Подумав, я тоже решил составить ему компанию. Проводив ребят до троллейбуса, мы с ним зашли в ближайшую кафе-пельменную. Свободных мест не было, и нам ничего не осталось делать, как ждать.
Стоя в сторонке, я машинально рассматривал сидевших за столиками, сравнивая с фотографиями преступников, и не видел ничего похожего. Но вот стоп! - от стойки с кружкой пива шел человек. Наши взгляды встретились, он вздрогнул и, кажется, ускорил шаг, но затем опять пошел спокойной походкой и сел за свой столик ко мне спиной. Я не видел выражения его лица, но чувствовал, что он волнуется. Беспокойно дергались его плечи. Человеку то и дело хотелось повернуться и посмотреть в нашу сторону. И чем больше он волновался, тем яснее становилось для меня - это он - один из братьев Махмудовых. Медлить было нельзя. Я легонько подтолкнул Степана и показал глазами на посетителя.
Он, не говоря ни слова, внимательно вгляделся и, дернув меня за рукав, сказал:
- Пошли.
- Так, сразу? - удивился я. - Может быть, ты останешься, а я позвоню дежурному по городу. Капитан Киреев не велел самим брать преступников.
- Нет, уйдет, берем сейчас, - отрезал Степан. И мы решительно направились к столику. Я шел и видел только затылок, который с каждым мгновеньем становился все багровее и багровее. Человек чувствовал наше приближение. Он постепенно выпрямлялся на стуле, как бы вырастая из него.
"Этот так не дастся", - решил я и подтолкнул Степана, дескать, заходи с правой стороны. Глухо стучали наши сапоги по паркетному полу. Человек не выдержал и вскочил. Сейчас он бросится на Степана, замахнувшись увесистой пивной кружкой.
- Сядь! - громко приказал я. Человек на какое-то мгновение растерялся. Этого оказалось достаточно, чтобы Степан схватил его за руку. Но тот вырвался.
В кафе поднялся гвалт, а преступник кинулся к выходу. Расталкивая посетителей, я в два прыжка догнал его. Еще мгновение, и кто-то резким движением оторвал его руку от моей гимнастерки. Это был Степан.
"Вот как оно свершилось, - подумал я, - теперь ты, голубчик, в наших руках". Но рано я радовался. Вокруг собралась толпа, сбежались повара и официанты, повскакивали с мест посетители - и все что-то кричали наперебой.
- Что же это такое?! - на ходу раздвигая толпу, закричала прибежавшая из-за своей стойки толстая, невысокого роста кассирша.
- Отпустите человека, чего вы его мучаете, - требовал кто-то.
В это время раздался милицейский свисток, и в кафе вбежали работники милиции.
Преступника увели, нам уже не хотелось обедать, и мы тоже поехали к дежурному по городу. Немного отдышавшись в машине, Степка сказал:
- Жаль, надо было прихватить и эту толстую. Нашла кого жалеть - убийцу, дура, - сокрушался Степан.
- А ты вот пойди и расскажи ей, что она преступника защищала, - посоветовал я, чтобы как-то успокоить его.
- Что ж, пойду и расскажу, пусть ей будет стыдно, - с решительным видом заявил Степан.
В это время машина резко затормозила. На крыльце нас уже ожидал капитан Киреев.
Глава пятнадцатая
С тех пор, как мы со Степаном задержали младшего из Махмудовых, прошел почти месяц. Но дело дальше этого не двигалось. Задержанный на следствии упорно не хотел давать показаний, и работникам уголовного розыска пришлось устроить ему очную ставку с Люськой Королевой.
Оставшиеся на свободе братья, поняв, что им наступают на пятки, как видно, выехали за пределы Ташкента. Розыск их усложнился.
В школе у нас жизнь шла своим чередом, целыми днями мы просиживали в классах. Анвар выписался из больницы, и мы снова всей своей дружной компанией проводили свободное от занятий время, готовясь к встрече Нового года.
Тему для разговоров за последнее время дало нам Степкино ухаживание за Леной. Они, оказывается, после того вечера, когда я отправил их на трамвае, поддерживали знакомство, и Степан, кажется, не на шутку влюбился.
