Луиджи направил ослика к башне; отшельник завидел, что к нему идут гости, сошел с каменного бугра и стал ждать у входа.
Он был высокого роста, представительный; сразу было видно, что этот человек не из простого звания.
Луиджи вполголоса высказал это предположение.
- Почему ты так думаешь?.. - усомнился Ян.
- А поди, дай ему в морду - узнаешь, благородный он или нет!
Путники поравнялись с пещерой и маленький караван остановился.
Луиджи снял шляпу и поклонился пустыннику.
- Мы певцы!.. - сказал Луиджи. - Если угодно, мы споем вашей святости что–нибудь из божественного?
- Добро пожаловать!.. - был ответ. - Заходите в мою обитель!..
Ян расседлал и пустил на траву ослика, Марк достал лютню, и трое путников вошли вслед за хозяином в полутемную башню. Она была довольно обширна; свет в нее падал из двери и четырех узких, как щели, окон, находившихся очень высоко. Посреди земляного пола белел простой стол; около него размещались три табурета; у задней стены на козлах были настланы доски, заменявшие постель.
- Рад вас послушать!.. - продолжал хозяин. - Садитесь, а я поищу, не найдется ли у бедного отшельника, чем промочить вам горло!
Яну и Марку показалось, будто он скрылся прямо в стену; Луиджи приметил, что в том месте имелся замаскированный ход в подземное помещение. Неаполитанец приподнял крышку с кастрюльки, стоявшей на другом конце стола, и подмигнул товарищам.
- Постник!.. - шепнул он. - Курочка тут у него жареная!.. - И сейчас же откашлялся и принял строгий вид: возвратился отшельник; в руках он держал глиняный кувшин, несколько ломтей хлеба и четыре кружки. Он поставил принесенное на стол, налил вина и сел на чинаровый толстый чурбан.
- Теперь послушаем!.. - произнес он, отхлебывая вино. - Божественное хорошо для души!
Луиджи запел церковный гимн; Марк и Ян вторили; после третьего песнопения отшельник снова наполнил им кружки
- Славно поете!.. - сказал он. - Но я очень впечатлителен и боюсь растрогаться, поэтому нет ли у вас чего–либо повеселее?
- Есть все, что угодно!.. - ответил Луиджи. - Но да извинит нас святой синьор - мы еще не обедали, а на голодный желудок мирские высокие ноты брать трудно!
- К прискорбию, моя кладовая совсем пуста и могу предложить вам только хлеб: друзья, что снабжают меня скудною пищею, что–то запоздали и, пожалуй, приедут
лишь завтра!..
- Ваша святость, если бы захотела, могла бы сотворить чудо!.. - опустив блестевшие лукавые глаза, смиренно произнес Луиджи.
- Я? чудо?! - удивился отшельник.
- Да. Скажите одно слово и в этой пустой кастрюльке очутится курица!..
Хозяин запрокинулся назад и захохотал.
- Ах, каналья! - задыхаясь от смеха, выговорил он. - Скажите, вы из Неаполя?
- Синьор угадал - я из этого дивного города!
- Это и видно! Ну, мой милый, если вас скоро не повесят, вы пойдете далеко! А что касается чуда, я его, конечно, сделаю!.. - Он снял крышку с кастрюльки и придвинул ее к Луиджи. - Приступайте!
Неаполитанец рассыпался в похвалах и благодарностях, вынул курицу, разрезал ее тут же на столе на четыре части и подал галантно каждому по куску на острие ножа.
- В честь вашей святости!.. - сказал он, подняв свою кружку, наполненную вином.
Все чокнулись.
Луиджи, покончив с обедом, спел, под хохот отшельника, несколько игривых песен и странники простились с хозяином.
Фигура его долго виднелась им - он стоял на выступе горы близ башни.
- Должно быть, друзей своих ждет?.. то–то попирует сегодня! - А вон и они! - заметил Луиджи и указал на пыль, густым облаком быстро несшуюся навстречу; в ней мелькали трое всадников в черных плащах.
