В глазах Людвига мелькнул испуг. Оксане захотелось рассмеяться. У прославленного летчика есть слабое, уязвимое место. На этой слабости, пожалуй, можно будет сыграть. Оксана уже успела прочитать несколько книг о расах и неплохо разбиралась в этом вопросе.
- Вам не надо горевать, Людвиг. Совершенно ясно, что ваша арийская кровь оказалась сильнее славянской, победила ее. Разве не так? Все ваши подвиги…
Вернер умоляюще поднял обе руки.
- Ради бога. Анна! Я сыт своими подвигами по самое горло. Вчера меня замучили журналисты и кинооператоры. Меня снимали во всех видах - даже тогда, когда я брил бороду.
- Вы должны гордиться.
- Я горжусь, но не люблю, когда меня расхваливают. Давай лучше пойдем куда-нибудь.
- Куда?
- Я бы хотел за город, в поле. Ты не возражаешь?
- Нет.
Как только они вышли за город, Людвиг, попросив извинения, снял мундир и развязал галстук. В рубашке с раскрытым воротом и подвернутыми выше локтя рукавами он мало походил на военного. Он шел, вдыхая полной грудью теплый, ароматный воздух полей, глаза его сияли, лицо расплывалось в довольной улыбке.
Они шагали по заросшей спорышом дороге. Слева начинался луг, уходивший к вербам, росшим на берегу реки, справа - тянулось поле с редкими стеблями пшеницы-падалицы. Маленькие белые облака словно застыли в небе. День был жаркий, пахло медовыми травами. Вдалеке струилось марево.
- Ты не жалеешь, что мы пошли сюда? - спросил летчик, приглаживая рукой волосы.
- Не жалею, - ответила Оксана без энтузиазма. - Но я бы хотела прогуляться где-нибудь по полям Германии. Я видела фотографии… Какие там восхитительные ландшафты! Кстати, Людвиг, почему вы не попросите отпуск, чтобы съездить домой? Ведь вам, кажется, предоставили десять дней на отдых?
- Нет, я не хочу ехать в отпуск.
- Почему? Разве вас не тянет увидеть родных?
- Я бы запретил отпуска во время войны, - серьезно сказал Вернер. - Отпуск для солдата - пытка. Зачем причинять лишние страдания матери? Ведь она будет считать каждый час, каждую минуту. Время отпуска… А каково ей будет, если через несколько дней после прощания со мной ей принесут извещение о моей гибели? Нет, я не столь жесток. Мама уже пережила два тяжелых удара: незадолго до войны умер отец, затем на фронте погиб брат Отто.
- Бедняжка, - посочувствовала Оксана. - Значит, у нее остались только вы и дочь?
- Да. Впрочем, есть еще Вальтер… Он служит во Франции в эсэсовском полку, капитан.
- Это брат?
- Сводный, вернее, названый брат. Мать относится к нему, как к родному сыну, но я Вальтера не люблю.
- Почему?
Вернер остановился, чтобы закурить. Он вставил сигаретку в янтарный с золотым ободком мундштук, чиркнул зажигалкой и затянулся дымом.
- Если говорить откровенно, я Вальтера ненавижу… - Вернер умолк на несколько секунд, как бы пытаясь хорошенько разобраться в своих чувствах. - Видишь ли… Нужно знать всю историю нашей семьи. Это не совсем обычная, довольно-таки романтическая история в духе сказок Андерсена. Во всяком случае, такой вошла она в мою детскую память и такой я берегу ее для себя. Если у тебя есть желание послушать, я могу рассказать.
- Пожалуйста, буду рада, - весело сказала девушка.
- А почему твои глаза смеются? - спросил летчик. - Разве я сказал что-то смешное?
- Нет, но вы… Как бы это выразиться? Вы какой-то странный, Людвиг, совсем не такой, каким я вас представляла.
Летчик озадаченно нахмурился, строго сжал губы. Можно было подумать, что он рассердился.
- Вы обиделись? - заглянула ему в глаза Оксана.
