Коридвен заржал, и этим сильно обидел Суа. Девушка опешила, расплакалась, резко подурнела. Лорд попробовал ей объяснить, что именно она сказала, но вышло ещё хуже. В конце концов, капитану пришлось вызвать лекаря и через него утрясать инцидент. Так Суа стала обладательницей волшебного ключика и огромного гардероба. Платья англичанок были тесны, но великолепно подчёркивали фигуру Суа - узкая талия, зажатая корсетом из китового уса, декольте, оборки, открытая спина. Коридвен опешил, увидав свою азиатку в таком наряде. Она же держала себя с достоинством, словно королева. Но пышные юбки не нравились ей. Суа перебрала все доступные сочетания, пока не остановилась на варианте весьма облегчённом: кофточка, оголяющая шею и плечи, гармонировала с короткой складчатой юбкой чуть ниже колен, синие блестящие сапожки и нарукавники, а поверх всего кожаный доспех с металлической чешуёй. Ремни, чёрная тугая коса, меч на поясе… Ну совсем не салонная леди! Зато и не скромница-мико в мешковатой одежде, скрывающей фигуру.
Когда она с дозволения капитана стала появляться на шканцах для выполнения своих ката, команда приветствовала её, отдавая честь. Отчаянным морякам импонировало, что на "Принцессе Скоте" обосновалась истинная принцесса-воительница под стать имени галеона, который в разговорах мало-помалу начали называть "Принцессой Суа", а девушка получила прозвище - Скота. Мистер Ухо объяснил Суа, кто эта славная дама - мифическая прародительница скоттов, шотландцев, одна из дочерей фараона, на которой женился то ли греческий, то ли скифский принц Гойдел Глас. Суа толком не поняла, но всё же интуитивно оценила, насколько пунктов подросло её реноме.
Ещё больше подтянулся авторитет Суа-Скоты, когда она стала принимать участие в атаках на португальцев. Нахально заходя в кильватер торгашу, Коридвен ставил дополнительные паруса и оттирал каботажника мористее, его пираты закидывали за планширь судна-жертвы энтер-дреки, подтягивали корабли борт о борт и лезли на абордаж. Вместе со всеми на палубу торговой посудины яростно врывалась и "капитанша", приёмами зотай-до расшвыривая защитников, которые слабо понимали, как надо противостоять необычному стилю атаки этой сумасшедшей фурии. Суровым пикто-шотландцам нравилась и манера Суа отрезать головы поверженным ею противникам - то, что было естественно для горцев Ямато, так же практиковалось и предками горцев на другом берегу моря Токай - в далёком родном Хайлэнде. Но команда состояла не только из горцев, значительная часть её была выходцами из Уэльса и Британии, которых подобная манера оказывать честь павшему врагу не то, чтобы шокировала - коробила.
- Дорогая, - сказал однажды после удачной атаки пьяный лорд Коридвен. - Не могли бы Вы быть менее кровожадной? В собственной постели я ощущаю себя несколько стеснённо…
Лекарь, как обычно, перевёл… Он вообще в последнее время дневал и ночевал у дверей капитанской каюты, превратившись в "интимных дел поверенного" этой необычной четы. Слух мистера Ли Колдуэлла обострился настолько, что прозвище "мистер Ухо" прилипло теперь к нему накрепко.
- Хорошо, - удивилась Суа неуместной щепетильности тайсё морских "головорезов", - я буду вынимать у них только печень.
- Только не кушайте её… у меня на глазах! - попросил мужчина.
- O’kay! - отозвалась юная дева. - I'll do it behind your back.
- Ты говоришь как Мотохайдус! - рассмеялся Коридвен.
Суа загадочно улыбнулась.
Говорят, будто мастеру следует опасаться вовсе не равного себе мастера, а новичка, не знающего азов - творческий дилетант отчебучит такое, чего не может быть, и невероятным образом поразит мастера. Мудрые подметили эту ахиллесову пяту искусства и постановили: пешка становится ферзём, шестёрка бьёт туза. Нашлась "хитрая бухта" и на везучего капитана Коридвена.
