Уже в ночь на 3 мая наша речная флотилия вошла в Арджис у Будешти и на рассвете остановилась перед Олтеницей. В Туртукае стоял турецкий гарнизон, и мы должны были войти в Дунай незаметно, иначе османы успели бы предупредить своих товарищей в Джурджу об опасности, за полдня домчавшись до нее через Нову Черну и Сливо Поле. С наступлением темноты наши бриги, шхуны и баркасы с убранными парусами, смазанными жиром портами и уключинами и обмотанными тряпками веслами от Олтеницы без всплеска и звука вошли в Дунай и к рассвету короткой майской ночи сумели отойти от Туртукая на десять верст и спрятаться за двумя большими островами, которых в нижнем течении великой реки было немало. На острова тут же высадились мои боевые пятерки тайной стражи, но, к счастью для османов, их не было на этих кусочках суши. Три дня и три ночи мы пробирались к Джурджу от острова к острову, оставшись незамеченными, и, подойдя к крепости, спрятались на северной стороне самого большого из трех островов между Русе и Джурджу.
Я тут же отправил одну боевую пятерку к Браништи и Ойнаку к Владу и стал ждать ночи, чтобы одновременно с Дуная, через открывающуюся изнутри и снаружи тайную калитку в восточной стене, въездную башню и тайный подземный ход ворваться в нашу главную крепость и перебить полуторатысячный оккупационный гарнизон так, чтобы об этом не узнали в Русе и в войске Махмуда, то есть только холодным оружием, без взрывов. Это был труднейший экзамен для тайной стражи, которая была со мной на "Альбах" почти в полном боевом составе. Мы понимали, что от нашего отряда во многом зависит окончательный разгром тридцатипятитысячной армии Махмуда-паши, вторгнувшейся на валашскую землю. Все воины знали, что должен делать каждый из них, и были готовы побеждать во имя Валахии.
В ночь на 7 мая, когда войско Махмуда спало в палатках у Дайи, готовясь на следующий день войти в Джурджу, полторы тысячи воинов моего отряда от "Альб" начали захват крепости наших великих отцов. Четыреста мастеров тайной стражи и тысяча гвардейцев были разделены на пять ударных групп, которые скрытно выдвинулись на боевые позиции. Как всегда, успех наших действий зависел от точности и синхронности каждого воина, и я, как мог, старался предусмотреть в плане захвата Джурджу все мыслимые и немыслимые случайности, которые могли бы сорвать его выполнение.
В самую глухую пору короткой, как вскрик умирающего оккупанта, майской ночи я с тремя сотнями воинов незамеченными пробрались на двух баркасах по среднему рукаву Дуная к началу подземного хода, расположенного в секретном месте недалеко от западной стены Джурджу. Еще триста воинов подобрались незамеченными к тайной калитке в восточной стене, и столько же бойцов рассредоточились по трем островам между Русе и Джурджу. Пятьсот воинов, часть из которых была переодета янычарами, придвинулись к въездной северной башне, и к ним, конечно, присоединился находившийся рядом второй Дракон, не усидевший в Бэлену. Старые пушки мы уничтожили в крепости в начале войны с Махмудом-пашой, а новые в нее не поставили, но мортирки в Джурджу имелись, и они не должны были выстрелить ни в коем случае.