Каждый раз, когда Степан собирался в увольнение, мы делали вид, что хотим пойти вместе с ним.
- Да, что вы, ребята, делать вам больше нечего что ли, - с безразличным видом говорил он. - Со мной разве только до беды какой достукаешься, - намекал он на историю с карманником. - Так что идите своей дорогой, а я своей, - и он при этом смущенно улыбался.
Мы, конечно, и не думали мешать ему. Дружба с Леной как-то заметно преобразила Степана. Он стал аккуратней, собранней, следил за своей внешностью, чего мы раньше не замечали.
Как-то в разговоре Толик предложил Степану:
- Хватит, Степка, свою красотку от людей прятать. Познакомил бы что ли. И ты, Лешка, со своей музыкантшей, а то мы ее только на сцене и видели.
- Правильно, ребята, и я за это, - согласился Вадим.
- Ай! Ай! Дело плохо, - притворился огорченным Анвар, - а я-то думал познакомить Степу со своей сестричкой.
- А я на двух женюсь, - не растерялся Степан.
- Э-э-э, нет, такое дело не пойдет, - продолжал шутить Анвар. - Ты же сам вчера изучал статью за двоеженство.
- Вот и выбирай, - вставил Толик.
- Ладно, ладно, так и быть, покажу вам ее, а то вы меня и в тюрьму упечете. Вам только дай право, - отшутился Степан.
Степан сдержал свое слово. На новогодний бал третьего января вечером (первого и второго мы несли службу по городу) он пришел вместе с Леной. На вечер к нам пришли и Борис с Рустамом и Лидой. Я, откровенно говоря, не надеялся увидеть Лиду после того, как был однажды у нее дома. Мы часто встречались за последний месяц, дважды среди недели отпрашивался я у Мирного на творческие концерты в консерваторию, и он меня отпускал. А накануне новогоднего праздника, провожая ее домой, я по настоянию Лиды зашел представиться ее мамаше. Увидев меня в форме, она тут же, нисколько не стесняясь моего присутствия, устроила ей скандал:
- Еще не хватало нам милиционера, - бросила она.
- Мама, что ты говоришь, - побледнела Лида.
Меня не трогали слова этой женщины, но мне было обидно за Лиду. И я решил уйти.
- Нет, Леша, куда ты? Постой, не уходи, - и она, догнав меня у входа, судорожно удерживала за рукав.
- Доченька, а что скажут люди. Дочь профессора Кришану и милиционер?! - воскликнула она и бросилась на тахту.
Что дальше было, я не знаю. Выбежав на улицу, я проклинал все на свете: и себя, и милицию, и эту профессорскую матрону.
С тех пор мы не виделись. И вот Лида у нас на вечере. Мне казалось, что я к ней не подойду: "Ведь это я ушел тогда не попрощавшись, не сказав ни слова. Но кто из нас виноват? Она - нет. Я - тоже нет. Так в чем же тогда дело?" - сердце искало путь для примирения.
Увидев меня, Лида, кажется, не шла по залу, а бежала. И если б можно было, то и я, наверное, побежал бы ей навстречу. Но кругом стояли люди.
- Лида! - успел сказать я ей, сжимая руку.
- Леша! - ответила она.
И все снова встало на свои места в наших отношениях. Мы танцевали, пели, смеялись. Я не напоминал о происшедшем в ее доме, не вспоминала об этом и она.
В конце вечера я познакомил Лиду с Анваром, ведь он ее тогда на концерте не видел.
- Анвар, мне Леша рассказывал о вас. Вы герой! Настоящий герой!
Анвар смутился.
- Лешка все выдумывает, - произнес он, смущаясь. Тут подошли Степан с Леной. Девушка, увидев меня, попыталась спрятаться за могучей фигурой Степана.
- Ты куда от Лешки прячешься? Или не узнаешь? - он осторожно взял ее за локоть. - Лешка теперь уже у нас сознательный и от старых знакомых не отказывается.
Мы с Леной рассмеялись, и она протянула мне свою руку.
- Здравствуй, Леша.
Подошли Вадим и Толик. Все поздравляли друг друга с Новым годом, желали счастья и успехов. "Как хорошо среди друзей, - подумал я. - Как хорошо для нас начинается этот год".
