Тетя Настя, встретив утром Оксану на крыльце, буркнула что-то в ответ на ее приветствие и поспешила уйти в сарай. Очевидно, обыскивали всю квартиру и тете Насте строго-настрого приказали держать язык за зубами.
Невидимое кольцо смыкалось вокруг Оксаны, суживалось. В столовой она чувствовала на себе пристальные взгляды некоторых официанток. Софа вела себя подчеркнуто независимо и дерзко. Трудолюбивая дурнушка Варя, безропотно соглашавшаяся в часы перерыва выполнять самые грязные работы, то испуганно, то с сожалением поглядывала на Оксану. Неужели и ей предложили следить за Анной Шеккер? Очевидно, розовощекий капитан из контрразведки старался изо всех сил. Он походил на человека, пытающегося схватить руками в воздухе что-то невидимое. Где улики? Их нет. Шпилька? На шпильке нет метки. Пока что Анну не решаются арестовать. Рано. Так может продолжаться день, Два, неделя, месяц… Все зависит от ее выдержки. Но когда-нибудь кольцо сомкнётся…
В полк прибыли новые бомбардировщики, и после длительного перерыва Людвиг совершил ночной вылет. Его машина шла во главе нескольких эскадрилий, вытянувшихся длинной цепочкой. Он первый обнаружил цель и обрушил бомбовой груз на скопление советских танков. Операция прошла удачно - все самолеты вернулись на аэродром. Утром за первым завтраком усталые, но оживленные летчики дружно расточали похвалы подполковнику Вернеру. Он сидел за столиком, окруженный шумной молодежью, равнодушный, и только увидав подошедшую Оксану, улыбнулся ей мягкой, грустной улыбкой.
Тотчас же после завтрака бомбардировщики снова поднялись в воздух и, выстроившись над аэродромом в десятки, ушли на северо-восток. В девять часов радио сообщило о наступлении немецких войск в районе Курска: занята территория, пленные, многочисленные трофеи… Когда закончилась передача сводки с фронтов, капитан Бугель повернул ручку регулятора громкости на радиоприемнике до отказа, и воздух в столовой сотрясли звуки маршей. Оксана подошла к стенке, где висело деревянное распятие, и, склонив голову, зашептала молитву. Как и обычно в таких случаях, Анна Шеккер молила господа о ниспослании победы.
По дороге домой Оксана встретила связного, но по другой стороне улицы шла женщина с корзинкой, и Оксана пропустила связного, не подав ему знака. Что-то часто стала сопутствовать ей эта шустрая бабенка с острым птичьим носиком на красном лице, менявшая каждый раз свое одеяние…
Очутившись в своей чистой комнате, Оксана села за стол и задумалась. Сердце билось сильнее обычного. Оксана достала из ящика сигарету и закурила. В последнее время она выкуривала в день одну - две сигареты. Это стало потребностью. Опасность окружала ее даже в этой комнате. Казалось, сам воздух насыщен угрозой. И Оксана поняла, что долго не сможет выдержать такого нервного напряжения. Она предпочитала сталкиваться с опасностью лицом к лицу. Неизвестность, ожидание неведомого удара утомляли, изматывали ее.
Выкурив сигарету, она легла на кровать и закрыла глаза. Но желанный сон не шел к ней.
Девушка одела свою лучшую кофточку, праздничные чулки-паутинку, подаренные Людвигом, завила волосы, накрасила помадой губы. Хотела побрызгать на себя из флакона, но удержалась и поставила флакон на место. Хватит шпильки! Если арестуют связного, найденная у него "посылка", пахнущая французскими духами, - бесспорная улика. Каждую мелочь надо учитывать.
До начала обеда в столовой оставалось почти два часа. Оксана пошла в центр города. У нее не было никакой определенной цели, она хотела пройтись, отдохнуть, успокоиться. Побродив по улицам, она свернула в запущенный скверик, находившийся невдалеке от кинотеатра "Мюнхен", и, - выбрав скамью в густой тени, уселась на нее. Шагах в двадцати посреди заросшей бурьяном клумбы возвышался бетонный постамент - остатки памятника Ленину.
Тут перед ее глазами разыгрались удивительные сцены.
