Казимиру доложили, и мы активно поучаствовали в этом, что Петр Арон в Сучаве и Дан в Тырговиште начали активно обмениваться посольствами, в которых были замечены люди в чалмах. Рыцарь Влад все же запретил мне перехватывать гонцов Дана к султану, посчитав это недостойным, но мои мастера фиксировали передвижение их всех, обычно двигавшихся в Эдирне через Джурджу. Уже в июне 1454 года Дан поздравил великого султана с победой над Византией, и с этого времени его гонцы зачастили в Стамбул, куда была перенесена ставка Мехмеда Второго. Казимир узнал об этом от наших людей, и это ему очень не понравилось. Возможно, он посчитал, что Молдова в союзе с Валахией собирается передаться в подданство султана, и уже в августе втрое увеличил гарнизон Каменца.
Между Краковом и Сучавой разразился огромный скандал, и тут же Влад с тремя сотнями воинов, успешно выдавших себя за три тысячи, совершил демонстративную поездку на Варецкий перевал. С нашей помощью во Львове заволновались торговавшие с Венгрией немецкие и польские купцы, приносившие Казимиру большие доходы, которые попросили короля не ссориться с Хуньяди, успокоить пограничные страсти и не трогать караванные пути. Стараниями Энея Сильвия из Вены в Краков пришло письмо, в котором император предлагал польскому королю поддержать усилия христианского мира в борьбе с сорвавшимися с цепи османами. Ватикан, обеспокоенный угрозами Мехмеда Риму, по собственной инициативе призывал европейских добровольцев поддержать Хуньяди и венгров в защите католической веры.
Подготовленные нами события в благоприятной международной обстановке обрушивались на Краков одно за одним, и летом 1454 года Польша так и не рискнула напасть на северо-восточные земли Венгрии.
В начале осени вернувшийся от Дуная Хуньяди приехал в Унгвар и лично поблагодарил Влада за свой надежный тыл, предварительно убедившись, что у него не семь, а всего одна тысяча воинов. Влад передал регенту мой доклад о контактах Дана с визирями султана, и князь Янош выразил неудовольствие, что его трансильванские воеводы ничего не сообщали ему об этом двурушничестве его вассала.
В ноябре 1454 года регент Венгрии Янош Хуньяди и его король Ладислав Постум объявили Влада Дракулу князем Трансильвании, передали ему в держание часть древнейших румынских земель в Фагараше и подчинили второму Дракону войска Семиградья. Влад должен был не допустить предательства Дана и вступления турок в Валахию, которая должна оставаться вассалом венгерской короны. Интересы Влада и Хуньяди неожиданно пересеклись в Сигишоаре, городе нашего детства. С 1448 года мы не опускали руки в борьбе за Валахию, и это, наконец, принесло обрадовавший нас результат. Мечты о полной независимости родины, окруженной такими соседями, Влад сквозь зубы отложил вглубь своей души.
После королевского указа Влад, я, наши воины находились в радостном возбуждении. Было ясно, что возврат второго Дракона на трон своих предков становится реальным, и мы, после шестилетнего перерыва, можем вернуться на родину победителями не в результате гражданской войны, а с помощью покровителя Валахии.
Сдав свои посты в Карпатах венграм, мы попрощались со ставшим родным Хустом и с золотом, с семьей Влада и нашей знаменитой тысячей через Негрешти, Байю, Клуж и Тыргу примчались в Сигишоару прямо к Рождеству Христову, сразу же установив заставы в Агните и Фэгэраше.
На второй день после прибытия в город нашего детства к нам прискакал гонец с письмом от Энея Сильвия, который сообщал, что по квоте Священной Римской империи назначен кардиналом и переезжает в Ватикан, в котором папа Николай V призвал христианский мир к крестовому походу на Османскую империю, собравшуюся его уничтожить. Сильвий писал, что папа пытался создать союз европейских государей, но дело, как он и думал, двигалось с большим трудом.
