* * *
Поп-расстрига, он же беглый толмач татарский, сопел как младенец. Первое время он пытался храпеть, но Ратибор безжалостно пресекал эти попытки коротким ударом локтя в бок.
Кирилл Синица оказался мужиком железного здоровья. Наевшись копчёной медвежатины, он уснул как убитый. Витязь опасался, не заперхал бы с простуды. Ежели так, пришлось бы его бросить, как ни жаль. Кашлюну так и так смерть, и их за собой утянет.
В меховой полости, приспособленной для одного, вдвоём было тесно и жарко. Но жара у бывшего попа не было, и слава Богу. И ещё витязь был недоволен собой.
Первый порыв прошёл. Ратибор думал так, что голова трещала. Обещался - делай. А как?
Ладно, положим, шагом их Игреня и двоих вывезет. Нет, нельзя. Витязь понимал - благородство его имеет чёткие пределы. Случись погоня, от Кирилла придётся избавляться. Лучше всего - кинжалом, и долой с коня. Чтобы не оставлять на мученья от поганых. Княгине такое дело никак не под силу, стало быть, ехать вдвоём должны они с Ратибором. Выдержит ли Серко? Хм…
Есть, конечно, ещё вариант. Надо захватить татарского коня. Правда, овса на него не запасёно, ну да это ещё не так страшно… Главное, в этом случае не было никаких гарантий, что чужой конь не выдаст маленький отряд в самый неподходящий момент своим ржанием. Да и кони татарские по лесам не бродят…
- Можно спросить тебя, господин? Не на Торжок ли путь держим?
Выходит, проснулся поп. Тоже думает. Оно понятно, только дурак при таком положении не задумается.
- На Торжок и сбирались - сумрачно ответил Ратибор.
- Не надо, господине. Опосля Твери они на Торжок и двинут. Как раз в западню угодите, в осаду. Я так мыслю, сейчас поганые бояться токмо Георгия Владимирского, как бы он с ратью немалой со спины им не зашёл. Потому лазутники повсюду шныряют, отрядами малыми. Ищут, где рать укрыта.
Понятно.
- Дозволь сказать, господин мой. Надоть к северу пробираться, в обход Торжка, и дале лесами на Вышний Волок. И крюк невелик, и вольная Русь.
Ратибор невольно хмыкнул. Легко сказать. Хотя…
- Дорогу хорошо знаешь?
- Знаю малость, господине. Токмо мыслю, мало проку тебе от моего знания. Нам же не торная дорога нужна, как я понял, а тропа окольная, лесная.
Нам. Ну что ж…
- Дозволь сказать, господине. Надобно найти человека лесного, охотника. Через две ночи будем в городе…
А может, и верно? Отоспаться, попариться в бане… И главное - корму добыть, себе и коням.
Ратибор внимательно посмотрел на спящую княгиню. Бледное тонкое лицо перечеркнули еле заметные складочки, не разгладившиеся даже во сне. Ей очень нужен отдых…
Витязь вздохнул.
- Как тебя по батюшке, Кирила?
- Гюрятич, господин мой.
- Дело говоришь, Кирила Гюрятич. Осталось провожатого найти. Надёжного, и чтобы до Волока довёл скрытно.
Да, насчёт охотника прав поп-расстрига. За Торжком леса Ратибору и вовсе неизвестные.
* * *
- Дак как договоримся мы, Олекса Первеич?
Охотник подумал ещё, тряхнул головой.
- Воля твоя, витязь. Не пройдём мы ночами. Места больно гиблые, луна на ущербе, да облака. Поломаются кони.
Ратибор тоже задумался.
- Не сомневайся, господине. По тем местам татары и днём не ходят. И дни уж длиннее стали. За шесть дён доберёмся до Волока.
- Будь по-твоему.
Ратибор про себя облегчённо вздохнул. Уломал-таки барсука дремучего. Хотя две гривны - сумма небывалая. Небось и в глаза сроду не видал охотник столько серебра.
