- Нам стоит подождать, как развернуться события, пан гетман. Поляки заключили перемирие со шведами. И Стефан Чарнецкий возглавит армию. А он великий полководец!
- Думаешь, русские потерпят поражение? - спросил Юрий.
- Кто знает? Что можно сказать теперь наверняка. Мы стали заложниками в борьбе между Речью Посполитой, Москвой, Крымом и Османской империей. Полковник Криса предлагает опереться на Речь Посполиту. Полковник Брюховецкий на Москву. Полковник Тетеря на Речь Посполиту. Полковник Сомко на Москву. Вот и поди разберись, пан гетман.
- Рядом с нами русские воеводы Шереметев и Трубецкой с войсками.
- Вот именно. И потому держим пока руку Москвы, Юрий.
- Как я устал от всего, Иван, - гетман рухнул в кресло и закрыл глаза руками. - На кого мне положиться? На кой вообще мне нужно это проклятое гетманство? Мне говорили, что это власть! Но где она власть? Я что-то не вижу её.
- Хватит горевать, Юрий. Завтра на площади ты должен быть величествен и тверд как и твой отец. На тебя будут смотреть многие!
- Завтра я буду в форме, пан Иван. Но я устал. Господи, как я устал! Помоги мне одолеть моих врагов и быть достойным гетманом и достичь славы что была у моего отца!
Яненченко посмотрел на своего друга и гетмана. Он знал, что никогда Юрий не станет такими как его отец даже на половину…
Гетман Войска Запорожского Юрий Хмельницкий пошел на вынужденный шаг. Он подписал Переяславские статьи вместе со всей старшиной, что съехалась на Раду. Теперь его власть была сильно ограничена властью московского царя. Он сам, по большому счету, превратился из полунезависимого государя в простого наместника царя Алексея. Без царя он уже не мог принимать решения, и гарнизоны московских войск занимали большинство городов Украины.
И винить в этом Юрия нельзя. Положение его было слишком сложным. С одной стороны напирали поляки, с другой русские, с третьей татары и турки. Да и внутри гетманской державы не все было спокойно. Пропасть между новой знатью, старшиной, и рядовыми казаками постоянно увеличивалась. Грызлись между собой полковники. Многие из них лезли в гетманы, ибо считали, что именно у них есть рецепт излечения страны от внешнего врага и внутренних смут.
А народ продолжал страдать и ждал, снижения гнета, малых налогов, мира и покоя, возможности сеять и пахать. Но мог ли им это дать гетман Юрий, у которого ничего не было кроме славного имени его отца - Хмельницкий….
Трапезунд: имение Дауд-бея Черная Скала
Федор Мятелев мало понимал в том, что волновало Василия Ржева. Эти политические хитрости и потребности Приказа тайных дел были ему не совсем понятны. Но в страшное подземелье ему больше не хотелось.
- Если ты не согласишься, Вася, то давай сразу найдем себе быструю смерть.
- Смерть? - не понял приятеля Ржев.
- Именно смерть. Ведь можно броситься на стражу и погибнуть в бою.
- И что это даст? Нужно не просто погибнуть. Нужно принести пользу. Понимаешь, про что я говорю, Федор?
- Обратно в сырой каземат к истлевшим останкам на полу я не хочу. Ты там не был и тебе этого не понять. Когда турок-охранник запирал двери на меня вместе с темнотой нападала такая тоска, что хоть волком вой.
- А я не хочу становиться евнухом. Ты знаешь, что Дауд обещал мне это?
- Чего? - не совсем понял Федор. - Это что-то вроде мерина?
- Да.
- Ну, это совсем не смерть в каземате и не смерть от пытки. На колу умирать страшно, а это…
- Федор! - Ржев грозно посмотрел на друга. - Прекрати насмешки свои. Привык скалить зубы. Я не желаю евнухом быть. Тем более что Адике мне нравиться. А на кой я ей в качестве евнуха?
- Снова ты заладил про свою Адике. Чем она так тебя зацепила? Ведь и смотреть то не на что.
- А как Марта Лисовская? - парировал его выпад Ржев. - Там есть на что посмотреть?