- Нет, - задумчиво покачал головой Людвиг. - Странно то, что я сам замечаю в себе какую-то перемену. Я даже помню, когда это началось… На восьмой или девятый день наших скитаний. Мы всю ночь пробирались по вражеской территории, а под утро спрятались в овраге среди густого кустарника и сразу же уснули. Потом я проснулся… Было тихое солнечное утро, я увидел ветви, листву, небо, тучи. Я был страшно голоден, наше спасение зависело от случайностей. Впереди оставался самый трудный участок пути, но в ту минуту я почему-то почувствовал себя счастливым. Я лежал на дне оврага и смотрел на листья. Больше мне ничего не хотелось - только лежать и смотреть. После этого у меня появился какой-то необычный интерес ко всему, что растет и живет на земле.
Он нагнулся, на ходу сорвал василек и торжественно преподнес цветок девушке.
- Смотри: маленькое голубое чудо, кусочек неба.
- Когда вы учились в школе, то, очевидно, любили такой предмет, как ботаника, - высказала свое предположение Оксана.
- Терпеть не мог! - горячо возразил летчик. - В этом-то и дело. Я был совершенно равнодушен к травкам, цветочкам, тучкам, всяким там бабочкам, букашкам, ко всему, что обычно умиляет таких молоденьких девушек, как ты. И на небо я смотрел по-другому, небо было для меня воздушным пространством и только.
Оксана округлила глаза:
- Как же? А господь бог?
Наивный вопрос развеселил летчика. Неужели Анна столь простодушна и глупа? Может быть, она смеется? Нет, она испуганно смотрит на него. Ну что ж, ему придется объяснять ей самые простые вещи. Это будет занятно.
- Ну, видишь ли, Анна, - насмешливо сказал Вернер, - летчикам очень трудно поверить в картинки из святого писания. Никто не может точно установить, где находится резиденция господа бога…
- Но вы верите в бога?! - почти с отчаянием воскликнула девушка. - Людвиг, ведь он спас вас, оставив живым, невредимым!
Летчик поспешил успокоить Анну:
- Верю, конечно, бог существует, но ведь он не обязан восседать на каждом облаке. Во время войны это было бы небезопасно…
- Фи! - сморщив нос, Оксана ударила Вернера по руке. - Вы гадкий, Людвиг. Разве можно так шутить?
- Я думаю, что бог простит мне эту шутку. Ведь у меня есть более тяжкие грехи, Анна.
- Какие?
- Я нарушил заповедь "не убий".
- Это совершенно другое дело, - строго, с глубокой убежденностью, заявила девушка. - Русские - безбожники. Господь карает их нашими руками.
- Ну вот, ты рассеяла мои сомнения, все мне разъяснила, и я теперь буду совершенно спокоен на этот счет.
Анна рассмеялась.
- Вы неисправимый, Людвиг. Давайте переменим тему. Вы обещали рассказать историю своей семьи.
- Да, да, - поспешно согласился Вернер. - Это сказка о двух любящих сердцах, о злой богатой фее и о фее доброй, надевшей маску смерти, чтобы победить свою злую сестру и соединить любящие сердца. Слушай! Жил-был бедный и очень красивый принц… Он был музыкант.
Летчик вдруг умолк, несколько сконфуженный.
- Ну?
- Этот тон, пожалуй, не годится. Нет, я расскажу проще. Мой отец Карл Вернер был музыкант, скрипач. Когда началась первая мировая война, он попал на западный фронт, там ему осколками снаряда повредило ногу и оторвало два пальца на левой руке. Он получил награду - железный крест и был уволен из армии. Скрипку пришлось оставить, но отца взяли в оркестр барабанщиком. Оркестр играл в каком-то ресторане. Там, в ресторане, Карла Вернера увидела Марта фон Шверин. Муж госпожи Марты (так по сей день называет ее моя мать), подполковник фон Шверин, погиб на фронте, оставив ей пятилетнего сына и богатое имение. Госпоже Марте понравился барабанщик из оркестра Карл Вернер, и она, ссылаясь на патриотические чувства, пригласила его в свое имение в качестве учителя музыки для сына Вальтера. Отец согласился и подписал контракт на три года. Учителю музыки предоставили прекрасную комнату. Он жил, как барин, обедал вместе с хозяевами. Госпожа Марта всячески обласкивала его. Но молодой красивый музыкант меньше всего обращал внимания на хозяйку. Ему и в голову не приходило, что важная дама пытается добиться его расположения.
