Вороны очень доверчивы. Ныне мальчишки не стали обижать птиц рогатками. Возможно, там, на родной стороне, к воронам тоже хорошо относятся или живут они в глухих местах, где нет человека. Во всяком случае, зимние гости нас не боятся, подпускают к себе совсем близко. Правда, если на них не обращаешь внимания. Человеческий взгляд всякая птица замечает, даже самая маленькая, и, тревожась, улетает.
Но кошек вороны не любят, каркают на них, когда увидят. Как-то одна молодая и глупая кошка, завидев на тополе стайку воробьев, вздумала за ними поохотиться и забралась на дерево. Воробьи заметили кошку, пересели на самый конец ветки в стороне от ствола и громко зачирикали. Тревогу воробьев услышали вороны, прилетели и, проявив птичью солидарность, подняли истошный крик. Кошка не выдержала, удрала.
Собак вороны не боятся, и от моего фокстерьера, который так любит шутя за ними погоняться, улетают не спеша, играючи, и, сев на дерево или на крышу гаража, поглядывая вниз, покаркивают вроде как бы добродушно и слегка насмешливо.
Еще в нашем городе зимой ночуют большие стаи галок и грачей. На день они улетают на поля. Наши дворовые вороны к ним не присоединяются, живут самостоятельно.
Недавно я вывел погулять во двор собаку. Она, как всегда, бегая возле деревьев, старательно обнюхивала их стволы. В это время от бака с мусором отлетела ворона с каким-то довольно крупным куском в клюве. Она уселась на дерево, положила свою добычу на ветку и, прижав ее лапой, стала неторопливо в ней ковыряться. Собака не видела вороны и не обратила на нее внимания, но, пробегая мимо дерева, случайно возле него остановилась.
Тут и произошло то, что меня так поразило. Ворона схватила в клюв свою добычу, освободила ее из лап, подняла и… бросила вниз как раз под самый нос собаки. Ее движения были так ясны и характерны, что сомневаться не приходилось: ворона не уронила, а умышленно и расчетливо бросила вниз добычу. Фокстерьер слегка опешил от неожиданности, отскочил в сторону, но тотчас же ткнулся мордой в вороний подарок и схватил его зубами. Ворона же уставилась вниз, как мне показалось, с любопытством поблескивая черными глазами.
Я не разрешаю собаке поднимать отбросы, валяющиеся на улице, и она хорошо знает команду "брось!". На этот раз мне следовало бы помолчать, посмотреть, что будет дальше. Но я, не подумав, закричал на своего пса. Ворона испугалась, перелетела на другое дерево и хрипло закаркала. Это была та, которая прилетала к нам каждый год.
Добычей вороны оказался кусок говяжьей кости с торчащими сухожилиями и кусочками мяса.
Я невольно вспомнил известную басню Крылова про ворону, лисицу и кусочек сыра. Кто знает, быть может, не раз в народе видали, как сытая ворона бросает кусочки еды голодной собаке. Наверное, такое происходило не так уж и редко. Только думали, что птица свою добычу случайно роняет. Отсюда и родилось слово "проворонил", потому и дедушка Крылов басню сочинил. Дело же, скорее всего, в другом.
Вообще вороны все видят, все замечают, ничто не ускользает от их внимания.
Как-то в парке, что недалеко от нашего дома, я увидел собаку, которая закапывала в снег свою добычу, по собачьему обычаю забрасывая ее носом. Видимо, она была не голодна, раз решила сделать запас. Но за собакой, оказывается, внимательно наблюдала ворона, и, едва только та направилась куда-то по своим делам, птица тотчас же слетела на землю и уселась на то место, где была зарыта еда. Ворона торопилась, наверное, не одна она наблюдала за собакой. Но хозяйка поживы была опытной и, видимо, не раз имела дело с воронами, она заметила воровку, ринулась к ней, прогнала, вытащила из снега свою добычу, некоторое время, оглядываясь по сторонам, медлила, потом все же съела. Решила лучше себя заставить есть, чем отдать вороне. Куда от них денешься, когда они всюду сидят на деревьях.
