"Здравый смысл ясно указывает на то, что владетельные князья должны иметь поддержку и почитание своих подданных, но сами властители, в свою очередь, должны свято уважать и сохранять неприкосновенными их права".
Брашов и Сибиу, имевшие по десять тысяч жителей, а больше имел только самый большой европейский город Лондон, были очень богаты и чрезвычайно влиятельны, и ссориться с ними было очень рискованно. Однако мятеж против Влада подняли не города, а только две купеческие компании, хотевшие укрепить свою монопольную роль на торговых путях. Только поэтому Влад, еще не пробывший господарем даже месяца, мог атаковать находящихся в них его врагов – претендентов на его трон без далеко идущих последствий. Он пока не посягал на их колоссальные доходы, защищенные королевскими господарскими грамотами, в том числе и его собственным указом, выданным в первую неделю правления. Но отдельную группу, поддержавшую его врагов, он мог уничтожить безнаказанно для своей власти. Поэтому в первый месяц осени 1456 года мы шли в Карпатские горы убивать незаконных претендентов на господарский престол и должны были сделать это очень быстро, чтобы потом не ловить "детей и внуков Мирчи и Дана" по всей Трансильвании.
Европейские города, а в Цара Ромынеяскэ их было несколько десятков, всегда образовывались под защитой замков и крепостей на торговых путях, у речных и морских портов, солеварен и рудников. Сначала у крепостных стен вырастали рынок и торговые лавки, вокруг которых селились ремесленники и продавцы, вскоре превращавшиеся в купцов. Владельцы замков, получавшие большие пошлины от торговли за ее охрану, поощряли образование у своих стен таких пригородов и давали их жителям льготы и привилегии.
Когда поселок у замковой горы превращался в богатый и густонаселенный город с ремесленными цехами, он стремился уйти из-под контроля хозяев замков и крепостей и откупался от их покровительства большими деньгами, получая взамен от монопольно владевших им сеньоров право суда и самоуправления. Если владелец замка упорствовал и требовал очень большой выкуп, горожане добывали свою свободу с оружием в руках, а затем превращали свой город в крепость со рвами, валами, стенами и башнями.
Городское общество составляли первые горожане и владельцы земли, богатые и зажиточные купцы в гильдиях-союзах, организованные в цехи по профессиям ремесленники, подмастерья и ученики во главе со старшинами и мастерами, выставлявшие городское ополчение в случае опасности, и городская беднота. Многие замки Европы принадлежали королям и владетельным князьям, и они, начиная с XII века, за выкуп давали городам вольности, подтвержденные их хартиями, которые позже стали называть Магдебургским правом.
Сибиу и Брашов, основанные несколько веков назад у карпатских перевалов на перекрестках торговых путей пришедшими из северной Германии и Голландии саксонцами, были построены как обычные европейские города. Большая рыночная площадь с фонтаном в центре со всех сторон застраивалась каменными ратушей и собором, являвшимися украшением и гордостью города, торговыми рядами и домами богатых бюргеров. Дома строили в три этажа и выше, под высокой четырехскатной крышей, располагая в подвале товары, выше контору, кухню и служебные помещения, а еще выше хозяйское жилье.
Стены дома с большой надежной дверью внутри комнат до самого потолка обшивались деревом с красивой резьбой, полы второго и третьего этажей покрывались коврами, в комнатах с каминами и изразцовыми печами стояли столы, кресла, скамьи с подушками, шкафы, сундуки, часы с боем и большие кровати с непременными балдахинами. Именно в кабинетах этих бюргерских домов решались многие серьезные проблемы государства, хотя формально во главе городов стояли выбираемые всем свободным населением советы.
Городские советы Брашова и Сибиу официально подчинялись назначаемым господарем наместникам, которых называли фогтами, с которыми каждые несколько лет заключались договоры, по ним за часть городских доходов наместники обязывались уважать привилегии городов, полученные ранее от короля и императора. В Трансильвании и Валахии взаимоотношения городов и властей регламентировала "Золотая булла", изданная одним из венгерских королей Арпадов.
В состав городского совета избирались два бургомистра и пятнадцать советников-ратманов, получавших жалованье из городских доходов. Высокое положение в совете занимали канцлер, судья, правовед, нотариус, знавшие латынь и законы, тайны городской политики, исполнявшие тайные поручения, ведшие городские хроники и заведовавшие городскими архивами. Ратманы заверяли сделки на рынках и ярмарках, следили за порядком, вместе с одним из бургомистров имели право обыскать любой городской дом днем и ночью.