Карлу Вернеру приглянулась молоденькая горничная хозяйки полька Ванда. Но горничная оказалась сообразительней музыканта. Когда Карл Вернер объяснился ей в любви и предложил свою руку и сердце, горничная Ванда немедленно явилась к госпоже Марте, расплакалась и попросила расчет.
Летчик остановился и закурил новую сигарету.
- Хозяйка сумела выведать у Ванды причину ее слез, и горничная чистосердечно призналась, что уже давно любит учителя музыки. Узнав, что между музыкантом и Вандой еще ничего серьезного не было, госпожа Марта оценила благородство и преданность своей горничной, наградила ее, но потребовала, чтобы Ванда немедленно уехала куда-нибудь далеко и не давала о себе знать не только учителю музыки, но и другим жителям имения. Ванда исчезла той же ночью, оставив для учителя музыки записку. В записке кратко сообщалось, что она уехала к своему жениху для того, чтобы обвенчаться с ним. Карл Вернер был простодушным человеком. Он горевал несколько месяцев, но не пытался разыскать Ванду, так как боялся разрушить ее счастье. Через год госпожа Марта погибла при железнодорожной катастрофе. Только тогда до отца дошли слухи, что Ванда не замужем и служит где-то недалеко горничной. Он разыскал ее, и они поженились. От этого брака появилось трое детей: старший брат Отто, я и сестра Анна. Вот история моей семьи.
Оксане казалось, что Людвиг пересказал содержание какого-то сентиментального романа, написанного по меньшей мере лет сто назад. Мир, в котором жили герои, был ей далеким и чужим, их поступки, переживания казались смешными. Но для майора Вернера этот мир был понятен и близок.
- Кто же был злой феей? - спросила девушка. - Госпожа Марта?
- Да, ты угадала, - кивнул головой летчик. - Такой она представилась моему детскому воображению. Мне было лет шесть, когда я случайно подслушал, как наша старая няня рассказывала молодой служанке всю эту историю. А незадолго до этого мать прочитала мне несколько сказок Андерсена.
- Однако злая фея оставила вам богатое наследство…
- Нет, - усмехнулся летчик. - Госпожа Марта в заранее составленном завещании упомянула только одного наследника - сына Вальтера. Отцу она оговорила скромную пожизненную пенсию при условии, если он будет воспитывать Вальтера и сможет образцово вести дела по управлению имением.
- Да, это обидно, - сказала Оксана.
- Нет, обидно не это, - возразил Людвиг. - Меня всегда оскорбляло высокомерное поведение Вальтера. Он относился к матери как к обыкновенной служанке, а мать принимала это как должное. Она осталась рабски преданной госпоже Марте, помогала отцу управлять имением, отчитывалась перед Вальтером за каждый пфенниг. В благодарность за все Вальтер выселил нашу семью из имения и нанял нового управляющего. Он сделал это потому, что я осмелился покататься верхом на его лошади. А теперь он пишет матери и передает приветы ее Станиславу. - Вернер сердито сплюнул и с чувством добавил: - Плюгавый, заносчивый аристократ! Вот кому я с удовольствием набил бы морду.
- Новое имя - Станислав! - заинтересовалась Оксана. - Кто это?
- Станислав - это я, - ответил летчик. - У меня двойное имя: Людвиг-Станислав. Так захотела мать. Она иначе не называет меня, как Станиславом, Стасем. Но это - мать… А Вальтер всегда старался унизить меня, напомнить, что я не стопроцентный ариец. Даже сейчас он делает это.
- Однако вы - майор, а он - капитан, - сказала Оксана.
- Один живой капитан стоит сотни мертвых майоров.
- Не понимаю… - пожала плечами девушка.
- Вальтер - во Франции, ему ничего не угрожает, и благодаря своим связям он до конца войны просидит в безопасном местечке.
Дорога повернула к реке. Вернер и Оксана вышли на обрывистый, поросший вербами и ивняком берег. Летчик посмотрел на тихо струившуюся чистую воду.
- Тут глубоко, - сказал он и взглянул на девушку. - Ты плаваешь?
- Да. Но я не собираюсь купаться.
