Это был действительно символ! Перед нами не только сочетание всех красок, которые мы так горячо любили в свое время. Перед нами также яркое олицетворение идеалов и стремлений нашего нового движения. Красный цвет олицетворяет социальные идеи, заложенные в нашем движении. Белый цвет - идею национализма. Мотыгообразный крест - миссию борьбы за победу арийцев и вместе с тем за победу творческого труда, который испокон веков был антисемитским и антисемитским и останется.
Спустя два года, когда наши дружины разрослись и охватывали уже много тысяч штурмовиков, возникла необходимость выработать для этой молодой организации еще один символ победы: специальный штандарт. Проект штандарта я выработал сам, а затем передал его одному золотых дел мастеру - Гару - для исполнения.
С тех пор штандарт тоже принадлежит к числу победоносных символов нашего движения.
Наши собрания в 1920 году стали происходить все чаще и чаще. В конце концов мы стали устраивать по два собрания в неделю. Перед нашими плакатами всегда толпилось множество людей. Самые большие залы Мюнхена всегда были переполнены. Десятки тысяч обманутых марксистами рабочих перешли на нашу сторону и тем самым были возвращены в лоно борцов за новое будущее - свободное немецкое государство. Теперь в Мюнхене пас знала широкая публика. О нас заговорили. Слово " национал-социалист " было у всех на устах, и все понимали, что это слово означает определенную программу. Систематически росло число наших сторонников и увеличивалось число членов организации. Зимой 1920/21 года мы выступали в Мюнхене уже как сильная партия… " .
Гитлер прикрыл глаза. Рука дрожала, нервно поглаживая лощеные страницы книги.
Зима двадцать первого. Гитлер вспомнил, как той зимой, в январе, он предстал перед судом, на котором его обвинили в срыве выступления Отто Баллерштедта, лидера движения за отсоединение Баварии и создание самостоятельного государства. В те дни в газетах Гитлера назвали молодым и ловким врагом. Нет, тогда, кажется, сказали не так… Гитлер напряг память и вспомнил: "…молодой, но ловкий враг, несмотря на его раннюю помолвку с дочерью восточного еврея, выходца из Галиции". Подлецы! Как быстро эти крючкотворы раскопали тогда про его помолвку! Впрочем, им наверняка помог в том сам Баллерштедт.
А ведь все началось в 1919 году. В далеком, но таком восхитительном девятнадцатом году! Первые выступления в пивных - в составе Немецкой рабочей партии. Впрочем, еще даже не партии в полном значении этого слова, а скорее союза. Выступления против Баллерштедта и его идеи отделения Баварии от империи. Золотые дни! А осенью двадцатого в газете "Мюнхнер нойестен нахрихтен" он уже оттачивал перо в печатной дуэли. Одну из первых своих статей Гитлер помнил почти дословно: "Дунайская конфедерация означает зависимость Баварии от чешского и французского угля. Этого нельзя допустить никогда. Такая конфедерация ни в коем случае не должна состояться! Лучше Великая Германия под большевиками, чем зависящая от французов и чехов Южная Германия!". Затем - первое столкновение, драка…
Потом состоялись трехдневные слушания в Мюнхенском суде по поводу, жалобы о нарушении достоинства Баллерштадта. На том суде Гитлер выступил с почти трехчасовой речью, в которой развернул программу национал-социалистической партии. Теперь действительную партии. Его слушали. Им восхищались. О нем писали. Какое прекрасное начало…
Гитлер захлопнул книгу. Слова, слова… Кулак, вот самый верный аргумент. В двадцатом с Баллерштадтом дискутировали, а в тридцать четвертом - расстреляли.
Господи, почему ж так тяжело на душе? Почему Ева не хотела, чтобы он ехал сюда?
Гитлер присел на кровать. Все складывается не так, как хотелось бы. Обреченность. Это слово неотвязно следует за ним по пятам. Оно преследует его. Оно мешает ему спать по ночам. Оно сковывает все его существо. Оно медленно, но верно убивает в нем лидера. Впервые же свою обреченность он почувствовал месяц назад.
…6 июня, рано утром, Линге разбудил фюрера, доложив, что его срочно просит к телефону Йодль. Сообщение потрясло несмотря даже на то, что все последние дни были связаны с ожиданием именно этой новости. Доклады Риббентропа, Гиммлера и Йодля давно уже строились вокруг одной лишь темы: англо-американцы начали вторжение во Францию. Через полчаса Кейтль и Йодль прибыли в "Бергхоф" для доклада. К этому времени Гитлер успел взять себя в руки и настроиться на рабочий лад.
