Тунгата признался во всем: как он работал на угнетателей-капиталистов, как отказывался признать своих братьев, как сомневался, вынашивал реакционные и контрреволюционные мысли, как мечтал о еде и отдыхе, как предал доверие своих товарищей.
Наконец его оставили в покое. Выбившись из сил, он лежал, сломленный, на полу хижины. Ван Лок по-матерински взяла его за руку и, словно ребенка, отвела в барак.
На следующий день Тунгате позволили спать до полудня. Он проснулся, чувствуя полное спокойствие и прилив сил. На вечернем собрании его пригласили занять место в первом ряду, среди командиров групп.
Через месяц Ван Лок позвала Тунгату в свою хижину на инструкторской половине лагеря.
- Завтра тебя отправят на операцию, - сказала она и сняла панаму с головы.
Тунгата впервые увидел ее волосы: они спадали до самого пояса, густые и черные, поблескивающие, будто разлитая нефть.
- Мы больше не увидимся. - Она расстегнула смятую форму, открывая приземистое сильное тело цвета сливочного масла.
Больше всего Тунгату поразили волосы на лобке - такие же прямые, как и на голове, без намека на завитки. Почему-то он нашел это очень возбуждающим.
- Пойдем, - сказала Ван Лок и отвела его к тонкому матрасу на земляном полу хижины.
На этот раз реку переходили не через броды, а переправились в долбленых каноэ у впадения Замбези в озеро Кариба. На фоне звездного неба серебрились под луной голые силуэты залитых водой деревьев, напоминая изуродованные конечности прокаженных.
Отряд состоял из сорока восьми человек. Командовал комиссар и двое молодых, но уже имеющих боевой опыт капитанов. Тунгату назначили одним из четырех командиров отделений, поставив во главе десяти бойцов. Каждый, включая комиссара, нес на себе шестьдесят килограммов груза, и набитые рюкзаки делали партизан похожими на беременных горбунов. Места для еды в рюкзаках не оставалось, поэтому ели ящериц, древесных крыс и наполовину сформировавшихся птенцов в яйцах, соперничали с гиенами и стервятниками за разлагающиеся остатки львиной добычи, а по ночам опустошали закрома чернокожих крестьян.
Перейдя через холмы Чизарира, отряд пошел на юг, по нехоженым лесам и безводным землям, к реке Шангани. Они по-прежнему двигались на юг, теперь уже вдоль русла, и прошли в нескольких километрах от одинокого монумента, отмечающего в лесу мопане место, где дозор Аллана Вильсона героически, но безуспешно сражался с импи Ганданга, сына Мзиликази и брата последнего короля матабеле Лобенгулы.
Оказавшись на землях белых фермеров, отряд принялся за работу и заложил на грунтовых дорогах тяжелые мины, принесенные в рюкзаках. Освободившись от тяжкого груза, партизаны стали нападать на одиноко стоящие усадьбы фермеров.
За неделю отряд атаковал четыре дома. Партизаны действовали уверенно, в их распоряжении была целая ночь, чтобы закончить дело и уйти: силы безопасности не придут на помощь фермерам после наступления темноты, потому что знают о заложенных на дорогах минах.
Тактика нападения была давно отработана. На закате нападающие скармливали отраву собакам и перерезали телефонные провода. Потом в окна и двери стреляли из гранатометов и прорывались сквозь пробитые бреши внутрь. На двух фермах хозяева оказали ожесточенное сопротивление, однако две другие удалось взять. Ужасы, которые творили партизаны, были намеренной провокацией: на рассвете на разграбленные фермы придут спасатели и, в шоке и ярости от увиденного, возможно, выместят свой гнев на местном чернокожем населении, заставив крестьян податься в партизаны.
После шести недель боевых операций патроны и взрывчатка подходили к концу, и отряд стал двигаться обратно на север, устраивая по дороге засады. В первой засаде напрасно просидели два дня, затем пошли дальше. Вторая засада на отдаленной проселочной дороге оказалась гораздо удачнее.