В большом городском парке имени 28-ми панфиловцев живут две белочки, на бывшем кафедральном соборе, в котором находится краеведческий музей, гнездится много голубей, на деревьях зимою немало ворон, да вездесущие воробьи. Иногда с дочерью я хожу в этот парк кормить голубей. Они привыкли к посетителям, и едва только показываешься с кульком на площадке возле музея, как все спешат на кормежку большущей стаей. Вороны вообще пренебрегают зерном и хлебом, охотятся за чем-то более существенным. Лишь иногда к большой стае голубей, усиленно клюющей зерно, не спеша подлетит одна из ворон и важно пройдется в сторонке, как бы проверяя, чем потчуют птиц.
Белки тоже привыкли к своим опекунам. Но резвые зверьки не берут что попало, а предпочитают кедровые орехи, меньше любят орехи грецкие, расколотые, еще меньше - орехи земляные. Любят они и конфеты, но только шоколадные. В общем, избалованные белочки. Их вкусы хорошо изучили алмаатинцы. Всем приятно, особенно детям, когда шустрое и пушистое создание соскакивает со ствола дерева и садится на руку.
Однажды я наблюдал забавную картинку. Белочек кормил орехами пожилой мужчина. Подошла девочка, протянула конфету. Белочка, расправившись с орехами, схватила лакомство, прыгнула на дерево, поднялась повыше, немного погрызла конфету и потом, поднявшись еще выше, спрятала угощение в развилку ветки.
В стороне, метрах в семидесяти, почему-то на земле сидело почти неподвижно с десяток ворон. Тотчас же одна из них поднялась, подлетела к дереву, села на него и боком-боком подскочила к развилке ветки, схватила конфету и умчалась с нею к своим. Добыча была дружно расклевана воронами.
Так произошло дважды.
Когда белочки основательно наелись и им надоело угощение, они разбежались в разные стороны. Разлетелись и вороны.
Не знаю, одна и та же, или две разные вороны прилетали за конфетой, но ясно, что промысел хитрых птиц был давно и отлично отработан.
Страх перед копытами
Конец лета. По пустыне медленно катится лавина овец, позади нее, покачиваясь в седле, едет чабан. На горизонте над пустынными горами застыли белые облака. Овцы мирно пасутся. Впереди отары важно вышагивают черные скворцы. Некоторые птицы уселись на спины овец, поглядывают по сторонам, отдыхают. Вот стайка скворцов, будто по негласному сигналу, внезапно взмыла в воздух, унеслась к горам и растаяла в синем небе. Через полчаса я вижу, как скворцы снова проносятся над отарой и, резко спикировав, садятся перед ней на землю. Или, быть может, это другая стая?
Наша палатка находится на вершине небольшого холма, и, пока готовится обед, я с интересом наблюдаю в бинокль за поведением птиц.
- Аман! - приветствую я чабана.
- Аман! - охотно отвечает он, протягивая коричневую обветренную руку.
- Почему скворцы возле отары ходят?
- Не знаю. Всегда так. Любят барана, наверное!
Много раз наблюдал я эту странную привязанность скворцов к отарам овец и не мог понять ее причины. И не только скворцы. Перед стадами домашних животных, едва ли не перед самыми копытами, ходят вороны, галки, грачи, и некоторые из них так же охотно усаживаются на спины пасущихся. Впрочем, я уже давно догадываюсь, в чем тут дело, и сейчас, мне кажется, представился случай проверить предположение. Ведь это не так уж трудно. Походить немного рядом, присмотреться.
Предположение как будто оправдывается, но… надо еще внимательней посмотреть, убедиться, проверить. Нет, ошибки не должно быть!
Представьте себе поле, заселенное саранчуками. Шустрые кобылки, особенно когда их много, разлетаются и прыгают во все стороны из-под ног. Они очень хорошо ощущают приближение крупного животного и, опасаясь погибнуть под его ногами, заранее спасаются. Эту способность угадывать опасность насекомым помогли выработать за многие тысячелетия стада диких туров, антилоп, лошадей, верблюдов.
