- И очень красивая! - влез в разговор Макинтош. Вот что значит настоящий друг, решил поддержать товарища, так сказать, подставил плечо, мол: "Я с тобою, не робей!".
- И очень дружная, - добавила одна из подруг и засмеялась.
- Предлагаю подружиться столами и вместе посмеяться, - продолжил я завязавшийся разговор.
- Нет уж. У нас сегодня девичник, и мы не намерены разбавлять его мужским обществом, - категорично заявила третья подруга.
- Ну, хотя бы давайте просто познакомимся, - сказал я, словно утопающий, хватаясь за соломинку. - Редко удаётся встретить таких красивых и смешливых девушек…
- Ишь ты, какой хитрый! Сначала бы представил себя и друга, а уж потом спрашивал наши имена. Именно так знакомятся все порядочные мужчины! - объявила хрупкая, но, видать, самая умная из трех подруг.
- Ну и девицы пошли! На сивом мерине к ним не подъедешь. Всё у них по науке, всё по уму, - простонал Макинтош, театрально схватившись за голову, - всё не по-людски!
- Это Илья, по прозвищу Макинтош, - начал я, - мой школьный друг, философ.
- А это Саша, по прозвищу Бирюк, - перебил меня Илья, - мой школьный друг и начинающий финансист.
- Девушка с серьезным лицом, это Аня, она очень хороший дизайнер, - со своей стороны приступила к представлению хрупкая девушка. - А это Ева, начинающий адвокат. Если, мальчики, вам когда-нибудь прижмут хвосты, рекомендую обращаться к ней. Она разобьет любые оковы и отворит двери самого крепкого "обезьянника".
Её подруги рассмеялись, видимо польщенные столь положительными характеристиками. Хрупкая девушка укоризненно посмотрела на них, ожидая, когда смех иссякнет. Но, не дождавшись, сказала:
- Что же, придется самой, - и указала на себя маленьким пальчиком. - Вероника, будущая скандальная журналистка, ибо я учусь на журфаке, - при этом она забавно скопировала девицу из рекламного ролика, - правда, пока на первом курсе, - с безграничной тоской в глазах добавила она.
Я заметил, что Макинтош внимательно смотрит на нее. Ему нравились хрупкие и умные девушки, тем более что Вероника была не только стильно одетой девушкой с хорошим вкусом, но еще и ладно сложенной. Ее облик дополнялся коротко стриженными тёмно-красными волосами. Вероника, несомненно, была очень симпатичной девушкой, хотя немного смахивала на обезьянку, и про себя я прозвал её Мартышкой. Она ненамного проигрывала на фоне снежной королевы Евы, девушки со странными глазами и сногсшибательной точеной фигурой.
- Очень приятно, - я улыбнулся Еве. Вдруг за соседним столиком шумно захохотали, и мне пришлось очень громко, перекрикивая гам, спросить её: - Как вы относитесь к кино?
- Положительно…
Глава одиннадцатая
Я УЧУСЬ ГОТОВИТЬ И ШИТЬ
…Многозначительно молчу,
и дальше мы идём гулять…
В. Цой
- Юмор - это великая вещь. Человек без юмора всегда беден, даже будь он, как Крёз, богат златом и каменьями, - заявил Серафим. - Юмор - вот настоящее богатство, имея его, никогда не останешься ни без друзей, ни без сокровищ земных.
Покинув сад, мы пошли вперед. Я грыз яблоко, понимающе кивал головой, Серафим оттачивал свое ораторское мастерство.
- История показывает, что хорошая и вовремя сказанная шутка может жизнь спасти или, наоборот, жизнь сию загубить. И опять-таки, умно пошутить, значит, заработать уважение, прослыть остроумным человеком, а это кое-чего стоит, - продолжал ангел.
Посмотрев на туманнообразного попутчика-остряка, я подумал: "Сам-то небось загнал на костер немало шутников. Живя с таким типом в одном городе язык лучше не распускать, шкура целей будет. Попробуй неправильно пошути - вмиг "Святая" инквизиция лапы к тебе протянет. В лучшем случае палками отметелят; ежели совсем не повезёт, то отправят на костёр или виселицу, но прежде обуют в испанские сапоги".
