Хочу Румынию! Подлинная история Влада Цепеша Дракулы - Александр Андреев 34 стр.


Влад отправил Пию II письмо, в котором подробно рассказал о будущей войне с османами, и его благополучно доставили в Ватикан десять боевых пятерок тайной стражи. Впереди с чистым листом бумаги ехали пять моих мастеров, а за ними тихо двигались остальные сорок воинов. На них напали у Альбы, Сомбатхея и Клагенфурта, засадные пятерки надежно успевали прикрыть авангард, а из допросов отправленных ко мне четверых оставшихся в живых налетчиков я выявил еще двоих неизвестных Владу конфидентов Витеза в Тырговиште. Само собой, мы их трогать не стали, а, как обычно, использовали для передачи в Буду тех сведений, которых было не жалко. Из посланных к ним писем мы узнали, что венгерский канцлер планирует собирать вспомогательное войско, призванное помочь Валахии, у Сибиу до конца лета, а главное войско короля Матиаша так и останется стоять у Сегеда, не желая вызывать ярость султана, до тех пор, пока его османы не атакуют Буду. То же самое сообщали и наши конфиденты из венгерской столицы.

Стало ясно, что ни о каком генеральном сражении нашей армии с войском Махмуда-паши не может быть и речи. Народное ополчение Влад решил собирать только тогда, когда будет известно об атаке Валахии главным войском султана. Войско Влада III Дракулы состояло из двенадцати тысяч постоянных бойцов и пятнадцати тысяч боярских дружинников. У Махмуда-паши ожидалось тридцать тысяч воинов, и еще пять тысяч османов должны были встать гарнизонами на вновь занятых на Дунае валашских крепостях. В случае даже победного для нас генерального сражения могли погибнуть пять тысяч наших воинов и еще около десяти тысяч получили бы ранения. Если бы после разгрома армии Махмуда-паши Валахию атаковало главное войско во главе с разъяренным султаном, мы могли бы его встретить только половиной армии. У нас бы не хватило опытных воинов командовать собранным народным ополчением, и ни о каком серьезном сопротивлении вдесятеро большему врагу не могло быть и речи. Султан содержал свое войско грабежами мирного населения, а рабов и награбленное надо было еще доставить в Турцию. При наличии действующей армии у покоряемого врага это становилось проблематичным, поэтому войско Влада должно было оставаться боеспособным.

Проведение генерального сражения с войском визиря в любом случае означало разгром Валахии, поэтому Влад решил использовать тактику выжженной земли и партизанскую войну. Визирь – это был совсем не султан, но за Махмудом наготове стоял Мехмед со своей бесчисленной ордой жаждущих крови убийц. К концу февраля мы были готовы к войне с первым османским войском, и оно не заставило себя долго ждать.

20 марта 1461 года тайная стража доложила своему господарю, что войско Мехмеда-паши в составе тридцати тысяч акинджи, сипахи и янычар с сотней пушек вышло из Разграда по направлению к Русе и Джурджу. В тот же день отряды акинджи по нескольку тысяч каждый из Бялы, Плевена и Добрича двинулись на Турну-Мэгуреле, Зимницу, Тутракан и Силистрию.

Было ясно, что османы хотят растянуть наши силы по дунайской границе, после чего взять Джурджу или другие крепости и двинуться вглубь Валахии, которая была полностью готова к любому развитию событий.

1 апреля передовые отряды Махмуда-паши прошли Бэзен и стали окапываться ввиду Русе, которую защищали Влад с тысячей гвардейцев и я с сотней мастеров тайной стражи, и нам предстояло выполнить свою важную задачу. Я попытался уговорить Влада командовать обороной из Джурджу, но мой друг, как всегда, был в первых рядах своих воинов в самых опасных местах, и, наверное, это было правильно, до тех пор, конечно, пока его не убили.

