Какое-то время на Тохану Но стояла мертвая тишина, Влад и Арджиу, сломавший один из мечей, не падали только потому, что опирались друг на друга, но никто не осмеливался к ним подойти. Их пробили одним копьем, брошенным кем-то из Данешти с десяти метров, и наши отцы умерли мгновенно, точно с трудом дождавшись этого удара. Их тела положили на плащи и унесли в никуда.
Из ста воинов, сопровождавших господаря Влада к Тырговиште, выжили только двое, из тех пятерых, что доставили его знамя и меч сыну Мирче.
Из трехсот венгров Хуньяди в живых осталась половина, а из пятисот людей Дана – шестьдесят.
Мы нашли и убили их всех, и те из них, кто остался жить после боя на Тохану Но, перед смертью позавидовали своим мертвым товарищам. Я не буду вам рассказывать, как они умирали, ибо подданные не должны знать, что иногда могут совершать их великие господари. Данешти молили нас о смерти на колу, потому что остальные казни были намного ужаснее, но мы не дали им умереть легко, ибо предатели и подлецы не заслуживают милосердия никогда.
Кара за смерть господаря Влада, боярина Арджиу и их витязей настигла их убийц совсем не сразу. Нам предстояло прожить еще грозный 1448 год, о котором я вам сейчас расскажу.
Мирча с мечом и знаменем Влада Дракона во главе пяти тысяч воинов ворвался в Тырговиште, из которого с чужой господарской казной успел сбежать Дан Второй. Никто не знает, что произошло в столице Валахии в январе 1448 года, но Тырговиште опять был забит венгерскими полками и боярами Дана, снова усевшегося на трон. Мирча был убит при огромном стечении народа, но об этом я расскажу позже.
Дан II, само собой, присягнул на верность регенту Венгрии, и в этот момент османское войско беглербега Румелии вошло на Балканы за Дунай и по сербским землям неостановимо двинулось к Буде. Хуньяди со всеми своими воинами и сторонниками Дана через Карпаты бросился спасать Венгрию, на время оставив Валахию и Молдову в покое.
Мы узнали о гибели своих отцов только в феврале 1448 года. Неожиданно охрана Эгригеза была значительно усилена, нас перестали выпускать за замковые ворота, и мы ждали самого худшего, понимая, что в Валахии что-то случилось. Наконец, прибывший из Эдирне чауш султана привез нам его фирман, из которого мы узнали, что наших отцов больше нет и что князь Влад, сын Влада II Дракула и внук Мирчи Великого, признан Мурадом II наследником валашского престола. Подробностей гибели в письме не было, но наше горе от того не было меньшим. Мы сразу вспомнили переправу через Дунай и две фигуры рыцарей на стене Джурджу с поднятыми над головой мечами, на которых неизвестно откуда вдруг появился неземной блеск.
На следующий день, когда мы немного пришли в себя от горя, Влад заявил коменданту Эгригеза, что хочет ехать в Эдирне на прием к султану, но получил отказ. Видя отчаяние валашского князя, который за четыре года не доставил ему никаких хлопот, комендант немного смягчился и сказал, что ждать вызова в столицу Порты Владу придется совсем недолго.
Через три недели после этого разговора князей Влада и Раду отвезли в Эдирне, где их почти сразу принял султан, второй раз за все время плена. Мурад II сказал, что его войско вышло в поход за Дунай по сербским землям для упрочения славы султана и завоевания новых территорий, выразил сожаление о гибели Влада Дракулы, не преминув заметить, что он все же был строптивым правителем, и предложил князю Владу с помощью большого османского отряда занять трон отца в Тырговиште. Аудиенция продолжалась совсем не долго, затем сын Дракулы до вечера разговаривал с визирем Дивана.
Влад попросил не посылать с ним военный отряд и сказал, что сам возьмет Тырговиште без боя, поскольку Дана в нем нет и все его сторонники ушли вместе с ним к Хуньяди. Визирь внимательно посмотрел на уверенного семнадцатилетнего князя, что-то, видно, для себя отметил, спорить не стал, но заявил, что сразу же после коронации, если ему повезет, новый господарь должен подписать вассальный договор султану. Визирь пообещал какое-то время не увеличивать ежегодную дань Валахии Османской Порте, но при этом хитро прищурился. Он предложил свои деньги для похода на Тырговиште, без которых никакую власть захватить невозможно. Влад опять отказался, попросив, однако, дать ему золото только в долг. Визирь, услышав подобные речи, спросил упрямого валашского мальчишку, будет ли он верен вассальному договору Валахии и Османской Порты, и в ответ второй Дракон пылко ответил, что он не будет предателем своей родины никогда. Визирь еще раз внимательно посмотрел на этого слишком толкового чужеземного князя, и в глазах его мелькнуло какое-то беспокойство. Влада спасло только то, что в этот момент в зал вошел чауш султана и объявил, что Мурад II вызывает визиря к себе, чтобы отправить командовать войсками в Сербию.