Глава шестнадцатая
Прошел январь, миновала короткая ташкентская зима. За окном накрапывает дождь, пасмурным февральским днем мы сидим в классе и готовимся к занятиям. Рядом со мной склонился и внимательно рассматривает книгу Степан. Полистав немного, он брезгливо отбросил ее в сторону.
- Еще такой ерунды не читал, - пробасил он и широко зевнул.
- Что тебя не устраивает, Степа?
- На, посмотри, - Степан протянул мне учебник, где на развороте была фотография молодого мужчины. А рядом его же фотография крупным планом, с вылезшими из орбит зрачками и широкой бороздой на шее.
- Медицина и милиция брезгливых не любят. Так что без этого нельзя.
- Да я не об этом. Меня удивляет одно: стоило ли на свете жить, чтобы так нарисоваться перед фотоаппаратом, - и он еще раз презрительно посмотрел на снимок.
- Торопишься ты, Степка, с выводами, - вмешался в разговор сидевший неподалеку Толик. - Это же маскировка под самоубийство. Не прочитал еще, а мутишь.
- А-а-а, вон в чем дело, - протянул Степан.
- Вот тебе и а-а-а, - передразнил его Толик.
Степан хотел что-то возразить, но умолк на полуслове под строгим взглядом помкомвзвода, который укоризненно посмотрел в нашу сторону.
Перелистав еще несколько страниц, я погрузился в чтение, но мысли о предстоящей встрече с Криворуком не давали покоя.
После того, как мы впервые встретились у меня дома, он стал приходить к нам каждую неделю. Мать сначала побаивалась его, старалась не оставлять нас наедине, все время копошилась в комнате, находя бесконечные дела, но потом привыкла и успокоилась. Говорили мы с Криворуком о разном. Больше говорил он, а я молчал, изредка отвечая на прямые вопросы. Видимо, у него была потребность высказаться.
- Интересно все построено у нас, - замечал он. - Смотрю и насмотреться не могу.
Увидев первоначально мой удивленный взгляд, он добродушно проговорил:
- А ты не удивляйся. Изголодался я по воле. Смотрю на все: и на людей, и на деревья, - и как будто вижу впервые.
В такие минуты я с интересом смотрел на его открытое и добродушное, светящееся радостью лицо, которое в один миг становилось совершенно иным, едва речь заходила о Семене.
- У них что-то нечисто, курсант, смылись они из Ташкента. И этот ходит пришибленный, - сказал Криворук о Семене. В этот день он ушел так и не высказав чего-то, что было у него на душе.
А как-то, придя в субботу, он, повеселев, сказал: "За работу, курсант, Король нашелся".
- Где? - удивился я.
- В Урта-Ауле, под Ташкентом свил себе гнездо. Так что можно с ним устроить встречу, но одному за это дело браться нельзя. Тут один парнишка сведущий нашелся, порассказал мне, что Король на золотишке подзалетел и к тому же вашего работничка порезал. Я-то давно разумел, что ты Королем интересуешься не зря.
Незачем было переубеждать Криворука, и я его в этот же вечер познакомил с капитаном Киреевым. Назавтра к вечеру назначили выезд в Урта-Аул. Мирный разрешил Кирееву взять меня и Степана. На операцию вместе с нами должен был поехать и Криворук. Киреев поверил ему, когда я рассказал всю историю, которая связывала Криворука с братьями Махмудовыми и Семкой.
- Васютин, говоришь? - вдруг переспросил он, когда я упомянул фамилию следователя. - Был такой работничек. Черт ему дядька. Но слава богу, сняли за очковтирательство. А дело это, пожалуй, снова придется поднять и пересмотреть. Только бы взять Короля, - высказал он свое заветное желание вслух. - Да, Короля, - повторил он, - тогда можно и вашего завскладом. А пока пусть им займутся другие и найдут ту самую жилку, о которой говорил Криворук, - и капитан тут же позвонил кому-то.
Вспоминая все это, я думал о том, чтобы не подвел нас Криворук и пришел завтра к назначенному месту. Вот только плохо, что дождь льет и льет. Ведь придется сидеть в засаде. А может быть, развеется, - и я через плечо Степана посмотрел в окно.