На правом берегу Дуная мы решили защищать только Русе, для того чтобы Махмуд-паша мог ее взять штурмом и гордо сообщить Мехмеду о первой победе, а затем атаковать именно Джурджу и Дымбовице, где мы его очень ждали. Из занятых два года назад Лома, Козлодуя, Мизии, Гигена, Новиграда, Туртукая и Силистрии мы давно вывезли все пушки с большим запасом ядер, которые установили в своих левобережных крепостях, увеличив их огневую мощь вдвое и втрое.

У Тырну уже начинались предкарпатские холмы, но дальше на запад простирались широкие и плодородные дунайские равнины. Влад приказал всеми силами удерживать Зимницу, Олтеницу и Кэлэраши до тех пор, пока все войско Мехмеда-паши не навалится на Джурджу. Тайная стража хорошо поработала на правом, болгаро-турецком берегу, и я, вернувшись к Владу, доложил господарю, что взятые нами османские крепости подготовлены к встрече со своими бывшими хозяевами.

3 апреля османы одновременно атаковали все крепости правобережного Дуная, встретив сильный отпор только под стенами Русе. Когда отряды акинджи, выбив таранами ворота, с радостным ревом ворвались в Новиград, Туртукай и Силистрию, особые группы моих отчаянных мастеров взорвали в их подвалах с пробитыми в крепостные дворы отверстиями и башнях огромные заряды пороха, которые почти месяц делали наши мастерские. Взрывы погребли под развалинами половину наступавших турок, и о штурме наших левобережных крепостей теперь не могло быть и речи.

В Русе Влад сделал очень опасную вылазку, чтобы показать себя османам. Обрадованный Махмуд бросил на отряд валашского господаря всех янычар, которые в бешеной погоне уткнулись в крепостные ворота, успевшие закрыться за вторым Драконом.

У Русу Дунай, кроме главного русла, имеет несколько рукавов, огибающих три больших острова, что делает переправу в этом месте наиболее удобной. Расстреляв по врагу весь запас ядер, тысячи гвардейцев с господарем перешли в Джурджу, а я со своими мастерами стал ждать, пока таран янычар выбьет наконец кованые крепостные ворота. Жаль, что визирь, как мой господарь, не участвовал в штурме Русу, потому что когда янычары ворвались в крепость, она взорвалась вся, включая внутренние постройки и башни. Мы, дождавшись наших воинов, поджигавших фитили пороховых зарядов, в самый последний момент на лодках уходили к Джурджу, а над развалинами Русе стоял дикий вой по тысяче убитых и огромному количеству покалеченных обломками взрывов янычар.

Визирь радостно доложил султану, что правый берег Дуная со всеми крепостями возвращен Османской империи, и получил приказ атаковать Джурджу и захватить Дракулу, что он, не дожидаясь ответного письма Мехмеда, и начал осуществлять. Все войска пограничной линии собрались под штандарт Махмуда-паши, и от Влада, и от его соратников требовалось так защитить Джурджу, чтобы заставить тридцать тысяч османов выйти на дымбовицкую дорогу. Влад решил не взрывать валашские крепости на дунайском левобережье, надеясь их вернуть под свое начало после возможного захвата. Под наблюдением визиря османы строили два понтонных моста от Русе к Джурджу, и мы им, конечно, совсем не мешали, чтобы, не дай бог, оккупанты не передумали ее штурмовать и идти на Дымбовице. 6 апреля османы стали строить укрепленный лагерь у стен нашей главной крепости и готовиться к ее штурму.

В Джурджу мы оставили только восемьдесят устарелых турецких пушек, стрелявших не дававшими взрывов каменными ядрами. Два дня османы готовились к штурму, и когда пошли в атаку, наши пушки успели выстрелить по три раза, и двести сорок ядер собрали свою кровавую жатву. Все воины Влада отлично стреляли из луков и после пушечных залпов обрушили на врага дождь стрел, и только немногие из них просто уткнулись в землю. Тысяча гвардейцев и сто мастеров тайной стражи выпустили по двадцать стрел каждый прицельно, и линии атакующих были остановлены в пятидесяти шагах от рвов и стен Джурджу. Османы уносили от них полторы тысячи убитых и раненых, и мы им не мешали, потому что валахи лежачих не убивают.

