Кровь Фараона в Египте священна, и для простых людей мысль, что даже женское дитя династии может быть убито, была худшим из богохульств. Но знание того, что Анхсенамен нужно было спокойно убрать с пути, стало, кажется, главным для изощренного двора, и, казалось, никто об этом не беспокоился. Действительно, старые времена прошли.
Он свирепо прожужжал карлику:
- Ты соврал мне насчет стражников, которые идут по моему следу. Мне не нужно было этого делать!
Пепи пожал плечами и состроил гримасу.
- Ну, может, и так. Но это будет правдой, как только мы выйдем из этого большого дома, так что я действительно не врал. Я лишь отчасти предупредил о факте.
- Ах ты, проклятый, я ведь могу сейчас же уйти…
- Попробуй, и посмотрим, что получится. Я закричу: "Кровавый убийца", да. Моя госпожа будет отрицать, что знает тебя. В Египте с разбойниками не церемонятся. Нет, нет, мой господин Тоас, тебе лучше остаться верным нам и заработать награду, которую мы тебе обещали.
В приступе ярости критянин потянулся за мечом. Тот блеснул рядом с расслабленным телом, но Тоас справился с собой. Маленький человечек обманул его очень ловко, и теперь ему ничего не оставалось, кроме как делать то, к чему так хитро его подталкивал Пепи. Вот если бы однажды они оказались на свободе, и он встретил бы Пепи в море, это было бы другое дело.
Они прошли через огромные прохладные сады к самому дому. Он долго и низко тянулся за галереей с колоннами в ослепительной белизне с проблесками меди и необработанного золота. Он был построен из глины, а значит, через одно-два поколения или даже раньше, в случае непогоды, мог сравняться с землей. Тоас вспомнил обшитую деревом галерею, построенную его отцом на диких холмах Кипра, обдуваемые ветром деревья, долгие склоны гор к морю, думал о соленом воздухе и стоящих на якоре кораблях, о чайках, летающих над головой. Вдруг Египет показался ему душным.
Они прошли во дворец, мимо безучастной нубийской стражи, вниз по длинным тусклым коридорам, где передвигались в полуденной дремоте только мягко ступающие рабы, и подошли к дверному проему, закрытому гобеленами богатого шитья. Пепи без церемоний вошел внутрь и сделал остальным знак следовать за ним.
- Моя госпожа, - сказал он, слегка кланяясь, - это Тоас Кипрский, чьи товары ты хотела посмотреть.
Вошедший остановился в изумлении, пока хихиканье карлика не вернуло его к действительности. Это была Анхсенамен, вдова фараона и пешка империи? Она была совсем молоденькой, ей было едва восемнадцать лет от роду, и очень хорошенькой. Тоас смотрел на ее стройную, гибкую фигуру, изящную голову, на теплую золотую кожу и вспоминал, что она была дочерью Нефертити, чья красота была еще не забыта в Египте. Вдруг он подумал, что его миссия могла получить другую награду, чем та, на которую он сторговался.
Что до нее, то она смотрела на мужчину среднего роста, хорошо сложенного, с коротко стриженными волосами, обрамляющими загорелое лицо в шрамах. Хорошее лицо с правильными чертами, хотя на нем было выражение жестокости, к которой она не привыкла, а светлые глаза его были холодны. Его люди за его спиной были того же сорта, но грубоваты и неприятны, и она, вздрогнув от удивления, поняла, что, пожалуй, это был лучший вариант из всех.
- Нет времени сомневаться, моя госпожа, - сказал Пепи. - Если милый господин Эй, пусть его кости гниют в навозной куче, придет сюда, ковыляя, нам придется ему что-то объяснять. Удача, что Хоремхеб, который умел управлять сутью вещей, сейчас в Мемфисе и нам не опасен.
- Да… - Тоас отвел свой пристальный взгляд от продолговатых черных египетских глаз Анхсенамен. Он вспомнил, что здесь должны быть деньги. - Как насчет оплаты?
- Сейчас. - Пепи открыл огромный сундук в углу, и солнечный свет проник и разлился по золоту, серебру и драгоценным камням, поблескивая в сумерках комнаты. - Сюда, наполняй свои ящики да побыстрее.
Моряки с жадностью бросились к сундуку, и драгоценности загремели в ящиках. Тоас повернулся к девушке Нефер из таверны, снял с нее покрывало и длинную мантию. Затем он протянул руку к Анхсенамен и коротко сказал:
- Надень это. Мы выведем тебя вместо этой девушки, когда будем уходить.
Девушка задрожала, и на глазах у нее появились слезы.