Заметив мое движение, Степан резко отшатнулся в сторону, прикрыл что-то на столе рукой, буркнул сердито:
- Чего подсматриваешь?
- О чем это ты? - не понял я и, уж действительно заинтересовавшись, потянулся к его руке.
- Лешка, не трогай! - оттолкнул он меня.
- Курсант Заболотный, сколько можно вас предупреждать? - услышали мы голос помкомвзвода. Степан, привстав за партой, пытался что-то сказать в свое оправдание, а под его рукой я увидел фотографию Ленки и записку.
- Тоже, нашел из чего делать секрет, - удивился я и, подмигнув, ущипнул Степана.
Глава семнадцатая
Еще не проснувшись окончательно, я стоял на ногах около своей кровати. Ребята быстро одевались. Над входом в казарму, подмигивая зеленым глазом, ревел зуммер.
- Тревога... тревога, - бегая по коридору, хрипловатым голосом кричал дневальный. Через минуту мы с полной выкладкой, в шинелях, уже стояли в строю. Мирного не было. Часы показывали без двадцати минут три.
"Значит, это не учебная тревога", - мелькнула мысль. Рядом со мной, посапывая, застегивая на груди лямку от вещмешка, стоял Толик. Где-то в конце строя поблескивали очки и угадывалась фигура Вадима. Вот подбежал и последним встал в строй Анвар. "Но где же Степан? - его то я и не видел. - Наверное, спросонья перепутал взвод".
Раздалась команда "смирно!" Нас повели к выходу. Поравнявшись со старшиной, помкомвзвода спросил:
- В чем дело?
Тот лишь пожал плечами.
С улицы на нас пахнуло сыростью. Моросил дождь. На плацу повзводно в полном составе стоял второй курс. В распахнутые ворота, ослепляя светом фар, с ревом въезжали грузовики. Под фонарем, где дождь, казалось, лил сильнее, стоял дежурный офицер. Когда все утихли, он обратился к нам:
- Товарищи курсанты! От сильных проливных дождей в горах Ходжикента произошел обвал. В опасности несколько горных кишлаков. Сейчас мы едем туда, - и он, подозвав старшин и распределив между курсантами транспорт, крикнул: "По машинам!"
Все уселись молча, без суеты. Моторы заревели, и грузовики, вытянувшись в колонну, поехали по пустынным улицам сонного Ташкента. Кончился город. Машину то и дело подбрасывало на ухабах. Ребята, подняв воротники, жались друг к другу, некоторые умудрились даже вздремнуть. Меня опять начало беспокоить отсутствие Степана: "Что бы это могло значить? Куда он запропастился?"
Этот же вопрос, видимо, волновал и Толика, который сидел у заднего борта. Я видел, как он с беспокойством вертел головой в разные стороны, присматриваясь к каждому курсанту, что-то говорил сидевшему рядом с ним Вадиму.
"Не такой уж Степан человек, чтобы сидеть молча", - отвергал я мысль о том, что Степа, кутаясь от дождя, дремлет в машине.
- Ты видел Степана? - не выдержав, крикнул я Толику.
- Нет, - ответил он.
- Наверное, сел в другую машину, - успокоил нас Вадим.
- Степа не отстанет, - с уверенностью поддержал его Анвар.
Мы уже проехали километров пятьдесят, и чем ближе подъезжали к горам, тем тяжелее становились дождевые капли, да сильнее и пронзительнее дул ветер. Стали попадаться участки размытой дороги, и нам приходилось буквально на плечах выносить буксующий транспорт. Очередная остановка, и слышится крик откуда-то из темноты:
- Стоп! Дальше не поедем. Смыло всю дорогу.
Мы, вытянувшись цепочкой, пошли на голос. В непроглядной темноте чувствовалось, как сверху нависали скалы, где-то внизу с шумом и грохотом стремительно нес свои воды горный поток.
Человек, размахивая карманным фонариком и показывая вверх, крикнул:
- Обойдите верхом, там есть тропинка, только осторожней, хлопцы. До Ходжикента километра полтора-два, не больше. Поторапливайтесь, ребята, поторапливайтесь! - подбадривал он нас. - Ваши уже вперед ушли, их машины проскочили.