- Сравнил тоже. Да Марта красавица. Лакомый кусок для самого султана.
- Адике еще молода, но поверь мне, через год-два, она затмит не только твою Марту, но кого угодно.
Федор покачал головой. Он, конечно, не хотел сказать, что Адике уродина. Но, по его мнению, девица была слишком худосочна…
В соседней камере в этот же время Дауд-бей допрашивал еще одного раба. Это был ни кто иной, как Минка Иванов. Его взяли люди Дауда в порту Трапезунда, когда он пытался проникнуть на генуэзскую галеру.
Палачи развели огонь и готовили инструменты для пытки.
- Так ты, по-прежнему, думаешь молчать, гяур?
- А чего я могу тебе сказать, эфенди? - по-турецки ответил Минка. За годы рабства он выучил язык врагов, хотя на галере и старался это скрыть. - Про то, как сбежал? Так многие сбежали тога из твоего замка. Чего меня то про это пытать?
- Я все знаю о побеге, гяур. И не это меня интересует.
- А что же тогда?
- Те самые люди, что сидели с тобой рядом на скамье у весла. Они интересуют меня.
- Это на галере "Меч падишаха"?
- Там. Они сидели рядом с тобой долго. И ты не можешь не знать о них ничего. Они ведь разговаривали? И ты слышал про что.
- И это все про что тебе знать надобно? Дак чего же ты, эфенди, пытку для меня готовишь? Такое я могу тебе и без неё рассказать.
- Хорошо. Но палачи пусть пока рядом побудут. Мало ли, что случиться. Вдруг понадобиться тебе память прочистить.
- Они много про что болтали. Но зачем тебе разговоры рабов с галеры?
- То не твоего ума дела, гяур. Твое дело на мои вопросы отвечать, - строго ответил Минке турок.
- Готов, эфенди.
Дауд-бей понял, какая удача сама попала к нему в руки. Это раб уже порядком устал от рабства и если дать ему кое-что он сможет стать полезным. Он отлично умел ломать вот таких, как этот гяур по имени Минка.
- Кто такие те двое, что сидели рядом с тобой?
- Они поначалу мне странными показались. Один сперва украинским шляхтичем назвался Комарницким. А затем сказал, что он стремянной стрелец государева полка из детей боярских Федор Мятелев. Второй дворянин Василий Ржев из дворянского ополчения Шереметева. Их в плен взяли. Я поначалу понял, что во время битвы. Но затем оказалось - нет.
- Что это значит?
- В Крым они сами прибыли. Так из их разговоров получалось.
Дауд задумался. А девка Али Чернобородого отлично умеет слушать, хоть и молода. Эти двое посланцы московских воевод. И посланцы не простые.
- А с чего ты взял, что они прибыли в Крым сами?
- Дак много они о том ночами болтали. Мне их разговоры спать мешали. Мы то на одной скамье сидели. Ржев много говорил про дом некоего мурзы Али рядом с Бахчисараем. Он жил там долго. И по всему было видать не в положении раба.
- Али? Ты сказал Али?
- Они так про него болтали, эфенди. Так и говорили мурза Али, что служил какому-то знатному татарину. Но имя его я запамятовал.
- Мурза что служил? Тогда его господин должен сидеть высоко. Мурзы служат лишь хану, калге или….
- Они звали его беем. Но имени не могу припомнить.
- Значит, в доме мурзы Али говоришь? Под Бахчисараем?
- Верно. И этот мурза помогал им. Но затем что-то там у них разладилось. Еще они про царевича татарского много болтали. Я много раз то слышал.
- Царевич? Мюрад Гирей?
- Верно, эфенди. Так ты и сам все ведаешь.
Дауд-бей все понял. Ай да гяур Минка. Больше ему не стоило допрашивать Василия Ржева. Он и сам понял кто резидент московского царя в Бахчисарае. Мурза Али! Слуга Селим-бея приближенного самого хана Мехмед Гирея! Вот это источник информации! От него русский царь может знать все, что делается при дворе хана и даже о том, что происходи в Стамбуле в серале султана!
Минка изумился выражению лица Дауд-бея. Но тот быстро овладел собой.
