- Кто такого пожелает? Вот ежели бы в бою смерть принять, так то дело иное.
- Твой смертный час наступит не сейчас и не здесь! Тебе суждено увидеть далекие страны, про которые у нас на Москве и не слыхивали. Ты еще много раз будешь держать в руках саблю. И ты много раз будешь любить ту самую бабу, что приняла тебя на ложе в Крыму.
- Марту Лисовскую?
- Марту, - согласился старый стрелец. - Но тебе не про то думать надлежит сейчас.
- Как мне выбраться отсюда, дядя Степан?
- Время придет и все станет на свои места, Федя….
Удар ноги в бок разбудил Мятелева. Перед ним стоял турок с факелом:
- Вставай, гяур. Тебе повезло. Приказано посадить тебя в другой каземат. Но не вздумай снова брыкаться. Не то останешься здесь до конца дней.
Федор поднялся на ноги.
- Эй! Кузнеца сюда! - прокричал турок. - Отомкни его кандалы.
В каземат втиснулся худой кузнец в грязной чалме и принялся за работу. Вскоре Мятелев был свободен и покинул камеру для смертников.
В новом помещении, куда его бросили, было просторно, и там он увидел Василия Ржева. Федор бросился ему на шею и, мог бы поклясться, что никогда и никому так не радовался.
- Вася!
- Федор! Чего ты? - тот отстранился от него. - Али с ума спятил?
- Вася! Я рад тебя видеть! Если бы ты знал как я рад!
- И я рад. Но ты меня пугаешь.
- Какое это счастье просто поговорить с кем-то. А тем более с другом. Ты не поймешь этого, Вася.
- Да откуда ты свалился, Федор? Где сидел, что стал ценить это?
- Не спрашивай. Не дай те господь попасть в такое место. За веслом галеры в сотни раз лучше будет. Там где я был - живет настоящий страх, Вася. Три дня я там сидел. И три дня смотрел ему в поганое лицо.
- А я все время здесь вот. С чего это пузатый турок решил нас снова вместе свести?
- Попали мы с тобой как кур во щи. И, боюсь, просто так отсюда не вырвемся.
- Не вырвемся? - задумчиво спросил Ржев.
- Второй раз он нам бежать не даст.
- Мне Дауд-бей предложил отправиться в Стамбул.
- Что? - Федор опустился на охапку грязной соломы.
Ржев сел с ним рядом.
- Он знает кто я такой, Федя. Знает.
- Чего знает? - не понял Мятелев.
- Кто я на самом деле знает. Не ты ли сказал ему?
- Чего? Чего я сказать то мог? Я пузатого турка и не видывал. Меня в подземелье кинули, и там я говорил только с тем, кто мне еду носил. А чего он знает то этот Дауд-бей?
- Про то, что я не просто так из Москвы послан и про то, что я не простой ратник дворянского ополчения.
Федор засмеялся.
- Так ты сам много раз про то говорил. Али забыл? И говорил в присутствии Адике.
- Да что она могла понять в том, что я говорил?
- Я те говорил, что не простая это девка. Слушать она умеет, Вася. И не по её ли милости мы к турку в плен снова угодили? Думал про то? - Федор посмотрел на друга.
- Адике? Она сама хотела уйти из плена. Зачем ей это? Попались мы случайно, и она снова стала рабой.
- Как бы не так. Случайно! Скажешь тоже. Нас взяли ночью в горах, когда повстанцев громили в долине.
- И что с того? Не говори плохо про Адике. Даже если она и рассказала чего по слабости своей женской. Пытки испугалась. Что с того?
- Если бы испугалась, Вася. Задается мне, что она с самого начала подослана к нам была. Или забыл, как сам про то думал? Ты же говорил, что она заманит нас в ловушку! Я тогда не поверил тебе, и слушать не стал. А зря. Все, по-твоему, и получилось.
- Да я тогда это все с горяча сказал, Федор. Адике….
- Причаровала она тебя, Вася. И это худо. Но впрочем, мы все равно уже в лапах турка. Скажи лучше, чего он говорил тебе?
- Дауд-бей?
- А то кто же.