Кому это объяснение покажется неубедительным, достаточно пройтись по траве, и, если только не слишком холодно и многочисленные саранчуки не оцепенели, ни один никогда не будет раздавлен.
- Так что же тут удивительного! - скажет энтомолог-скептик. - В любой обстановке кобылки спасаются тем, что прыгают подальше от опасности!
Это верно. Только не в любой обстановке. Прыжок - крайняя мера спасения. И далеко не безопасная. Подпрыгнувшую кверху и опустившуюся на землю кобылку увидит и схватит птица или еж, волк, лисица, не пренебрегающие этой добычей летом. От них кобылки затаиваются и не прыгают.
Однажды я заметил, что меня настойчиво преследуют мухи-тахины. И, оказывается, неспроста. Они ожидали, когда из-под моих ног взлетят кобылки. В это мгновение мухи бросались на свои жертвы и откладывали под их крыльями яички. Как бы опасаясь своих недругов, кобылки не желали прыгать, и только опасность быть раздавленными подавляла их осторожность.
Как-то на едва заметной дороге в песчаной пустыне меня долго преследовала хищная муха ктырь, пока не схватила выскочившую из-под моих ног кобылочку-песчаночку.
Между прочим, к такому же приему прибегают и хищные птицы. Маленький и грозный разбойник кобчик может долго лететь рядом с грохочущим поездом, в расчете на то, что из придорожных зарослей выскочит напуганная пичужка. Коршун, лунь тоже настойчиво следуют рядом с автомашиной, намереваясь схватить встрепенувшуюся птичку или мышку.
На Поющем бархане, помню, я однажды невольно залюбовался токованием кобылки-савиньи. Она резко взмывала в воздух, совершая на лету отчаянные пируэты, и, потрескивая крыльями, падала на землю, заканчивая воздушный танец протяжной и звонкой трелью. На кобылку неожиданно набросилась каменка-плясунья, но промахнулась. Кобылка упала в кустик джузгуна, и там на нее от испуга нашло что-то вроде оцепенения: сколько я ни пытался выгнать насекомое, оно не желало даже шевельнуться.
Но вернемся к отаре овец.
Кобылки узнают о приближении животных. Очевидно, в этом им помогает сотрясение почвы. Известно, например, что некоторые кузнечики настолько чутки, что воспринимают колебание почвы, равное долям микрона, то есть практически могут слышать землетрясение в несколько баллов за десятки тысяч километров, представляя собою чувствительнейшие живые сейсмографы. От страха перед копытами кобылки, пытаясь спастись, прыгают во все стороны. В это время их и ловят скворцы.
Птицы отлично усвоили выгоду, которую можно извлечь из общения с овцами.
Чабан в какой-то мере был прав: действительно, скворцы любят баранов!
Многие птицы охотно поедают кобылок, и, если бы не они, пастбища бы сильно страдали от этих насекомых.
Высокое и обширное плоскогорье Ассы - прекрасное место для летнего выпаса скота. Сюда кочуют отары овец многих совхозов и колхозов. На сочной зеленой траве животные прибавляют в весе и здоровеют. К тому же здесь, в высокогорье, нет ни комаров, ни слепней.
Но у домашних животных в Ассы существуют шестиногие конкуренты. Из года в год на этом пастбище происходят массовые размножения сибирской кобылки. Ее легко отличить от множества других видов кобылок, у самцов на передних ногах находится резкое, почти шаровидное вздутие. С ними кобылки, будто боксеры в перчатках.
Местами кобылок очень много, ими кишит вся земля, и уж, конечно, они уничтожают немало растений.
Сибирской кобылка названа потому, что именно в Сибири была впервые исследована. Там она тоже появляется периодически в больших количествах и вредит посевам и пастбищам. Но годы массовых размножений кобылки в Сибири редки. На обширных просторах Сибири у этой кобылки много естественных врагов, мух-тахин, наездников и других различных насекомых, специфических ее недругов, питающихся только ею или ее яичками. Естественные враги сдерживают размножение этого опасного вредителя пастбищ.