Все наши воины знали главную валашскую крепость как свои пять пальцев, что облегчало ее захват, сигналом к которому был двойной прерывистый волчий вой. В назначенное время он раздался, и через мгновения наши ударные группы через подземный ход и тайную калитку тихо, как серые тени, проникли в не охраняемые беспечными турками подвалы Джурджу. Вслед за этим господарь Валахии с одной боевой пятеркой, одетой, как и он сам, турецкими янычарами, в предрассветной мгле подскакал к северной въездной башне и в свете факелов не дремавшей османской охране ворот приказал пропустить его в крепость, чтобы передать коменданту приказ визиря выйти навстречу его войску. После короткого, но нервного разговора стража, не заподозрив в янычарском аге и его охране свою смерть, открыла ворота, в которые тут же влетели Влад и его витязи, и я уже встречал их со стороны крепостного двора с моими бойцами. Еще через несколько мгновений мимо заколотых османских стражников в Джурджу понеслись возникшие из ниоткуда гвардейцы второго Дракона, и в предрассветной крепости начался небывалый беззвучный рукопашный бой. Рыцарь Влад Дракула, помнивший слова Александра Македонского перед битвой при Гранике, на командирских советах всегда говорил, что не будет воровать своих побед над врагами, и валахи не станут резать спящих врагов тайно, хотя они этого и заслуживают. Предоставленная возможность туркам отбиться им не помогла. Мы встречали очнувшихся османов с оружием в руках везде, и не было никакой пощады захватчикам Цара Ромынеяскэ. Выстрелов, слава богу, не случилось, и к рассвету полуторатысячный оккупационный гарнизон Джурджу лег на месте весь, забрызгав полы, стены и даже потолки казематов своей черной кровью. Около пятидесяти османов, спрыгнувших или спустившихся на веревках с южной стены в Дунай, были перехвачены рассыпавшимися на трех его островах воинами пятой группы с "Альб", не пропустивших к Русе ни одного беглеца, не избежавшего заслуженного возмездия за свои преступления.
Первые лучи яркого весеннего валашского солнца, озарившие Дунай, осветили мирно спавшую Джурджу, на стенах которой стояли наши дозоры в янычарской одежде, хорошо видные из Русе. С турецкого берега, конечно, не видели заваленные трупами захватчиков помещения гарнизона и крепостной двор и ничего не заподозрили о событиях страшной для османов в Джурджу ночи в лагере Махмуда-паши у Дайи, который так и не получил ответа от посланных в крепость гонцов.
Утром 7 мая войско визиря, пытаясь соблюдать хоть какой-то походный порядок, повалило в Джурджу, надеясь получить там наконец безопасный отдых и кров. Впереди были десять верст казавшейся безопасной дороги, по которой захватчики двигались без опасений и, конечно, не только без разведки, но и боевого охранения. Смерть хмуро распростерла над оккупантами свои огромные черные крылья, и у Ремуша их походную колону со всех сторон атаковали валашские войска. Перед Джурджу началась беспощадная битва, быстро превратившаяся в кровавую резню.
Семь тысяч наших воинов с тыла и по три тысячи боярских дружинников с флангов ударили по османам от Фратешти и Ойнаку, и три тысячи витязей во главе с Владом Дракулой врезались захватчикам прямо в их бараний лоб. Во всех передних рядах находились с прикрытием из тайной стражи метальщики, бросавшие в гущу врагов кувшины с греческим огнем, десятками взрывавшиеся по всей турецкой колонне.
Не ожидавший попасть вместо отдыха в ад враг, мечтавший о конце тяжелого пути, но попавший в пекло, вспомнил, что Дракула обещал посадить всех захватчиков на колы, и стал оказывать нам яростное сопротивление. Второй Дракон, превосходно знавший военную историю и восторгавшийся подвигами великого Ганнибала, использовал в бою у Ремуша тактику карфагенского гения в битве с римлянами у Канн. Шестнадцать тысяч валашских воинов сжали одиннадцать тысяч османских убийц в железный прямоугольник, позволив сражаться только первым вражеским шеренгам. Янычары собрались вокруг Махмуда-паши среди дороги и отбивались уверенно, но наши воины от Кэлугэрени успешно стирали пешие отряды акинджи, а боярские дружинники успешно били конных сипахов.