- Хочет, чтобы я ему царского резидента в Крыму сдал. И за это обещает нам с тобой пропуск в Стамбул.
- Нам?
- Да. Он и тебя отпустит, ежели я ему все скажу.
- Вона как! - вскричал Мятелев. - Не врет, думаешь?
- Федор!
- А чего? Я и не чаял возможности вырваться отсюда уже.
- Не думаешь ли ты, что я предам моего государя?
Мятелев спохватился. И вправду подземный каземат сделал с ним что-то странное. И сейчас он подумал не о судьбе царского резидента в Бахчисарае, но только о себе лично….
Киев: ставка боярина Шереметева
Боярин Шереметев после поражения русской армии под Конотопом быстро стал подниматься вверх, и царь назначил его одним из командующих своими силами в Украине.
Алексей Михайлович требовал побед, ибо эта война порядком уже истощила силы Московского государства. Казна пустела, и росли налоги. Крестьяне бежали от своих помещиков на вольные земли за Урал и на Дон. По дорогам шалили тати и грабили купцов. То и дело в разные местах царства обездоленные поднимали восстания против воевод и бояр.
Шереметев горел желанием доказать царю свою преданность и был готов разить врагов без всякой жалости. Он мало советовался с другими воеводами и сам выработал план будущей кампании. Возражений боярин не терпел и угрожал воеводам, что если его не станут слушать, он донесет в Москву об измене.
После образования Приказа тайных дел бояре боялись обвинения в измене, и эта мера подействовала. Но не на всех. Начальник стрелецкого гарнизона в Киеве молодой князь Юрий Барятинский часто ругался с Шереметевым и их споры едва не доходили до сабель.
- Я, - говорил Барятинский. - Верный для государя человек! И за его величество готов голову сложить! Кто посмеет мне бросить обвинение в низменных делах?
Полный боярин Шереметев был в прошлом хорошим воином, но в последнее время заметно отяжелел и стал неповоротлив. Хотя руку имел тяжелую.
Князь Барятинский был наоборот молод, строен и необычайно подвижен. Опыта боевого имел мало и за то Шереметев постоянно корил его. Все знали князя Юрия как книжника читавшего многие военные трактаты. Он изучал войны древности и его отцу целого состояния стоили книги по военному делу.
Вот и сейчас он развернул перед Шереметевым и воеводами карту земель Войска Запорожского и пытался доказать что боярин не прав.
- Наше положение уязвимо, - говорил Барятинский. - И не стоит нам повторять ошибок князя Пожарского. Всем памятен его печальный пример. Он под Конотопом на себя токмо понадеялся.
- Снова яйца учат курицу, - ответил Шереметев. - Ты князь, сколь ден в войске?
- Ты про что боярин? - насупился Барятинский.
- Я годов поболее государю великому служу, чем ты ден, князинька. Рано тебе меня учить. Поживи с мое.
- Дак года, воевода, не всегда приводят к мудрости.
- Что? - Шереметев вскипел, услышав дерзость. - Мне государь наш царь и великий князь Всея Руси войско доверил! Мне! Поляки сейчас слабы. Литовцы такоже. Татары когда еще удар по нам нанесут. Турки только собираются.
- Но наши лазутчики доносят, что Ян-Казимир заключил мир со шведами и все силы бросит на нас, - возразил Барятинский. - А в союзе с татарами они вдвое сильнее нас.
- Хан не особо стремиться воевать с нами, - поддержал Шереметева воевода князь Хованский. - Он в прошлый раз не стремился к тому, чтобы усиливать поляков.
- Но султан принудит его! - Барятинский обернулся к Хованскому.
Князь Иван Андреевич Хованский был также молод, но своего мнения как Барятинский не имело, и с трудами военных историков никогда не знакомился. Он во всем поддерживал боярина Шереметева.
- Ты князь Юрий стрельцами киевскими командовать поставлен? Так? - задал вопрос Шереметев.
- Так! - согласился Барятинский.
- Вот и блюди город Киев. А мы сами с армией государевой сладим. И не нужно нам на бумаге стрелы рисовать.