Чем же объяснить, что на высокогорных пастбищах так вольготно живется этому насекомому? По-видимому, главная причина все же в том, что у кобылок, обитательниц высокогорий Тянь-Шаня, мало естественных врагов. Проникла же кобылка из Сибири в наши края много тысячелетий назад. Преодолеть пояс пустынь, окружающих горы, оказалось не под силу ее многим естественным врагам, маленьким наездникам и мухам-тахинам.
Бороться с кобылкой химическими веществами нельзя - можно потравить скот, да и загрязнять почвы и растительность. Поэтому наиболее перспективным, по-видимому, будет так называемый биологический метод борьбы. Следует изучить естественных врагов кобылки в Сибири и перевезти наиболее активных из них в Тянь-Шань.
Вредоносная деятельность сибирской кобылки на высокогорных пастбищах не остается безнаказанной. В урочище Ассы слетаются стаи грачей, галок и скворцов. Особенно много птиц занято истреблением кобылки, когда пустыню постигает засуха и в ней мало насекомых. Птицы тогда охотно кочуют в горы.
Пернатые друзья животноводов усиленно истребляют сибирскую кобылку, и кто знает, что бы стало, если бы не их полезная и неутомимая деятельность.
Об этом следует знать и помнить любителям пострелять.
Странные обычаи
В небольшом распадке среди каменистых горок задорно и громко кричит парочка скалистых поползней, а в углублении камня виднеется с большим искусством вылепленное из глины гнездо. Мне давно хотелось рассмотреть детальней жилище этой птицы.
В полость гнезда вел узкий, чуть вытянутый горлышком вход. Снаружи гнездо сверкало черными, синими, фиолетовыми и ярко-зелеными надкрыльями жуков. Кое-где среди этой изящной игрушечной инкрустации виднелись ярко-красные остатки крикливо-нарядных клопов-солдатиков. Нижнюю часть гнезда украшало несколько рябеньких перьев горной куропатки-кеклика. Насекомые, без сомнения, прошли кишечник птиц, возможно, и птенцов, и были прилеплены вместе с испражнениями.
Для чего все это делалось? Тоненькая корочка хитиновых панцирей насекомых ничем не способствовала прочности гнезда. Странный обычай у скалистых поползней!
Пристрастие к украшательству как будто не имело практической значимости. Кто поверит, что у этих маленьких пичужек может быть развита любовь к красоте, к ярким блестящим предметам! Скажите об этом любому орнитологу, и он над вами посмеется.
Сейчас гнездо пустое, и не будет большим грехом поинтересоваться его содержимым. Цепляясь за выступы камней, подбираюсь к глиняному сооружению, заглядываю в него и вижу нечто совершенно неожиданное. Большая полость его до половины заполнена мелкой тонкой пылевидной массой. Сверху она прикрыта сплошным слоем легких линочных шкурок личинок жуков-кожеедов. Еще здесь лежит целый кусок помета лисицы.
Несколько ударов лопаткой, остатки гнезда падают на землю, облако едкой, дурно пахнущей пыли окутывает скалы. Какой тяжелый запах! Скорее бежать от него подальше!
Но вот пыль улеглась. Среди остатков гнезда лежит множество мелких косточек грызунов. Теперь все становится ясным. Птицы натаскали в гнездо помет лисиц. Потом его обработали личинки жуков-кожеедов, превратив в мягкую пылевидную массу и оставив нетронутыми только косточки. Вероятно, помет лисиц заносился заранее, как и сейчас, летом, чтобы его успели привести в надлежащий вид личинки жуков.
Потом я нахожу второе гнездо. Там точно та же картина. Кроме того, кое-где в глиняную обкладку вкраплены шкурки кожеедов. Птицы, ремонтируя помещение, использовали своих квартирантов.
Но к чему поползням такая сложная обстановка гнезда? Неужели дурным запахом обработанного помета лисиц птицы отпугивают возможных недругов: ласку, горностая или еще какого-либо хищника? А может быть, тем самым пустующее помещение предохраняется от любителей свободных квартир, других мелких птиц? Гнездо хорошо защищено от хищников, находится на отвесной скале, до него четвероногим не добраться.