Сперва из-за кустов вынырнула запыхавшаяся знакомая ей остроносая бабенка, успевшая сменить платок, кофточку и оставить где-то свою корзинку. Она беспокойно забегала глазами по скверику и, увидев Оксану, торопливо повернула в другую сторону. Не успела бабенка сделать несколько шагов, как навстречу ей вышел полицай, еще не успевший заметить сидевшую в тени девушку. Он остановился и спросил негромко:
- Куда торопишься, Мотя?
Женщина досадливо махнула рукой.
- Отстань ты! Некогда!
Полицай пожал плечами и, пройдя немного, уселся на скамью напротив Оксаны, бесцеремонно уставившись на девушку.
- Вы не скажете, барышня, сколько часов?
Оксана взглянула на свои ручные часики.
- Половина первого.
- Благодарствую.
Столь явная и так примитивно организованная слежка поразила Оксану. Она была уверена, что полицай сменил остроносую бабенку. "Что же они тянут с арестом?" Едва у Оксаны мелькнула эта мысль, как она увидела Тихого. Сгорбившийся жестянщик с сумкой на плече, медленно ковыляя, пересекал скверик.
- Эй, старик! - крикнул полицай. - Иди-ка сюда.
Оксана обомлела: неужели полицейский знает Тихого и решил задержать их обоих? Она как можно равнодушнее подняла глаза и стала смотреть на верхушки деревьев. Тихий подошел к полицейскому. Он, конечно, уже заметил Оксану.
- Звали?
- Ты что, паять можешь?
- Могу.
- А вот кольцо у меня от ножен оторвалось. Сделаешь? Только надо чистенько.
Появился еще один полицай - молоденький парень с глуповато выпученными глазами. Он уселся рядом с первым. Девушка посмотрела на Тихого. Жестянщик как ни в чем не бывало вертел в руках ножны кинжала.
- Чего не припаять. Дело минутного времени.
- Давай живей! - сказал полицай небрежно. - Да ты тут не раскладывайся. Пойди куда-нибудь со своими причандалами во двор. Я подожду.
Полицай, отдавший ножны, забросил ногу на ногу, откинулся на спинку скамьи, закурил.
Тихий проковылял мимо Оксаны и, не глядя на нее, еле слышно обронил:
- Скоро…
Оксана ждала, что произойдет дальше. Но ничего особенного не произошло. Тихий не спеша скрылся за деревьями. Полицаи сидели на скамье напротив и курили. Девушка выждала несколько минут, поднялась и вышла из скверика. Она пересекла площадь, прошла мимо здания бывшего горсовета, не замечая преследования. Только на Степной снова появился "хвост" - та же остроносая бабенка, выдерживающая приличную дистанцию. "Она все время не теряла меня из виду", - сообразила Оксана.
Оксане вдруг стало ясно: полицай не знает, за кем следит Мотя, хотя ему и известно, что эта женщина связана с полицией. Сам он - член подпольной организации. Тихий в условленном месте и в условленное время встретился с ним. В ножнах кинжала была передана "посылка". Вот как! Но что означает слово "скоро"? Скоро появится ее сменщик.
Она успокоилась и стала обдумывать, как встретиться с теми людьми, которые должны будут перебросить ее в безопасное место. Она боялась привести за собой "хвост". Лучше всего явиться на конспиративную квартиру ночью. Ну, а если и ночью у ее домика дежурят шпики? Нет, нужно днем. Остановить машину, попросить знакомого шофера подвезти и, оторвавшись от "хвоста", сойти на какой-нибудь улице.
…В столовой Оксану ожидала малоприятная новость. Капитан Бугель познакомил ее с новой официанткой - рослой, пышнотелой брюнеткой, сохранявшей на красивом лице строгое, отталкивающее выражение. Это была Татьяна Кныш - жена помощника начальника городской полиции Ивана Кныша, известного в городе под кличкой "Овчарка", которую он получил за свою преданность оккупантам и чрезмерную жестокость ко всем, кто попадал к нему в руки. Здороваясь с девушкой, Татьяна бросила на нее недружелюбный взгляд и тотчас же отошла в сторону.