Четыре мои боевые пятерки бросили кувшины греческого огня в густую массу янычар вокруг Махмуда-паши, и вслед за этим мы резким ударом разорвали ее пополам и начали уничтожение. Влад со своим железным клином из лучших витязей, на глазах превращавшимся в широкую воронку, прорубился к Махмуду-паше и убил его в короткой сшибке прямо на глазах его янычар, которые и сами за считанные мгновения перестали жить в коротком яростном бою с нашими гвардейцами, впервые понесшими серьезные потери. Я был ранен в плечо, а Владу чуть не разрубили голову, сбив шлем с господаря Валахии.
Благодаря ярости и выдержке Влада Дракулы, мужеству и мастерству валашских воинов и метальщикам греческого огня из тайной стражи все одиннадцать тысяч оккупантов были перебиты, избежав таким образом массовой посадки на колы. К полудню 7 мая все войско захватчиков во главе с Махмудом-пашой лежало трупами у Ремуша, не дойдя до Дуная всего четыре версты, и за эту победу заплатили своими жизнями более тысячи валашских витязей. Бежавшие на юг небольшие группы недорезанных захватчиков перехватывались нашими воинами с "Альб", на валашской земле больше не было оккупантов, дунайские крепости на границе находились под полным нашим контролем, и почти сорок тысяч османов были превращены в пепел новой армией Влада III Дракулы, потерявшей в весенних боях около трех тысяч воинов. Несмотря на горестные для нас потери каждого восьмого витязя, это была блестящая победа Валахии и ее господаря над беспощадной османской армией вторжения, посланной убивать за Дунай по приказу Мехмеда Завоевателя, но убитой самой. Туда ей и была дорога, и Влад с соратниками был очень рад, показав ее оккупантам.
Второй Дракон не удержался и послал султану письмо, в котором в своей вежливо-ироничной манере сообщил, что, к радости Мехмеда, наказал его зарвавшегося визиря, без повеления главы Османской Порты превысившего свои полномочия. Султан пришел в ярость, и его придворные хронографы написали, что треть войска Махмуда-паши вернулась домой, а визирь был наказан лично Завоевателем, и это была обычная ложь Стамбула.
Победившая Валахия бурлила от восторга, а мы во главе со своим господарем готовились отбивать главное войско Османской империи во главе с Мехмедом, который был просто вынужден покарать своего личного врага Дракулу, оскорбившего его послов и уничтожившего его войско.
Узнав о гибели своей сорокатысячной армии в Валахии, султан долго не раздумывал и от Софии и Пловдива через Плевен с главным войском двинулся к Русе. Уже 20 мая Завоеватель, боясь потерять на Дунае свое грозное прозвище, полученное на Босфоре, по пяти мостам начал переправу через нашу великую реку. Сто двадцать тысяч османов, из которых каждый четвертый входил в отборный янычарский корпус, шли в атаку на Цара Ромынеяскэ с целью ворваться в Дымбовице и Тырговиште и захватить второго Дракона для султанской расправы. В обозе Мехмеда ехал садиться на валашский трон младший брат Влада Дракулы Раду, живший при его дворе с далекого 1444 года. По приказу Мехмеда Раду, получивший в Стамбуле прозвище Красавчик, должен был заменить на господарском престоле своего яростного и непокорного старшего брата. Влад, понимавший, что в случае отказа Раду от выполнения приказа султана он был бы просто убит, тем не менее хорошо знал, что прежнему сыну Влада II Дракона пришлись по вкусу османские порядки и жизнь. Несмотря ни на что, Влад надеялся, что во время похода на Валахию Раду с его помощью захочет и сумеет сбежать из лагеря османов и станет помогать старшему брату в борьбе с беспощадным врагом, которого они так хорошо знали.