Визирь объявил, что вся необходимая Владу помощь будет оказана без промедления, но султан пока оставляет его брата Раду при себе. Влад попросил освободить пятьдесят валашских пленников, томившихся в рабстве после битвы при Варне, чтобы они разнесли по Валахии вести о его возвращении на отцовский трон. Опытные валашские воины были приведены в дом, который предоставили Владу недалеко от султанского дворца.
Второй Дракон под огромные проценты занял деньги у местных менял, на которые купил оружие и все необходимое для долгого похода через Болгарию в Валахию, которого мы решили не совершать. Влад не стал посылать воинов в Валахию, но сказал всем купцам, которые отправлялись с караваном через Карпаты в Трансильванию и дальше, что он возвращается в Валахию бороться за отцовский трон. Однако для выполнения нашего плана мы сделали то, что было необходимо сделать совсем без шума.
Семья Влада II была в Сучаве у Богдана, но моя оставалась в родовом Дымбовицком поместье. В те годы при смене власти боярских семей еще не трогали, опасаясь получить в ответ такую же реакцию. Мы отправили троих воинов к моей матери под Тырговиште, и через два месяца они целыми и почти здоровыми вернулись в Эдирне, отлично выполнив поручение князя.
Воины моего отца Раду Арджиу содержались за счет нашей семьи, они прошли с ним и первым Драконом все Гуситские войны и были всецело преданны своим боярину и господарю, что и доказали в декабре 1447 года гибелью ста из них, в бою на Тохану Но, до последней капли крови бившихся за своих геройских вождей. Оставшиеся в живых девятьсот воинов охраняли поместье Арджиу в Дымбовице, и ни один из них не перешел на службу к Данешти. Нам передали, что князя Влада очень ждут не только в Дымбовице, где все рвутся увидеть и меня, но и во всей Валахии.
С тремя посланными к нам прибыли десять воинов из тысячи моего отца, которые в Сучаве поклялись ему во что бы то ни стало спасти меня после его очень возможной гибели. Они привезли не только свои верные мечи, которые я разделил надвое между мной и другом, но и горячие приветы и деньги. Радостный Влад тут же купил небольшой двухмачтовый бриг, так необходимый нам для выполнения плана по возврату Дракулешти к власти.
Трое воинов отправились опять к моей матери со словами Влада, что мы прибудем в Валахию сразу же после уборки урожая, чтобы в очередной раз не разорить крестьян. Воины также должны были назвать место встречи нас и витязей отца и всех наших сторонников. Несмотря на их мужество и боевое мастерство, все это было очень рискованным делом, в котором многое зависело от почти непредсказуемых случайностей.
Я сказал своему князю, что очень жаль, что у нас нет никаких условных сигналов и тайнописи для передачи секретных сведений. Мы видели, как османы пытают своих врагов и бывших друзей, и было ясно, что выдержать эти мучения невозможно. Не раз мы видели турецкие казни, всегда совершаемые при большом стечении народа. Влада особенно потрясла массовая казнь на колу, и он спросил у палача, почему они всегда выбирают такие долгие и мучительные виды смерти. Слуга султана спокойно ответил, что именно такая кара производит самое ужасное впечатление на подданных, которые должны быть только песчинками у ног султана.
Влад спросил, могу ли я создать особую службу, которая будет обеспечивать работу по превращению Валахии в счастливое государство, и я тут же с радостью согласился, потому что уже давно создавал ее в своей голове. Мы оделись в праздничную одежду, и ночью, в пустом зале чужого дома, в чужой стране, освещенный маленьким подсвечником сын Дракона посвятил сына Арджиу в командиры своей тайной стражи, и мы оба поклялись друг другу в верности до гроба.
Дан, узнавший о Владе, вернул один полк из Сербии и вывел половину своего гарнизона из Тырговиште на охрану Дунайской границы Валахии, ожидая там его прорыва.
За месяц до начала страшных осенних штормов шестьдесят два отчаянных валаха на двухмачтовой бригантине, на которой не было ни одного османа, вышли из порта Текирдаг в Мраморное море. Среди наших воинов были опытные мореходы и даже два шкипера, и мы спокойно прошли через Босфорский залив ввиду бесконечного Константинополя, о гибели которого я совсем скоро вам расскажу.