Ян быстро своротил ослика с пути их и только успел сделать это, мимо проскакали трое молодых, богато одетых людей; за ними следовали четверо всадников–слуг; позади седел были перекинуты кожаные сумы; пешеходы успели приметить, что из одной торчали горлышки бутылок, а из другой вылезал еле вмещавшийся огромный запеченный окорок.
- Мессу отслужат сейчас славную! - проронил Луиджи, с завистью проводив взглядом встречных: курица не утолила, а только раздразнила его аппетит.
ГЛАВА XVI
Вечер застал наших путников в поле; начинало смеркаться, а строений нигде видно не было; на горах кругом, то здесь, то там, желтыми звездочками зажигались огни.
Марк обратил на них внимание.
- Это все норы пустынников!.. - пояснил Луиджи.
- И все таких же? - спросил Ян.
- Всякие есть!.. А. пора бы и о ночлеге позаботиться?.. Куда свернуть?.. - вслух подумал Луиджи.
Долго затруднять себя решением этого вопроса ему не пришлось: из–за скалы выехал всадник и перегородил лошадью дорогу.
- Добрый вечер! - проговорил он, приподняв шляпу. - Синьоры не пилигримы ли?
- Вы обладаете даром всеведения, сударь!.. - ответил Луиджи и проделал то же движение со своей шляпой. - Мы кающиеся!.. Но можем и спеть, если вам это угодно!
- Тогда идите за мной: ночлег вам готов!.. - с этими словами всадник повернул коня и поехал в сторону от торной дороги; трое приятелей последовали за ним.
Местность началась неприветливая, угрюмая; четко цокали по камням подковы; над головами путников бесшумно и часто стали проноситься ночные птицы; иногда стаи их садились совсем близко на самой дороге и тогда она казалась посыпанной фосфорическими огоньками. Проступили искры звезд; месяца видно не было.
Луиджи отвернулся и незаметно для других положил на себя крестное знамение.
- Я убежден, сударь… - сказал он, - что вы ведете нас в превосходное место, но все же мне хотелось бы знать, как оно называется?
- Замком эччеленцы синьора Паоло ди Прато!.. - не без высокомерия произнес вожатый.
- А!!.. - с почтением протянул Луиджи. - Ваш господин не из последних в Ломбардии!..
- И даже во всей Италии! - поправил всадник. - Видите впереди огни - это уже замок!..
Дорога круто сорвалась в обрыв; узкое лесистое ущелье перегораживал замок, обнесенный крепостными стенами и башнями; с горы виден был двор, его освещали два больших факела, укрепленных по сторонам входа, имевшего вид церковного портала; на въездной башне горели другие факелы; подъемный мост был поднят, красные зыблящие- ся струи змеились на черной воде во рвах.
Вожатый вынул из–под плаща кривой рог, и глухие грудные переливы покатились в горную даль; в лесу, как бы все удаляясь, многократно пропело тот же зов эхо… Словно падающая стена, отделился от башни мост и медленно стал наклоняться вперед; из бойниц глядели несколько голов в шлемах; огонь золотил их и концы копий.
Путники вошли в ворота, залязгали и застонали цепи и мост поднялся. На дворе находились несколько слуг.
- Господин ждет!.. - произнес один, учтиво поклонившись прибывшим.
- А нельзя ли пообчиститься?.. - спросил Луиджи: он явно начал потрухивать, но бодрился. - Пыли на нас сегодня насело достаточно!
Пожелание его было исполнено немедленно; Марк вынул из сумы лютню, и трое друзей вступили в высокую переднюю; ее освещали пять желто–синих фаянсовых плошек с салом, дымно горевших на железном ободе, висевшем на трех цепях.
Слуги провели гостей в довольно большой зал; он знойно блистал от множества восковых свечей, зажженных на стенах; диковинными зверями выступали пузатые шкапы и сундуки из резного дуба.
Следующая комната была невелика; середину ее занимал круглый стол, накрытый на двенадцать приборов; вокруг него темнело столько же пустых кресел с высокими спинками; у стены слева, между двумя дверями, не шевелясь, как изваянный, стоял высокий рыцарь, весь закованный в железо и со шлемом на голове; забрало его было опущено; руки закрывали чешуйчатые перчатки; в огромном камине пылала груда пней и корней и будто отсвет пожара наполнял столовую и играл на доспехах рыцаря. Слуга предложил путникам обождать и исчез в маленькую боковую дверь.