- Почему? Стесняешься меня? Господи, ты можешь отойти подальше, за кусты. Не бойся, я не Хенниг. Только смотри не утони.
Они разошлись в разные стороны, и вскоре фигура Людвига скрылась за кустами ивняка. Оксана выбрала удобное место, разделась и осторожно спустилась к воде. Тут она услышала справа от себя далекий всплеск, видимо, летчик с разбега бросился в реку вниз головой. "Да, майор Вернер - смельчак и счастливчик, - с иронической усмешкой подумала девушка. - Он даже не подумал, что в воде могут быть коряги. К сожалению, Анна Шеккер не может позволить себе такой роскоши - ее жизнь стоит слишком дорого". Девушка тихо, без всплеска вошла в воду и поплыла.
- О-го-го! О-го-го! - послышался голос Вернера. - Ты жива, Анна?
- Жива! - крикнула Оксана.
Вдруг сердце девушки мучительно сжалось. Оксана не разрешала себе думать об Андрее, но мысль о нем возникла внезапно, рожденная ощущением той радости, которую испытывала девушка, рассекая руками тугие струи воды. На одно мгновение Оксана представила себе, что где-то близко, за кустами, плавает не чудаковатый гитлеровский летчик-ас, а ее Андрей. Стесняясь купаться вместе, они бы тоже разошлись по берегу в разные стороны; прыгнув в воду, Андрей тоже тревожно окликнул бы ее, а затем выплыл бы на середину реки и помахал ей рукой. Одно мгновение, но как много вобрало в себя… Не нужно думать об Андрее. Нельзя!
Купанье потеряло всю свою прелесть. Оксана поплавала еще несколько минут, выбралась на берег и торопливо оделась.
- Господин майор! - крикнула она. - Ухожу!
- Подожди! - откликнулся летчик. - Я сейчас.
Вскоре он появился с мундиром и рубашкой в руке, на ходу зачесывая назад мокрые волосы. Он был в белой шелковой майке. На майке слева на груди Оксана заметила вышивку - крохотное яблочко с черным кружком в центре и зеленым листочком у черенка.
Вернер перехватил взгляд девушки и прикоснулся пальцем к голому плечу, на котором виднелся белый рубец.
- Ты смотришь на этот шрам? О, у меня на теле много таких отметок. Удивительное дело - девять осколочных и пулевых ранений и все - легкие царапины. Смерть проходит мимо. Но когда-нибудь…
- Не надо об этом думать, Людвиг.
- Да, да, не надо ни о чем думать, - согласился летчик. - Не следует портить эти десять дней. Ведь завтра мы снова сможем побродить немного?
- Часа полтора - не больше, - сказала девушка. - После завтрака.
Так начались их ежедневные прогулки за город, доставлявшие большое удовольствие майору Вернеру. Летчик не пытался ухаживать за Анной Шеккер и называл ее "сестричкой". Видимо, он нуждался в обществе девушки - простой, бесхитростной, наивной, и ему было приятно болтать с ней о всякой всячине.
Оксана использовала каждый удобный момент, чтобы глубже заглянуть в душу этого человека. Ее интерес к Людвигу-Станиславу возрастал.
Как-то она спросила:
- Что бы вы делали, Людвиг, если бы попали в плен?
- В плен меня могут взять только мертвым, - ответил летчик, не задумываясь, так как, очевидно, давно уже решил для себя этот вопрос. - Я не представляю себя с поднятыми руками.
В другой раз речь зашла о количестве врагов, уничтоженных Вернером на восточном фронте.
- Трудно сказать, что там делалось на земле, но я думаю, что общая сумма будет кругленькой, - сказал Людвиг, хмурясь.
Оксана сделала вид, что она обрадовалась.
- Сто человек? Неужели? Вернер невольно рассмеялся.