Внутри городского совета Брашова существовал тайный совет из трех членов – бургомистра и двух ратманов. Именно тайному совету Брашова один из валашских господарей передал построенный в эпоху крестовых походов мощный замок Бран, находящийся в нескольких верстах к юго-западу от города, вместе с правом взимать с каждого проходящего через Карпаты торгового каравана пошлину в три процента от стоимости его товаров. За много лет эта льгота и собственная торговля превратила Брашов, а вслед за ним и Сибиу, в очень богатые города, которые начали вмешиваться в государственные дела для увеличения своих доходов, в чем не знали никакого удержу.
Подчинявшийся брашовскому городскому совету замок Бран сохранял городские привилегии, выполняя роль таможни, и именно через его ворота можно было войти из Трансильвании в Валахию.
Главными людьми в Брашове и Сибиу были саксонские купцы, ворочавшие делами и сделками, суммы которых превышали годовые бюджеты не только Валахии, но и Чехии и даже Венгрии. Это были очень влиятельные люди, с которыми не только считались, но и стремились сотрудничать многие европейские правители.
Европейские купцы стали заметны во многих странах с XI века, наполнив своими торговыми кораблями Балтийское, Черное и Средиземное моря, а в нашем XV веке они уже вышли и в бескрайние океаны.
Дороги Европы нельзя было назвать хорошими, после сильного дождя они превращались в болота, и передвигаться по ним купеческим обозам было совсем не просто. Купцы старались перевозить свои грузы по рекам, летом на судах, а зимой по замерзшему льду. Все купцы имели сильную и обученную охрану, часто, как конкуренты, дрались между собой, постоянно отбивались от разбойников и платили пошлины всем владельцам замков, встречающихся на их пути. Это были смелые и богатые люди, владевшие оружием, имевшие вооруженную силу и хорошие связи со многими владетельными сеньорами. Многие купцы были инициативными, предприимчивыми и решительными людьми, так как в их сословие, несмотря на риск и опасности, шли люди, хотевшие не только разбогатеть, но и увидеть чужие страны и с азартом испытать различные приключения.
Двести лет назад европейское купечество достигло своего расцвета, приобретя при этом многие отрицательные черты, главной из которых стала решимость самых богатых из них с помощью властей вести монопольную торговлю не только самыми прибыльными товарами, но и контролировать все торговые пути если не на всей их длине, то хотя бы в одной области или стране. Конкурентов не пускали на рынок высокими пошлинами, им не давали кредиты, грабили их обозы, сажали в тюрьмы или просто убивали темной ночью в собственном доме или среди белого дня на улице.
Богатые купцы вызывали ненависть населения совсем не огромными деньгами, а своей неуемной жадностью, ростовщичеством и ссудой денег под огромные проценты. Они нечисто спекулировали золотыми монетами, откупали у королей и князей право собирать налоги с населения, которое обирали до нитки, и старались увеличить свои капиталы всеми доступными и грязными способами, не имевшими никакого отношения к христианским заповедям.
Сто лет назад купеческое богатство уже не гарантировало уважения, которое продолжало давать знатное происхождение. По мере увеличения доходов купцы-монополисты в центрах городов стали строить напоминавшие дворцы каменные дома, обставлять их с небывалой роскошью, богато одеваться и очень широко, по-дворянски, развлекаться, после чего полезли как тараканы в государственную политику, вызывая еще большую ненависть населения.
Кроме жадных и злобных купцов-монополистов, были и другие оптовые торговцы, старавшиеся вести свои дела честно. Они знали грамоту, арифметику, иностранные языки, международное право, морское дело и обычаи в разных странах. Для противодействия монополистам они брали к себе в долю владельцев замков и успешно вели свои дела, не имея, впрочем, возможности торговать стратегическими товарами. Они организовывали свои купеческие школы, в которых студенты получали очень хорошее образование.
В середине нашего XV века в Европе окончательно оформились купеческие союзы и центры, контролировавшие торговые пути.
Купцы Венеции и Генуи до падения Константинополя были хозяевами Средиземноморья, связывавшего Европу и Восток.
Северные немецкие союзы Любек и Ганза хозяйничали не Балтийском и Северном морях, связывавших Германию, Голландию, Францию, Англию, Польшу, Русь и Скандинавию.
Для более успешной торговли купеческие союзы стали организовывать ежегодные международные торги в определенных местах – ярмарки, которые мгновенно получили общее европейское признание. Купцы вступали в гильдии, управлявшиеся старшинами и имевшие свои уставы, платили в их кассы ежегодный взнос, союзы собирали большие обозы и караваны с надежной охраной, не боявшиеся никаких разбойников, добивались льгот в городах и замках, выкупали своих членов из плена, давали друг другу кредиты, благополучно доставляли свои товары на ярмарки, на которых покупали и продавали, узнавали цены на товары в разных странах, заключали сделки и создавали новые компании. Подобная жизнь развивала у купцов выносливость, упорство, жизнестойкость и цепкий ум.