- Мой фюрер, - начал Йодль, разложив на мраморном столе карту Атлантического побережья с нанесенными на ней военными и населенными пунктами, - к югу от Гавра десантные суда высадили войска. - Докладчик провел тоненькой указкой по карте: - Вот здесь. Их атаки во многих местах отбиты. Однако в тыл нашим войскам сброшены парашютисты. На данный момент определить, где находится центр тяжести десанта, трудно. Но с полной уверенностью можно сказать, что оперативная внезапность противнику не удалась. Десант высажен там, где он нами и ожидался.
Гитлер окинул карту взглядом, выпрямился и взволнованно произнес:
- Господа! Я рад, что англо-американцы решились наконец высадиться во Франции и именно там, где мы их ожидали. Посмотрим, что будет дальше.
В последующие дни Гитлер не придавал особого значения событиям во Франции. И не потому, что все его внимание сосредоточилось тогда - в связи с боями, развернувшимися на участке группы армий "Центр", - на Восточном фронте. Он просто ждал, что, вступив в войну и потерпев первые поражения, американцы предпримут попытки для ведения переговоров. Так прошел месяц, но подобной инициативы никто не проявлял. И лишь после 25 июня, когда Хойзингер на очередном совещании доложил, что русские прорвали фронт и продвинулись глубоко на северо-запад, к югу от Витебска, и что они начали интенсивные атаки по всему фронту группы армий "Центр", а в некоторых местах даже опрокинули фронт, Гитлер понял: на переговоры с ним - по крайней мере в данных условиях - вряд ли кто согласится. С того времени рейхсканцлер впал в полную апатию. Он стал избегать встреч с генералами и все больше времени проводить с Евой и Геббельсом. И все чаще от него слышалось слово: "Измена!".
В дверь постучали.
Гитлер с трудом поднял голову. На пороге стоял Линге.
- Мой фюрер! Простите за беспокойство. Вас ждут в столовой. Двадцать минут прошло.
- Да, Гейнц. Спасибо. Я иду. Иду.
* * *
Старков заглянул в кабинет и, увидев Кима, кивнул ему:
- Через пять минут у меня. Со всеми соображениями.
Ким устало мотнул головой, прогоняя усталость, и принялся убирать документы в сейф.
Ровно через пять минут Старков наливал ему чай и одновременно выговаривал:
- Посмотри на себя. Скелет в гимнастерке! Что сегодня ел?
- Не помню.
- То-то и оно, что не помнишь. - Старков поставил перед подчиненным чашку, положил рядом хлеб, сало. - Ешь. В ближайшее время ты мне нужен будешь здоровым и полным энергии.
Кима долго уговаривать не пришлось.
Старков тем временем разложил на столе нужные бумаги и фотографии, сдвинув все прочие документы в сторону.
- Итак, товарищ Рыбак, рассказывай, что у нас имеется на данный момент.
- Немного, Глеб Иванович.
- Не торопись, прожуй.
- Спасибо. - Ким вытер губы платком. ("Интеллигент, твою мать", - подумал Старков.) Ким меж тем продолжил: - Последние двое суток я пытаюсь проанализировать ситуацию, но пока что-то концы с концами не сходятся.
- Детальнее.
- У нас имеются сообщения их трех источников о заговоре против Гитлера. И о том, в частности, что его хотят ликвидировать.
- О ликвидации говорят все три источника?
- Нет. Только "Вернер".
- Что ж, "Вернер" стоит десяти источников. - Старков разложил фотографии в удобном для себя порядке. - Эх, нам бы еще пару таких "Вернеров" на разных уровнях!.. Так что тебя смущает, товарищ Рыбак? Что Гитлера хотят убить? Ничего плохого в этом не вижу. Давно пора. Все прогрессивное человечество мечтает избавиться от неудавшегося художника и тирана.
Ким покачал головой:
- Так-то оно так, но… Тишина, вот что меня смущает, Глеб Иванович. Полная тишина.
- А конкретней?
В последнее время Старков занимался подготовкой группы для заброски в Краков и потому несколько отошел от дела "Вернера", поручив контроль над ним капитану госбезопасности Рыбаку.