- А я? - прошептала она. - Ты обещал, Тоас, ты обещал…
- Успокойся! - он слегка шлепнул ее. Тяжелый, глухой шлепок раздался в тишине комнаты, а его серые глаза были полны презрения. - Я сказал тебе, что делать. Если кто-нибудь спросит тебя, скажи, что навещала мужчину, одного из дворцовых слуг. Они поверят этому из-за твоей привлекательности. Но если тебя схватят из-за твоего просчета или по какой другой причине, то сдерут с тебя живой кожу на рыночной площади и продадут твое мясо каннибалам. А сейчас успокойся!
Она отошла в угол, пытаясь остановить дрожь.
Тоас повернулся и встретил тяжелый взгляд Анхсенамен.
- Это не лучшее обращение с девушкой, - сказала она.
- Надевай это снаряжение, или тебя я тоже оставлю здесь, - огрызнулся он. - О Боже, эти женщины! - Он отошел и помог наполнить сундуки сокровищами.
Царица молча надела верхние одежды другой женщины и в ожидании села на кровать. Пепи подполз к ней ближе.
Тоас выпрямился.
- Готово, - сказал он. - Теперь мы можем идти.
- Не так быстро, - сказал Пепи. - Вспомни, ты - купец, предлагающий свои товары. Ты будешь торговаться, хвалить мастерство ювелиров и пробу металла, звать всех своих предков в свидетели, что твои поделки лучше, чем товары Осириса в Аменити. Сядь, мой господин, сядь и займи нас ложью о твоих воинственных подвигах.
- Этому карлику нужно отрубить голову, - проворчал один из моряков.
- Чтобы быть похожим на тебя, мой красивый? Хи-хи! - Пепи сидел на корточках у ног Анхсенамен и качался на пятках взад-вперед. - Нет, мой господин, я думаю, тебе лучше еще немного поволноваться. У этого охранника Анеса - низкая и очень подозрительная натура.
Тоас все время ходил туда-сюда.
- Ты, может быть, прав. Но покажи мне язык, обезьяна. Ты больше не любимец царицы. - Его глаза обратились к Анхсенамен. - А ты не первая госпожа царства. Пока ты со мной, ты одна из членов команды и будешь меня слушаться. Иначе я тебя брошу, где бы ты ни была.
Она застыла, и ответ ее был холоден:
- Право, грубость не была частью того, за что тебе заплатили, капитан Тоас.
- Проклинай меня, женщина, я капитан, и это дурацкое поручение достаточно безнадежно без женского языка, приводящего вещи в беспорядок. - Его зубы сверкнули на освещенном солнцем лице, но это не было веселой улыбкой. - Не бойся. Если я смогу, я доставлю тебя в целости на Кипр, и не слишком велика неприятность, что иногда могут понадобиться шлепки. Что бы вы делали без меня?
- Я должна положиться на тебя, чтобы ты отвез меня к благородным, с хорошими манерами людям, - сказала она и не смогла сохранить свой голос совершенно твердым.
- Это не самая простая вещь - добраться до Кипра, но я попробую. Я предполагаю, что ты имеешь в виду кого-то, кто возьмет тебя в свой гарем и будет бить тебя не слишком часто.
- Я имею в виду человека чести.
Он пожал плечами.
- Очень хорошо. Старика.
Она говорила бы дольше, но его манеры были слишком чужды ей. "А чего я могла ожидать?" - устало подумала она. Это из-за нее он стоял под мечом.
- Обидно, если ты пожалеешь об этом… - начала она. Он снова усмехнулся, правда, в этот раз в голосе можно было услышать некоторую теплоту.
- Ты - бесподобна, Анхсенамен. Ты только слишком радуешься шансу выбраться из этой адской дыры живой. Неважно, что я сделал бы на твоем месте то же самое.
- Ты сейчас на месте моей госпожи, господин Тоас, - хитро посмотрел на него Пепи.
Глава II
Тоас замолчал, шагая, хмурясь и вздрагивая от каждого звука из-за гобеленов. Время тянулось медленно, прежде чем карлик встал и сказал:
- Я думаю, теперь мы можем идти.
Анхсенамен вышла сразу за Тоасом. Они шли по длинному коридору к выходу, к ослепительному солнечному свету. Прошли через сад, и Анхсенамен глубоко вдохнула его густой пряный аромат. "Я никогда не увижу тебя снова, я никогда не погуляю снова в твоих сумерках. Нил будет течь, земля - лежать в зелени, а я буду пыльным ветром в чужой стране, о мой Египет. Прощай, прощай, прощай…"
Перед ними замаячила внешняя стена. Под заходящим солнцем люди занимались своими делами, по тропинкам мелькали благородные и слуги. Она смотрела вокруг сквозь пелену, которая застилала ей глаза. Все как будто глядели на нее, все глаза в мире сверлили ей спину, и она не осмеливалась обернуться. В любой момент мог раздаться окрик, в любой момент стражник мог побежать, и она медленно шла в сопровождении моряков. Ей вспомнились ночные кошмары, когда она летела и летела сквозь серые тени, а ноги тянули вниз, так что она едва могла двигаться, и все ближе и ближе слышались барабанящие копыта погони, пока их грохот не заполнял весь мир, и она с криком просыпалась среди ночи. Тогда к ней подходила мать, чтобы ее успокоить, а иногда и отец с печальными глазами - чтобы пошептать ей на ухо. Но они были мертвы, и теперь она не могла проснуться.