- Когда отправляться думаешь, господин? Завтра пойдём али уже сегодня надо?
- Вчера надо.
Охотник не спорил. Встал, пошёл собираться. В углу блестели глазёнками двое ребятишек. Баба хлопотала у печки.
На охотника Олексу в деревне указали все, как сговорившись. Мол, лучше него дорогу по лесам только леший знает, да и то не всякий. Только с норовом мужик, к нему с уважением надо.
Не менее важное дело - пополнить припасы - уладилось с лёгкостью необыкновенной. Староста деревни недорого снабдил их отборным овсом, ячменной крупой и копчёной свининой, прямо указав на причину - "всё равно сожрут поганые, как доберутся". По всем дворам слышалось мычание и блеяние - резали скотину, которую не чаяли угнать в дебри.
- Готов я - охотник возник незаметно, и Ратибор с неудовольствием попенял себе: расслабился, нюх потерял.
- Вот ещё что, Олекса Первеич. Двоих твоя кобыла выдержит, ежели посадим книжника к тебе?
Охотник засопел.
- Чего, сам не могет конём править?
- Да нету запасного коня у нас.
Олекса прищурился.
- И серебра боле нету?
Ратибор подавил вспыхнувшее раздражение. Много больно себе позволяет, мужик неотёсаный.
- Мало-мало есть.
- Тогда займуй коня у деверя мово. Другой путней скотины для леса в нашей веси не сыщешь. И возьмёт недорого, с полгривны всего. А назад я его сам отгоню.
- Не дорого больно? За гривну-то коня купить можно.
- Не, господине. Не купить сейчас доброго коня и за пять гривен. Да и назад вернуть ещё надоть…
Тоже верно.
* * *
Нет, что ни говори, днём ехать куда приятнее. Солнышко уже заметно греет…
Ратибор усмехнулся. Нет, что ни говори, днём ехать куда хуже. Как ни глухи кривые окольные тропы, по которым ведёт их Олекса, каждую секунду Ратибор ждал… Чего?
Круп мохнатой вислозадой кобылки, на которой ехал охотник, остановился так внезапно, что витязь едва успел натянуть поводья. Охотник уже соскочил наземь, варежкой прижал морду кобылы. Взяв за уздцы, потянул в тень разлапистой ели.
Маленький отряд едва успел укрыться, как на тропе послышался осторожный конский топот. Несколько всадников ехали шагом.
Охотник уже держал в руках лук, присев за выворотнем, и Ратибор последовал его примеру, разом выдернув тугой тяжёлый лук из налучи, одновременно спрыгивая в снег. Рядом спешилась молодая княгиня.
Всадники показались из-за поворота тропы так внезапно, будто возникли из воздуха. До Ратибора донеслась негромкая нерусская команда.
- Прознатчики… - одними губами произнёс Олекса.
Витязь и сам уже понял - Господь сподобил их напороться на татарскую разведку. Дурень, ох и дурень, что послушал Олексу этого! Ночами надо было ехать…
Но размышления следовало оставить на потом.
Шесть татарских всадников собрались на тропе, тихо переговариваясь. За сотню шагов разговор сливался в невнятный шелест.
Ратибор кивнул Олексе, и матёрый охотник понял без слов.
И тут жизнерадостно, звонко заржал заёмный буланый конёк.
Конское ржание ещё звенело, а стрела уже летела к цели - тело опытного воина знало, когда надо действовать, не дожидаясь приказов шибко умной головы. И к неописуемой радости Ратибора, рядом сдвоенно тенькнули сразу две тетивы.
Трое татарских прознатчиков вывалились из сёдел. Но разведка - это вам не зажравшиеся обозники. Короткая гортанная команда заглушила ответный свист стрел, и только короткий тупой лязг брони дал понять витязю, куда ему попала стрела.