Съев яблоко, я со всей силы запустил огрызок вперед. Пролетев метров десять, он упал прямо на дорогу.
- Хороший бросок, - оценил Серафим, - дай-ка я попробую.
Ангел, словно магнитом, притянул к себе яблоко. Удивительное зрелище, хотя я уже давно перестал удивляться способностям Серафима.
- Ха! Жучило, целое яблоко тяжелее огрызка, а значит, и полетит дальше, - протестуя, заявил я.
- Ты только не нервничай, это плохо влияет на пищеварение.
Втянув яблок, словно пылесосом, внутрь себя, Серафим через несколько мгновений выплюнул яблочный огрызок.
- Вот это да! - воскликнул я.
- Смотри и запоминай! - крикнул ангел.
Огрызок, с жутким свистом разрезал воздух и скрылся за горизонтом. Серафим удовлетворённо хихикнул, желая подчеркнуть своё превосходство надо мною. Я не собирался с ним соревноваться в метании огрызков, еще раз укорив себя, что так глупо попался на его трюк.
- Вот что, Саша, нужно развеселить нашего одинокого друга, - предложил мне Серафим, - так сказать, шуткой вселить в него надежду и подкрепить её хорошим настроением.
- Ты бы лучше помог ему выбраться из тайги, - с возмущением в голосе заявил я. - Спасателей навёл на него!
- Зря ты возмущаешься. Всё что могли, мы уже сделали. Я же не волшебник. Я работаю только с подручным материалом, в данном случае с обломками самолёта. Вызвать же спасателей мне не под силу. Как говорится, они вне зоны действия сети.
- Ну и что ты тогда предлагаешь? Повалить на него дерево?
- Этот олух забыл осмотреть женскую сумку, которую он нашел в самолёте еще в первый день. Она так до сих пор и валяется у него в туалете. Надо в неё что-нибудь подкинуть, что-нибудь эдакое, жизнеутверждающее…
- Точно! Подкинем ему бомбу! А?
- Хм, бомбу, говоришь, - с подозрительной задумчивостью произнес мой ангел-хранитель.
"Задумал что-то нехорошее, - подумал я. - Вот змей!"
По утрам природный зов будит всякого крепко спящего лучше любого будильника. Проснувшись, я поежился от холода. Огонь давно погас, но, к моему удовлетворению, "печка" была теплой, а угли еще не остыли. Бросив несколько веток и раздув костёр, я побежал на улицу.
- Ох, елки! - удивленно сказал я. - Ну и насыпало! Без лыж тут и делать-то нечего.
Снега было действительно очень много. Он был везде и всюду. Белым пухом, словно периной, снег надежно укрыл землю до следующей весны. Могучие ели и кедры оделись в тяжелые снежные шубы, отчего ветви их, как плечи, клонились книзу. Снег и сейчас обильно сыпал из низких туч, обволакивающих круглые верхушки гор. Мне уже казалось, что нет у снегопада начала и не будет ему конца, будто бы он шел с сотворения мира. У меня возникло ощущение, что и сегодня солнце не пробьется сквозь надежно сомкнутый строй туч.
- Нет, не согреться мне сегодня лучами звезды по имени Солнце, - заключил я, глядя на открывшийся мне пейзаж с таким же неодобрением, как в своё время Хрущев на картины советских абстракционистов. Всё во мне кипело от возмущения. Я не знаю, что здесь творится весной и летом, но осень здесь отвратительная!
Я чуть ли не по пояс в снегу стал пробиваться к облюбованному месту. а сделав все положенное, поспешил вернуться в каморку. Белый пушистый снег сделал свое черное дело, щедро забился в складки одежды и ботинки, грозя растаять там и подмочить мне настроение.
Чертыхаясь, я снял ботинки и носки. Вытряс из обуви снег, - таким образом, мне удалось сохранить обувь почти "в свежести и сухости", как рекомендует реклама.
Как назло, в костёр попала сырая дровина, и каморка наполнилась слезоточивым газом. Дым у меня обычно просачивался сквозь кровлю, в которой я для этой цели проделал отверстие.