- А вот послушайте… - Ким имел дурную привычку раскачиваться во время беседы на стуле, но на Старкова его подобные телодвижения давно уже не действовали. - Нам известно, что группа представителей вермахта собирается ликвидировать главу государства. Так? Так. А дальше? Кто будет поставлен на его место? Все три источника молчат. Теперь самое любопытное: все упомянутые в радиосообщениях инициаторы заговора находятся… вдали от цели! То есть в довольно приличном отдалении от Берлина. Если быть точнее, практически все - в прифронтовых зонах. Отсюда вопрос: как они могут влиять на события в столице рейха?
- Покушение на Гитлера - это не только, вернее, не столько Берлин, сколько фронты, - парировал Старков. - Ведь именно на фронтах решается будущее Германии.
- Не согласен, - Ким отрицательно покачал головой. - Дисциплина у немца в крови: как сверху укажут, так жить и будет. Так что генералы на фронтах в любом случае будут исполнять директивы из Берлина. Но тогда встает другой вопрос: чьи директивы? Нам до сих пор перечисляли имена только тех генералов, которые, по данным фронтовой разведки, практически не покидали своих позиций. Имеются в виду те, что служат на Восточном фронте. О командовании же, находящемся на позициях во Франции, нам, к сожалению, ничего пока не известно.
Старков прокашлялся, прикрыв рот платком.
- С другими отделами связывался?
- Да. Пусто. Кроме того, меня настораживает, что никто из наших адресатов не говорит о позиции в данном вопросе ведомства СС. Из этого следует, что либо Гиммлер знает о готовящемся покушении и молчит, выжидая результата, либо он - один из инициаторов покушения. О чем наши информаторы, видимо, пока не знают. Отсюда третий вопрос: как Гиммлер поведет себя в случае удачного исхода операции? Встанет на сторону генералов или постарается задушить мятеж? - Ким допил чай и долил кипятку. - А самое главное - цель покушения. Заменить одну фигуру другой, чтобы продолжить войну? Не вижу смысла. Вести переговоры о мире? С кем? С нами? Вполне возможно, если у руля встанет человек из генералитета. При условии, конечно, полной капитуляции немцев. И только для того, чтобы сохранить жизни миллионам людей. Однако вернемся к прежней загадке: почему молчит СС? Вопрос: позволит ли Гиммлер вести переговоры на наших условиях? Ответ отрицательный. Помешает переговорам? Ответ положительный. Но это если допустить, что Гиммлер не является инициатором заговора. А что, если он - организатор? Тогда вывод напрашивается сам собой: его люди должны выйти на наших союзников. В противном случае вся эта возня с ликвидацией Гитлера никому не нужна. Вот такие у меня соображения.
Старков, чуть отвернувшись, бросил взгляд на свой платок. Крови не было. Слава богу, лето на дворе.
- Не густо.
- К тому же учтите, что все наши корреспонденты, в том числе "Вернер", не могут дать нам полной картины. А ведь "Вернер", как вы помните, имеет контакты со штабом самого Верховного главнокомандующего, то есть Гитлера.
- В таком случае следует усилить резидентуру в Швеции, Иране и Турции. Первая информация, которая всплывет, может поступить только оттуда. Особенно нужно усилить слежку за Паленом: он развил в Турции чрезвычайно активную деятельность. Вот к нему-то скорей всего и придет первая информация. А мы - тут как тут.
- Согласен. Но знаете, Глеб Иванович, у меня ощущение, что нас водят за нос. И что мы сидим на пороховой бочке в ожидании, кто же подожжет бикфордов шнур?..
Ким работал в "первом отделе" внешней разведки уже пять лет. Старков сам привел его некогда в "немецкое отделение" Управления из одной столичной газеты, где тот работал журналистом-международником. Умный, грамотный, владеющий тремя языками. Аналитик, что называется, от Бога. При этом обладающий невзрачной, незапоминающейся внешностью: невысокий рост, большие залысины на лбу, мелкая сетка морщин возле глаз от постоянного прищуривания и крупный нос - как говорят в народе, "картошкой" - с разместившимися на нем очками в роговой оправе. И при столь непривлекательной внешности - красивые руки с длинными тонкими пальцами. За эти пальцы ему и прозвище в Управлении дали соответствующее: Пианист. Глеб Иванович мысленно усмехнулся: знали бы окружающие, сколько сил и умений скрывается в сутулой, невзрачной фигурке капитана! Полгода усиленных тренировок сделали из бывшего журналиста прекрасного диверсанта. Старков снова зашелся в кашле.
- Лечиться вам нужно, Глеб Иванович.
- На том свете меня вылечат. Давай-ка лучше выкладывай новую стопку соображений. По глазам же вижу: вертится у тебя что-то в голове!