- С нами войска гетмана Хмельницкого выступят. Рада в Переяславле уже собралась! Гетман Юрий нам верен, - заявил Хованский. - А у него почти 20 тысяч хорошего войска. Да с такими силами мы Варшаву возьмем и принудим короля Яна-Казимира себя вассалом государя Алексея Михайловича признать!
- Уж больно ты скор, князь, - вмешался в разговор воевода Ляпунов. - С поляками не сражался еще, а Варшаву уже взял.
- А ты воевода с ними сражался под Конотопом, - парировал Хованский.
- Не тебе меня тем попрекать! - вскипел Ляпунов. - Под Конотопом русские храбро сражались и славу великую добыли. И не вина многих солдат кавалерии, что битва была проиграна. Поляки и татары воины добрые. И не языком и бить надобно.
- Я готов идти с саблей на них! - вскричал Хованский.
- Господа! - произнес громко боярин Шерметев. - Хватит споров и ссор! Что это за военный совет! Бог с ней с битвой под Конотопом. То дело прошлое. Наш государь ждет от нас новых дел и побед новых. Чего поражение поминать? Теперь слава богу все по иному. Наши войска взяли Брест и отогнали польских гусар от Слуцка. Гетман Хмельницкий в Чигирине. Они примет татарский удар на себя если что.
- Польские воска как нам доносят возглавит уже не Потоцкий, а Стефан Чарнецкий, - предупредил воевода князь Долгорукий. - А многие воеводы знают его как отличного полководца. Он много раз доказал это.
- И что с того? Не пугает меня Чарнецкий, - хвастливо заявил Хованский. - Пошли меня, боярин, против Чарнецкого!
Это заявление не понравилось и Шереметеву. Он досадно поморщился. Не заря этого князя называли "тараруй". Пустобрех он всегда пустобрех. Хотя если отправит его в поход с опытными в военном деле полковниками, то…. Хованский знатен и по роду место ему во главе войска. Да и ему с ним полегче будет. Умничает Хованский не много и во всем послушен старшим.
- Сразу же после Рады казацкой, когда статьи перяславские будут закреплены, совместо с силами гетмана мы выступим против поляков. Главное для нас разгромить их армию до подхода хана Мехмед Гирея. Врагов стоит бить поодиночке. А там и султан турецкий и король Ян-Казимир станут посговорчивее. Нам нужна победа. Враги сейчас слабы как никогда. И это хорошее время для выступления в поход. Нам нужно закрепить успех наших войск под Брестом и Слуцком.
Воеводы русской армии молчали. Шереметев сказал свое слово….
Переяславль: Рада
Город Переяславль снова был полон казаков и старшины. Вчера сюда приехали представители русского командования пописывать новый договор от имени царя Алексея Михайловича.
Повторялась ситуация 1654 года. Тогда гетману Богдану стоило больших трудов собрать здесь буйную и непокорную казачью вольницу. Не все были довольны тем, что гетман выбрал себе в высокие покровители московского царя. Но авторитет Богдана был велик. Это был тот гетман, который мог надеть на себя корону и стать новым европейским монархом и возродить если не королевство, которое существовало при Данииле Галицком, то хотя бы великое княжество.
Но сейчас его уже не было в живых. А новый гетман Юрий был всего лишь тенью своего отца. На улицах города то и дело вспыхивали стихийные драки между сторонниками разных полковников. Гетманская стража даже перестала вмешиваться в такие потасовки. Казаки сейчас дрались, а уже через час пили в корчме горилку, а топотом снова дрались.
Московские послы без дела на улицы города не совались. А если и выходили, то с большой охраной. Это был совет большинства членов генеральной старшины. Мало ли что могло произойти. Из-за пустяковой драки мог разгореться большой скандал.
А сам гетман Войска Запорожского Юрий Хмельницкий в сопровождении генерального хорунжего Ивана Яненченко, никем не узнанные, ходили по городу. Они были в одежде простых казаков. Это молодой Хмельницкий захотел узнать, что происходит в городе.
- Зайдем в корчму и выпьем по кружке пива, пан Иван.
Яненченко был согласен и кивнул в ответ. Тем более что большая корчма была прямо перед ними.