На засаду наткнулся белый фермер, который вез в городскую больницу жену с лопнувшим аппендиксом. Двух дочерей-подростков отец взял с собой. На бронированном автомобиле ему почти удалось прорваться сквозь огонь партизан, но Тунгата выскочил на дорогу и в упор ударил в незащищенный зад машины из противотанкового гранатомета "РПГ-7".
Фермер и старшая дочь погибли при взрыве, а больная жена и младшая дочь еще дышали. Комиссар позволил "парням" изнасиловать умирающих женщин прямо на дороге, возле разбитой машины. Тунгата не встал в образовавшуюся очередь, и комиссар снисходительно объяснил:
- Медоуказчику, который привел тебя к улью диких пчел, нужно оставить немного сот. С незапамятных времен женщины всегда были одной из наград победителей. Это заставляет бойцов лучше драться и вызывает ярость врагов.
Той ночью они ушли с дороги в холмы, направляясь к озеру и партизанской базе. Отряд Баллантайна настиг их в середине следующего дня. Атака началась практически без предупреждения: крохотная "Цессна-210" закружилась высоко в небе, и, пока комиссар и капитаны выкрикивали приказы, на голову партизан свалились солдаты.
Древний двухмоторный самолет "дакота" повидал еще битвы в Западной пустыне во времена Второй мировой войны. Выкрашенный серой краской, которая не отражала инфракрасные лучи прицелов самонаводяшихся ракет, самолет летел совсем низко, почти цепляя верхушки холмов. Его тень на мгновение закрыла солнце, люк распахнулся, и из него посыпались спецназовцы.
Серо-зеленые зонтики парашютов раскрывались перед самым приземлением. Едва коснувшись земли, десантники отстегивали ремни парашютных ранцев и бросались в атаку, стреляя на ходу.
Комиссар и оба капитана погибли в первые три минуты боя. Спецназовцы наступали, прижимая охваченных паникой партизан к подножию холма. Тунгата инстинктивно собрал вокруг себя бойцов и повел их в отчаянную контратаку вниз по неглубокому ущелью, прорезавшему ряды десантников.
- Зеленые и красные, удерживать позиции! Синие, расчистить ущелье! - проревел в мегафон командир родезийцев.
Искаженный голос эхом отдался от холмов, однако Тунгата узнал его: тот самый белый, который отдавал приказы в миссии Ками в ночь, когда убили Констанцию. В голове вдруг прояснилось, и Тунгату охватила холодная решимость.
Выждав подходящий момент, он вывел своих людей из ущелья под непрерывным огнем противника. Его самообладание успокоило бойцов, и Тунгата повел их прочь, применяя тактику отступления, которой учила Ван Лок. В течение трех часов партизаны под руководством Тунгаты выдерживали натиск элитного, закаленного в боях подразделения сил безопасности, закрепляясь в естественных укрытиях на местности и устанавливая на пути противника мины.
С наступлением темноты Тунгата увел своих людей из-под огня - к этому времени в живых осталось восемь партизан, и трое из них были ранены.
Семь дней спустя, ранним утром, пока не высохла роса, Тунгата разведал проход через минное поле на берегу реки Замбези. Он тыкал в землю штыком, выясняя схему установки мин, и переправил пятерых здоровых бойцов на северный берег. Ни один из раненых не выдержал заданного темпа, и Тунгата лично пристрелил их из комиссарского "Токарева", чтобы они не попали в руки преследователей.
В городе Ливингстон, стоящем напротив водопада Виктория, Тунгата явился в штаб ЗИПРА.
- Вас же всех убили… - удивился комиссар. - Родезийцы по телевидению передавали…
Черный "мерседес" с флажком на капоте доставил Тунгату в неприметный дом на тихой улочке в Лусеке, столице Замбии. Гостя провели в скудно обставленную комнату, где за дешевым столом сидел человек, которого Тунгата мгновенно узнал.
- Баба! Нкоси нкулу! Великий вождь!
Человек засмеялся хриплым горловым смехом.
- Можешь называть меня так наедине, но в присутствии остальных я для тебя товарищ Инкунзи.