Вскоре Оксана заметила, что новая официантка, хотя и держится в стороне, но все время наблюдает за ней. Тут ошибки не могло быть: эту женщину устроили на работу в столовой, чтобы она могла следить за каждым шагом Анны Шеккер.
После обеда Оксана не пошла домой. Это было время их прогулок с Людвигом. Но Людвиг, сделав за последние сутки три боевых вылета, отправился с остальными летчиками на отдых.
Оксана сидела за столиком в углу и вырезала из плотной цветной бумаги узорчатые кружочки. Это было ее давнее "рационализаторское предложение", получившее одобрение начальника столовой Бугеля. Несколько раз кто-то приоткрывал дверь и заглядывал в зал. Оксана даже не поднимала голову, хотя была уверена, что следят за ней. Ставни раздаточного окна были закрыты - поварихи на кухне готовили ужин.
…Начинало темнеть, когда начальник гестапо подполковник Лютц позвонил розовощекому капитану из контрразведки.
- По моим сведениям, Шеккер не выходила с территории аэродрома после обеда. Где она?
- В столовой, господин подполковник.
- Одна?
- Одна.
- К ней кто-нибудь приходил?
- Нет.
- Мы задержали одну женщину. Она только что на допросе призналась, что какая-то девушка, имени и фамилии которой она не знает, передавала ей записки в условленное время на углу Дворянской и Степной.
- И она описала внешность Анны Шеккер?
- Видите, она не помнит внешности… - Лютц подчеркнул слова "не помнит" и засмеялся. - Сейчас мы над ней работаем, она то и дело теряет сознание. Вы пошлите своих людей в столовую.
- Арестовать Шеккер?
Начальник гестапо заколебался с ответом.
- Нет, не спешите. Смотрите только, чтобы она не улизнула.
- Слушаюсь, господин подполковник.
Капитан опустил телефонную трубку на рычаги и, сжав губы, застыл на несколько секунд.
- Чудовищно, чудовищно! - пробормотал он, выходя из оцепенения. - Что-то сверхъестественное!
…В столовую торопливо вошла Татьяна Кныш. Подойдя к Оксане, она спросила по-немецки, но с сильным акцентом:
- Девушки еще не приходили?
- Нет, - ответила Оксана.
- А господин капитан?
- Он придет вовремя.
Татьяна глубоко вздохнула, оглядела пустой зал, направилась к раздаточному окну.
- Тебе нездоровится? - спросила она на ходу.
- Что?! - удивилась Оксана.
- Ты чувствуешь себя плохо? - вернулась к ней Татьяна. - Нездоровится? Возьми отпуск.
- Какой отпуск? - усмехнулась Оксана.
- По болезни. Здоровье надо беречь.
- Кто сказал?
- Совет лекаря. О хозяйстве я позабочусь.
Только тут Оксана подняла голову и встретилась с глазами Татьяны. Она не увидела в черных красивых глазах женщины ни радости, ни теплоты, ни тревоги. На мгновенье ею овладело беспокойство и недоверие к Татьяне. У Оксаны было в запасе несколько секунд, она еще могла превратить этот разговор в шутку, сделать вид, что не поняла Татьяну, хотя новая официантка точно, слово в слово передала приказ Тихого. Строгое лицо женщины оставалось непроницаемым. Чему же тут удивляться? Внучку немецкого колониста сменяет жена помощника начальника полиции. Именно такими должны быть лицо и глаза у этой женщины.
- Я сама пойду к лекарю.
Татьяна оглянулась на дверь.
- Советую не задерживаться. Сегодня схватили одну женщину, пытают. Она, видать, что-то говорит… Подожди!
Она вдруг направилась к двери, прислушалась.
- Идут, спрячься!
Оксана быстро и бесшумно скрылась за ширмой. В столовую вошел обер-ефрейтор. Он окинул взглядом пустой зал и спросил негромко:
- Вы - кто?
- Новая официантка.
- Кныш. Жена Кныша?
- Да.
- А где эта… Шеккер?
- Шеккер здесь, - нарочито громко, словно не замечая предупреждающего знака обер-ефрейтора, ответила Татьяна. - Она вышла на минуточку.
- Вышла? - испугался обер-ефрейтор. - Когда?
- Только что.