- Здесь много чего можно услышать, Иван.
- В корчме у многих в голове хмель, а не разум гуляет.
- Под хмелем многие языки распускают.
- Но скажут ли что путное?
- Скажут. Я хочу знать, что думают о новом договоре с Москвой. Полковники Сомко и Брюховецкий доказывали мне, что это желание казачества быть с белым царем. Ты ведь считаешь не так, пан Иван?
- Сейчас нельзя сказать, что я считаю, Юрий. Все не просто.
- Вот и узнаем, что думает казачество.
Народу в корчме собралось много. Гетман и хорунжий с трудом протиснулись к одному из столов, где уже сидели несколько казаков. Это были, судя по виду, запорожцы. Жупаны разного цвета и покроя были одеты прямо на голое тело. Были они неряшливы, но оружие имели дорогое хорошее.
- Хто такие? - строго спросил их седоусый казак со шрамом на левой щеке. Это был след от пистолетной пули.
- Казаки нежинского полка, пан запорожец, - ответил Яненченко. - Я Иван, а мой приятель Юрий. Мы готовы угостить вас хорошей горилкой. Ибо всегда есть, про что послушать у бывалого казака. В вы, по всему видать, бывалые.
- Садись! - седоусый запорожец тряхнул серьгой и указал прибывшим на стулья. - Всякий не станет пить со мной! Но ты я вижу, казак. Хоть и молодой. Меня зовут Яким Перебей Нос. А это мои друзья. Все запорожские казаки. Эй!
Запорожец позвал слугу и приказал ему нести еще горилки и закусок разных. Он сразу смекнул, что у этих молодых казачков деньги есть.
- На Раду прибыли? - спросил Ивана Яненченко молодой запорожец, что сидел рядом с ним.
- Да. Вместе со своим полковником. Товарищество указало на нас.
- И мы с батькой Иваном Сирком за тем же делом здесь. Погуляем на славу.
- Погуляем.
- Нежинский полк за союз с белым царем на Москве стоит. Я то знаю, - сказал Перебей Нос - И наш батько Иван Сирко за то же самое стоит! Не нужен нам союз с поганым ханом Крымским. Мы сколь раз татар и ногаев бивали!
За соседним столом пили горилку казаки в синих жупанах подпоясанных красными кушаками. Это также были бывалые воины. Один из них с перначом сотника за поясом громко провозгласил:
- За гетмана Богдана!
Его казаки отозвались:
- Светлая память ему!
- Великий был полководец и гетман!
Запорожцы охотно поддержали тост и также выпили, тем более что им на стол слуга принес новый штоф и большое блюдо с рыбой.
- За гетмана Богдана!
Юрий и Яненченко также поддержали тост.
Сотник в синем жупане выпил, поставил свой кухоль, и обернулся к запорожцам. Он смерил их тяжелым взглядом и сказал:
- А не ваш ли кошевой атаман продает дело Богданового?
- Чего? - Яким Перебей Нос тяжело поднялся со своего стула. - Ты что сказал про кошевого, шкура?
- Ты казак с сотником говоришь! - вскричал кто-то из синежупанников.
- Да мне плевать, что он сотник! Пусть своим языком батька Ивана не трогает!
Его поддержали запорожцы:
- А то запорожского кулака отведает!
- Али сабли!
Сотник не шелохнулся и только ответил:
- Я за слова свои отвечать всегда готов. Я с батькой Богданом в походы хаживал, еще тогда, когда ты пешком под стол ходил, пан запорожец. И не зыркай на меня. Я тебя не испугаюсь.
- Это оттого что сабли моей не видел, - прошипел Перебей Нос.
- Моя сабля также остра. Я Федор Лютай, сотник гетмана Богдана Хмельницкого. А вот ты что за птица?
Перебей Нос вздрогнул, услышав прославленное имя Лютая, но ответил:
- Запорожец!
- А имя твое?
- Яким Перебей Нос.
- Не слыхивал я про твои подвиги в бою, но здесь в Перяславле ты много по себе памяти оставил! Много пил и много дрался. Да только не за Украину кровь проливал!