Европа ждала новое нашествие османов и все же услышала призыв Ватикана. Ладислав Постум назначил Яноша Хуньяди главным капитаном королевства и главнокомандующим венгерских войск. Сбор крестоносцев был определен весной 1455 года, и сразу же после Рождества в Сигишоаре закипела подготовка к походу. Мы хорошо помнили, что от Сигишоары, куда сразу же приехала моя мать, до Тырговиште, если захотеть, можно было доскакать всего за три дня. Мы хотели этого очень, и до нашего возвращения в Валахию оставался один год.
Весной мы перевели бриги из Тисы по Дунаю в родной Ольт, и плавание под флагом князя Трансильвании прошло без сучка и задоринки. "Альбы" встали у причала в Фэгэраше, немного южнее Сигишоары, и все силы Влада опять собрались в один кулак, удар которого должен был поразить врагов Валахии.
Сбор крестоносцев, несмотря на призыв сменившего Николая папы Калликста, проходил плохо, а вернее никак, что и предрекал Сильвий, и совсем не потому, что с Ватиканом в Европе никто не считался. Просто в середине нашего бурного XV столетия объединить ее было еще невозможно никому.
С VIII века римские папы, викарии Господа Бога, бывшие уже двести лет религиозными вождями христианства, превратились и в светских государей Папской области, в XIII столетии ставшей независимым государством. После раскола 1054 года христианской церкви на римскую католическую и византийскую ортодоксальную вместе с ней раскололась и Европа, запад и центр которой, включая Венгрию, Польшу и Австрию, приняли веру Рима, а восток – Сербия, Болгария и Цара Ромынеяскэ – Византии.
Перед римскими священниками, "власть которых происходила от бога", склоняли головы правители Европы, потому что именно папы короновали королей, благодаря чему они получали высокий статус в христианском мире. Все католические владетельные князья признавали власть Ватикана как универсальный международный авторитет, а после крестовых походов с римскими папами считались вообще все европейские государи.
Однако объединить европейские армии было почти невозможно, особенно после разгрома общего христианского войска в 1396 году у Никополя и в 1444 году под Варной. Никто не хотел признавать над собой никого другого, и с этим ничего было сделать нельзя.
Летом 1455 года войско султана воевало в Албании, но на помощь Скандербегу не пришла ни Венгрия, ни Чехия, ни Австрия, ожидавшие своей очереди к Мехмеду Второму. Вспомогательное войско румелийского беглербега спокойно прошло через Валахию и с помощью Дана попыталось ворваться в Трансильванию. Но мы не пустили его через Карпатские горы, завалив перевалы камнями и взорвав узкие тропы, которые потом пришлось восстанавливать.
Весь 1455 год мы охраняли Трансильванию, учили воинов в восстановленной школе тайной стражи, а Влад и я смогли найти сторонников в высшем боярском совете Валахии, о чем я расскажу позднее.
Легат папы францисканский монах Джованни ди Капистрано собирал в Трансильвании добровольцев в крестовый поход, и такие же легаты Ватикана делали то же самое в Буде, Вене, Праге и Кракове. В крестоносцы отбирали только католиков, и все православные добровольцы шли к Владу, из которых мы формировали отряды для защиты Трансильвании, а лучших и достойных этого мы с господарем отбирали в нашу валашскую тысячу, которая к Рождеству удвоилась. Учеба новых воинов, среди которых были только румыны, шла полным ходом, и дым в наших тренировочных лагерях стоял коромыслом. Школу "Витязи Дракулы" прошли больше половины воинов, ушедших с нами из Тырговиште в 1448 году. В начале 1456 года второй Дракон располагал сильным войском в две тысячи великолепных бойцов, с которыми можно было возвращать трон Мирчи Великого, но Влад не спешил, понимая, что это время вот-вот придет. В начале 1456 года на Европу двинулось новое войско османов во главе с Мехмедом. На этот раз оно атаковало венгерское королевство.