- Нет, я имел ввиду тысячу. Ты, Анна, не представляешь, какая смертоносная сила современный бомбардировщик, управляемый опытным пилотом. Сто человек можно уничтожить за один удачный вылет. У меня был такой случай…
Летчик поморщился, словно проглотил горький комок, и продолжал:
- В прошлом году осенью мне, несмотря на очень плохую погоду, разрешили боевой вылет в одиночку. Такие вылеты мы в шутку называли "блуждающий волк". Трудность полета, когда земля покрыта сплошной низкой облачностью, заключается в том, что можно легко заблудиться или разбить машину при посадке. Однако добыча "блуждающего волка" всегда бывает богатой, так как противник не ожидает в такую погоду воздушного нападения. Я избрал для бомбежки крупный железнодорожный узел и точно вывел самолет на объект. Мы вынырнули из тучи на высоте двухсот метров. Станция была забита эшелонами. Много было цистерн. Но среди эшелонов стояли два поезда с красными крестами на крышах вагонов. Я мог раздумывать только одно мгновение, и я крикнул штурману: "Сыпь!" Что там творилось, на этой станции!.. После этого меня мутило два дня. Ведь я прекрасно видел красные кресты…
- Война… - тихо сказала Оксана.
- Да, ничего не поделаешь, война, - кивнул головой Вернер.
Однажды, после очередного купанья в реке, Оксана снова увидела на майке летчика вышитое гладью яблоко с черным кружком посредине и зеленым листочком у черенка. На этот раз майка была сиреневого цвета.
- Вы так метите свое белье? - спросила девушка, показывая на вышивку.
Летчик смутился.
- Нет, это нечто вроде талисмана, - неохотно ответил он и тут же добавил с усмешкой: - Ты должна знать, что мы, летчики, очень суеверны и любим всякие талисманы. Один мой приятель Пауль носил на шее шелковый мешочек с волчьим клыком. Правда, самолет Пауля был сбит еще под Киевом. Талисман подвел. Возможно, Пауля надули, подсунули ему вместо волчьего клыка что-нибудь другое…
- Что же?
- Откуда я знаю? - с неожиданной резкостью сказал летчик. - Клык шакала, гиены или какого-нибудь другого хищного животного.
"Нет, это не талисман, - отметила про себя девушка. - Если бы он верил в талисман, то не стал бы так зло издеваться над погибшим товарищем".
- Клык волка может служить символом силы, - сказала Оксана, - но что должно означать яблоко - я не могу догадаться.
- Я очень люблю фрукты, Анна, - попробовал отшутиться Людвиг.
- Нет, нет, - запротестовала девушка. - Тут что-то другое. Ну, расскажите, не будьте таким скрытным, Станислав.
Вернер сразу же изменился в лице.
- Не называй меня так Анна, - сказал он строго, глядя в глаза девушки. - Так называть меня может только мать.
- Разрешите и мне. Вы же называете меня сестричкой.
- Это совершенно разные вещи, понятия. Я к тебе хорошо отношусь, но это не значит, что ты должна обращаться со мной с такой бесцеремонной фамильярностью. Пожалуйста, не воображай, Анна, что тебе все позволено.
Он выговаривал ей сердитым тоном, осаживал зарвавшуюся девчонку, ставил все на свои места.
- Я не хотела вас обидеть, Людвиг, - виновато сказала Оксана и нежно прикоснулась пальцем к его руке. - Я думала, вам будет приятно… Честное слово!
- Ты не понимаешь… - смягчился Вернер. - У каждого человека есть что-нибудь очень дорогое, сокровенное, к чему он не разрешает прикасаться другим. Для меня дорого каждое воспоминание…
Летчик не договорил, но Оксана поняла, что он имеет ввиду: имя Людвиг - для всех, имя Станислав - только для матери.
- Теперь я, кажется, догадываюсь, что означает яблоко, вышитое у вас на майке, - мягко, со скрытой усмешкой, произнесла девушка. - Это - яблоко раздора. Как только мы заговорили о нем, так сразу же поссорились.
Летчик рассмеялся, к нему снова вернулось хорошее, благодушное настроение.
- Ты знаешь легенду о Вильгельме Телле? - спросил он, поглядывая веселыми глазами на девушку.
- Да, я где-то читала о Вильгельме Телле. Это меткий стрелок. Чтобы проверить, как он стреляет из лука, его заставили сбить стрелой яблоко, лежавшее на голове сына.
- Прекрасно! Вот это яблоко и вышито у меня на груди, - поспешно и не без гордости заявил Вернер.
- Не понимаю… - удивилась девушка.