10 апреля Махмуд-паша бросил на штурм все свое войско. Османы шли на крепость медленно, прикрываясь большими деревянными щитами на колесах, которые хотели перебросить через рвы. Пушки Джурджу успели истратить на них весь запас каменных ядер, но Влад приказал не обстреливать огромный дубовый таран с кованым острием. Наши воины стреляли по атакующим до тех пор, пока их не стали прикрывать приблизившиеся на расстояние выстрела две тысячи турецких лучников, которые могли нанести гвардейцам на боевых галереях Джурджу большой вред. Дождавшись, когда османы перекинут через ров щиты и начнут бить тараном в ворота, мы сожгли их сотней кувшинов греческого огня. Отряды оставшихся в живых османов откатились к своему лагерю, и с башни Джурджу нам было видно, как беснуется у своего шатра Махмуд-паша, требуя от своих воинов снова идти в убийственную атаку.

На закате солнца я и Влад вышли на боевую площадку въездной башни. Ее пушки выстрелили в сторону шатра визиря, который вышел из него и стал смотреть на крепость. В последних отблесках казавшихся кровавыми солнечных лучей мы, как наши отцы семнадцать лет назад на этом же месте, разом взметнули над головой мечи и еще раз поклялись уничтожать османских оккупантов до последнего вздоха. Нам даже показалось, что души Влада II Дракона и Раду Арджиу находятся с нами на башне и волнуются за новую сильную Валахию.

Утром османы должны были в третий раз штурмовать Джурджу, которую мы уже не собирались защищать, боясь, что Махмуд-паша захочет изменить направление главного удара. Тысяча гвардейцев с Владом отступили на дымбовицкую дорогу к Ремушу, а я с мастерами остался ждать атаки, приготовив все к быстрому отходу. Дождавшись нового штурма, мы сбросили со стен восемьдесят турецких пушек с пороховыми зарядами, которые взорвались, еще не достигнув земли, подожгли деревянные лафеты, выставив их в бойницы, и быстро покинули Джурджу. Остававшиеся в ней до последнего две мои боевые пятерки доложили Владу после своего возвращения, что османы, выбив тараном ворота, еще долго не входили в крепость, опасаясь взрыва, и заняли пустую и холодную Джурджу только вечером, 10 апреля, убедившись, что в ней не заложены пороховые мины.

Начало весенней кампании 1461 года Влад назвал успешным – войско Махмуда-паши с большими потерями заняло только Русе и Джурджу и собиралось атаковать Дымбовице. При этом занять все валашские пограничные крепости у них не хватало сил.

Семьдесят верст дороги от Джурджу до Дымбовице проходили по ровной плодородной равнине. Несколько сел располагалось недалеко от крепости, а затем на протяжении тридцати верст на дороге населенных пунктов не было. Только у Кэлугэрени сливающиеся в одно русло реки Няжлов и Кылништя создавали первую естественную преграду перед будущей валашской столицей. В десяти верстах за Кэлугэрени дымбовицкую дорогу пересекал особенно полноводный весной Арджис, начинавшийся выше нашего любимого Поэнари и впадавший в Дунай у Олтеницы. Между Арджисом и Дымбовицей дорогу пересекали река Сабар и та, которая дала название нашей крепости.

Берега всех рек на местах возможных переправ были защищены частоколом из заостренных бревен, косо вбитых прямо в воду, который возвышался над ней на пять шагов, и забраться на него из воды было совсем не просто даже с лодок и плотов, особенно с учетом того, что с береговой стороны частоколы имели подмостки для лучников. А на самих берегах были устроены земляные и деревянные укрепления с многочисленными пушками с большими запасами пороховых зарядов и ядер.

У переправ были уничтожены все деревянные строения, с рек отогнаны лодки и другие плавучие средства, а паромы подготовлены к быстрой эвакуации, чтобы затруднить османам их форсирование.