Погрузив припасы для осаждённого войском Оды Бадафусы храма Исияма, Коридвен привёл галеон в порт Сакаи. Сюда доставлялись пожертвования "прямодушным" от доброжелателей, среди каковых числились и Такэда с Уэсугой-младшим. Под покровом ночи были сброшены сходни, и началась разгрузка припасов в портовые склады. Когда же трюм "принцессы Скоты" опустел, взошедшие на борт дружественные монахи секты дзёдо-синсю обнаружили истинное лицо. Под рясами у них были надеты самурайские доспехи хатамото самого Бадафусы. Застигнутые врасплох корсары заперты в трюм, лорд Коридвен и его супруга пленены. Случилось непредвиденное: неудачной вылазкой защитники Исиямы раскрыли перед хитрым и жестоким врагом ворота в сердце сопротивления - Сакаи. Пала и сожжена цитадель, построенная на руинах древнего императорского дворца, двадцать тысяч мятежников сдались коварному врагу. Ода добивал разрозненные группки, пытающиеся просочиться к северу, в провинцию Этидзен.
Связанную Суа в паланкине принесли в Киото. Сестра самого Ёсисады Хадзиме предстала в тронной зале перед ясные маслянистые очи императора Гонары, одесную которого восседал Бадафуса. Гонара смотрел исподлобья. Странная девица в иноземном одеянии стояла перед ним на коленях. Локти Суа были связаны за спиной хитроумным узлом, обводившим шею так, что неловкое шевеление руками приводило к сдавливанию сонной артерии. Искусство Ходзё оценили тут по достоинству, эстеты-извращенцы!
- Значит, это вы невеста Хадзиме, вероломного предателя? - удовлетворённо произнёс император.
- Не имею такого бесчестия, - буркнула Суа, пытаясь размять пальцами затёкшие запястья.
- Что же так неласково вспоминаете суженого? - удивился Гонара.
- Какая честь сестре идти за брата! - вскинула подбородок связанная девушка.
- Вот так новость! - Гонара вытаращился на Бадафусу. Тот кивнул:
- Да, сходство есть: пара глаз, два уха, нос и рот… Определённо, родственнички! Тот бандит и эта разбойница…
- Знаешь ли, безобразница, что полагается по законам благого правления таким, как ты?
Суа опрометчиво кивнула, и петля на шее стала строже. Краска, но не от стыда, залила её лицо.
- А ведь ты ненавидишь Ёсисаду! - подметил Ода. - За кого же ты воюешь? Скажи!
Суа и сама не знала, на чьей стороне её интересы. Да и какие такие у Суа политические интересы? Ей нравится сражаться, побеждать, упиваясь личной храбростью и чувством боевого товарищества. Она хотела быть самодостаточной, независимой, она мечтала оказаться в новом мире, грешном и храбром, как этот мир определил её собеседник Ли Колдуэлл.
В растерянности стояла Суа на коленях перед победителями.
- Мы пощадим тебя, Ёсисада Суа, и отпустим твоих комодзинов восвояси, если ты лично принесёшь присягу на верность императору Гонара. - сказал Ода.
А императору пояснил:
- Сестра Хадзиме сможет нам помочь: она хорошо известна на северо-востоке и многие пойдут за ней. Пусть решит, стоит ли мстить Белому Тигру и его негодяям.
Суа неохотно расставалась со своими мечтами, и даже сейчас, когда путы резали ей кожу и давили горло, не верилось в реальность происходящего. Но что она потеряет? Корабля у неё уже нет, лорд Коридвен на суше не имеет никакого влияния. Старый морской разбойник на суше в чужой стране помрёт от тоски. И Суа приняла решение.
- Я поклянусь в верности императору, но корабль мой!
- А в команду примешь моих офицеров, - удовлетворённо подытожил Бадафуса.
- Нарекаю тебя именем новым, - объявил Гонара, - Ёсида Суа! Пусть благословенный ками Тайгэнсонсин примет власть над твоей душой, достойная Онна-бугэйся.
Глава 8
Пролив Ираго невелик, не шире трёх ри. Сюда и направили "Принцессу Суа" новые покровители - обеспечивать переправу. Пока по берегу залива Исэ войска Бадафусы спешили к Нагоя на помощь упирающимся Тоётоми и Токугаве, через узкий пролив, разделивший при сотворении мира богами земли Миэ и Айти, на джонках переправлялась небольшая, но злобная армия синоби провинции Ига. Скапливаясь в эстуарии реки Исудзу-гава близ священной горы Камидзи, отряды синоби, принятых на службу императором Гонарой, получали благословение от Юкио-мико, дочери императора, жрицы святилища Исэ, в котором хранится Лик самой Аматерасу-омиками - драгоценное зеркало.