В Джурджу не было пушек, но Влад не хотел сдавать ее без боя. Сократив войско султана стрелами на две тысячи трупов при переправе через Дунай, мы отступили из совершенно пустой крепости на север. Краеве больше не грозило вторжение от Видина, и по приказу Дракулы ее бан привел к нему почти все освободившиеся войска. Десять тысяч воинов армии Влада, тринадцать тысяч боярских дружинников и четыре тысячи молдавских добровольцев Штефана III не могли, конечно, противостоять ста двадцати тысячам османов во главе с султаном. Господарь Валахии еще в середине мая объявил о сборе малого народного ополчения. Посевная в Цара Ромынеяскэ, слава богу, уже закончилась, и к двадцати семи тысячам наших воинов добавилось почти столько же народных ополченцев, владевших белым оружием. Валахия встречала главное войско Османской империи смертью. Соотношение сил было один к трем, и мы надеялись победить страшного врага, использовав для этого все возможные способы, включая ужас.
Закладывать пороховые заряды в дома за Джурджу вторично было бесполезно, и мы стали использовать против османского нашествия тактику выжженной земли. На пути захватчиков мы сожгли все, что можно и нельзя, в том числе подсохшую траву и пошедшие в рост хлеба, делая это при приближении турок, шедших день и ночь в клубах гари и едкого дыма. Все колодцы по дороге от Джурджу до Дымбовице получили большие порции отравы и мелко нарубленной шерсти, и неизвестно, что из этого для врага было хуже. Постоялые дворы в нескольких местах по дороге с прокаженными были оставлены слегка разоренными, и мы надеялись этими двумя новыми видами оружия вызвать эпидемии у оккупантов. Речная флотилия, малоэффективная в бою против такого огромного врага, во избежание захвата массами турок с Дуная была отведена к Дымбовице, чтобы не дать туркам атаковать крепость с реки. Султана и его визирей потери не интересовали, они старались завалить врага османскими трупами и называли это победой.
Отряды османов от Русе и Джурджу пошли не только на север, но и на запад и восток по Дунаю, и мы без боя ушли из своих пограничных крепостей, не оставив в них врагу ничего. Благодаря нашим стрелам и сокращению войска на крепостные гарнизоны на Дымбовице двинулись чуть больше ста тысяч захватчиков. Влад разделил свою армию на сотни конных летучих отрядов, которые с флангов, фронта и тыла постоянно совершали налеты на двигавшееся войско и перехватывали его группы, уходившие в стороны на поиски воды, продовольствия и для грабежа. Влад приказал по возможности захватывать османов живьем и отправлять их в Дымбовице, где в подвалах уже почти два года сидели приближенные султана Хамза-паша и Юнус-бей.
Я не сразу сообразил, что задумал мой друг и господарь, и понял это, только когда в Тырговиште стали делать тысячи кольев разной длины.
Штефан в Сучаве был скован по рукам и ногам грозным запретом Польши вмешиваться в балканскую войну с Турцией, но добровольцы из Молдовы к нам шли тысячами. Венгерский некоронованный король Матиаш и его канцлер Витез объявили на всю Европу, что собираются воевать с Османской Портой, с февраля по май собрали большую армию, но в Валахию и на Дунай не сделали ни шагу, а расположили почти сорокатысячное войско у Мохача, Сегеда и на карпатских перевалах у Хунедоары, Сибиу и Брашова для охраны богатой Трансильвании, выжидая, что получится у их официальных вассалов. Все было как всегда, валахи бились с османами один на один, и слава богу, что благодаря нашей весенней победе соотношение сил было один к четырем, а не один к десяти в пользу врага.
Тяжело доставались султанскому войску семьдесят верст от Джурджу до Дымбовице через три реки, обмелевшие, кроме Арджиса, после весеннего паводка. Наши летучие отряды налетали на всю длиннейшую османскую змею со всех сторон один за одним без перерыва, и оккупанты не знали ни сна, ни отдыха днем и ночью. Воду и продовольствие огромному войску везли от Русе и Джурджу, и из трех обозов к цели доходил только один. Жажда, голод, падеж лошадей и скота, постоянный угарный дым от стоявших стеной пожаров, страх погибнуть от внезапного налета валашских отрядов, всегда появлявшихся ниоткуда и исчезавших никуда, давили, как карпатские горы, на постоянно сокращаемое нами османское войско, от которого во все стороны летели ошметки боевого духа.