На Арджисе, в укромном месте у Михайлешти, стояла отлично оснащенная и вооруженная наша речная флотилия во главе с "Альбой Регией" и "Альбой Юлией", командовать которой при приближении османов предстояло мне. Наши вооруженные до зубов бриги, шхуны и баркасы с группами отборных воинов на бортах должны были стать полной неожиданностью для турецких захватчиков, и мы с Владом возлагали на них большие надежды. Отраву и группы прокаженных мы решили против войска визиря не применять, оставив это новое стратегическое оружие для главного войска султана. Дорога от Джурджу до Дымбовице должна была стать для проклятых османских оккупантов дорогой в ад, и мы собирались проводить в него всех слуг султана лично.

Из несожженного Ремуша мы отступили к Дайе, и мои мастера подсчитали, что из Джурджу на Дымбовице вышли двадцать семь тысяч османов во главе с Махмуд-пашой. На первый ночлег они остановились в Ремуше, и начальники вражеского войска заняли в нем пять лучших домов из семидесяти, еще не зная, что им не придется пережить ночь на 12 апреля 1461 года. Такая судьба ожидала не только главных османов. В Джурджу на крепостном дворе Влад оставил на высоком заостренном столбе свой указ, написанный на турецком языке. Господарь Валахии предупреждал, что все оккупанты, вторгшиеся в Цара Романа для грабежей, насилий и убийств, будут посажены на кол.

На рассвете мы в Дайе услышали сильный грохот, раздавшийся со стороны Ремуша. Вскоре оттуда прискакали с прикрывавшим их отрядом две боевые пятерки. За два дня до этого я сам посадил своих воинов в подкопы под пять лучших ремушских домов, в которые мы набили бессчетное количество пороха. Воины рассказали, как подожгли фитили и ушли из подкопов по подземным галереям в усадебные сады и к Дайе за несколько мгновений до взрывов, которые благополучно разнесли вместе с домами не только агу, командовавшего семью тысячами янычар Махмуда-паши, но и еще шестерых начальников сипах и четырех акинджи. Осторожный визирь ночевал в своем шатре, и только это спасло Махмуда от смерти, как мы надеялись, ненадолго. Мои мастера подкинули ему письмо Влада с извинениями за то, что он не посадил, как объявил, взорванных османов на кол, но обещал в дальнейшем придерживаться своих слов. Ошарашенный Махмуд нескоро пришел в себя после подобного пожелания доброго утра в Валахии.

Начальников у османов всегда было как грязи осенью у Сулимского гирла Дуная, и визирь заменил взорванных командиров другими, такими же злобными. Однако теперь османы стали делать каждый шаг по валашской земле с опаской, чего мы и хотели добиться. Мы могли не сжигать находившиеся за Ремушем то самое Ойнаку, где мы уничтожили отряд Хамзы-паши и Юнус-бея, Фратешти, Браништи и Дайю. Войско Махмуда-паши ночевало теперь только в шатрах и палатках, опасаясь взлететь на воздух намного раньше своего времени.

Мы отступали, незаметно сопровождая османов с флангов, а захватчики медленно наступали по дымбовицкой дороге. Вся придунайская равнина была ровной, как стол, для засад пока не было удобных мест, а кавалерийская атака, замеченная издалека, принесла бы только неоправданные потери. Молодую зеленую траву поджечь было еще нельзя, но мы за несколько дней успели сократить армию вторжения на шестьсот мародеров, попытавшихся грабить округу.

15 апреля войско Мехмеда-паши подошло к Кэлугэрени и начало устраивать лагерь перед рекой Няжлов. Османы пытались найти выше и ниже реки лодки и дерево для плотов, и мы убивали эти группы в лучах заходящего апрельского солнца. Глубина Няжлова в эти дни превышала шесть шагов, и преодолеть реку шириной в сорок шагов османам было нелегко. Наши пушки стреляли, как только захватчики пытались приблизиться к берегу, и делали это очень удачно. Двадцать шесть тысяч оккупантов замялись и остановились вне достигаемости нашего огня.