На другом берегу пролива, на оконечности полуострова Ацуми, имеется удобная бухта, в которой под покровом ночи высаживались синоби Ига. Дальнейший путь их пролегал по побережью мимо замка Тахара, являвшегося цитаделью южного крыла линии обороны, выстроенной Риозо против Белого Тигра. Войско Ёсисады увязло в атаках на Тоёхаси - самый центр района укреплений, преградивших путь в провинцию Айти, а в этих местах пока ещё имелась брешь, через неё и устремились синоби Ига в тыл осаждающих…
Издавна самурайские роды ставили на своих землях, в труднодоступных местах - на горе, в болоте - укреплённые замки. Когда враги оказывались удачливее, и приходилось туго, за стенами можно было отсидеться. Много таких замков понастроено было к XVI веку, и только некоторые приобретали политическое и военное значение впоследствии, перестраивались: каменные стены сменяли бревенчатые ограды, территория расширялась, усложнялась структура фортификационных построек. Но в основном старые укреплённые убежища так и стояли заброшенные.
Одна из таких построек прошедшей эпохи приютила разбойную шайку Кагасиро, руководимую Оннигороши. Месяц назад Саюке вдвоём с Асахарой верховые умчались в Эдо сразу после того, как тётка императора убедилась в переходе Мицухидэ в стан союзников Оды, стало быть, её роль оказалась исполненной. Пробравшись во дворец через тайные тропинки интриганов Ходзё, Саюке встретилась с Мотохайдусом и затребовала возвращения из плена Кагасиро Тэнгу.
Вернулся Асахара один. Что произошло во дворце между нею и советником Тоды, Асахара не знал. Просто Саюке испарилась - и всё. В сообразительности, впрочем, агенту Кендзо отказывать нелепо - от приятелей якудза наёмник узнал, что Идзу Мотоёри, Мотохайдус, содержит особо важных акуто на одном из островов архипелага Идзу, цепочкой вытянувшегося вглубь моря Токай.
За старшую в шайке всё это время оставалась маленькая Каори. Она довольно близко сошлась с новичками - Шиничиро, Хаору, а прочие уже и так относились к ней с пиететом. Она как-то умудрялась помыкать громадиной Бодзу, который прежде слушался только Кагасиро и Саюке. Под чутким руководством Каори шайка Тэнгу наводила шорох по всему Ацуми. Не осталось ни единого рыбацкого посёлка, чьи закрома не пострадали бы от мародёров. Особой кровожадностью Каори не страдала, и потому гарнизон замка Тохара на карательные экспедиции против шайки Тэнгу не отвлекался. Больше того, как с нейтральной силой, с бандитами Рыжего Змея комендант замка пытался наладить контакт. Каори не возражала.
Отмахав немало ри по неровной лесной тропе, сотник Шишио Макото в сопровождении троих самураев добрался в главную цитадель шайки Тэнгу. Дом так и назывался - "главной цитаделью", хотя был всего лишь большой хижиной гассё-дзукури, обнесённой мощным забором. В покоях, являвших собой выгородку с несколькими ширмами, Макото нашёл двоих - веснушчатого юношу с музыкальным инструментом и мальчика помладше, подростка, сына Кагасиро, рыжеволосого Масаши. Юноша и мальчик шумно играли в сёги, и тот, кто проигрывал, всякий раз получал щелчок по носу и сердито им хлюпал, а победитель играл на бива.
- Что надо? Чего уставился? - дерзко спросил веснушчатый, выпрямившись в струну. По резкому выговору ясно: нездешний, но юноша держался так непринуждённо, словно являлся равноправным членом семьи главаря. Смерив незнакомцев высокомерным взглядом, он позвал кивком: - Заходи, садись и говори, только по очереди.
Заряжая маленькую каменную печь сухими кипарисовыми дровами, юноша кратко представился:
- Зотайдо Шиничиро из Ампаруа, самурай.
