- Вовсе не письмо!.. - проговорил он. - Там у меня знакомый живет… приятель!.. - Ян повернулся и быстро зашагал прочь. Вслед ему раздался смех и остроты.
Курчавый баратиери опять подал знак головой и следом за Яном, стараясь быть незамеченным и не потерять его из виду, пустился тот же Беппо.
ГЛАВА XX
Ян шел озабоченный. Еще впервые в жизни он попал в такую историю, да еще осложненную полным незнанием города и его жителей. Спросить у первого встречного, кто такой и где живет Помпео Маркони, Яну казалось невозможным - выдачей тайны Габриэллы всему городу. И вдруг лицо его просветлело - он вспомнил о всезнающем Луиджи и решил сейчас же зайти к нему.
Трактир "Белого Коня" был как раз по пути и Ян заглянул в него, но Луиджи там не оказалось; хозяин сообщил, что его не видно уже несколько дней. Предстояло идти в "Два Льва", но это было далеко и сперва было необходимо зайти в мастерскую и отпроситься у Бонавен- тури.
Старик задержал его недолго и когда Ян, потупив глаза, сказал, что отлучиться ему необходимо для того, чтобы проститься с уезжающим приятелем, Бонавентури подмигнул жене и воскликнул:
- Доброе дело! Только смотри - не в юбке ли твой приятель, а то, пожалуй, до самого утра дороги домой не найдешь?
Вся мастерская захохотала; Ян покраснел, что–то пробормотал и выюркнул на улицу.
Быстро и не оглядываясь пустился он в путь и минут через двадцать уже стоял перед двухэтажным серым домом, над въездом в который висела вывеска, изображавшая двух огненных львов, любезно положивших лапы друг другу на плечи.
Ян вошел в тесный двор и под навесом нашел хозяина, отпускавшего ячмень для лошадей приезжих. Ян приподнял берет и осведомился, здесь ли синьор Мальвио.
Кривой на один глаз и весь заросший черными волосами трактирщик неприветливо глянул на него.
- А вы кто такой?.. - спросил он.
Ян назвал себя.
Кривой пожевал губами, подумал, потом ткнул пальцем на угол, откуда начиналась каменная лестница. - Туда!.. - коротко добавил он.
Ян поднялся на крыльцо, отворил левую из двух дверей и попал в погреб; охватило густым винным духом; с противоположной стены тускло, словно луна из–за тумана, глядело круглое, высоко пробитое и затянутое паутиной окно; в сумерках выявлялись ряды бочек, накаченных друг на друга; между ними были устроены проходы и кое–где размещались столики и скамейки. Людей никого не было и Ян, оглядываясь по сторонам, медленно пошел среди бочек. Справа открылся более широкий и светлый проход, оттуда слышался говор; Ян свернул туда и попал в кухню траттории. Несколько столиков были заняты пестрым, обедавшим и пившим вино людом. В глубине имелся другой, пря - мой, выход на двор; Ян приостановился, выискивая глазами нужного ему человека; несколько черных голов оглянулись на нового пришельца и Ян почувствовал легкий удар по своему плечу: позади него, словно выросший из каменных плит пола, стоял и улыбался Луиджи.
- Здорово, дружище!.. - произнес неаполитанец. - Откуда Бог послал?
- Дело к тебе!.. - вполголоса сказал Ян.
Луиджи мигнул ему, взял под локоть и повел в только что пройденное царство бочек.
- А ну–ка нам кувшинчик?.. - обратился он к проходившей мимо служанке. - Тут поукромнее!.. - шепнул он Яну.
Погреб, видимо, был известен Луиджи прекрасно. Он выбрал совершенно укрытый от сторонних глаз и ушей уголок и расположился в нем со своим гостем.
- Говори тихо!.. - предупредил он. - Что–нибудь стряслось?
- Да особенного ничего… откуда ты взял? - удивился
Ян.
- Да по твоей физике вижу!.. - В чем история?
Ян медленно полез в карман, вытащил записку и, не выпуская ее из рук, не без смущенья рассказал все происшедшее.
Луиджи слушал насторожась, затем молча взял письмо и поднес близко к глазам.