- Да есть одна мыслишка…
- ?.
- Боюсь, водит нас "Вернер" за нос.
- Ты что?! - Старков даже привстал со стула. - Да "Вернер" - самая большая наша находка в этой мясорубке! Все, о чем он нам сообщал, всегда полностью совпадало. Понимаешь, полностью! На все сто процентов! Что называется, в "десяточку". К тому же работу "Вернера" САМ контролирует, - Старков ткнул пальцем в потолок. - А я и Фитин ему постоянно отчитываемся по его работе. Так что думай, прежде чем делать скоропалительные выводы.
- Глеб Иванович, - Ким тоже встал, - я вас прекрасно понимаю, но факты - вещь упрямая. Посудите сами. "Вернер" давал и продолжает давать точную информацию о дислокации войск, о передвижении частей. О разговорах в штабе Гитлера и среди его окружения. Оперирует точными цифрами, которые можно получить только из первых рук. То есть он предоставляет нам тот материал, который не смог бы предоставить пи один другой корреспондент. И вдруг - неуверенность там, где ее по идее и быть не должно. - Ким старался донести свои умозаключения до начальства как можно убедительнее. - О заговоре говорят уже в очень широких кругах: в штабах, в среде журналистов, в сфере промышленников. Посмотрите сообщения сами, - Ким указал глазами на стол. - А "Вернер", доселе открывавший двери, казалось бы, на самом высоком уровне, неожиданно оказался не в состоянии дать нам полную информацию. Не верю! И потому мой вывод таков: либо "Вернер" сам является одним из инициаторов заговора, либо он хочет использовать его результаты себе на пользу.
- По-твоему, он поддерживает связь с нашими союзниками? Ведет двойную игру?
Ким развел руками:
- Выходит, так.
- Двойная игра, значит. - Старков подошел к окну. В серых сумерках Москва напоминала мертвый город: редкие прохожие, патрули, ни одного огонька. Привычная обстановка. - Интересно, как мы будем привыкать к мирной жизни? - произнес он неожиданно.
- Что, Глеб Иванович?
- Говорю, мы настолько привыкли к военным условиям, что сейчас почти невозможно представить, как можно жить иначе.
- Вы это к чему?
Глеб Иванович резко повернулся к Киму:
- А к тому, что если мы сегодня доведем твои выводы до сведения Фитина, то завтра вряд ли уже увидим Москву из этого окна.
- Неужели Павел Николаевич не поймет?
- Фитин-то поймет. - Старков сделал паузу. - А вот САМ не поймет. Да-а, Рыбачок, задал ты мне задачу. Ну, Фитину-то я, положим, твои выкладки передам… Но вот что дальше будет?
- Глеб Иванович, так ведь и заговор может не состояться. У них же гестапо тоже не спит.
- А Гиммлер кто? Не гестапо? То-то и оно.
Ким подошел к руководителю вплотную.
- Есть еще один момент, Глеб Иванович.
- Какой?
- Шилов.
Старков расстегнул ворот гимнастерки.
- Я, пожалуй, тоже чайку попью… Да-а, брат, лучше б я не отлучался в эти дни. Ну да ладно, выкладывай, что там еще у тебя, добивай старика.
- Шилова вызывал "Берта". "Берта" погиб в конце апреля. Как сообщил "Вернер", в результате авианалета.
- Помню. На склероз не жалуюсь. Шилов в таком случае должен был связаться с "Вернером". По паролю. "Берты".
- Верно. А помните, какого человека просил прислать "Берта"?
- Стрелка, знающего взрывное дело. Одним словом…
- …диверсанта, - закончил Ким фразу за начальника.
Старков задумался. Капитан Рыбак прекрасно понимал ход мыслей руководителя, однако рискнул продолжить:
- Одно дело, если его хотят использовать для работы. В том числе в операции покушения на Гитлера. - Ким ужасно хотел курить, но позволить себе это при старике не решался. - А что, если для отвода глаз?! На тот случай, если покушение вдруг провалится, а "Вернер" является его инициатором?
- Решил прикрыть свою задницу?
- Именно.
- Но тогда получается, что все это время нас попросту… использовали! - Старков насупился: последнее предположение Кима ему очень не понравилось. - Вот что, капитан, - сказал он после очередной паузы, - ты пока о своих умозаключениях молчи. Время покажет, прав ты был или нет. А такую информацию даже Фитин наверх не подаст. Ай да "Вернер"!..