Обогнув обвал, мы побежали куда-то вперед. Бежали молча. Ветер крепчал. В долине где-то выли шакалы, и дождь все сильнее хлестал по лицу и барабанил по мокрой шинели.
В кромешной тьме я бежал, машинально передвигая ноги, совершенно не видя земли, а лишь чувствуя ее, когда сапоги хлюпали в глиняной жиже.
"Где же Степан? - не оставляла меня беспокойная мысль. - Нужно ведь случиться обвалу именно сегодня, когда намечена эта долгожданная операция, - досадовал я. - Вдруг Криворук не пойдет без нас. И тогда гуляй себе Король на воле. Эх!" - и я в отчаянии махнув рукой, да так сильно, что потерял равновесие и полетел вниз по камням, отсчитывая каждую булыгу своими боками.
За мной вдогонку спрыгнул с тропы Толик.
- Леха, ты жив? - испуганно прокричал он и, поймав меня за рукав шинели, потащил наверх.
Встав на ноги и немного отдышавшись, ругая дождь и липкую грязь, мы догнали своих. За поворотом в темноте мы увидели в свете автомобильных фар группу людей, которые суетились, бегали из стороны в сторону, то исчезали в темноте, то снова появлялись на освещенном пятачке. Теперь мы ясно видели, куда идти, и бежали туда что было сил.
- Прибыли, - как бы ни к кому не обращаясь, понуро встретил нас старшина. - Товарищ генерал, - обратился он к человеку в штатском, стоявшему около капота машины и при свете фары делавшему какие-то отметки на карте, - прибыл последний взвод.
- Хорошо, - сказал генерал. - Распределите курсантов по трем пикетам у створа оползня, а остальных отправьте на наведение моста.
Отсчитав шесть человек, стоявших впереди, среди которых оказались и мы с Вадимом, старшина приказал нам отойти в сторону, а остальных отправил куда-то с подошедшим работником милиции.
- А вы за мной, - и старшина тут же нырнул в темноту.
Я шел за ним, определяя направление движения лишь по хлюпанью сапог в грязи и тяжелому дыханию. Мы поднимались вверх по склону. Я то и дело протягивал руку, чтобы помочь Вадиму.
- Ничего, я сам, - временами упрямился он, когда я на очередном трудном месте подавал ему руку.
Оставив сначала одну, а затем и вторую пару курсантов, старшина через некоторое время остановил нас:
- А вот, Яхонтов, и вам со Стриженовым пикет. Смотрите, чтобы ни одна живая душа не прошла в сторону кишлака на вашем участке. Селевой поток может повториться. - Уходя от нас, старшина на ходу, уже из темноты, крикнул: - Сами-то, сами не сходите со скального грунта. Поняли?
- Ясно, - ответил я.
Старшина ушел, а мы с Вадимом, осмотревшись насколько было возможно, зашли с наветренной стороны под нависшую над нами скалу.
Мы не видели, а только догадывались, что где-то ниже лежал залитый грязной жижей селевого потока кишлак. По словам старшины, четырнадцать домов полностью остались лежать под землей. Мы стояли молча. Сверху по-прежнему, как из ведра, лил дождь. Где-то там в неопределенном направлении, по крайней мере, за нашей спиной, так мне показалось, что-то загудело и заклокотало; в кишлаке усилился вой собак, мычание коров - эти несчастные животные оставались еще там.
Говорить в такой обстановке не хотелось. Было обидно сознавать свою беспомощность перед стихией.
Около нашей скалы проходила тропинка, ведущая через небольшой перевал в другую часть кишлака, не пострадавшую от селевого потока. Постепенно небо стало сереть - значит, близок рассвет. Где-то через полчаса восток стал пепельно-серый и уже можно было различить Вадима, который тоже, как и я, рысцой бегал взад и вперед по каменистой тропинке, чтобы согреться.
Выбежав из-за скалы, чтобы посмотреть, что делается на тропинке, я внезапно столкнулся с бегущей в сторону кишлака старой женщиной. Она, кажется, даже и не заметила меня и никак не среагировала на мой окрик.