- Не вижу, темно!.. - проговорил он. - Я пойду, прочту, - и он сделал движение, чтобы встать, но Ян удержал его.
- Оно Помпео Маркони, у Флорентийских ворот…
- Помпео Маркони?.. - раздумчиво повторил Луиджи. - Что–то знакомое имя… А, вспомнил!!! важный синьор… Так в чем же загвоздка? Ступай и отнеси!
Ян молчал: глаза его были недвижно устремлены в одну точку.
- Чего ты уперся?..
- А если оно любовное?.. - неожиданно для себя самого выговорил Ян, мысль зародившуюся у него в душе.
- Да тебе–то что за печаль? - Луиджи откинулся на бочку и вдруг залился тончайшим фальцетным смешком.
- О, король идиотов!!.. - воскликнул он. - Да ты что, уж не влюбился ли?!.. когда же ты успел? Ах, проворный малый!!..
Ян не отвечал.
- Нет, брат, ошибаешься!.. - прервал сам себя Луиджи. - Голову прозакладываю, что здесь что–то другое!..
- Что же такое?
- Любовных записок не пишут!.. - продолжал неаполитанец. - Приглашения на свидания передаются на словах служанкой или баратиери - это их хлеб… тут что–нибудь много важнее, раз она решилась на такой риск и не доверилась своим окружающим.
- Ведь и меня она не знает!.. - заявил Ян.
- Это–то и примечательно… значит, ты рожей своей ей понравился, веру в себя внушил!..
- Ты так думаешь?
Луиджи кивнул головой.
- Именно так. Мой нюх издалека суп чует! Смотри, будь осторожен, не отдавай письма при людях! Хорошо можешь заработать на этом деле!.. - Он возвратил записку Яну.
- Заработка я не хочу! - буркнул тот.
- Ну, конечно!.. - иронически согласился Луиджи. - Вы все, северяне, только по виду люди, а на самом деле болваны! Ей - Богу, чего же ты хочешь? Чтобы родовитая синьорита да еще француженка, Габриэль Готье, бросилась тебе на шею или вышла за тебя замуж?.. Это вот видал ты?
- Он поднес к самому носу Яна кукиш.
- Ничего мне не надо… я так!.. - упрямо повторил Ян.
- Она, значит, француженка, а я не знал!
Приятели осушили по кружке вина и Луиджи налил по второй.
- Надеюсь, своему хозяину ты ничего не сказал о письме? - осведомился он.
- Ничего.
- Умно!.. Итак, тебе надо знать, где живет Помпео Мар- кони?
- Да… у других спросить я боялся!
- Э, да ты умней, чем я думал!.. - усмехнувшись, ответил Луиджи. - Из тебя выйдет толк! Ладно, я провожу. Только наверное ты никому не проболтался, куда собираешься идти?
- Никому!.. впрочем, на паперти собора я спросил, где Флорентийские ворота.
- У кого? У босоногих прохвостов?
- Да.
Луиджи неодобрительно мотнул головою.
- Худо!.. - Это же разбойники, шпионы и все что хочешь! А когда сюда шел - никого из них позади тебя не было?
- Я не оборачивался…
Луиджи подумал с минуту и протянул руку.
- Давай сюда письмо. Вместе пойдем, а будет оно у меня!.. - пояснил он. - Так безопаснее!..
Он спрятал отданную Яном записку и велел приятелю не трогаться с места, а сам встал и начал осторожно пробираться между стеной и бочками к кухне. Там сидели все прежние посетители, но в самом дальнем углу зоркий глаз неаполитанца сразу завидел белое пятно и признал в нем баратиери. Беппо что–то ел и все поглядывал на ход в погреб.
Луиджи быстро вернулся в свое убежище.
- Есть!.. Видишь, что значит распускать язык?.. - прошептал он. - Справа в углу сидит. Это такие черти, я тебе скажу!..
Он наспех объяснил Яну, по каким приметам и куда надо идти.