Обер-ефрейтор выбежал в коридор и, крикнув: "Мальцер, на ворота!", сейчас же вернулся в зал и уселся за столиком у двери.
Татьяна ходила по залу, поправляя скатерти и кружки на столах. Она увидела, как колыхнулась и надулась, словно парус при слабом порыве ветра, ширма, отгораживающая от зала посудное отделение, и повела глазами на обер-ефрейтора. Гитлеровец сидел за столиком. Он косил глазом на стенные часы и напряженно прислушивался к шагам в коридоре. Вошли две официантки - Софа и Маруся. Татьяна, опережая их, поспешно прошла к раздаточному окну и на несколько секунд скрылась за ширмой. Окно за маскировочной шторой было закрыто, но шпингалеты в раме оказались выдвинутыми. Татьяна бесшумно задвинула смазанные гусиным жиром шпингалеты и появилась в зале.
Теперь никто не смог бы установить, каким путем исчезла из столовой Анна Шеккер.
Обер-ефрейтор еще раз взглянул на часы, нахмурился и, не обращая ни на кого внимания, выбежал в коридор. Сапоги его дробно застучали на лестницах, тотчас же хлопнула верхняя дверь.
Через минуту подразделение, охранявшее аэродром, было поднято по тревоге.
15. ОТКРЫТАЯ КАРТА
- Ваша Анна не вышла вечером на работу, - сказал капитан Бугель, подходя к столику, за которым усаживался Вернер. - Вы ее не видели, господин подполковник?
- Нет. Я проснулся четверть часа назад.
Взглянув на припухшее ото сна лицо Вернера, можно было убедиться, что он говорит правду.
- А когда вы видели ее в последний раз?
Летчик удивленно вскинул брови - вопросы начальника столовой становились назойливыми.
- Здесь, во время обеда. Если вас это очень интересует… - сказал он холодно, но тут же добавил обеспокоенным тоном: - С ней что-то случилось? Заболела?
- Не знаю. - Капитан Бугель поспешно отошел от столика.
Вернер торопливо съел ужин и пошел в штаб. Он попросил командира полка дать ему на несколько минут машину для поездки в город.
- Вы что-то забыли? - как-то растерянно спросил подполковник Хенниг.
- Нет. Я хочу навестить Анну. Она, вероятно, заболела.
Хенниг странно посмотрел на Вернера и, очевидно, колеблясь, несколько минут молчал.
- Что ж, поезжайте, но через десять минут вы должны быть на аэродроме.
Тон командира полка разозлил Людвига. Они вместе закончили летную школу, вместе начинали службу в этом полку, но Хенниг - посредственный летчик и чистокровный ариец - все время опережал Вернера при повышении чинов и распределении должностей. "Трусливая свинья, - кипел от злости Людвиг, садясь в штабную машину рядом с шофером. - Боится сесть в самолет, а когда мне нужна машина, начинает важничать, торговаться. Десять минут! Как будто я когда-нибудь опаздывал к вылету".
На воротах их задержали, машину обступило несколько человек. Несколько раз вспыхнул электрический фонарик, кто-то пошарил рукой по заднему сиденью.
- Черт возьми! Что тут происходит? - с сердцем крикнул Людвиг. - Часовой! Не узнаете? Едет подполковник Вернер.
Еще раз вспыхнул фонарик, и ворота раскрылись. Шофер погнал машину по знакомой дороге, не зажигая фар, и затормозил у домика на Огородной улице.
Едва Людвиг нащупал рукой крючок на низенькой калитке, к нему бесшумно приблизилась тень.
- Кто прибыл? - по-немецки очень тихо спросила тень.
- В чем дело?
Летчик протянул руку к кобуре.
- Не кричите! - умоляюще и в то же время тоном приказа прошептала тень.
И Людвиг увидел за калиткой вторую фигуру.
- Кто вы?
- Подполковник Вернер.
Молчание. Тень за калиткой исчезла, но послышался отдаленный шепот. Людвиг уловил свою фамилию. Через полминуты кто-то открыл калитку и, взяв Вернера под руку, отвел его в сторону.
- Господин подполковник, тише. Я - лейтенант Губер. Входить во двор нельзя. Попрошу вас немедленно уехать.
- Но мне нужно… - начал было Людвиг.