На исиндебеле "инкунзи" означает "бык", и это прозвище как нельзя лучше подходило громадному седому мужчине с широкой, как бочка, грудью и выпирающим, словно мешок зерна, животом. Он воплощал в себе все, что ценят матабеле: размер, силу и убеленные возрастом и мудростью волосы.
- Я с интересом наблюдал за тобой, товарищ Тунгата. По правде говоря, именно я решил привлечь тебя на нашу сторону.
- Я польщен, баба.
- Ты с лихвой оправдал мои надежды.
Товарищ Инкунзи откинулся на спинку стула и сложил пальцы на огромном животе, молча вглядываясь в лицо Тунгаты.
- Что такое революция? - вдруг спросил он.
Повторенный бесчисленное множество раз ответ мгновенно слетел с языка Тунгаты.
- Революция - власть для народа!
Товарищ Инкунзи вновь оглушительно расхохотался:
- Народ - это безмозглое стадо! Они знать не будут, что делать с властью, если даже какой-нибудь идиот передаст ее прямо в их руки! Нет! Для тебя пришло время узнать правду. - Он помолчал, и с лица исчезла улыбка. - Правда состоит в том, что революция дает власть немногим избранным. Правда в том, что я возглавляю этих избранных, а ты, товарищ комиссар Тунгата, стал одним из них.
Крейг Меллоу припарковал "лендровер" и заглушил мотор. Повернув зеркало заднего вида, он поправил пилотку и оглянулся на изящное новое здание, в котором располагался музей. Здание стояло посреди ботанического сада, в окружении высоких пальм, зеленых лужаек и ярких клумб с геранью и душистым горошком.
Крейг вдруг понял, что тянет время. Он решительно стиснул челюсти, вышел из машины и поднялся по ступенькам.
- Доброе утро, сержант, - поздоровалась девушка за столом справок, распознав три нашивки на рукаве синей полицейской формы.
Крейг до сих пор немного стеснялся такого стремительного продвижения по службе.
"Не будь идиотом! - проворчал Баву, когда внук запротестовал против семейного вмешательства в его карьеру. - Это простая формальность!"
- Привет! - Крейг улыбнулся девушке своей мальчишеской улыбкой, и та мгновенно подобрела. - Мне нужна мисс Карпентер.
- Извините, я такой не знаю. - Девушка огорчилась, что пришлось разочаровать гостя.
- Но она же здесь работает! - настаивал Крейг. - Джанин Карпентер.
- А! - просияла девушка. - Вы имеете в виду доктора Карпентер! Она вас ждет?
- Она наверняка знает о моем приходе, - заверил Крейг.
- Доктор Карпентер в двести одиннадцатом кабинете. Вверх по лестнице, потом налево, через дверь с надписью "Только для сотрудников", - третий кабинет справа.
На стук в дверь послышался ответ "Войдите!". Крейг последовал приглашению и оказался в узкой комнате с застекленной крышей, с которой свисали лампы дневного света. Стены от пола до потолка были заставлены шкафами с небольшими ящичками. Джанин, в джинсах и яркой клетчатой рубахе, стояла за длинным столом посреди комнаты. Очки придавали ей вид мудрой совы.
- А я и не знал, что ты носишь очки, - заметил Крейг.
- Ты! - Она торопливо сорвала очки и спрятала их за спиной. - Что тебе надо?
- Да так, захотелось посмотреть, чем занимаются энтомологи. Почему-то представилось, как ты бросаешь через бедро муху цеце и насмерть забиваешь саранчу дубинкой. - Крейг тихонько прикрыл за собой дверь и, не переставая говорить, подбирался все ближе к столу. - По-моему, здесь довольно интересно!
Джанин, вначале похожая на разъяренную кошку с выгнутой спиной и взъерошенной шерстью, постепенно расслабилась.
- Я препараты готовлю, - объяснила она. - Микроскопические препараты. - Затем в ее голосе вновь прорезалось раздражение. - Между прочим, ты проявляешь типичное невежество обывателя. Стоит упомянуть насекомых, и все тут же вспоминают вредителей вроде саранчи или переносчиков болезней вроде мухи цеце.
- А разве они не насекомые?