В трюмах нашего корабля лежали тысяча изогнутых турецких ятаганов, очень удобных при бое в тесноте, и две тысячи длинных копий, которыми могли воевать и неопытные бойцы, выстраивая непроходимую для конницы железную стену. Наш бриг должен был незаметно проплыть мимо забитых кораблями портов Бургаса, Варны и даже родной Констанцы, через одно из трех гирл войти в Дунай у Сулины, собрать по пути своих сторонников и у Джурджени войти в Яловицу, по которой доплыть до самого Тырговиште, внезапной ночной атакой взять господарский дворец, охраняемый полутысячей Данешти. Это и был наш план возвращения в Валахию, и мы с Владом совершенно не сомневались в его исполнении.
Нам предстояло плыть семь дней, и мы радовались, что скоро отомстим убийцам наших отцов. Мы стояли на палубе, впервые без осточертевшей турецкой охраны, и пожирали глазами бесконечную морскую даль, за которой должен был находиться большой полуостров Кырым. Я рассказывал впервые за годы неволи улыбающемуся Владу, что по европейским законам вынужденное использование им османской помощи при восхождении на валашский трон, а оно у нас было совсем небольшим, можно считать расплатой за его четырехлетнее заложничество с ежедневной угрозой гибели. В Европе преступлением считалось только сознательное и добровольное обращение за помощью к Османской Порте, объявленной злейшим врагом христианского мира.
Влад был доволен и сказал, чтобы отныне я всегда объяснял его дела и поступки народу Валахии, который должен знать, что его князь все делает для их счастья и благоденствия. На нашей бригантине, у которой были не только паруса, но и весла и малая осадка, чтобы пройти неглубокое гирло Дуная, я впервые прочитал своему другу еще не записанный на бумаге обзор о таком же, как он, юном князе небольшой Македонии, находившейся всего в десяти днях пути к юго-западу от Тырговиште. Две тысячи лет назад этот мальчишка создал великую империю и вошел в мировую историю под именем Александр Македонский, и Влад опять, как при моем рассказе о Тамерлане, пришел в полный восторг, особенно когда я сказал, что Македония Александра и Мавераннахр Тимура занимали на карте Европы такое же место, как и Валахия, даже без Молдовы и Трансильвании.
Что такое идеальное государство Александра Македонского?
Еще за триста лет до Рождества Христова великий греческий философ Аристотель учил своего великого ученика Александра Македонского: "Да не убоится человек создать бессмертное и божественное!" Он говорил гениальному сыну правителя небольшого княжества Македонии Филиппа: "Государство создается не только ради того, чтобы люди в нем жили, но для того, чтобы они жили счастливо. Правители должны руководствоваться совершенно иной моралью, чем их подданные, и имеют право переступать через все законы".
Филипп создал сильное и дружное государство, в котором люди чувствовали себя свободно и имели равные права. Он изобрел страшную боевую машину – фалангу из шестнадцати тысяч воинов, строившуюся по фронту длиной в две версты и во много рядов в глубину. Первые шесть рядов воинов имели удлиняющиеся копья, которые клали на плечи товарищей, и через страшный частокол перед его войском прорваться во фронт было невозможно, как и нельзя было остановить движущуюся фалангу.
Александр стал царем Македонии в двадцать лет и сразу же спросил Аристотеля – как сделать мир совершенным? Аристотель ответил, что все государства делятся на тирании, во главе со злобными или не очень правителями, олигархии с аристократами и демократии, в которых якобы правит народ, при этом они часто меняют форму правления, оставаясь прежними по сути. Дело не в этом, сказал Аристотель, а в личности государя, правителя, и в силе его войска. Аристотель рассказал царю Александру о Греции, и, узнав ее историю в подробностях, великий гений заявил, что созданию идеального мира на земле всегда мешает всемирное зло, и в его эпоху это зло – Персия, а значит, ей нет пощады.
Эллада, расположившаяся на самом юге огромного Балканского полуострова в виде городов-полисов, почти не знала деспотизма и тирании злобных и жестоких правителей, которых изгоняли с островов сразу же, как только они показывали народу свое истинное лицо. Два великих правителя греческих Спарты и Афин Ликург и Перикл оставили наиболее значительный след в их истории, и именно они более всех заинтересовали Александра Македонского.
За триста лет до эпохи Александра правитель Спарты Ликург своими удивительными законами сделал свою родину сначала очень мощной военной, а затем и процветающей державой. Для этого он изучил государственное устройство многих стран Азии и Древнего Египта, после чего сделал невозможным появление их зла в Спарте.
В Египте полный контроль власти над всем и вся закончился его крахом, но такова в те годы была и Греция. Совет старейшин Спарты даже закрыл границы страны, чтобы знание чужих порядков и законов не возбудило спартанцев на изменение существовавшего строя.