- Завтра, завтра… - с досадой зашептал Губер. - Вы нам мешаете.
Ничего не понявший, но уже охваченный тревожным предчувствием Вернер вернулся на аэродром. Машину на воротах снова задержали и осмотрели. Людвиг различил в темноте фигуру капитана из контрразведки.
"Что-то серьезное стряслось у них, - подумал Вернер, спускаясь по лестнице в столовую. - Но при чем тут Анна и куда она могла деваться?" Ужин заканчивался. Пройдя биллиардную, Людвиг заметил устремленный на него растерянный и испуганный взгляд черненькой официантки Вари. В биллиардной было накурено, оба стола заняты играющими летчиками. Игра шла на деньги. На одном из столов выигрывал у своего штурмана лейтенант Мюльке. Он целился кием, хищно впиваясь глазами в шары. Этот отличный, но самоуверенный, хвастливый летчик был неприятен Вернеру. Людвиг предложил Мюльке закончить с ним безнадежную для штурмана партию.
- Вы знаете, какой куш, господин подполковник? - спросил, смеясь глазами, Мюльке.
- Не имеет значения. Удваиваю. Согласны?
- Пожалуйста. Мой удар.
Мюльке промазал. Людвиг уложил подряд три шара и выиграл партию. Следившие за игрой летчики зааплодировали. Вернер заметил у дверей двух незнакомых офицеров.
- Господин подполковник, вам не везет в любви, - сказал Мюльке, расстроенный проигрышем.
Вернер не ответил на шутку, бросил кий на стол и вышел из биллиардной. Он вдруг ощутил знакомый приступ тоски, неясной, томительной, похожей на изжогу, тоски, которая так часто и, казалось бы, беспричинно охватывала его в последнее время. "Дурацкое состояние, - подумал он с грустной улыбкой, - как будто тебя приговорили к смерти, а исполнение приговора все откладывается и откладывается. А тут еще Анна… Какие-то женские фокусы. Могла бы предупредить".
Но как только Людвиг закрыл за собой верхнюю дверь и теплая, душистая ночь плотно облекла его своей бархатной темнотой, он словно почувствовал ласку природы и жадно, облегченно вздохнул.
Ни одного огонька на земле, черно. Небо искрится звездами. Они горят, сияют, мерцают, переливаются. Далекие, недосягаемые миры. Какое поражающее воображение расстояние отделяет их от земли! Неужели пройдет еще сто или двести, триста лет - и беспокойный, ненасытный человеческий гений преодолеет эти пространства и межпланетное сообщение станет обычным делом? И что же? Какие-то новые живые существа, новые расы и социальные системы и новые межпланетные войны? Зачем это нужно? Чтобы завоеватели пьянствовали в кабачках на Марсе? Безумие! Ему плевать на потомков. Что будут знать они о нем, каком-то прославленном ассе, сгоревшем вместе со своим жалким самолетом на русской земле?! Теперь ему плевать на все. Он - смертник и ждет своего часа. Официально это называется иначе - последний старый летчик в полку.
Слева, метрах в трехстах, взревел мотор. Людвиг вздрогнул. Тысячи раз слышал он звук работающего мощного авиационного мотора. Но впервые этот звук напомнил ему рев какого-то неведомого металлического зверя, страшного своей слепой, равнодушной силой. А ведь, возможно, техники проверяют мотор на его новом самолете. Точно! Он узнает по звуку - правый мотор.
Хлопнула дверь. Рядом с собой Людвиг услышал беспокойные голоса.
- Куда он мог пойти?
- Черт… Темень хоть глаза выколи. Упустили…
- Я говорил: одному нужно было стоять здесь, у дверей.
- Ерунда. Вернер ни при чем. Просто любовная история…
Второй засмеялся.
- Этого будет достаточно.
Людвиг спросил громко и спокойно:
- Кого вы ищете?
Один из говоривших словно поперхнулся и умолк. Напряженная пауза. Наконец, тревожный вопрос:
- Кто это?
- Подполковник Вернер.
- А-аа, - снова неловкая заминка. - Господин подполковник вышел подышать свежим воздухом?
- Нет, - сказал Людвиг резко. - Я слушаю, как проверяют моторы на моей машине.