- Только не оглядывайся; на перекрестках улиц оборачивайся на все четыре стороны, будто не знаешь дорогу, и примечай, где мы. Ты ступай первым, за баратиери я пойду - он меня в лицо не знает! Дом Маркони сразу определишь - он там единственный, красный, кирпичный; над входом белый щит с синим шлемом висит. Как завидишь его - вправо сейчас же забирай. Я к Помпео прошмыгну, а ты заведи жулика подальше, посиди где–нибудь в тратторий и домой ступай - к закрытию мастерской я с ответом подойду!.. Ну, с Богом… вали, как будто ничего не знаешь!.. - Он слегка подтолкнул Яна, а сам опять исчез между стеной и бочками.
Ян обдернул на себе куртку и направился в тратторию. Человек в белом увидал его и Яну показалось, будто он съежился и глубже втиснулся в угол.
Ян вышел на двор, затем на улицу; Луиджи наблюдал из своей засады и убедился, что он не ошибся: баратиери быстро допил вино, бросил на стол звякнувшую монету и поспешил уйти. За ним издали последовал неаполитанец.
Ян точно исполнял все, что было ему сказано и в свою очередь увидал, что за ним следили. Душа его вдруг исполнилась какой–то радости - ему захотелось смеяться и показать нос шпиону, которого они сейчас так ловко одурачат. Он летел как на крыльях.
После множества поворотов и изгибов улица, сделавшаяся совсем глухой и безлюдной, уперлась в башню и обтекла ее справа и слева. Ян заметил неподалеку красный дом и, как было условлено, взял в обратную от него сторону.
Луиджи задержался за углом, убедился, что Ян и его преследователь скрылись из вида, подошел к входу под белым щитом и синим шлемом, еще раз огляделся и ударил о скобу железным молотком, имевшим вид руки в боевой перчатке.
Дверь отворилась и впустила Луиджи в полутемную прихожую обычного типа тех времен. Рядом с деревянной лестницей имелся совсем узкий коридор, выводивший на двор.
- Синьор Помпео дома?.. - спросил Луиджи.
- Дома!.. - коротко отрезал пожилой коренастый слуга с густыми бровями, мрачно сросшимися на переносье.
- Порученье имею к нему…
- От кого?..
- А это я уж лично доложу вашему господину!.. - ответил Луиджи. - Будьте любезны подняться к нему наверх, мой дорогой друг. И несколько поторопитесь - меня ждет герцог!
- Пожалуйте за мной!.. - проговорил опешивший слуга.
Оба они взошли по лестнице и слуга, оставив Луиджи в небольшом зале, скрылся за пурпурным ковром, заменявшим дверь.
Луиджи обежал все внимательным взглядом.
У стен и в углах размещались несколько статуй из белого мрамора, превосходной работы, но частью поломанные. Старинная, тяжелая и прочная, была и мебель.
Не успел Луиджи рассмотреть все как следует - из–за ковра показался человек средних лет в полосатом малиново–голубом платье. Располагающее к себе лицо его с небольшой бородкой было несколько озабочено.
Луиджи отвесил почтительный и в то же время свободный поклон. Маркони ответил легким наклонением головы.
- В чем дело?.. - спросил он.
- Синьор… - ответил, опять кланяясь, неаполитанец, - я не имею права говорить при посторонних!.. - Он указал глазами на слугу, недвижно стоявшего у лестницы.
- Это свой, верный человек!.. - сказал Маркони. - А впрочем… - он сделал легкий знак рукой и слуга исчез под полом.
Луиджи достал записку Габриэллы и подал ее Маркони. Тот посмотрел на почерк, потом на печать и выхоленные, белые пальцы его заторопились распечатывать письмо. Оно было длинное, с какими–то рисунками и, как молча соображал Луиджи, значит, было заготовлено синьоритой заранее и выжидало случая к отправке.
Лицо Маркони по мере чтения делалось оживленнее, на губах появилась улыбка.
- Добрые вести - добрая и плата!.. - произнес он, складывая письмо.
Он открыл висевшую у него на бедре вышитую бисером сумочку, достал оттуда золотую монету и протянул ее Луиджи. Тот принял ее и раскланялся еще ниже.
- Подожди здесь, я сейчас напишу ответ!.. - приказал Маркони и край ковра опустился за ним.