- Насекомые - это самый многочисленный класс крупнейшего типа животных, членистоногих. Он включает сотни тысяч видов, большинство из которых приносят человеку пользу, а вредные насекомые составляют подавляющее меньшинство.
Крейг хотел зацепиться за "подавляющее меньшинство" как противоречие в терминах, но в кои-то веки здравый смысл перевесил.
- Кто бы мог подумать, - сказал Крейг. - И какую же пользу насекомые нам приносят?
- Они опыляют растения, уничтожают отбросы, не дают размножаться вредителям, служат пищей…
Джанин села на любимого конька, и через несколько минут Крейг в самом деле заинтересовался ее рассказом. Как и всякий увлеченный своим делом человек, она говорила с воодушевлением и, распознав в Крейге внимательного слушателя, разошлась еще больше.
В рядах ящичков хранилась та самая коллекция, которой Джанин похвасталась в первый же день знакомства, назвав ее лучшей в мире. Крейг увидел под микроскопом крохотных жучков-перокрылов с похожими на перья крылышками. Рядом с этими малютками размером в сотую долю дюйма громадные африканские жуки-голиафы казались настоящими чудовищами. Джанин показала насекомых, прекрасных, как драгоценные камни, и отвратительных уродов. Некоторые выглядели как цветы, веточки, кусочки древесной коры и даже как змеи. Одна оса умела пользоваться камешком в качестве орудия; муха, подобно кукушке, подбрасывала свои яйца в гнездо другой мухи. Муравьи держали тлей как дойных коров и собирали урожай грибов. Здесь были насекомые, живущие на ледниках, в глубине пустыни Сахара, в морской воде, а один вид личинок жил в нефтяных лужах и питался застрявшими в вязкой жидкости другими насекомыми.
Джанин показала стрекоз с двадцатью тысячами глаз и муравьев, способных поднять груз в тысячу раз тяжелее их самих; объяснила странные способы питания и размножения. Она настолько увлеклась, что снова надела очки в роговой оправе, - умиленному Крейгу захотелось обнять девушку.
Через два часа Джанин сняла очки и вызывающе посмотрела на гостя:
- Итак, я в основном заведую коллекцией насекомых, а кроме того, являюсь консультантом министерств сельского хозяйства, охраны природы и здравоохранения. Вот чем занимаются энтомологи. А вот вы, мистер, чем, собственно, занимаетесь?
- А я разгуливаю по городу, приглашая на обед энтомологов.
- На обед? - Джанин озадаченно посмотрела на Крейга. - Который час?.. Ничего себе, из-за тебя я все субботнее утро даром потратила!
- Хочешь стейк на косточке? - подлизывался Крейг. - Я как раз жалованье получил…
- Я, наверное, с Роли пообедаю, - безжалостно ответила Джанин.
- Роли на операции.
- Откуда ты знаешь?
- Звонил тетушке Валери в Кингс-Линн, чтобы проверить.
- Ах ты хитрюга! - впервые рассмеялась девушка. - Ладно, тогда сдаюсь. Пойдем пообедаем.
Обед удался на славу: с толстых ломтей мяса стекал сок, стаканы с холодным пивом запотели, с лиц не сходили улыбки.
- Чем занимаются энтомологи в субботу после обеда? - поинтересовался Крейг.
- А чем занимаются сержанты полиции? - ответила Джанин вопросом на вопрос.
- Копаются в своей родословной, путешествуя по необыкновенным местам. Хочешь поехать со мной?
Уже имея опыт поездок в "лендровере" Крейга, Джанин повязала на голову шелковый платок и надела темные очки, чтобы защитить прическу и глаза от ветра. Наполнив сумку-холодильник колотым льдом и банками пива, Крейг направился в Национальный парк Матопо имени Родса - в заколдованные холмы, где когда-то властвовала Умлимо и куда уходили матабеле в трудные времена в поисках помощи и укрытия.
Красота этих мест поразила Джанин.
- Холмы похожи на сказочные замки на берегах Рейна.
В долинах паслись стада антилоп и куду, которые обратили на людей не больше внимания, чем стадо овец: едва подняли головы, лениво взглянули на проезжающий мимо "лендровер" и продолжали пастись как ни в чем не бывало.
