескивая, словно шелковые паутинки, бежали железнодорожные пути, внезапно обрываясь у прорубленного сквозь лес прохода. Там лежала небольшая груда тиковых шпал и сваленные кучей рельсы - днем из Кимберли должен был прийти состав с материалами для строительства дороги. Кувалды и лопаты аккуратно лежали на своих местах - там, где их оставили рабочие предыдущим вечером. Вокруг никого не было.
- Ничего не понимаю… - пробормотала Кэти.
- Мама, где мистер Хендерсон? - спросил Джонатан необычно тихим голосом. - Где мистер Мак и мистер Брэтуэйт?
- Не знаю. Наверное, у себя в палатках.
Палатки белых - управляющего, инженера и бригадиров - стояли рядом, позади квадратной хижины из оцинкованного железа, служившей телеграфной станцией. Ни возле хижины, ни между палатками не было видно никаких признаков жизни, не считая одинокой вороны. С еле слышным издалека хриплым карканьем она расправила крылья и тяжело плюхнулась на землю.
- Где все рабочие? - спросил Джонатан.
Кэти вдруг бросило в дрожь.
- Не знаю, малыш. - Горло перехватило, и она откашлялась. - Пойдем посмотрим. - Ее голос прозвучал неожиданно громко, и Джонатан прижался к матери.
- Мама, я боюсь.
- Не говори глупостей! - твердо сказала она и, схватив сына за руку, пошла вниз по склону.
Кэти все ускоряла шаг и, подходя к телеграфной будке, почти бежала - идти быстрее не позволял огромный живот. Она запыхалась, и дыхание оглушительно отдавалось в ушах.
- Подожди здесь! - велела Кэти сыну.
Сама не зная, что заставило ее пойти одной, она поднялась на крыльцо телеграфной будки. Дверь была приоткрыта.
Телеграфист сидел за столом, глядя на гостью выпученными глазами, нижняя челюсть безвольно отвисла.
- Мистер Брэтуэйт!
Послышалось гудение, словно пчелиный рой вылетал из улья, и большие синие мухи, сидевшие на рубашке телеграфиста, поднялись в воздух: на месте живота зияла дыра, из которой на пол вывалились кишки.
Ноги подогнулись, в глазах замелькали черные пятна, будто крылья летучих мышей на закате, и Кэти oтпрянула к дверям. Синяя муха уселась ей на щеку и лениво поползла к уголку рта.