Ликург начал с уничтожения разбойников, объявив, что самые опасные болезни государственного тела – богатство и бедность. Ликург в своих речах, которые слушала вся Спарта, хвалил доброе, ругал плохое, старался уничтожить гордость и зависть, а затем создал новую систему образования, воспитывающую у людей добродетели. После этого Ликург сумел убедить богатых спартанцев отказаться от владения излишками земли в пользу народа, разделил всю Спарту на тридцать тысяч одинаковых земельных участков, которые раздал всем людям. Каждый такой участок позволял большой греческой семье "жить в добром здравии и не нуждаясь".
Ликург постоянно говорил, что "законы, дающие счастье, должны войти в образ жизни спартанцев, чтобы все люди с ними сжились". Он доказывал всем, что человек может быть счастлив только тогда, когда он живет в мире с самим собой. Сотни лет Спарта соблюдала законы Ликурга и была первым государством Греции. Только тогда, когда управлявшая Спартой аристократия выродилась, первенство в Элладе перешло к Афинам.
Когда в конце VI века до Рождества Христова афинский правитель Солон установил права и обязанности афинян в зависимости от их доходов, дело закончилось тем, что начальниками стали избирать только богатых, увеличивающих свои богатства за счет народа. Афины не выдержали такого правления даже ста лет, и в 508 году новый правитель Афин Клисфен заменил власть аристократии народным вече, перед которым стали отчитываться все начальники.
В Афины пришел хаос, и внук Клисфена Перикл заявил, что народ признает только сильного вождя, и стал этим вождем. За тридцать лет правления Перикла Афины достигли первенства в Греции и своего наивысшего расцвета.
Все Афины знали, что Перикл бескорыстен и неподкупен. Он воздействовал на народ надеждой и страхом, и если народ не повиновался, он применял к нему силу. Когда Афины стали самой процветающей страной на юге Пиренеев, народ решил, что так будет всегда, и низложил Перикла, после чего покатился к своему концу.
Когда Александр Македонский предложил Греции равный союз для наведения порядка во всем обитаемом мире, начались бесконечные и никчемные разговоры, и его привели к огромному гордиеву узлу из груды веревок, предлагая его развязать, и тогда греки пойдут за Александром. Царь осмотрел узел, понял, что его развязать нельзя, расхохотался, выхватил меч и разрубил этот невозможный клубок.
Александр взял власть в Греции, почти этого не заметив, усилил свою армию за счет великолепных греческих гоплитов и атаковал всемирное зло – Персию.
Огромную Персию размером в половину Европы цари Кир, Камбиз и Дарий создали в VI веке до Рождества Христова. Через двести лет продажные чиновники довели страну до гибели орудием, которым стала македонская фаланга.
В битвах у Граника и Гавгамел войско Александра разгромило вчетверо большую армию никчемного шахиншаха Дария Третьего. Александр Македонский создал первую империю в мире и стал ее абсолютным монархом.
Родословная Александра по отцу велась от Геракла, а по матери от Ахилесса, и он с детства с горечью говорил своим товарищам: "Мой отец успеет победить всех, и я с вами не успею совершить ничего великого". Став императором, Александр создал понятие о человечестве в целом, которого до него не существовало. Он стал завоевывать весь мир, чтобы перевоспитать человечество и сделать его счастливым. Александр успешно остановил вечную вражду злобных правителей, заменив их, а затем объявил всему миру, что в его войнах есть победители, но нет побежденных, а только освобожденные.
Для завершения объединения мира Александр начал завоевание Индии, блестяще разбил ее правителей, но не смог закончить свою последнюю войну. Он перешел границы разумного, его армия не выдержала, и Александр вернулся в свою новую столицу Вавилон.
Александру не удалось перевоспитать человечество. Назначенные им наместники частей громадной империи воровали без удержу, он заменял их другими, но и те не выдерживали блеска золота. Империя держалась только на его гении и авторитете, при котором он смотрел на человечество сверху вниз. Он объявил о введении всеобщего звания для всех своих европейских и азиатских подданных, которые должны жить в благоденствии, – граждане империи.
Перед неожиданной смертью Александра спросили, кто будет его наследником. "Достойнейший", – ответил он и умер в тридцать три года, надорвавшись от перенапряжения. Все, кто попытались его заменить, погибли, были убиты его жена и маленький сын, и соратники Александра разделили империю на части. В мире опять начались бесконечные войны за торговые пути, в которых все воевали со всеми за доходы, и все опять вернулось на круги своя. Естественный ход истории не смог переломить даже Александр Великий.
Выслушав мой рассказ, Влад задумчиво повторил: "он перешел пределы разумного", а затем долго молчал. Потом он попросил меня собрать материалы о Риме, оставившем для румынских земель грозное имя – Дакия. Я улыбнулся и принес из каюты нужный Владу обзор. Второй Дракон даже не удивился, только сказал, что другого начальника тайной стражи у него не будет никогда. Рассказ о Риме я прочел на следующее утро, сказав, что великое в одну кучу складывать сразу нельзя. Влад с этим согласился.