Купеческий союз Брашова и Сибиу полностью контролировал торговые пути не только в Цара Ромынеяскэ, но и почти во всей южной Европе. Пришлые с севера саксонцы не считали румынскую землю своей. Купцы и банкиры Брашова монополизировали рынки сбыта, добиваясь исключительных прав на продажу самых ходовых товаров на Дунайской равнине и Карпатах, не брезгуя даже монополиями на очень выгодную розничную торговлю. Они были жадны до рвоты, абсолютно не разборчивы в средствах и любой ценой стремились к обогащению.
Именно с брашевской бандой купцов-головорезов, любивших для достижения своих целей использовать решительную подлость, и собирался наотмашь сцепиться господарь Валахии Влад III Дракула-Неистовый, за спиной которого стояла вся Цара Романа.
Сразу же после коронации Влад подтвердил Брашову все его торговые привилегии, однако жадность все равно толкнула нескольких саксонских купцов половить свою рыбу в мутной воде перемены власти. Они дали денег двум авантюристам, один из которых действительно принадлежал клану Данешти. Оба смутьяна во всеуслышание заявили, что за поддержку передают Брашову и Сибиу контроль за двумя главными таможнями Валахии.
Угроза для власти моего друга была серьезной, но Влад не хотел ссориться с саксонцами, союз которых пока не поддержал врагов господаря. Он послал его старшинам письмо, предлагая закончить дело по-хорошему: "С вами мы держим добрый мир, но если вы хотите стать моими врагами – тогда извините. Я вижу, как некоторые из вас хотят добиться, чтобы самозванец, который называет себя сыном господаря, взобрался на трон, который мой по праву. Если он в ближайшие дни против меня выступит, то только потому, что ваши это ему советуют днями напролет".
Жажду легкой наживы утолить могут не все, и даже теоретическая возможность поднять свои полузаконные три процента торговой пошлины за проход из Трансильвании в Валахию в тридцать раз кружила самые спокойные купеческие головы. Пятнадцать саксонских купцов из ста десяти продолжали расшатывать неокрепшую власть моего друга, который не дал к этому ни малейшего повода.
Влад понимал, что вмешательство саксонцев в политическую жизнь не даст ему не только объединить румынов, но и удержаться в Тырговиште. Он сказал мне, что с разгромом мятежа на границе медлить нельзя ни одного мига, и мы укротили зарвавшихся купцов и банкиров за две недели, что произвело на финансовый мир сильное впечатление.
Я послал мастеров тайной стражи в Брашов и Сибиу в тот же день, когда узнал о появлении в них самозванцев. Они установили дома, где они скрываются, частично выяснили, кто оплатил мятеж, и пересчитали их воинов, среди которых преобладали авантюристы всех мастей. Мы договорились с Владом о совместных действиях, разделили воинов, и я вышел из Тырговиште в Вылчу, оставив Владу более трудную задачу – незаметно подобраться к Брашову, до которого было почти семьдесят верст, чтобы не упустить всех зачинщиков мятежа.
На дороге между Сибиу и Вылчей, длиной восемьдесят верст, почти не было селений, и подойти к нему незамеченными тысяче воинов было невозможно. Я послал несколько десятков бойцов в окружавшие Сибиу, Решэнари, Чиснэдие и Авригу, оставил в Вылче сто воинов, которые должны были продолжать изображать из себя тысячу, и небольшими группами вывел остальных по другой дороге, вернее тропе, на Шуиг, в сторону Тырговиште, но тут же свернул вверх, в горы, где спрятал их в Бойшоаре, находившейся на полдороге к Сибиу и на самой высокой карпатской горе Молдовяну, расположенной юго-восточнее саксонского города. При этом мы не могли перекрыть оживленную торговую дорогу у Брэзая, не выдав своих намерений. Это было чрезвычайно трудно, но нам удалось все сделать быстро и незаметно для саксонцев. Румынские крестьяне видели, конечно, наши перемещения, догадываясь об их смысле, но предателей среди них не нашлось, и Влад обрадовался этому чуть ли не больше, чем приходу к власти.
В условный с Владом момент мои боевые пятерки из окрестностей Сибиу тихо перекрыли дороги на Альбу и Меднаш к северу от города, чтобы не дать сбежать "брату" Влада и его финансовым покровителям. Я и семьдесят моих воинов совершили немыслимый тридцативерстный ночной марш и ворвались в Сибиу с первыми лучами солнца.