Ее взгляд упал на блестящую черную голову Пепи, который рысью бежал рядом с ней. Бедный маленький карлик, смелый уродец, он был всем, что у нее осталось, он был последним звеном, которое связывало ее с реальным миром в этом затянувшемся сне. Вдруг она подумала, что Пепи был ближе ее сердцу, чем Тутанхамон.
Они подошли к воротам.
- Позволь нам пройти снова, - сказал Пепи.
- Зачем ты идешь с ними? - зевнул Амес.
- Не твое дело, - огрызнулся Пепи. - Пусти!
- Почему, - состроил гримасу часовой, - вы могли украсть что-нибудь у ее высочества. Я не поверю ни одному иностранцу, проходящему через мой пост. Откройте ваши сундуки. Сейчас на ваших плечах они кажутся тяжелее, чем когда вы входили.
- Ну, - медленно сказал Пепи, - ее высочество становится в эти дни несколько беззаботной. Тоас, у тебя есть, что подарить этим солдатам?
Киприот проворчал что-то и стал неохотно копаться в своем кошельке. Амес и три других стражника со смехом взяли его монеты.
- И взглянуть на вашу женщину, - сказал капитан. - Покрывало и тяжелая мантия - странное одеяние для Египта, чьи женщины, как правило, ходят с открытым лицом. Я бы посмотрел, что ты так хорошо прячешь от чужих глаз.
- Нет. - Голос Тоаса стал твердым и холодным. - Позволь нам пройти, или будут неприятности. - Он сбросил свою мантию, показывая меч. - Мы все вооружены. Мы пройдем или будем здесь драться?
Тут Амес открыл ворота, и они вышли. Как только Анхсенамен прошла мимо, капитан, стражников быстрым движением руки сорвал с нее покрывало.
Мгновение он стоял, уставившись на нее, и его лицо вытянулось от удивления. Раздался скрежет металла - это Тоас вытащил свой меч. Вспышка на солнечном свете - и Амес, споткнувшись, упал.
Тоас повернулся, рывком освободил клинок и вонзил его в лицо другого часового. Ужасный хруст костей был не слышен из-за страшного вопля.
Один из крепких критян поднял свой нагруженный ящик и обрушил его на голову еще одного стражника. Череп и ящик раскололись пополам, и драгоценности рассыпались в луже крови. Пепи по-обезьяньи прыгнул - сверкнул его огромный кинжал, поразив последнего противника, как будто он сам был одним из моряков.
- Идем! - Тоас спрятал свой окровавленный меч и подхватил за талию женщину, которая была близка к обмороку. - Бросьте тот ящик, оставьте по одному на двоих. Бежим!
Они неслись по широкой улице, шесть мужчин и девушка с оставшейся у них половиной драгоценностей царицы. Народ, увидев бегущих иностранцев, с воплями бросился врассыпную. Сзади в садах послышались звуки горна.
- Сюда! - выдохнул Пепи.
Вниз по другой улице, в узкую вонючую аллею, через нее на внутренний двор и дальше, в лабиринт столпившихся грязных хижин. Они вклинились в массу людей, суетящейся бедноты Фив, кипящей вокруг. Рев голосов стоял в воздухе. Они с трудом прокладывали путь сквозь толпу.
Много позже Тоас остановился. Анхсенамен, покачиваясь, стояла рядом с ним, и он увидел, как она задыхалась от рыданий, а ее лицо побелело. Он грубо схватил ее за плечо и встряхнул.
- Иди! Иди! Ради Миноса, и исполни свою роль!
Пепи сказал жалобным голосом:
- Нет способа помочь моей госпоже. Она не привыкла к кровопролитию.
- Ей лучше привыкнуть к этому, или оно само решит ее судьбу. Идем!
Они медленно прокладывали себе путь сквозь водоворот толпы. Фивы проснулись от дремоты, весь город вышел на улицы, и люди занялись своими делами. Купцы на базарах, напоминающих кирпично-глиняные пещеры, предлагали свои изысканные товары; носильщики спешили, задыхаясь под своей ношей; нищие и проститутки навязывали свои услуги. Было тяжело проталкиваться сквозь толпу на узких, извилистых улицах между грязными стенами, а смерть шагала по пятам.