Марк и Ян вежливо отвесили рыцарю по поклону, но тот не удостоил их даже мановения пальцем.
Луиджи, наблюдавший за этой сценой, вдруг прикрыл ладонью рот и тихо фыркнул. Товарищи покосились на него.
- Это же не живой человек, а манекен, простая подставка для доспехов - посмотрите на его ноги - они чугунные! - зашептал Луиджи; он подошел к рыцарю и пощелкал его по бедру; раздался металлический звук; рыцарь не шевельнулся.
- Вы сюда лучше взгляните! - добавил Луиджи и кивнул на серебряные приборы и кувшины, заполнявшие стол; все обратили внимание и на медный колокол, висевший на крюке над камином.
Дверь отворилась и появился невысокий, худощавый человек неопределенных лет; черные волосы на голове и острой бородке его казались посыпанными инеем; в сухощавом лице и крупных глазах было что–то властное, сразу заставившее пришедших угадать в нем владельца замка; на плечах его, поверх камзола вишневого цвета, был накинут черный плащ с маленьким меховым воротником.
- Добро пожаловать… - произнес он в ответ на низкий почтительный поклон трех друзей и обвел их испытующим взглядом; пришельцы ему, видимо, понравились.
- Вижу, что соловьи залетели в мой дом?..
- Мы художники, синьор!.. - ответил за всех Луиджи. - Но можем и спеть, если нас захотят слушать!
Ди Прато хлопнул в ладоши и одновременно из двух дверей показались несколько слуг.
- Три прибора!.. - приказал он.
Слуги бесшумно отодвинули от стены маленький столик, уставили его тяжелым серебром и исчезли.
Ди Прато опустился в самое высокое и изукрашенное кресло и указал рукой на столик.
- Садитесь!.. - пригласил он. - Не подумайте, что я не сажаю вас с собой из гордости! Делаю это потому, что все места за большим столом заняты!
- Синьор… - возразил, опять кланяясь, Луиджи, - для нас честь находиться хотя бы где–нибудь при вас!
Гости сели и почти тотчас же двое слуг внесли на толстых деревянных подносах небольшого кабана и целую гору жареных тетерек и куропаток; высокие стеклянные стаканы наполнились красным вином.
Ди Прато ел мало и все кутался в свой плащ; он сидел спиною к огню и лицо его казалось больным и бледным.
Ужин прошел и кончился почти в безмолвии; Марк и Ян чувствовали себя подавленными еще никогда не виданным ими великолепием; Луиджи, наоборот, оправился и был готов ко всякой случайности. Он подмигнул Марку и легким кивком головы указал на лежавшую неподалеку лютню.
Ди Прато заметил это.
- Пением мы займемся завтра!.. - проговорил он. - Эта ночь - ночь дурная и музыка к ней не подходит! Мы ее скоротаем у камина…
Он, не вставая, повернул свое кресло боком к огню и орлиный профиль его осветился и сделался еще чеканнее.
Слуги снова наполнили вином стаканы и удалились.
- Нас было двенадцать друзей… - начал Ди Прато, взяв в руку стакан. - И мы дали друг другу клятву каждый год, до самой смерти, в этот вечер собираться здесь у меня в замке. Ни бури, ни расстояние, ни нападения не останавливали нас. Весело прошло пять лет, затем с каждым годом число нас стало все уменьшаться. В позапрошлый год эту ночь мы встретили только вдвоем; в прошлом году я проводил ее один с одиннадцатью мертвецами… видите их окровавленные тени кругом стола?
Луиджи с испугом озирнулся влево: Марк и Ян повернули в ту же сторону головы. Там никого не было; свет от камина падал на спинки кресел и то темные, то алые пятна передвигались по ним; стеклянные венецианские чаши и стаканы играли переливами алмазов и радуги.
Путники перекрестились; ди Прато откинулся назад и вытянул вперед ноги.