Имя ни о чём сотнику не сказало - род Зотайдо в этих краях не был известен. Макото следил испытующим взглядом, пробовал угадать, в самом ли деле этот парень кто-то значимый. В ушах Шиничиро, чуть прикрытых засаленными волнистыми волосами, поблёскивали золотые серёжки. На припухших красноватых мочках темнели крохотные сгустки крови - уши проколоты недавно. Подбородок - небритый много дней, лицо осунувшееся, плутоватое. Одежда на нём - шёлковая, недешёвая, разрисованная летними пейзажами, украшенная орнаментами ярко-красных и сине-серебристых лотосов… но не по фигуре - на размер больше. Из имущества - лишь бива в кожаном футляре и никакого оружия на поясе. Ну и "самурай"!
- Слушаю, - повторил Шини, прервав затянувшуюся тишину. И, подождав немного, с видом лидера шайки резко и громко бросил:
- Быстро!
Макото вздрогнул. Набрав в лёгкие теплеющего воздуха, начал излагать.
Комендант замка Тохара предлагал шайке разбойников оставить в покое здешнюю рыбацкую нищету и пошарить по тылам Ёсисады - обозы Белого Тигра везли немало драгоценностей, награбленных в землях Токугавы.
Выслушивая сотника, Шини сидел неподвижно, поджав под себя ноги, а затем, придвинувшись к Макото, ответил:
- Дело серьёзное, одним не решить.
Из полуоткрытого окна прямо на серую тростниковую циновку, вытащенную Масаши на середину помещения, лился бледно-жёлтый свет - эстетично освещал скияки, глубокую чашку с варённым в сое шпинатом, и придавал икре сельди в сладком маслянистом маринаде цвет лепестка цветущей сакуры.
- Э-э, Хау!.. - протяжно позвал Шиничиро, задрав и повернув голову. - Пить-то нечего!
Откуда-то из-за ширмы послышалось ворчание, бульканье, и в проёме между раздвинувшихся фусума возник пузатый парень с глиняным кувшином, от него воняло крепким саке.
- Такисиро, поди позови… - распорядился Шини. Хаору ретировался.
Вскоре с огромной охапкой дров в дома "главной цитадели" размашисто вошёл Бодзу, а следом заглянула Каори.
Предложение коменданта заслуживало внимания и требовало немедленного ответа, но в отсутствии Кагасиро, главаря банды, такие вопросы решить было нельзя. Каори не осмелилась взять на себя ответственность за перемену покровителя и снова послала Хаору вон - отыскать и привести отдыхавшего после недельной скачки Асахару.
Сквозь холодную вечернюю дымку смутно проступала гора. По её пологому бело-серому южному склону сплошным пушистым покрывалом спускался кипарисовый лес. Где-то там, в чащобе, в безмятежности и покое благочинно отправляли вечерний ритуал синтоистские монахи. В сгущающемся малиновом сумраке слышался едва уловимый тонкий перестук бронзовых колокольцев.
В тёплом полумраке хижины появился Асахара и что-то шепнул Каори, та многозначительно глянула на Шиничиро и взмахом руки отправила подальше.
- Нужно отвечать немедленно, болваны! - со двора донёсся знакомый женский голос. И пусть он охрип, ослаб, но Шиничиро поёжился, беспокойно переглянувшись с Асахарой. Бодзу тяжело вздохнул, потупив по-детски добрый взгляд, Хаору резко выскочил из комнаты, только Масаши выглядел беззаботно и радостно. Услышав недовольный усталый голос раздражённой гостьи, которая только что вошла, хлопнув дверью, мальчишка оживлённо объявил:
- Нинтоку Суа снова у нас!
Высокая крепкая, вся в дорогом ярко-синем, гостья внятно и веско поправила Масаши:
- Ёсида Суа, леди Коридвен… Молитесь, что я нашла ваше логово прежде, чем сюда нагрянули Ига! Кто за старшего? Ты, Асахара?
Разноглазый убийца помотал головой.
- Я, - с вызовом сказала маленькая разбойница. - А что?
- Опять ты, - поморщилась Суа. - Каори, кажется?.. Кто за тебя будет выставлять дозорных, недотёпа?! Чем вы тут занимались?