Анхсенамен тесно прижалась к Тоасу, подталкиваемая толпой, кричащей на пьяных. В какое-то мгновение она испуганно подумала, что если кто-то ее узнает, крик тогда усилится, и солдаты бросятся на них.
Будто прочитав ее мысли, Тоас вдруг наклонился к ее уху и прошептал:
- Не бойся, что тебя узнают. Люди из царского дома всегда так далеки от этих людей, что они не могут представить тебя без золотого балдахина и множества рабов.
Она попыталась говорить, но горло ее пересохло, и она смогла только кивнуть. Он заметил, как ее волосы светились на солнце иссиня-черным цветом. "Ради всех Богов, - подумал он, - какая приятная девушка!" И теперь, когда у него была только половина причитающейся ему платы, он мог бы поспорить, что в силе оставалась лишь половина его сделки. Но сначала они должны были выбраться из этого крысиного гнезда - города.
"Странная это страна - Египет", - продолжал он свои размышления. Он никогда не понимал ее. Египет был царем мира и его золотой казной, он был полон жизни, люди смеялись здесь чаще, чем в других местах, которые он знал. Египетские женщины были сладки и желанны, египетское пиво было кровью жизни. Но даже здесь носится тень смерти - пирамиды и сфинкс на Гизе, могилы в Долине Царей на том берегу реки, отвратительная темнота пещеры изготовителей мумий, изумительные колонны и колоссы, построенные в честь звероголовых богов, когтистая власть жречества, которое высасывало все ради своей жизни, не задумываясь о вечности. Эхнатон ненадолго позволил свету сиять над Египтом, и за его труды его памятники были теперь разрушены, а его имя проклято, и за его дочерью по улицам Фив гнались солдаты.
О, отец Нил, ты течешь, широкий и прохладный в великолепии зелени, и смех поселился среди твоих лотосов, а Ра, дарующий жизнь, качается на сияющих крыльях, заглядывая в глаза Солнцу. Но меж твоих траурных лент плавают крокодилы и едят тела убитых.
Тоас снова вспомнил огромный, продуваемый сквозняками коридор в горах Кипра и далекое голубое море, и солнечный свет, лившийся по ветреным склонам и разбивавшийся о волны на миллионы кусочков. Эх, хорошо было бы вернуться домой, если им когда-нибудь это удастся.
Дыхание его нагруженных ношей людей за спиной было тяжелым. С этим тоже приходилось считаться. Он не мог плыть, как в прежние времена, когда критский флот бороздил восточное море, - это были варвары Сирии, Кипра и мусор дюжины цивилизованных портов, и они считали, что было неправильно с его стороны рисковать их жизнями - до такой степени, что они сами подбивали его поднять якорь. И Анхсенамен - он вдруг с ужасом подумал о том, что случится с Анхсенамен.
"То самое, чего я и ожидал, - подумал он, криво усмехнувшись. - Только они грабители и свиньи, а я очень милый молодой человек".
Он начал думать, сколько человек из его команды могло бы помочь ему, если это понадобится. Но сначала - выбраться из Фив.
Они быстро шагали по докам, их ноги шлепали по камням, пока не подошли к причалу, где их ждал корабль критянина.
Это был огромная черная галера, вмещающая около сорока человек команды с закаленными душами. Там под узкой кормой была маленькая каюта, а нос и все остальное напоминало лотосообразную фигуру, обшитую потускневшим серебром. У Тоаса было много дел в это утро, он собирал своих людей по тавернам и публичным домам, возвращая их к жизни и отправляя на корабль. Но некоторых еще не было. Они смотрели на него сердито - разношерстная и шумная банда, в которой были критяне и киприоты, нубийцы и финикийцы, неописуемого вида разбойники, нищие, беглые рабы - и все с заточенным железом на поясах. Они были хороши в бою, который неумолимо приближался, но иногда быть у них капитаном значило примерно то же, что и жить в клетке с леопардами.
Тоас легко прыгнул с пристани на корму и посмотрел вниз на полуоткрытый корпус корабля.
- Мы уходим! - крикнул он.
Крепкий киприот толкнул корму.
- И мы так быстро продали весь наш товар?
- Да, - солгал Тоас, хотя этот груз еще лежал в трюмах. Даже половина вознаграждения, данного Анхсенамен, была больше, чем он ожидал получить от продажи награбленного финикийского добра. - И по хорошей цене, к тому же. Вы все получите свою долю, но сейчас мы должны уходить.
- Без празднования в Фивах?
- Будучи в Корсуне, когда мы уходили без Клыка, ты запретил брать на борт женщин, а теперь ты средь бела дня привел эту девушку… - Недовольное ворчание послышалось средь толпы угрюмых бородатых людей.
Тоас холодно посмотрел на них и вытащил свой окровавленный меч.