Неужели обработанный помет лисицы - единственный способ приготовить будущему потомству мягкую постельку?
Странные обычаи у поползней!
Проказница
Рано утром, проснувшись, я слышу пение жаворонка. Оно было таким неожиданным, что сон моментально прошел: в глубоком каньоне, где я остановился на ночлег, не может жить эта птица просторов. Выбрался из постели, посмотрел, жаворонка нигде не увидел в небе.
Утром много дел. Надо собрать имущество, позавтракать. За хлопотами забыл о жаворонке. Мой спутник спаниель Зорька отбежала в сторону и по обыкновению занялась норками грызунов. Я засвистел, позвал собаку. И вдруг - может быть, показалось - вблизи за кустами саксаула кто-то, будто передразнивая меня, точно так же свистнул.
Мелькнула мысль: "Неужели здесь есть люди?" Но зачем им передразнивать меня!
Свист еще раз повторился. Сомнений быть не могло. Я забеспокоился, как бы не подманили собаку, громко и настойчиво позвал ее. А она уже давно стояла рядом и вопросительно, недоумевая, смотрела на меня: зачем я зову, когда она вот тут, давно уж примчалась.
Озорник или злоумышленник с некоторыми вариациями повторил свист и потом неожиданно… запел жаворонком. Тогда я сразу понял, в чем дело, узнал и проказницу и разглядел на вершине куста милую обитательницу пустынь, небольшую птичку каменку-плясунью. Она всегда жизнерадостна, весела, любопытна и, если остановишься на ночлег, не раз наведается к биваку, поглядывая на неожиданных посетителей ее владений. Потом, усевшись на камешек, начнет низко приседать и кланяться, помахивая коротеньким хвостиком. Каменка очень нетребовательна и уживается в самых сухих и бесплодных пустынях, где, казалось, нечем питаться и нет больше никаких других птиц.
Наш пересвист продолжался недолго. Вскоре птичке надоело это занятие, и она, насмотревшись на человека и собаку и удовлетворив свое любопытство, сверкнула белым подхвостьем и скрылась.
Каменка иногда удивительно точно подражает голосам животных и, наверное, когда-нибудь будет цениться наравне с попугаями. Эта же каменка оказалась исключительно способной к импровизации: песнь жаворонка и мой свист были переданы бесподобно.
Куда бы ни приходилось забредать в пустыне, с каменкой обязательно встретишься. Вот и сейчас на желтых пустынных горах никого нет. Даже саранчуков. Лишь изредка пробежит небольшой озабоченный жук-чернотелка. Ему сейчас нелегко живется. Где раздобыть еду в сухой пустыне!
И птицы куда-то подевались.
Нелегко и подземному жителю слепушонке. Роется под землей, выбрасывая один за другим аккуратной цепочкой холмики земли. Что он там находит? Луковицы эфемерных растений, замерших в ожидании далекой весны и дождей, заснувших на долгое ненавистное лето и зиму личинок и куколок насекомых? Может быть, там, в почве, жизнь разнообразней и в ходы слепушонки кое-кто попадает из тех, кто роется в земле и в ней путешествует?
Я остановил машину на вершине холма, в бинокль осматриваю желтую пустыню в надежде найти где-либо зеленое пятнышко растений в низине между холмами. Но напрасно. Все сожгло солнце. Отошел несколько шагов и только присел на минутку, как рядом из норки у холмика слепушонки выпорхнула птичка, пролетела метров двадцать, опустилась на землю и исчезла. За короткое мгновение я узнал обитательницу пустыни каменку-плясунью.
Неожиданная встреча меня обескуражила. Каменка часто гнездится в норах сурков и песчанок. Но что она делает в маленьких ходах слепушонки, да еще в конце августа, когда давно закончена пора выплода потомства? Этого никто не знал!
Пошел на то место, куда села птичка, но ее там не оказалось. Здесь тоже были ходы слепушонки. В них она и исчезла. Постучал о землю ногами, пошаркал подошвами - нет, не появилась таинственная обитательница чужих подземелий.