- Нужно сделать дымоход побольше, - сквозь слезы и натянутый на голову плед, проговорил я, - иначе угорю, как пьяный в бане…
Однако, как только дым стал более терпимым, я принялся готовить себе завтрак. Кого-то раздражают однообразные завтраки, обеды и ужины. Но моё нынешнее положение, так сказать, "status Siberia robinsonus", не давало мне никакой возможности выказать своё неудовольствие или неодобрение шеф-повару. Во-первых, кому, если я здесь один, а ближайший магазин или ресторан чёрт знает где? А во-вторых, нельзя гневить Бога! Как часто говорится на кухнях по утрам: "Заткнись и ешь!". Поэтому я молча, иногда постанывая от зубной боли, жевал теплые бутерброды и запивал вином.
Снегопад, по крайней мере, сегодня, отрезал мне путь к лайнеру. Он ограничил мою свободу одним-единственным маршрутом, по которому утром я уже совершил небольшую прогулку. Однако сидеть просто так, без дела, наводить тень на плетень, не соответствовало моей натуре, и я стал прикидывать план на самое ближайшее будущее.
- Кстати, не плохо бы сегодня снять шину с руки, - сказал я сам себе, - конечно, разумней подождать еще дня три, но ходить с такой конструкцией несподручно. Да и ремень пора по прямому назначению использовать. Надо же так похудеть, что джинсы на коленки сползают, того и гляди с голой задницей на морозе останусь…
Сказано - сделано, и вот я снова при ремне. Я понимал, что поступаю весьма неосторожно, оставляя руку без защиты, без поддержки, но это был вынужденный шаг. Я пообещал себе, что буду к руке очень внимателен, как поэт к возлюбленной.
Но больше всего меня расстраивала обувь, уж больно ботинки были не по сезону, не к месту.
- Портянки накрутить, что ли? - спросил я сам себя.
Но одобрение эта идея не получила.
"Допустим, если у меня получится плед порвать на тряпки и накрутить их на ноги, тогда я буду смахивать на девиц из сказки, которым башмачок оказался не по ноге".
"Любуясь" ботинками, я заметил черную сумку, найденную еще два дня назад. До меня дошло, что я до сих пор не удосужился осмотреть её содержимое.
От тепла кожа стала мягкой, и молния сумки открылась без проблем. Вещь, вытащенная самой первой, меня ошарашила, и я от восторга потерял дар речи. В моей ладони лежал швейцарский армейский нож, не какой-то перочинный ножичек, а настоящий раскладной нож с лезвием длинною в ладонь. Он был совершенно новый, в магазинной упаковке.
- Наверное, в подарок везла, - предположил я.
Со священным трепетом я развернул упаковку и разложил нож. Каких там инструментов только не было! Два лезвия - одно большое, другое маленькое; открывалка и штопор, шило и крючок, еще какие-то приспособления. И даже маленькая линза!
- Н-да, с таким ножиком не пропадешь, - восхищенно сказал я, - умеют же делать, басурмане!
За ножом последовала косметичка, набитая всякими парфюмерными прибамбасами.
- Пудра, духи, зеркальце, прокладки, презервативы, - комментировал я, выгребая всё это барахло из сумочки. - Презервативы! - повторил я, - они здесь точно не пригодятся… Хотя…
Какая-то туманная идея мелькнула у меня в голове, но тут же забылось, потому что я нашел нечто действительно важное: катушку ниток и набор игл. Положив их отдельно на самое видное место, я продолжил изыскания.
- О, шелковый платок!
Платок был аккуратно сложен, развернув, я подивился его красоте. И было чему удивиться - два чешуйчатых, разукрашенных под попугаев дракона с длинными усами норовили тяпнуть друг дружку за хвост.
- Китайский, - продолжал я беседовать сам с собой, - нет, вы только посмотрите, куда катится Россия-матушка! Платок - китайский, нож - швейцарский, парфюмерия - французская, презервативы - и те, ну-ка, ну-ка, точно, польские!
Я задумчиво посмотрел на себя, а точнее, на собственную одежду.
- Вот это да! - воскликнул я, - так и на мне вообще ничего нет отечественного. Трусы - и те турецкие! По всей видимости, только лайнер был сделан в России. И вот результат!