Время снова послушно растянулось. Ратибор видел, как уходит его стрела, как вылетает из седла ещё один вражеский всадник, как щерятся двое оставшихся, натягивая тугие короткие луки. Нет, только один - ещё одна стрела рыбкой скользнула по воздуху, впившись в крайнего. Княгиня?!
Но оставшийся в живых уже отпустил тетиву. Как ни растянуто было сейчас для Ратибора время, он кожей ощущал стремительный и неудержимый полёт татарской стрелы. И он уже знал, кому она предназначена.
Нет!!!
Ратибор выпустил стрелу, уже понимая, что опоздал. Что гибель шести поганых нисколько не смягчает его вины, и даже его смерть - ничто по сравнению с обманом, который он причинил князю. Не сберёг. Обещал - и не сделал.
Время восстановило нормальный ход. Трое татарских разведчиков уже успели упасть в снег, остальные ещё валились. Хрипло ржали татарские кони, вставая на дыбы. Ратибор повернулся всем телом к своим спутникам, страшась того, что придётся ему сейчас увидеть. Княгиня…
Молодая княгиня Лада стояла, держа лук в оцепеневшей руке, а перед ней оседал в снег книжный человек, бывший поп-расстрига, неловко придерживая правой рукой левую, из которой торчала, как перекладина креста, татарская стрела, прошедшая навылет.
Витязь судорожно прижал к саднящему сердцу руку. Рука натолкнулась на что-то твёрдое, холодное. Ратибор перевёл взгляд - из груди у него торчала бронебойная стрела, всё-таки впившаяся кончиком гранёного жала в неодолимую цареградскую бронь, да так и не сумевшая дойти до сердца.
И только тут мягко, неуклюже навзничь повалился в снег проводник Олекса. В глазах его застыло удивление, а во лбу торчала татарская стрела.
* * *
- … Как ровно толкнул меня кто - Кирилл морщился от боли, стараясь разговором отогнать страх и боль - Еле руку поднял - ан глядь, в ней уж стрела торчит. Ловко бьют поганые, надобно сказать… Ой!
Ратибор старательно перевязывал рану попу-расстриге, ухмыляясь в бороду. Надо же, чего учудить могут книжные люди - вздумал рукой стрелу поймать!
Огонь на сей раз горел без утайки - день всё же. Да и некогда было излаживать нодью.
До поляны с убитыми татарскими прознатчиками отсюда было не так далеко, версты две, но витязь не боялся.
… Когда Ратибор подошёл к валявшимся в беспорядке татарам, держа наготове лук с наложенной стрелой, чужие кони сразу успокоились. Человек рядом, всё в порядке. Очередная смена хозяев, только и делов.
Четверо были уже мертвы, но двое ещё были живы. Более того, один непослушной рукой тянулся к метательному ножу. Бронебойная стрела торчала из живота, глубоко увязнув длинным гранёным наконечником. Крепкие доспехи у татарина, не хуже, чем у Ратибора. Обычную кольчугу лук мастера Лесины пробивает навылет, через два слоя…
Раненый бешено взглянул в глаза витязю, пытаясь нащупать рукоять скользкими от крови пальцами. Ратибор отрицательно покачал головой. Стрела прибила руку к земле, и раненый зарычал.
- Кирила, иди-кось сюда - окликнул он своего спутника.
Поп-расстрига подошёл, придерживая наспех перевязанную руку, опасливо косясь на мешками валявшиеся трупы.
- А ну, спроси, какого лешего они тут искали? Кто послал, зачем?
- Господин - прохрипел книжный человек - гляди…
Из-под кольчуги раненого высунулась маленькая золотая пластинка, висевшая на кожаном шнурке. Ратибор шагнул к лежащему, наступив на уцелевшую руку, неторопливо снял пластинку. Тонкая работа…
- Господин мой, это пайцза. Личный знак ихнего главного хана Батыги. Уж я-то знаю…
Стало быть, не разведка. Или всё-таки разведка?