- Я с татарами рубился вместе с нашим кошевым атаманом! Кто больше пользы принес Украине как не Иван Сирко?!
- Я твоему атаману в глаза могу сказать кто он такой. Предали вы дело Богданово! В холопы московские лезете! Твой атаман кошевой и гетманок Юрась Хмельницкий. В подметки он Богдану не годиться!
- Мы предали? - Перебей Нос схватился за саблю.
- А то кто же? Такие как вы раздираете родину на части! Того ли Богдан хотел? За то ли мы тогда сабли против короля и Речи Посполитой подняли? А сейчас зачем сюда приехали? Отдать Украину и Войско Запорожское, Богданово войско, в холопы царя московского!
- А ты в холопы короля Яна-Казимира лезешь не иначе, сотник? - спросил кто другой из толпы казаков.
Лютай обернулся в поисках дерзкого. Но не смог понять, кто это сказал. Он поднялся со стула.
- Я заветы друга моего и гетмана Богдана Хмельницкого не позабыл! Гетман Богдан видел далеко! Он не был таким как вы! Быдло вас называют! И правильно! Вы быдло и есть!
Казаки заголосили:
- Мы за царя московского православного стоим. За веру отцов и дедов наших!
- Кто смеет нас быдлом называть?
Вперед вышел небольшого роста старый казак.
- Кто эта там тявкает про измену? А-а! - протянул он. - Это ты, Федор?
- Иван? Живой? - Лютай смягчился, увидев старика.
- А чего мне сделается. Меня ни пули, ни сабли не берут. Заговоренный. А ты все под польское ярмо лезешь? Ведь мы с тобой вместе ляхов секли под Желтыми Водами и под Корсунем. Али забыл?
- Ничего я не забыл, Иван!
- Надо руки белого царя в Москве держаться. Токмо он для нас заступа от поганых татар и турок с ляхами. А твой Выговский чего натворил? Он договор Богданов порвал и снова шею под ярмо католическое подставил!
- Иван! - вскричал Лютай. - Опомнись! Али московское ярмо лучше польского?
- А как польские паны наших женок да матерей мордовали? Про то ты забыл? Как вольных казаков на колья сажали, а детишек их них в огонь кидали? Меня тот огонь до смерти жечь будет! И сабля моя всегда против ляхов будет! Против латинства поганого!
- Стар ты, Иван, но разумнее не стал. Али у московского царя нет шляхтичей? Чем его бояре лучше?
- А ты Федор, никак в паны метишь? Думаешь, король в шляхтичи тебя пожалует?
- Я казак! И казаком умру. И в шляхтичи не лезу! Но и в холопы московского царя не лезу!
Яненченко шепнул на ухо гетману:
- Вот они соратники отца твоего Богдана.
- И они грызут друг другу глотки словно собаки. Смотри, Иван, готовы вцепиться друг в друга. А ведь они воевали рядом и были друзьями.
- И такое сейчас по всему Переяславлю. Да что там - по всей Украине. Нет единодушия в нашем народе.
- Но договора с Москвой хотят многие полковники, Иван.
- Нам пора уходить отсюда, Юрий. Пока никто внимания не обращает. Тот казак может опознать тебя.
- Ты прав.
Перепалка в корчме продолжилась, а гетман с хорунжим под шумок быстро удалились, оставив на столе горсть серебра….
Юрий Хмельницкий, оказавшись в своих покоях и переодевшись, снова вызвал к себе Яненченко.
Гетман не любил носить простое платье, а предпочитал одеваться как знатный магнат. Вот и сейчас на нем был польский кунтуш сиреневого цвета расшитый серебром. За синим кушаком была гетманская булава усыпанная драгоценностями.
- Ты меня осуждаешь, Иван? - сразу спросил гетман. - Скажи мне правду!
- С чего мне осуждать тебя, пан гетман? Разве ты хозяин положения?
- Вот именно! - вскричал молодой Хмельницкий. - Вот именно! Что я могу сделать, если все противиться моей воле! Что могу я сделать, если мои полковники не могут мне ничего посоветовать? Я полностью в руках московских воевод.