Полторы сотни тысяч акынджи, сипахов и янычар двигались от Эдирне через Пловдив, Софию и подходили к Крагуевацу, готовясь форсировать Саву, а потом Дунай. Мехмед, понимая, что время врываться на огромные польские земли через Карпаты и непокорных ему румын еще не пришло, хотел сначала завоевать северную Сербию, укротить неукротимую Албанию, Черногорию, Боснию, затем захватить Венгрию и Австрию, после чего войти в центральную Европу и покончить с Ватиканом. Лавры Чингисхана и Тамерлана грезились ему, наверно, днем и ночью, но Влад и я были абсолютно уверены, что они не достанутся ему никогда.
Моя группа тайной стражи, быстро завоевавшая сильные позиции в Стамбуле, постоянно направляла в Сигишоару все последние новости из столицы Османской империи. Мы с Владом уже не один раз обсуждали, стоит ли убивать Мехмеда II, как это сделал удивительный ассасин Хасан ас-Саббах с великими сельджуками. Я напомнил Владу о том, что после убийства султана Мурада сербским героем Милошем Обиличем в битве на Косовом Поле в агрессивной политике Османской Порты ничего не изменилось, но князь Трансильвании ответил, что гибель Баязида в железной клетке закончилась двадцатилетней борьбой за власть его сыновей, во время которой Мирча Великий значительно усилил Валахию, которую не атаковали хотя бы от Дуная. Я возразил, что после смерти его деда зараза междоусобицы перебралась из Эдирне в Тырговиште. Мы не пришли с другом к одному мнению, но я запросил у моих мастеров план дворца, который спешно построили для Мехмеда Завоевателя в бывшем Константинополе.
В 1453 году, едва смыв кровь с улиц Константинополя, на площади древнего Форума Тавра был построен Эски-Сераль, в котором Мехмед II жил, пока строился его любимый дворец.
Топ-Капу, ставший главной резиденцией султана, был выстроен на старом Акрополе Константинополя. Дворец состоял из нескольких зданий, соединенных между собой галереями-мобейнами, вокруг которых возвышались тройные стены с двумя башнями. С их смотровых площадок открывался удивительный вид на Босфор, Золотой Рог, Пропонтиду и горы Вифинии.
Дворец Мехмеда был построен на холме, на котором сохранили огромные кипарисы. Его главные ворота Баб-и-Хумаюн располагались у бывшего храма Святой Софии, уже переделанной в мечеть.
Войдя в эти ворота, гости, среди которых, конечно, были мои мастера, шли сначала на большую площадь в окружении кипарисов, а затем по главной алее проходили до второй внутренней стены, ворота в которую охраняли две конические башни.
Эти ворота вели во двор, засаженный кипарисами, направо от них располагались дворцовые кухни, налево находилось здание с большими решетчатыми окнами, в котором расположился прямо под квадратной башней Зал Дивана Османской империи.
От Дивана шла галерея с колоннами к стенам и воротам третьего дворца, по которой имели право проезда только Мехмед II и его визири. За последними стенами располагались дворец султана, его личные покои, Тронный зал приемов, с великолепными изразцами, расписными стеклами и камином, султанские сокровищница, с решеткой за дверью, и библиотека, в которой были собраны уцелевшие после 1453 года византийские манускрипты и рукописи. За дворцом были разбиты сады-террасы с беседками, павильонами, бассейнами и фонтанами.
Весь Стамбул быстро застраивался большими турецкими домами-конаками, несколько из которых принадлежали, конечно, тайной страже господаря Влада.
Традиционный турецкий канак состоял из двух помещений под одной крышей. Двухэтажные мужской селямлик и женский харем соединялись высоко поднятой галереей. Хозяева всегда жили на втором этаже, куда вели особые лестницы. Внизу была кухня, помещения для слуг и хозяйства. В доме делались в два ряда большие окна, балконы, выступы, его венчала высокая крыша, напоминавшая шатер кочевника-тюрка, с трубами от каминов и печей особой формы.