- Гости все в сборе!.. - проговорил он. - Приступим к рассказам!
- Что же угодно услышать от нас синьорам?.. - спросил струхнувший Луиджи.
- Начнем с прорицателей, они интересуют меня!.. один старик предсказал заранее все, что постигнет каждого из моих друзей. И все сбылось!..
- Я боюсь, понравится ли мой рассказ?..
- Говорите, мы слушаем…
Луиджи покосился на кресла и ему почудилось, что на двух из них что–то пошевелилось; пот выступил на лбу его; он разом отвел глаза в сторону, на камин, и залпом осушил стакан - это его подбодрило.
- Синьоры слыхали, конечно, о свирепом императоре Каракалле, правившем древним Римом?.. - словно охрип- нув, спросил Луиджи.
- Да!.. - был ответ ди Прато.
- В Неаполе можно услышать необыкновенные вещи!.. Вот что когда–то давно говорили мне… Жил в те далекие времена некто Опилий Макрин, богатый и знатный человек, друг императора. Однажды Каракалле вздумалось съездить в Сирию и Макрин, перед отправлением вместе с ним в это путешествие, зашел к гадалке узнать - что ожидает его. Старуха велела ему показать руку, взглянула на его ладонь и говорит: "Ты рожден под счастливой звездой! Бу-д- ешь на волосок от лютейшей смерти и останешься жив; уедешь в далекий путь простым человеком, вернешься цезарем". И шепотом добавила: "Каракалла будет тобою убит!".
Макрин обомлел - даже тень мысли о таких словах могла стоить ему головы!
- "Ты лжешь, ведьма!!" - воскликнул он. - "Я обожаю императора и сами боги не смогут заставить меня поднять на его священную особу руку!.."
- "И все таки подымешь!.." - повторила колдунья. - Не свою, но это все равно! Здравствуй, император!".
Он бежать! Понятное дело, ни душе о своем гадании не заикнулся и несколько дней спустя отплыл вместе с цезарем в Сирию. Проходит еще некоторое время, и вдрут в Африке появляется какой–то косматый прорицатель и начинает возглашать на торжишах, что конец Каракаллы близок и что императором станет Макрин.
Колдуна–звездочета схватили, заковали в цепи и прислали в Рим. Префект допросил его, и тот, не запираясь, повторил слова свои. Его заперли в темницу до распоряжения императора и префект сейчас же отправил донесение в Сирию.
Каракалла, как всему свету известно, страстно любил конские ристалища. И вот, в самый разгар гонки колесниц, в цирке появляется гонец и подает окруженному пышной свитой императору письмо префекта. Каракалла взял, взглянул на надпись - "весьма спешное" и сунул его стоявшему рядом с ним Макрину. - "Сейчас самое важное - бега!!" - заявил он. - "Доложишь мне после них!"…
Макрин принял письмо - их через его руки ежедневно проходили десятки - и вдруг почему–то взволновался: почувствовал, что должен немедленно вскрыть именно этот пакет. Макрин смешался с толпой придворных, незаметно отошел в укромный уголок, распечатал и быстро прочел до- нисение о себе.
В ту минуту он пережил вечность - он понял, что исхода нет, должен погибнуть либо он, либо Каракалла! И ровно через час Каракалла лежал с кинжалом наемного убийцы в сердце, а легионы подымали на щите нового императора - Макрина…
- Такова власть богов над человеком, синьоры!.. Я хотел сказать - Божья власть!
- На все судьба!.. - проронил ди Прато. - Следующий?..
Луиджи толкнул локтем Марка и тот поднялся.
- Я вырос в монастыре, синьоры, и мало знаю… - сказал он и приятный, бархатистый голос его заставил ди Прато устремить на него глаза; они неестественно светились.
- Но вот что - рассказывал мне старец Антуан, - случилось на его памяти. Жил в моей стране, в Германии, великий мудрец, Адальберт. Все знатные господа оказывали ему чрезвычайное почтение, а особенную дружбу к нему изъявлял наш герцог. Однажды в замок к нему приехал Адальберт и герцог заметил, что гость его какой–то рассеянный, задумчивый. Он спросил о причине и мудрец ответил, что звезды возвестили ему близкую смерть императора.