Эта мысль меня рассмешила. Меня разобрал истерический смех, и, придя в себя, я запел скрипучим голосом:
- Зажигай, чтоб горело ясно. Зажигай, чтобы не погасло. Зажигай звёзды в небе синем. Зажигай, сделано в России…
Ведь это же действительно, чёрт знает, какое-то безобразие получается. Ведь можем, когда захотим, но почему-то упорно ничего не хотим…
Затем я вытащил большой кожаный кошелек, до отказа забитый рублями и долларами. Но так как в этом месте деньги совершенно бесполезны, ну почти бесполезны, ибо их можно рассматривать как обыкновенную бумагу, то я и не стал их пересчитывать. К собственному стыду, мне пришлось напомнить себе, что я не подлый мародёр и мне должно быть всё равно, сколько наличности в кошельке.
- Если выживу, передам родственникам, - решил я.
К деньгам я присовокупил паспорт и свидетельство о разводе. От вида документов, удостоверяющих личность того, кто уже перестал ею быть, мне стало как-то не по себе, в груди тревожно защемило.
Дальше пошла всякая мелочь вроде: ключей, калькулятора, расчески, черного маркера, пары ручек и мобильного телефона, который не работал.
Я покрутил в руках маркер. Снял колпачок и чиркнул маркером по ладони, попробовав им написать. К моему удивлению, на ладони осталась черная жирная полоса.
- Что бы такое написать? - задумался я, рассматривая белоснежную стену.
Рука, словно по наитию, вывела: "Боже, пошли мне валенки!"
- Ну, кажется всё, - сказал я, предполагая, что досмотр имущества завершён, - хм, здесь что ещё…
Я нащупал что-то длинное, достаточно увесистое и до боли знакомое. Мрачная догадка черной молнией сверкнула в голове, но всё равно, вытянув улов, я опешил от смеси удивления и возмущения.
На моей ладони лежал… стограммовый "Суперсникерс".
От избытка чувств и от внезапного приступа зубной боли я закрыл глаза и застонал: "Боже, ну я же просил валенки!" Но когда я со злости бросил на пол сумку, то заметил у неё боковой карман.
Считаю, что представительницам прекрасного пола нужно поставить памятник, воплотив в нем собирательный образ Женщины-спасительницы, ибо я вытащил из сумки то, о чём мне приходилось только мечтать. На тонкой золотой упаковке черными большими буквами было выведено "КАФФЕТИН".
- Определенно, сегодняшнее утро самое удивительное в моей жизни, - пробормотал я, - хочешь не хочешь, а поверишь в чудеса. За такую сумочку в моем положении не жалко отдать и слиток золота, если бы такой имелся!
Дрожащими от возбуждения руками я открыл упаковку и отправил в рот сразу две таблетки, уповая на скорейшее прекращение боли.
Лекарство сделало мою жизнь не просто сносной, но и интересной. Звучит дико, но с этого момента я стал смотреть на всё происходящее как на забавное приключение в стиле голливудских "триллеров". Боль в челюсти постепенно ослабляла свою цепкую хватку. Мир вокруг меня стал добрее, но я не позволил себе расслабиться, взявшись за обустройство своего быта.
Первым делом я оценил свою экипировку и счел, что, пожалуй, стоит её приспособить к нынешним суровым условиям. Больше всего меня беспокоили ноги. Ноги должны быть в тепле. Но, бродя в осенних ботинках по тайге, сохранить сухость и тепло не представлялось возможным.
Вооруженный роскошным ножом, я принялся кроить из пледа полосы.
Я считаю теперь, что зря мальчишкам на уроках труда не преподают кройку и шитьё. Страшно подумать, но большинство современных мужчин даже пуговицы не может пришить, не говоря уже о том, чтобы наложить заплатку. Мне кажется, это неправильно, плохо. А на девушек и женщин наших взгляните: диву даешься, как ловко они орудуют молотком и дрелью, всякими там свёрлами и отвёртками. Сам видел, правда, правда…
Нож был острый, ткань резалась легко. Дело спорилось. Мне пришла в голову идея обмотать ноги поверх ботинок. Не побрезговал я и прокладками, которые пошли на стельки. Все в дело, все в ход. И очень скоро на моих ногах оказалось нечто напоминающее портянки на "оглоблях" фрицев, замерзающих под Москвой. Для пущей надежности обернул ступни двойным слоем ткани; обмотка вокруг голенищ заканчивалась чуть ниже колен.