Вокруг дома располагался окруженный стенами большой булыжный двор, куда к селямлику и харему вели отдельные ворота. Во дворе находились цистерна с водой, кухня, сараи, конюшня и баня.
В доме главный зал окружали одинаковые комнаты, в которых вдоль окон возле стен располагались длинные софы, ниши для зеркал, этажерки для одежды, шкафы, жаровни. Полы были прикрыты коврами, на которых хозяева ели на подушках с вносимых небольших низеньких столиков и спали на полу, на выносимых из шкафов матрацах. Зимой дом отапливался каминами и жаровнями-мангалами, окна защищались двойными рамами и ставнями, а летом от зноя его спасала нависающая крыша с балконами. Из двора канака отдельная калитка вела в сад, в котором располагался бассейн-хавуз.
Прорыть подкоп из какого-то канака в Топ-Капу, да еще в покои султана, было нереально, как и устроить покушение на Мехмеда в самом дворце. Я сказал Владу, что убить Завоевателя можно будет намного легче в походе, с чем он без спора согласился, добавив, что сделать это надо будет только во время его нашествия на Цара Ромынеяскэ. Я не спорил. Тайная стража должна обеспечивать действия своего господаря и никогда не давать ему впрямую политические советы, поскольку при этом очень легко ошибиться.
От Крагуеваца Мехмед II с войском в конце весны подошел к сербскому Белому Городу, который мадьяры называли Нандорфехервар. Крепость была осаждена, и пушки османов начали день и ночь пробивать в ее стенах и башнях проломы. Хуньяди с дворянским войском, в которое опять пришлось забрать все гарнизоны из Прикарпатья и Трансильвании, вышел из Буды на юг спасать Нандорфехервар и успел сделать это в самое время. На следующий день после его прихода крепость была окружена османами полностью.
Главный капитан венгерского королевства опять оставил Влада беречь его северо-восточные, а теперь и юго-восточные границы. На огромной территории Трансильвании и Карпат остались только наши две тысячи валахов, которые должны были сохранить здесь мир и покой. Впрочем, в этом году Краков вел себя довольно спокойно, все взоры были прикованы к драме Белого Города, с падением которого османам открывалась прямая дорога на Дунайскую равнину. По приказу Влада обе Альбы с двумя сотнями воинов успели уйти по Ольту на Дунай и встали в устье Тисы, прикрывая ее и Великую реку от возможного прорыва турецкой галерной эскадры, чьи корабли в огромном количестве столпились у Белого Города. Четырем сотням османских судов противостояли сто восемьдесят венгерских кораблей.
Белый Город дрался как лев, но было видно, что он изнемогает от двухмесячного беспрерывного расстрела трехсот османских пушек. Как будто почувствовав это, Влад помог Капистрано, среди крестоносцев которого были почти одни крестьяне, и наши проводники быстрым маршем провели их от места сбора в Тыргу-Муреш через Сибиу, родовые земли Хуньяди и Тимишоару к Белграду. 13 июля после заката "Альба Регия" и "Альба Юлия" атаковали турецкие корабли от Тисы, и во время короткого хаотичного, но шумного ночного боя, отвлекшего на себя внимание османов, десять тысяч крестоносцев Джованни Капистрано с припасами и оружием прорвались в готовую надорваться от осады крепость.
Мехмед II пришел в ярость, и в этот момент Хуньяди, получив помощь, атаковал своими кораблями турецкий флот, который в яростном бою на Дунае потерял восемьдесят судов. Султан в бешенстве перевез на левый, белградский берег Дуная все свои войска, а потом сжег корабли, объявив, что отступления не будет.