- Кирила, спрашивай быстро, ну!
Поп-расстрига быстро залопотал чего-то по-нерусски. Раненый молчал, свирепо щуря и без того узкие глаза. Потом сплюнул прямо на сапог Ратибора. Ответ ясен.
Ратибор на секунду заколебался. Ох, как не хочется… Он витязь, а не заплечных дел мастер.
Но в следующую секунду перед глазами встало видение - из снега тянутся скрюченные пальцы. И толпа русских баб, одетых в рваные мешки.
"Родненькие… не оставляйте нас обратно поганым на поругание"
И совсем близко - огромные чёрные глаза молодой княгини.
"О-ой… да как же… Рати-и…борушка, ой, не могу я-а-а!!!"
Витязь вынул кинжал. Двумя короткими ударами отсёк все пальцы уцелевшей руки татарина - не натворил бы чего - и отпустил прижатую сапогом руку. Татарин рычал и плевался. Не молчит - это хорошо… Не спеша подошёл к лежашему рядом раненому, ещё подававшему признаки жизни. Стрела пробила голову, угодив в лицо, но крепкий малый всё ещё дышал, судорожно и часто.
Ратибор не спеша, уверенно освободил лежащего от доспехов. Равнодушно, как будто разделывал свинью, вскрыл грудную клетку ещё живого, запустил руку и вырвал сердце.
Когда Ратибор повернулся к татарину с пайцзой, глаза у того были совсем не узкие. Вполне даже нормальные глаза.
Ратибор вцепился зубами в трепещущее сердце. Только бы не вырвало!
- Спроси его - прожевав, сказал витязь - куда ехали и с чем.
- А-а…
- Спрашивай, кому говорят!!!
Поп-расстрига снова быстро залопотал, заикаясь. В поведении татарского разведчика (а может, гонца?) наметились положительные перемены. Он уже не рычал по-своему и не плевался, бешено щуря глаза. Но молчал.
Ратибор пожал плечами. Отбросив недоеденное, шагнул к лежавшему на снегу, наклонился…
И почему считают, будто у татар узкие глаза? Редкая сова может похвастать такими круглыми глазами.
Раненый быстро заговорил, в ужасе глядя на витязя, залитого кровью.
- Он говорит, господине, что ехал с приказом - выступать на Торжок, обложить немедля.
Неосторожно. Совсем неосторожно делает хан Батый. Имея за спиной сильную рать…
- Спроси его, как хан не боится идти на Торжок, ежели на плечах у него князь Георгий Владимирский с великой ратью?
Раненый снова залопотал, но глаза его уже приобрели нормальный размер. Правда, узкие глаза… И голос сразу изменился. Нехороший голос. Злорадный.
- Он говорит, господин мой - Кирилл сглотнул - что нет такой рати, чтобы одолеть непобедимое войско Повелителя Вселенной. Что посланы на Георгия великие силы, с ихним воеводой Бурундаем. Что как найдут, так и конец князю, и подмоги ему ниоткуда не будет, потому как разорили они уже все русские города, аж до самого Галича Мерьского. С чем и ехал.
Татарин вдруг засмеялся кудахтающим смехом, давясь и часто сглатывая. Снова заговорил.
- Ещё он говорит, Бату-хан возьмёт Новагород до весны.
Но Ратибор уже не слушал. Злорадный взгляд узких, нерусских глаз ещё не потух, но голос уже прервался, сменившись хрустом. Витязь медленно восстанавливал дыхание. Из горла посла торчала рукоять кинжала. Незачем слушать злобное враньё.
И тут Ратибора наконец вырвало. Любая выдержка имеет предел.
* * *
Витязь вновь подкинул дров в начавший вянуть огонь. Мало пользы. Морозный ночной воздух беспрепятственно затекал в избу, выдувая тепло. Холодно. Как холодно.