Луиджи развалился в кресле с высокою спинкой и с довольным видом, свысока, стал посматривать на окружавших. его мраморных богинь и богов. Рядом с ним оказался сидевший на камне фавн; он обнял обеими руками приподнятое колено и с загадочной усмешкой смотрел на неаполитанца. Тот вдруг ухватил его за козлиную бородку и сжал ее, затем от избытка удовольствия покровительственно потрепал по щеке.
- Так–то, дурачок!.. - проговорил он вполголоса.
Синьор Маркони писал долго. Наконец, ковер зашевелился и Луиджи вскочил со своего места.
- Вот мой ответ!.. - проговорил Маркони, отдавая ему письмо. - До завтрашнего вечера! Ты ведь с нами пойдешь, конечно?..
- Всенепременно, синьор… но куда именно?
- Мы знаем теперь потайной ход в его тюрьму… - ответил Мар кони. - Остальное, конечно, тебе известно!
- Все знаю, синьор! Но где сбор?
- У падающих башен. Пароль будет "сокол". До свиданья!..
Луиджи выбрался на улицу и направился к таверне, указанной им Яну. Голова неаполитанца усиленно работала, силясь проникнуть в тайну, продолжавшую все запутываться. Вспомнилось ему только одно - что фамилия Маркони числилась в партии Гибеллинов, ярых врагов папы. Но при чем же тут француженка Габриэль Готье и тюрьма?
В раздумьи добрался Луиджи до назначенной таверны, но там Яна не оказалось; Луиджи заглянул еще в несколько окрестных кабачков - приятеля его нигде не было. Он подождал за кружкой вина в одном месте, потом в другом, в третьем - Ян не появлялся; дело, между тем, шло уже к вечеру и улицы должны были скоро начать замыкаться.
Луиджи поспешил к мастерской Бонавентури и, не заходя в нее, заглянул в окно и облегченно вздохнул - он увидал белокурую голову приятеля, низко склоненную над работой.
Заходить в мастерскую и передавать письмо при всех было неудобно и Луиджи решил прогуляться и медленно обогнул пару кварталов; как раз к закрытию мастерской он был опять около нее; Ян запирал наружные ставни и вдруг почувствовал на своем плече чью–то руку; он быстро оглянулся.
- А это ты?!. - прошептал он, обрадовавшись. - Сделал?
Луиджи молча кивнул головой и неприметно сунул ему ответное письмо.
Еще неплотно прижатая ставня приотворилась и луч света упал на лицо Яна. Луиджи ахнул: левый глаз Яна совершенно запух и под ним чернел синяк; лоб украшала громадная сизо–багровая шишка.
- Что такое?!.. - чуть не вскрикнул неаполитанец.
- Напали!.. - тихо поведал Ян. - Еще двое меня поджидали. Накинули на голову мешок, сразу свалили, обшарили всего и исчезли; когда я выпутался - их и след простыл. О камни лицом пришелся!
- Та–а–к!!.. - протянул Луиджи. - Ну, это не беда, не мы в дураках!.. Смотри же!.. - озабоченно добавил он. - завтра ни на шаг из дома, пока не сдашь!.. Понял?
- Понял… спасибо тебе!.. - ответил Ян.
- Я–а–н?.. - раздался в эту минуту голос Бонавентури. - Где ты-ы?!.. Кого еще провожаешь?
Из мастерской донесся дружный взрыв смеха.
- Прощай!.. - шепнул Ян. - В воскресенье приду! - и он исчез в дверях.
ГЛАВА XXI
Чем ближе к полудню подходило на другой день время, тем все возбужденнее становился Ян. Он то и дело взглядывал на синий клочок неба, чтобы определить положение невидного ему солнца, и прислушивался к шагам и голосам на улице. Письмо Маркони было еще с раннего утра сложено в самый малый размер и так засунуто за борт куртки, что в любую секунду одним незаметным движением его можно было извлечь оттуда.
Звякнули подковы коней и Ян вздрогнул. Лошади остановились около двери мастерской и на пороге показались, одетые в длинные голубое и вишневое платья, Габриэль и пожилая дама, уже известная Яну.
Бонавентури встретил их глубоким поклоном. Ян почувствовал, что он весь заливается заревом, и потупил глаза; записка мгновенно очутилась у него в руке. Гостьи поздоровались и Габриэль обвела взглядом работавших.