В Белом Городе была пятерка моей тайной стражи, привезшая Хуньяди доклад Влада о том, что после взятия крепости господарь Валахии и вассал Венгрии Дан собирается присягать Мехмеду II, и это была чистая правда. Они и рассказали нам о выдающемся подвиге Хуньяди, бывшего душой обороны, и его войска.
На рассвете 21 июля османы попытались ворваться через разнесенные стены в город, но их было всего в четыре раза больше венгров, и бой пошел совсем не так, как в Константинополе. В Белграде в домах не осталось ни одного человека, и отчаянные сербы плечом к плечу с венграми, как каменные стены, встали перед османской тучей. Завалив защитников трупами акынджи, Мехмед бросил в бой янычар, и они, как и на башне Романа, просто проломились своей массой в крепость. Мои мастера, сломав о турецкие шлемы не один из своих мечей, рассказывали, как ужасные клубки из сербов, венгров и турок катались по улицам города то в одну, то в другую сторону непереносимо долго, пока, наконец, остатки янычар не были выбиты за проломы, которые тут же стали заваливать сербские женщины и дети, падая под выстрелами османских лучников, для которых не было ничего святого.
Увидев, как гибнут их семьи, сербы, а с ними венгры и крестоносцы Капистрано, рванулись из города и так ударили на турок, что их с трудом остановил только сам Мехмед Завоеватель, получив при этом не очень достойную рану в ногу "сзади в бедро". Бой закончился ночью, но на рассвете 22 июля великолепные защитники Белого Города вновь атаковали османов и захватили не только их осадные пушки, но и сам лагерь. Османы бежали к Дунаю, как овцы под крики пастухов, и султана от позора спасла только его рана.
Тридцать тысяч османов лежали грудами трупов между Белым Городом и Великой рекой, и никто из защитников не собирался закапывать их трупы, как и мы, не считая султанских убийц за людей. Однако на летней жаре это не кончилось добром, и через десять дней на Белград обрушилась чума. Заболел и Янош Хуньяди, не придав поначалу этому значения, а потом уже было поздно. Через несколько дней после блистательной победы Регент Венгрии и главный капитан королевства умер в Белом Городе, оставив в Буде тринадцатилетнего сына Матиаша Корвина и шестнадцатилетнего короля Ладислава Постума, которому оставалось жить всего один год.
Известие о чуме и болезни Хуньяди в Белом Городе мы получили в самом конце июля, и Влад всего с двумя пятерками тайной стражи помчался в Буду, чутьем Дракона почувствовав, что его время пришло. Я поднял по тревоге всегда готовые к походу две тысячи наших воинов и дал команду "Альбам" переходить из Ольта по Дунаю в Арджеш, а затем в Дымбовице и ждать приказа у Браниште в двадцати верстах к югу от Тырговиште. Не теряя времени, я повел войско к Брашову, в который из Сигишоары вела только одна дорога через Унгру и Мэеруш. Наша застава из Фэгераша быстро взяла под контроль Предялский перевал у Сэчеле, и в тайне удержать наш поход на Тырговиште было невозможно. Мы готовились к бою Данешти и надеялись на быстроту нашего передвижения. Был август, Валахия собирала урожай, и Дану не так просто было вызвать в столицу боярские дружины.
В Брашове в карпатском углу скрещивались торговые пути из Австрии, Венгрии, Львова и Польши, проходившие через Трансильванию и Молдову по Валахии, по Бузеу и Тырговиште на Дунай, а оттуда в Черное море и Азию. От Брашова быстрее всего можно было добраться до Дана через Предялский перевал, где у Азуги и Тохану Но погибли наши отцы. Еще одна дорога шла через замок Бран на Кымпу-Лунгу и потом по реке Дымбовице к Тырговиште, но она занимала больше времени на день, который мог решить все. В надежде, что Влад нас догонит по дороге, я с воинами быстрым маршем прошел сто пятьдесят верст от Сигишоары через несколько возбужденный Брашов до Предяльского перевала, от которого до столицы оставалось почти столько же.