- Ты гяур много полезного мне сообщил. Но ты убежал от меня, и я вынужден был заплатить за новых рабов для галеры "Меч падишаха". Ты нанес мне убыток. Но я не накажу тебя строго, если ты станешь моим слугой.
- Рабом?
- Да. Моим рабом, но не таким как ты был на галере. Тебя хорошо оденут. Тебя будут кормить сытно. Если примешь ислам, то тебя, может быть, ждет богатство и слава. Если нет, то также будешь жить неплохо. В Стамбуле много христиан.
- В Стамбуле? Ты сказал в Стамбуле, эфенди?
- Да. Я отправляюсь скоро в Стамбул, и мне будет там нужен верный человек. Такой как ты говорящий по-турецки.
- Дак я готов! Чего мне то про галерное весло жалеть, и про плети надсмотрщика? Я готов служить тебе, эфенди!
- Ты вот так сразу согласился? - бей посмотрел на раба. - Но я турок. Враг твой и твоего царя.
Минка хохотнул в ответ.
- Эфенди, ты можешь мне верить. Я беглый холоп от барина моего. Я в восстании атамана Сокола участие принимал и за то меня к пытке и к казни приговорили. Я бояр да дворян вешал и на колья сажал. Затем за веслом просидел десять лет. Домой мне дороги нет. Нет у меня более ничего. Никто милости ко мне не проявил никогда. А на царя в Москве мне плевать. Чего он для меня то сделал? Когда меня судили неправедно и батогами били?
- Значит, ты не любишь московского государя?
- Не то чтобы, господин. Но, коли он такое в своем царстве допускает, когда с холопов три шкуры дерут, то чего мне о его деле радеть? Пусть ему служат те, кому он льготит. А тебе я буду служить, господин.
- Хорошо, Минка. Я верю тебе. Я умею видеть людей. И знаю, что ты не врешь сейчас!
- Ей-ей не вру.
- В твоих глазах горит ненависть.
- А, господин. Хоть и каялся я во грехах недавно. Но теперь, ежели снова довелось бы противу дворян и бояр идти - пошел бы. Прикажи меня освободить.
- Сейчас тебя бросят в каземат, где сидят твои товарищи по веслу Федор и Мятелев и Василий Ржев. Будешь слушать и про все говорить мне. Понял?
- А чего не понять, эфенди. Все сделаю, как скажешь!
Судьба Минки Иванова решилась….
Варшава: резиденция короля Речи Посполитой Яна II Казимира
Король Ян Казимир стал сдавать. Он сильно постарел за последний год и на его лице появились многочисленные морщины. Бремя государственных забот старило его.
Не в добрый час наследовал он корону, и никак ему не удавалось уладить все дела и заткнуть глотки своим многочисленным недоброжелателям. Пан Николай Цвилиховский был как всегда рядом со своим повелителем.
- Договор с новым королем Швеции Карлом XI в Оливе подписан, ваше величество. Это ваша личная удача.
- Карл XI еще ребенок, пан Никола. За него думают мудрые советники. В Швеции они еще есть. Да и не удача это вовсе. Я уступил Швеции Ливонию и окончательно отказался от прав на шведский трон. Хотя имею на него прав больше чем нынешний король.
- Ливония уступлена Швеции лишь формально, мой король. Мы еще вернем свое. Сейчас главное война с московитами.
- Ты прав, пан Никола. Прав. Русский царь Алексей по-прежнему теснит нас в Украине, несмотря на нашу победу под Конотопом. И отречение гетмана Выговского ничего нам не дало. Юрий стал верным слугой Москвы.
- Это временно, государь. Смею вас уверить. Временно. Скоро он примет нашу сторону и на условиях гораздо более выгодных для нас, чем это сделал умный Выговский.
- Но пока он отдал Украину Московскому царю. Многие шляхтичи меня в том винят! Теперь они смет говорить, что отставка Выговского была ошибкой. Будто не они, а я не захотели утверждать гадячский договор! Плох он был для них! Никола, если бы ты знал, как я устал быть королем этой страны! Один рокош* (*рокош- буквально бунт против короля. Официальное восстание вельмож против своего монарха, на которое польская шляхта имела право) Любомирского чего стоит. Они поднялись против меня! Есть ли мера неблагодарности магнатов!