Мы разнесли пьяный сброд "внука Мирчи", в котором было всего по четверо на одного нашего, взяли главного смутьяна, даже не выбив у него зубы, и четырех его банкиров, которые после короткого допроса назвали двух своих главных начальников. Одного из них успела взять наша застава у Авриги, когда он с большой охраной переправлялся через Ольт, а второго я сам через силу догнал у самого Фэгэраша. От Сибиу до Брашова было сто сорок верст, которые вся моя собравшаяся вместе тысяча преодолела за три дня и, падая с ног от усталости, вошла в город. Я сдал такому же серому от переутомления Владу семерых смутьянов, сумел опуститься на лавку и тут же погрузился в глубокий сон.
Влад успешно проделал с Брашовом все то же самое, что и я с Сибиу, хотя для него это было намного труднее – из города на север уходили три дороги, которые с юга было невозможно перекрыть незаметно. Внук Дана I успел сбежать в Карпаты, но тринадцать его сообщников и банкиров Влад захватил в Брашове и Кодлу. Перед этим он совершил такой же сумасшедший марш на саксонцев, как и я, но не по главной дороге от Тырговиште, а от Кэе, куда по горным тропам сумел перевести свою тысячу воинов, сократив путь до Брашова вдвое.
В середине сентября две тысячи наших и пять тысяч воинов из боярских дружин собрались в увеличившемся почти вдвое Брашове, где Влад уже закончил разбираться с мятежниками. Его брат и сын убитого молдавского господаря Штефан приехал из Буды в Сигишоару, и Влад торопился занять Сучаву до того, как Петр Арон организует ее оборону.
Вина двенадцати саксонских купцов и восьми валашских дворян в организации мятежа для захвата власти была очевидна, и по приказу господаря Влада III Дракулы, при огромном стечении окрестных жителей и выстроенных войск, все двадцать мятежников во главе с одним из самозванцев были посажены в Брашове на кол за измену и атаку Валахии. Влад не стал забирать имущество казненных, говоря этим, что не хочет ссориться с саксонскими купцами, но с помощью кола советует не вмешиваться в государственные дела. Брашов понял его абсолютно правильно, и до открытого разрыва осенью 1456 года, слава богу, не дошло. Влад только сжег у Сибиу и Брашова по одному из саксонских имений, в которых собирались и обговаривали свои планы мятежники.
Действия господаря были разумны и справедливы, и с ним открыто никто не спорил. На кол до этого в Валахии публично еще никого не сажали, и эта страшная казнь, не сопровождавшаяся погромами и разорениями, произвела именно тот эффект, ради которого мы ее и провели. Люди увидели, что все, совершившие государственные преступления, независимо от богатства и сословия, умрут ужасной смертью, но покараны будут именно за те грехи, которые совершили, находясь в твердом уме и трезвой памяти. Позднее враги моего друга увеличат количество казненных в тысячу раз, но об этой отдельной истории я расскажу в свое время.
Мятеж был разгромлен, Влад дождался Штефана и во главе семи тысяч воинов вышел на Сучаву, но уже у Сфынту я успел его остановить. Кто-то из Буды, явно не друг Венгрии, знавший или понявший, зачем князь Штефан внезапно сорвался в Трансильванию, предупредил убийцу его отца, молдавского узурпатора Петра Арона, который уже вышел навстречу нам из Сучавы с боярскими дружинами. Войска должны были сойтись у Бакэу, и стало ясно, что взять Сучаву внезапно не получилось. Надо было готовиться к сражению, не забывая о Польше, хоругви которой, пока румыны будут убивать друг друга, войдут в Сучаву.
Влад ни в коем случае не хотел начинать свое правление с румынской резни. Он распустил боярские дружины и со своими воинами вернулся в Тырговиште. Он не был расстроен. Мы сделали все, что могли за кратчайшее время, и не наша вина в том, что в Буде сидел конфидент Петра Арона. Влад объявил о создании постоянной валашской армии из десяти тысяч пеших и конных воинов, а князь Штефан из Быстрицы разослал грамоты о сборе добровольцев в свои отряды. По моему предложению его посольство ушло в Краков, чтобы убедить Казимира Ягеллончика в том, что его возврат на трон своего отца не несет Польше никакой угрозы или потери доходов, что всегда волновало польского короля в первую очередь. Мои мастера провели послов Штефана через Хуст, Мункач и Львов до Кракова, где Казимир пообещал не вмешиваться до поры до времени в румынскую распрю.
Мы с Владом были убеждены, что Штефан должен вернуться в Сучаву не на наших пиках, а только с нашей помощью. Петр Арон обобрал Молдову до нитки, набивая свои карманы с разговорами о том, что вынужден одновременно платить дань полякам, туркам и венграм и что склоненная голова – это еще не отрубленная голова. К Штефану шли и шли его молдавские сторонники, и стало ясно, что к весне их количество будет достаточно большим, чтобы вместе с нами сразиться с узурпатором.