- А где же ваш помощник?.. - спросила она. - Тот, что принес вчера стакан - я хотела еще раз поблагодарить его за чудесную работу!
Ян поднял голову и увидал, что пухло–белое лицо Бо- навентури совсем расплылось от улыбки, а толстый палец с изумрудным перстнем устремлен на него.
- Как, это вы?!.. - с неподдельным участием воскликнула и даже всплеснула руками девушка. - Что с вами случилось?!..
- Это у него от излишней чувствительности, синьори- та!.. - ответил за него Бонавентури. - Очень растрогался вчера на проводах товарища!
Подмастерья тихо зафыркали.
- Надеюсь, что ничего более худого с вами не произошло?.. - сказала Габриэль. - Я принесла кольцо, которое хочу переделать… - она обратилась к хозяину и взяла сумочку, висевшую у нее сбоку. - Рассмотрите, пожалуйста, где бы можно было укрепить на нем наш герб?
Бонавентури подошел к самому окну и погрузился в соображения; Габриэль стала между ним и Яном, и Ян почувствовал напоминательный толчок; не поворачивая головы, он метнул глазами влево и вправо, и записка мгновенно переместилась в руку Габриэль.
Ювелир с увлечением принялся объяснять, что возможно сделать с драгоценностью; Габриэль согласилась со всеми его предложениями, оставила кольцо и расплатилась.
- Мерси!.. - с особым чувством произнесла она, простившись с Бонавентури и уходя из мастерской; Ян перехватил ее признательный взгляд, устремившийся на мгновенье на него, и понял, что это слово относилось исключительно к нему. Опять краска покрыла его щеки.
- Слышал, что я говорил? - обратился к нему Бонавентури, вернувшись с улицы, куда он проводил обеих дам.
- Слышал… - отозвался Ян.
- Так вот, держи - поручаю кольцо тебе!.. Смотри, не ударь лицом в грязь, да сделай мне сперва рисунок!
День прошел для молодого подмастерья, как в тумане: в душе его пели соловьи и в ушах все время звучало "мерси".
Падающих башен в Болонье было две. Они стояли на небольшой площади и были никем не обитаемы; на верхах их росла трава и кусты. Ходило предание, что за триста лет до описываемого времени черт выстроил их в одну ночь для заложившего ему душу рыцаря. Рыцарь в конце концов покаялся и, когда в условленное время черт явился за ним - обе башни оказались наполненными канониками, служившими мессы и сатана не мог проникнуть вовнутрь. Разыгралась страшная гроза и буря, и черт, видя, что добыча его ускользает, ухватил при блеске молнии башню за угол и хотел опрокинуть ее; она накренилась и черт заметил, что его жертвы в ней нет; он в бешенстве кинулся на другую; к счастью, в эту минуту запел петух и нечистая сила стремглав бросилась врассыпную. Рыцарь поступил в монастырь, а дьявольские постройки остались заброшенными и по ночам, случалось, люди видели в них огонь и слышали хохот и пение.
Около башен стояла городская виселица и понятно, что ни одна живая душа не показывалась ночью на этом страшном пустыре, поросшем бурьяном.
Как чуть не сплошь все в те времена, Луиджи хорохорился днем и трусил ночью; поэтому, чем ближе надвигались сумерки, тем все неспокойнее становилось у него на душе и он несколько раз выругал себя самым забористым образом за то, что ввязался в совершенно непонятную историю, могшую помимо страхов еще неблагоприятно отозваться и на его шее. Вечер наступил темный и бурный; барабанил дождь, время было пускаться в путь. Луиджи ощупал, на месте ли амулет, всегда висевший у него на шее, прицепил к боку стилет, набожно перекрестился несколько раз и вышел на улицу; сразу охватило дождем и ветром.
Луиджи закутался плотнее в плащ и зашагал в глубь города. Два раза впереди показывался движущийся свет и Луиджи прижимался к стене и застывал или же прятался за угол - проходили с фонарями сбиры или запоздавшие гуляки: встреча с теми и с другими была небезопасна.
На краю площади с падающими башнями Луиджи остановился; по спине его потек холодок.