- Мы снова возьмем свое, государь. Мир со Швецией заключен. И все силы вашей армии можно бросить против московитов, ваше величество. С нами в союзе выступят и хан крымский и султан турецкий. Мы сумеем отвоевать Украину у московского царя и вернуть все, что было потеряно. И тогда шляхта признает ваши заслуги, и ваши права как короля будут расширены!
- Ах, пан Никола! Мы уже не раз пытались их расширить. И что получалось?
Король махнул рукой. Цвилиховского в последнее время беспокоило настроение Яна Казимира. Он все больше впадал в апатию и все чаше говорил об отречении от трона. Орден Иезуитов был заинтересован, чтобы он оставался королем. И Цвилиховский получил вполне определенные распоряжения по этому поводу.
- Счастье государя переменчиво, ваше величество. Сегодня нам тяжело, но завтра тяжело будет нашим врагам.
- Счастье есть у многих государей, но только не у короля Речи Посполитой. У нас правит Сейм и шляхта, а не король. Это у Московского царя есть счастье. У хана Крымского есть счастье. А ведь я мог бы быть королем Швеции. А здесь, сколько сил потратил мой брат король Владислав IV на укрепление королевской власти. Сколько у него было планов и задумок полезных. Но он умер и так ничего и не свершил. С 1648 года, черного для Польши, я король. И что я сделал за эти 12 лет на троне? Подумай и скажи, Никола, что?
- Многое, ваше величество. Война с казаками. Зборовский мир. Белоцерковский мир. Все это ваши заслуги. Война со Швецией. Вы отстояли отчизну от врагов. Без вас сама Речь Посполита могла бы погибнуть.
Король покачал головой. Ян-Казимир все больше и больше видел тщету своего царствования.
- Что доносят наши агенты? - Ян-Казимир перешел на другую тему.
- Полковник Криса, наш эмиссар, был принят генеральным хорунжим Войска Запорожского Яном Яненченко.
- Я про это уже знаю. Сам Хмельницкий его не принял. Боится московских соглядатаев.
- Яненченко наш сторонник, как и многие полковники. Полковник Павел Тетеря ручается за него. А гетман Юрий прислушивается к его мнению. Яненченко муж его сестры.
- Но сейчас он нам не много чем может помочь.
- Отчего, пан круль, так думает? - с хитрой улыбкой завил Цвилиховский. - Яненченко многое может сделать для нас.
- Что же? Заставит гетмана Юрия помогать моим войскам?
- Пока нет. Но он может заставить гетмана Юрия не помогать и московитам. Пусть себе медлит. От той его медлительности для нас большая польза. Тем более что пан Чарнецкий уже отбыл в войска.
- Да. Пан Стефан медлить не станет. А ты уже выяснил, кто из моего окружения служит московскому царю, пан Никола?
- Такого человека нет, мой круль.
- Нет, есть, пан Никола. При дворе московского царя слишком много знают из того, что происходит здесь!
- Для того чтобы знать это не нужно человека в вашем окружении, государь. Московский наверняка имеет своих людей среди шляхты и в Варшаве и в Кракове.
- И ты уже знаешь кто эти люди?
- Нет, государь.
- Так чего тогда стоит тайная полиция Ордена? Мне ранее говорили, что Орден знает все.
- Все дело в том, государь, что люди московского действуют умно. Им нужно не допустить соединения Украины и Речи Посполитой. Вот они и мутят головы нашим шляхтичам, что де не надобен Речи Посполитой союз со схизматами православными. А наши и рады те речи слышать! Любомирский, Потоцкий, Ляцкоронский все про то твердят. Не хотят они равноправного союза с казаками. Норовят их снова в холопское ярмо загнать! А кому то выгодно? Да московскому! Его люди в Украине заголосят, что ляхи снова рабами православных сделать хотят и одна для них и есть заступа - православный царь на Москве! А наши магнаты тому сами способствуют.
- Так нужно объяснить все! Это же хитрость! - вскричал Ян Казимир.