Половина валашских боярских дружин защищали Крайову и запад страны от вторжения со стороны Видина, а часть воинов находилась в Александрии, угрожая войску Махмуда с фланга и захватывая его фуражиров. Оставшиеся шесть тысяч дружинников Влад расположил в Виделе и Будешти, блокируя возможный прорыв турок к Дымбовице с этих направлений. Десять тысяч воинов постоянной валашской армии располагались в укреплениях вдоль Няжлова у Кэлугэрени, а пятьсот отборных витязей ждали своего часа на наших бригах в Арджисе. Тайная стража находилась и действовала везде, где требовалось ее вмешательство.

От Русе к войску Мехмеда везли бревна для плотов, и наши летучие конные группы несколько раз уничтожали эти обозы. Визирь был вынужден отправить для охраны дороги почти семь тысяч своих османов, и только 23 апреля в турецком лагере началось строительство плотов для переправы через бурный весенний Няжлов. Плоты делались в недосягаемости огня наших пушек, бивших тогда на пятьсот шагов, и было ясно, что османы готовятся форсировать реку одним броском двадцатипятитысячного войска.

Утром 25 апреля тысячи захватчиков с десятками плотов бросились к берегу, начали спускать их на воду и переправляться на нашу сторону. Понимая, что позицию у Кэлугэрени без больших потерь не удержать, Влад еще за день до атаки распорядился перевезти все пушки от Няжлова к Арджису. Переправлявшихся османов встретили тысячи стрел наших воинов, бивших по врагам из-за длиннейшего палисада. Когда с большими потерями турки сумели пересечь ставшую для них кровавой реку и с трудом стали взбираться на высокий наклоненный частокол, наши отступившие к земляным укреплениям воины начали бить их как уток на охоте, и множество пробитых стрелами тел оккупантов гроздями падало в валашскую воду, уносившую их дальше по течению.

Под непрестанные вопли своих начальников массы османов стали перебираться через разрушенный ими во многих местах частокол. Подождав, когда их количество составило около двух тысяч и захватчики начали строиться в ряды, десять тысяч валашских воинов бросились на них из находившихся в семидесяти шагах укреплений, разорвали нестройный фронт противника и в считанные две сотни мгновений перебили прижатых к реке оккупантов в пыль, после чего быстро вернулись к укреплениям, где их ждали лошади, и ускакали по дымбовицкой дороге к Арджису. Когда испуганное и потрясенное молниеносными и уверенными действиями валашских бойцов турецкое войско занимало пустой Кэлугэрени, османам пришлось проходить мимо тысяч своих только что убитых товарищей, что не прибавило им боевого духа.

Двадцать четыре тысячи османов встали лагерем у Кэлугэрени, чтобы прийти в себя после убийственной переправы через первую валашскую водную преграду. Тайная стража доложила своему господарю, что во вражеском войске стали распространяться слухи о том, что поход на Валахию будет неудачным и все пошедшие в него воины погибнут. Влад был очень доволен – вместе с нашими мечами разили врага и вызванные нашими действиями мистические страхи, парализовавшие у него волю к победе. Второй Дракон объявил на командирском совете, что после будущих боев у Арджиса и Дымбовице оккупанты должны обрушиться в ужас, который будет сопровождать их на валашской земле везде.

Ширина Арджиса, пересекавшего дымбовицкую дорогу у сел Эдунэти и Копэчени, достигала сто шагов и более, а глубина на стремнине превышала двадцать шагов высокого воина. Весной, когда валашские реки наполнялись снеговыми водами с Карпатских гор, переправа через их бурные и стремительные воды была сложной и опасной, и мы благодарили бога за то, что османы решили атаковать Цара Ромынеяскэ именно весной.

Десять верст от Няжлова до Арджиса османское войско ползло два дня, как будто зная, что возвращаться по этой дороге придется не всем. Правый берег реки мы не защищали, но левый берег на протяжении версты напротив удобных для переправы мест ощетинился высоким и острым наклонным частоколом, сразу за которым были выстроены земляные и деревянные укрепления с пушками. В них располагались спешенные воины Влада, за которыми находились конные стяги. Слева и справа нашу позицию у Виделе и Будешти прикрывали боярские дружины, вынуждая Махмуда-пашу не сворачивать с дымбовицкой дороги.

Назад Дальше