Я притопнул ногой, как будто примеряя новую обувь: теперь хоть женись.
"Так, ноги я утеплил, - подумал я. - Хорошо бы голову завернуть чем-нибудь посерьёзней, хлипкий капюшон доведёт меня до менингита. Выжить в такой заварушке - и превратиться в дурака! Нет уж, увольте!"
Всю жизнь я славился непостоянством, и редко, когда это качество приносило мне удачу. Вот и сейчас, думая о голове, я стал шить из пледа юбку. Конечно, зазорно мужчине носить юбчонку, даже если она сшита из модной ткани в большую клетку, но уж больно здесь холодно.
- А кто сказал, что это юбка! Да это же самый настоящий шотландский кильт, и расцветка подходящая, и покрой точно такой же, как у Дункана Маклауда! - похвалился я, оглядев себя со всех сторон. - Даже очень ничего!
За неимением резинки "кильт" пришлось прикрепить к ремню джинсов. Он свисал ниже колен, надежно защитив от холода и ветра мои вечно замерзающие чресла. Ходить по осенней тайге в одних джинсах - не самое приятное занятие.
Третий плед пошел на пончо. Выкроить его просто. Плед складывается пополам, на месте сгиба вырезается отверстие для головы. Вот и всё. Удачно, если пончо широкое, тогда остаются видны только ладони, даже при широко расставленных руках.
Напялив на себя пончо, я крякнул от удовольствия, радуясь тому, как ловко все получилось. Из одного из кусков пледа, я сделал подкладку-утеплитель для капюшона. Последним атрибутом моего "пижонского" гардероба стал шёлковый платок, неряшливо повязанный на шею.
Оставалось надеяться, что результат оправдает ожидания, иначе труба дело. С каждым днем чувствовалось приближение зимы. Термометр мне заменяла река, по ней я определял силу ночных заморозков. Лед наступал с берегов реки, постепенно, шаг за шагом, немного отступая днем, с воинственным упорством приближаясь к центру русла. Еще несколько дней - и река окажется в плену ранней зимы.
Пока я портняжничал, мои мысли работали над составлением обеденного меню. Дело спорилось, и достойное Робинзона меню было составлено. Но сперва следовало смастерить котелок из-под банки с ананасами.
- Хм, а котелок получится замечательный, - заметил я.
Банка была открыта, дольки ананасов аккуратно сложены в пластиковую тарелочку, а сок перелит в пустой винный пакет. - Литр воды можно накипятить. Ну, я и осел! Что же я чай-то не поискал!
Последняя реплика сопровождалась хлопком по лбу. "Что в лоб ему, что по лбу, всё едино…" Это точно про меня. Как я, страстный поклонник чаепития, мог забыть о чайных пакетиках? Надо было найти хотя бы самые замусоленные пакетики, пусть даже из помойного ведра… Ничего, заварил бы и по второму, и по третьему разу, лишь бы вдохнуть аромат чая…
- Ладно, надеюсь, в следующий раз не забуду поискать, - утешил я себя.
В котелке, шумно пузырясь, кипела вода. Я варил себе похлебку, названную мною "а ля Робинзон". Запишите рецепт. Приготовите на досуге, если делать будет нечего. Возьмите пол-литра речной воды, но только прошу, для вашего блага, вода должна быть не из Москвы-реки, здесь даже кипячение бессильно… Дождитесь, пока вода закипит, затем бросьте пять толстых, но мелко нашинкованных кружочков копченой колбасы. Хотя если у вас всё в порядке с зубами, то можно и не шинковать, даже лучше, уваристей получится супец. Как только над котелком поднимется мясной аромат, смело бросайте порубленные мороженые помидоры и огурцы. Спросите, зачем в супе огурец, если он не маринованный или не солёный? Отвечаю: замороженный свежий огурец на фиг никому не нужен, если только вы не в статусе Робинзона! Варево получится - пальчики оближешь! И самое главное, не добавляйте соли. Поскольку её у меня не было. О соли я забыл как и о чае…