Отравленная вода сделала свое дело, но не эпидемию, и сотня тысяч захватчиков пила ее из бочек и бурдюков, доставляемых от Дуная, в том числе и прокаженными. Жажда томила и мучила османское войско, у Кэлугэрени бросившееся к Няжлову на водопой, и уже к вечеру берег валашской реки был покрыт сотнями трупов. За три дня до подхода врага мы, точно рассчитав расстояния и сроки, бросили в воду Няжлова выше по течению у Сингурени множество падших животных, которые своим трупным ядом заразили речную воду в месте переправы османов. Над их войском стояли вой и стоны, а мы налетали на него днем и ночью, убивая или захватывая врагов, которых отправляли в Дымбовице.
15 июня к Арджису подошли уже менее ста тысяч захватчиков, но все равно их было еще очень много для сражения. Воду из нашей реки наученные горьким опытом турки пить не стали, но после переправы в Копэчени взорвались на огромной и широкой минной ловушке, после чего тут же были атакованы тремя тысячами гвардейцев Влада, который, как всегда, был впереди своих витязей. Греческий огонь, запасы которого не были бесконечны, несмотря на все мои непрекращающиеся старания, мы пока применяли редко, приберегая его к осаде Дымбовице, но и без бомб авангард османов вырубили в прах и пепел, после чего успешно отошли к Сабару, где оккупантов ждал новый сюрприз.
На расстоянии версты от берега реки по всей дороге были аккуратно на равном расстоянии друг от друга навалены горы черепов, оставшихся от сожженных тел захватчиков из сорокатысячной армии Махмуда-паши. В чаду и гари шли по этой дороге войска Мехмеда II, глядя на эти груды, в центры которых были воткнуты отнятые весной у их товарищей знамена. Мы с Владом наблюдали за этой апокалиптической картиной из времен Тамерлана, и казалось, что даже до нашего незаметного от Сабара холма доплывали волны страха, тучей исходившего от вражеских колонн, на которые мы продолжали налетать при любой возможности.
В начале второго летнего месяца июля, жаркого, как сковородки в аду, к Дымбовице подошли только восемьдесят пять тысяч османов, но все равно их было еще очень много, за день на колы не пересадишь. 1 июля началась осада нашей крепости, и сила османов превышала нашу почти втрое, но только не валашский боевой дух, который сломить нельзя, потому что он вечен.
К северу от Дымбовице начинались холмы, а от Тырговиште – предгорья Карпат, и в этой местности огромному османскому войску было не развернуться. Оно могло здесь только грабить, мародерствовать и убивать мирное население, разделившись на небольшие партии. Узкие дороги на Тырговиште, Брашов, Сибиу и Сучаву через Бузеу вились между возвышенностями, с которых удобно было нападать на передвигавшееся по ним войско малыми силами, а ближе к горам забрасывать врагов обломками скал. Покорение Валахии было возможно только с захватом ее горной части у Южных Карпат, но для этого войско Османской империи должно уничтожить войско Валахии, и султан очень надеялся сделать это во время осады Дымбовице. Это позволяло захватчикам избежать очень эффектных в горах ударов наших партизанских и летучих отрядов. Естественно, наш господарь не собирался плясать под османскую дудку.
Если бы мы сосредоточили у Дымбовице все свои регулярные войска, то довольный султан своими превосходящими силами обошел бы их у Клинцэни и Глины и замкнул кольцо окружения у Буфтя и Отопени, после чего раздавил бы в железных объятиях и улегся на валашской земле от Бузеу до Кэлэраши, взял Крайову и малую Валахию, Тырговиште, Вылчу, Кымпу-Лунгу, Синаю, ворвался бы в Трансильванию и Молдову, посадив на валашский трон Красавчика Раду.