Грунтовая дорога казалась пустынной: не многие рисковали забрести в сердце священной твердыни племени матабеле. Тем не менее едва Крейг припарковал машину в тенистой роще под голым гранитным холмом, как навстречу вышел старый охранник-матабеле в форме сотрудника парка и проводил гостей к самым воротам с надписью "Здесь лежат люди, заслужившие благодарность своей страны".
Поднявшись на вершину, Крейг и Джанин обнаружили тяжелую бронзовую плиту на могиле Сесила Джона Родса, по краям которой, словно часовые, высились гранитные колонны.
- Я так мало о нем знаю, - призналась Джанин.
-По-моему, о нем никто толком ничего не знал, - ответил Крейг. - Странный он был человек. И все матабеле хоронили его с королевскими почестями: Родс обладал невероятной властью над людьми.
На дальней стороне холма стоял каменный мемориал с бронзовым фризом, изображающим героические фигуры.
-Аллан Вильсон и его отряд, - объяснил Крейг. - Они погибли на реке Шангани, потом их тела перезахоронили здесь.
Он провел пальцем по высеченному на северной стороне мемориала списку погибших и остановился на одном имени.
-"Преподобный Клинтон Кодрингтон", - прочитал он вслух. - Это мой прапрадед. Говорят, чудак был. Вместе с женой Робин, моей прапрабабушкой, действительно необыкновенной женщиной, он основал миссию Ками. Через несколько месяцев после того, как Клинтон погиб от рук матабеле, Робин вышла замуж за командующего отрядом, какого-то американца по фамилии Сент-Джон, который и послал ее первого мужа на верную смерть. Похоже, треугольник там был тот еще! То налево ходили, то направо.
- В те времена уже ходили налево? - удивилась Джанин. - Я-то думала, что это современное изобретение.
Обойдя по склону холма, они вышли к другому надгробию, над которым росло скрюченное деревце брахистегии, чудом уцепившееся за трещину в скале. Как и могила Сесила Родса на вершине, эта была накрыта тяжелой плитой из бронзы.
Здесь лежит
СЭР РАЛЬФ БАЛЛАНТАЙН
ПЕРВЫЙ ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ЮЖНОЙ РОДЕЗИИ.
Он заслужил благодарность своей страны
- Баллантайн! - воскликнула Джанин. - Должно быть, предок Роли.
- И мой тоже, - согласился Крейг. - Это наш прадед, отец Баву. Именно ради него мы сюда и приехали.
- Что еще ты о нем знаешь?
- Вообще-то довольно много: я только что дочитал его дневники. Колоритная была фигура. Если бы его не произвели в рыцари, то, наверно, повесили бы. По его собственному тайному признанию, он был отъявленным, но весьма симпатичным прохвостом.
- Так вот в кого ты пошел! - засмеялась Джанин. - Ну-ка расскажи поподробнее!
- Как ни странно, Ральф был заклятым врагом того старого афериста. - Крейг показал на вершину холма, в сторону могилы Сесила Родса. - А теперь они похоронены совсем рядом. В своем дневнике Ральф писал, что обнаружил угольное месторождение Уанки, но Родс отобрал его. Тогда прадедушка поклялся уничтожить Родса вместе со всей его Британской южноафриканской компанией - так и написал, представляешь! В тысяча девятьсот двадцать третьем году владычеству БЮАК пришел конец: Южная Родезия стала британской колонией, а сэр Ральф Баллантайн - ее премьер-министром. Так что прадедушка выполнил свою клятву.
Сидя бок о бок с Джанин возле могилы Ральфа, Крейг рассказывал девушке самые забавные эпизоды из секретного дневника, и та зачарованно слушала.
- Как странно думать, что они живут в нас и мы - их продолжение, - прошептала Джанин. - Все, что происходит сейчас, уходит корнями в их слова и дела.
- Без прошлого нет будущего, - повторил Крейг слова Самсона Кумало. - Кстати, я хотел еще кое-что сделать, прежде чем вернуться в город.