- Хотел бы я сделаться императором!.. - сказал герцог. - Весь свет перевернул бы я, кажется!..
- А были бы ли вы тогда так же милостивы, государь, как теперь? - спросил Адальберт.
- О, да! А вы были бы мне дороже родных, если бы помогли мне: вас все слушают!.. - горячо воскликнул герцог.
- Хорошо… - отозвался мудрец. - Я сделаю по–вашему…
Он исполнил свое обещание и герцог был избран в императоры.
Прошло три года. Адальберт уединенно жил в своем замке, никуда не показывался, но от людей слышал, что новый император сделался чрезвычайно надменным и жестоким, и решил проверить слухи о нем.
Однажды, во время большого празднества, во дворце в рубище нищего появился Адальберт.
- Я обеднел, меня отовсюду гонят… - сказал он своему высокому другу. - Помнишь ли ты, государь, меня и свое обещание?
Император с презрением посмотрел на его лохмотья.
- Выбросить его вон… - приказал он страже; Адальберта схватили и вдруг все окружавшее великолепие и все множество людей исчезло и император в одежде герцога очутился стоящим у окна своего прежнего замка. Около него находился Адальберт в обычном наряде.
- Что это значит?!.. где мой дворец, где свита?!.. - закричал, озираясь, герцог.
- Ваше высочество изволили вздремнуть… - ответил мудрец. - Ваш сон длился всего три минуты…
Так оно и оказалось в действительности… Великий Адальберт с тех пор у герцога не показывался!..
- Славный рассказ!.. - проговорил ди Прато. - Многим нужно было бы его послушать. Что сообщит нам следующий?
Встал Ян.
- В подземелье замка сидел пленный рыцарь!.. - начал Ян. - Еще в молодости он слышал от певцов о даме необыкновенной красоты, томящейся в плену у злого волшебника, и дал себе клятву освободить ее. Он ездил из страны в страну по кручам гор, по темным лесам, заглядывал за облака, но нигде не находил следов ее. В честь своей дамы он сложил множество песен, победил великанов и разбойников, сражался с волшебниками и всюду прославлял ее имя. Но вот однажды его захватили враги в плен и посадили в глубокий подвал под башней.
Потекли годы, сменилась стража при тюрьме, и один из тюремщиков, узнав его историю, открыл ему, что дама, о корой он все поет и тоскует, заключена чародеем в подземелье рядом с ним и обещал передать ей о нем. Рыцарь воспрянул духом, ночью разбил кувшин, в котором носили ему воду, и осколком его стал подкапывать стену.
Когда уставал от работы, начинал петь и ободрял свою соседку, обещая ей скорое освобождение. В ответ до него стал доноситься чуть слышный слабый и нежный голос ее. Она верила и ждала. Дни и ночи помчались для рыцаря быстро - он рыл и пел, забыв о сне и усталости, и в одно прекрасное утро, - когда стража вошла в тюрьму, - пленника нашли мертвым: он умер от истощения!
Ян умолк.
- Это все?.. - с недоумением спросил ди Прато. - Что же сталось с прекрасной дамой?..
- Ее совсем не было, синьор!.. - ответил Ян. - Добрый сторож видел, что пленник угасает и, чтобы порадовать его, повесил над окном подземелья эолову арфу: рыцарь умер счастливым!
Ди Прато задумался.
- Все мы на земле пленники!.. - проронил он минуту спустя. - Все чего–то добиваемся, ищем и все в конце концов - прекрасная дама, которой нет!..
Чугунный рыцарь, стоявший между дверями, вдруг стронулся с места; мертво брязгая огромными шпорами, он медленно и гулко двинулся по каменным плитам пола к камину.
На лицах всех трех путников написался ужас; Луиджи почти сполз под стол, уцепился за край его концами пальцев и вытаращил глаза; Ян откинулся на стену, словно желая вдавиться в нее; Марк, шепча молитву, навалился на него. Ди Прато сидел, как бы ничего не замечая.