- Так это, - помялся Бодзу, - перебиваемся помаленьку… Саюке ждали…
- Где она?
- На Идзу. Хе-хе… Змея спасает. - Отозвался Асахара. - Рыжего…
- Слушайте! - возвысила голос Суа. - Я теперь владелица корабля комодзинов и глава нового клана. Я принимаю вас в свой клан и требую верности. Обещаю покровительство. Кто против - может уходить, но там, за оградой, несколько сотен синоби Ига, союзных Оде и служащих императору Гонара. Вопросы?
Разбойники, застигнутые новостью врасплох, нерешительно мялись. Первым опомнился Асахара.
- Как мы теперь называемся, госпожа?
- "Пылающий рассвет".
* * *
Горы на востоке в ночи иссиня-чёрные, но вот позади них забрезжил слабый свет, чуть тронул розовым оттенком лесистые заснеженные склоны, разлился по небу, всё холодней, серее, гуще, и, наконец, оставшийся пред самым утром сумрак уплыл, сливаясь с непроглядной мглой, на запад. Над тихим долом потянулись долгие лиловые шлейфы, в которых пряталась от Лика Светлого богини солнца истаявшая ночь. Окрестные холмы порозовели, а на небе уж становилось меньше звёзд, и с каждой минутой окружающий мир делался ярче.
В одной из гёка прибрежного посёлка скрывался Шиничиро. Сон был тревожным, и юноша поутру ощущал разбитость. Плохое настроение нередко сопровождалось тягой к сумасбродным поступкам, и сейчас хотелось как-нибудь набедокурить, ради ощущения полноты бытия.
Друг Хаору, который бесстрашно остался в "цитадели", поскольку Суа не могла помнить в лицо сообщника Шиничиро, ещё с вечера побывал в селении и рассказал Шини обо всём, что тот пропустил. Рассказал и о том, как по настоянию Асахары и Бодзу вся бывшая шайка Рыжего Змея уговаривала новую госпожу выручать Тэнгу и Саюке, и что Суа согласилась, и что назавтра решено отплыть. Шиничиро как-то не очень улыбалось оставаться одному среди чужих и незнакомых, и мало-помалу в голове обретала права тягостная мысль о неотвратимости примирения с этой злюкой. Поэтому Шиничиро не стал бороться с собой на сон грядущий и оставил окончательное решение на завтра.
Юный Зотайдо поверить не мог: сестра императора предала! И весь отряд Кагасиро теперь на стороне врага. Что и неудивительно, ведь Рыжего Змея упёк в каменоломни ярый апологет императора Тоды. Такова благодарность подлеца Мотохайдуса! Да, с подобным "покровителем" и врага не надо!
Что теперь? А теперь они целиком во власти мятежной принцессы…
Над Ацуми висела удивительная тишина. В неподвижном холодном воздухе слышалось только негромкое сухое потрескивание. Серый дым, тонкими струями выходивший из-под крыш, плыл в долину и стлался низко над вершинами деревьев. Отдав сонному охраннику своего скакуна, Шиничиро пригрозил, чтоб не смел проговориться, кто привёл Уму, а то Бодзу пересчитает ему кости.
Снаружи "цитадели" была устроена выгородка для лошадей, и в ней же навалены охапки рисовой соломы, которой проголодавшийся Ума тут же с аппетитом захрустел. На соломе вповалку спали новоявленные родичи по клану Суа. Но Шини одновременно и кололось, и не терпелось, и он решил сокращать дистанцию между ним и ею шаг за шагом, как боги стёжку пошатают - на глазах приятеля через энгаву он направился в хижину, к теплу печи.
- Ты что, Шини-кун? - Хаору потянул друга за руку. - Она ведь внутри!..
- Кухня пустая, вряд ли сестра императора будет ночевать в ней, - прикидывал шансы Шиничиро. - В конце концов, Суа-химэ выросла во дворце…
- Фиг с тобой, идиот. Пойду тоже прижмусь где-нибудь под крышей, - отмахнулся Хаору и сладко зевнул. - Тут полно места.
- Почему наши не переберутся внутрь? - пробормотал Шиничиро, не ожидая ответа, - усталость брала своё, и хотелось прилечь, забыться. - Непонятно…