- Кому объяснить, мой круль? Любомирскому? Тогда жди нового рокоша! С вельможными магнатами возможен один разговор - в топоры их и всех под корень. Они поймут язык силы и крови. Иного нет. Этого так и не смог понять ваш брат король Владислав.
- Если бы это было возможно, пан Никола! Если бы! Да и Владислав многое понимал, но что он мог сделать? Что? Не мог же он рубить головы магнатам! И я этого не могу. А как бы хотел. Если сейчас убить хоть сотню этих смутьянов, то и порядок бы пришел.
- Придется нам немного потерпеть, мой круль!
- И что делать нам сейчас, кроме того, что мы станем терпеть?
- Нам стоит мешать людям московского в Крыму и гетманской столице Чигирине.
- Да, пан Никола! Пошли еще наших агентов туда. Денег в этом случае жалеть не стоит….
Трапезунд: имение Дауд-бея Черная Скала
Дауд-бей приказал привести Василия Ржева к себе. Того расковали, дали возможность помыться, и одели в новое турецкое шелковое платье.
В кафтане богатого бея и чалме дворянин выглядел настоящим знатным воином из тяжелой элитной кавалерии османской империи. Увидев его, Дауд зацокал языком от удовольствия.
- Ты настоящий ага* (*ага - офицер) корпуса бешлиев* (*бешлии - этилная кавалерии османов. "Беш" - пять, означало что один такой воин стоит пяти)! Прошу тебя садись рядом со мной.
Ржев сел на ковер и по-турецки скрестил ноги. Его удивил такой прием.
- Прости меня эфенди, но я ведь еще ничего тебе не сказал. Или ты уверен, что я выдам тебе резидента в Бахчисарае?
- Я уже знаю кто это такой. Это мурза Али, доверенный человек Селим-бея. Удивлен?
Ржев едва не подскочил на месте.
- Откуда ты знаешь это, эфенди?
- Не беспокойся. Никто из твоих не предавал тебя. Это я узнал и сам при помощи своих источников. Вот и приказал тебя отпустить.
- Но зачем? Из-за моего сходства с Асаном Мустафой?
- Не только. Мне нужен человек в Стамбуле у которого связи с Москвой. Мы сумеем помочь друг другу, Василий. Давай выпьем вина. Оно хоть и запрещено Кораном, но с тобой я выпью.
Дайд-бей налил в красивые бокалы красное вино. Оно было действительно отличным. Ржев отдал ему должное.
- Ты желаешь, чтобы я служил тебе, Дауд-бей?
- Мне? Нет. Ты станешь служить своему государю.
- Своему государю? Ты не шутишь, эфенди?
- Нет. С чего мне с тобой шутить? Ты умный человек.
- И тебе это выгодно? - Ржев ожидал подвоха. - Наши государства воюют. Мы враги.
- Да. Но это не значит, что мы не сумеем оказать друг другу услуги. Скоро империя османов будет воевать не только с урусами, но и с католическими станами запада.
- Но пока империя османов воюет с моим государем. И не думаю, что эта война кончиться завтра.
- Нет не завтра. И что из того? Все равно она рано или поздно закончиться. И ни у твоего царя, ни у моего султана пока нет возможностей полностью сокрушить врага. Разве не так?
- Так. Но…
- Но мне нужен такой человек как ты. Ты поможешь мне подняться вверх при дворе султана. Вернее при дворе великого визиря. Он у нас заправляет всем. Я отдам визирю Кепрюлю твоего Али. И взамен его ты станешь новым поставщиком сведений и резидентом твоего царя.
- Я? - не мог поверить Ржев.
- Ведь ты от Приказа Тайных дел был послан в Бахчсисарай?
Василий не ответил на вопрос бея.
- Я уверен, что от Приказа Тайных дел. И над тобой стоит только сам царь. Вы захотели посадить на трон в Бахчисарае своего ставленника. Но что-то у вас не вышло. Разве не так?
Ржев снова ничего не ответил. Тога бей продолжил:
- Взамен агента в Бахчисарае твой царь получит агента в самом Стамбуле. Хотя и от Али мы не станем избавляться. Он нам и самим выгоден.
- Но что я смогу сообщать моему государю?