Ратибор невольно потянул на себя край подбитого мехом плаща. Стемнело, пора выходить. Куда?
Холодно. Морозный мрак затекал в самую душу, и нечем было изгнать его.
На миг единый почудилось - всё уже свершилось. Исполнилось задуманное проклятым ханом Батыем, и на всей земле Русской - только они двое. И не только в Русской земле - везде, до самого Последнего моря. И некуда идти. Везде будет одно и то же - обглоданные волками трупы, сожжённые руины и поганые двуногие звери, рыщущие в поисках ещё уцелевшей добычи.
Вот догорит огонь - и опустится Великая Тьма…
Витязь сжал зубы. Подбросил ещё дров. Пока огонь горит. Пока они живы.
Ратибор искоса посмотрел на княгиню. Молодая женщина держалась. Всё ещё держалась. Долго ли?
Огромные глаза княгини лихорадочно блестели. Он осторожно, очень осторожно взял её руки в свои. Она не отняла рук, но и не проронила ни звука. Чудеса иногда случаются, но ждать их повторения может лишь глупец.
Ратибор уже не скрипел зубами - челюсти свело намертво. Господи, прости, что опять я. Знаю, знаю, я обещал, что дальше сам… Но тут…
- Я знаю, что делать, Ратибор Вышатич - витязь вздрогнул, настолько спокойным, отрешённым был голос - надобно убить Бату-хана.
Витязь беспокойно поглядел в огромные чёрные глаза. Этого ещё не хватало… Господи, за что ей-то?
- Думаешь, ума решилась с горя? - княгиня чуть усмехнулась - Нет, Вышатич. Здраво мыслю я, как никогда. Нету такой силы воинской, дабы победить татарскую орду. И неча переть на них грудью. Надо убить Бату-хана, иного выхода нет. Не будет его - и перегрызутся они, как зимние волки без вожака - она снова жёстко усмехнулась - или как наши князья. И порушится единство поганых, и будут они, как мы, поврозь. Тогда и конец им будет.
* * *
- … А я им говорю - глупые, не живут ведмеди на деревьях в дуплах. А греки знай своё долдонят - мол, ихний брат монах какой-то, имя вот забыл, самолично видал, как ведмедь в дупло спать лез, и о том в пергаменте отписал. Я смеюсь - это же он мёд жрал, глупые…
Кирилл Синица болтал, стуча зубами. Ратибор терпел, только чуть морщился. Впервые они остановились на ночлег ночью. Без проводника, по незнакомой местности, да ещё по такой, двигаться было возможно только днём.
… Ратибор хмурился, разглядывая стрелу, вынутую из пробитой руки. Острое, длинное, зазубренное жало. Хорошо, что стрела прошла насквозь, переломил - и всё.
Только вот древко татарской стрелы почему-то пахло тухлятиной. Отчего бы?
- Давай спать, Кирила. Завтра до свету встанем, может, сколько пройдём…
Поп-расстрига замолк, но зубы тихонько стучали. Плохо, ох, плохо. Витязь знал, что будет дальше. Озноб сменится жаром, раненая рука к утру станет толще ноги… Если завтра не найти доброй знахарки - участь Кирилла Синицы незавидна.
- Госпожа моя, придётся-таки нам до Торжка пробираться. Не смогем мы без провожатого идти до Волока.
Про себя Ратибор добавил - и воеводу Торжокского предупредить надобно. Хотя - что толку? Небось давно караулят ратники на стенах, выглядывают… Нет подмоги.
* * *
Кони медленно пробирались сквозь сугробы и валежник, осторожно переступая ногами, нашаривая твёрдую дорогу. Медленно, слишком медленно двигался маленький караван. Покойный Олекса был прав - ночью тут и медведь не пролезет, не то что кони.
Ратибор думал. А собственно, о чём думать? С гибелью проводника выбора у них не осталось. Здешних лесов витязь уже не знал. И на Городецко поворачивать поздно, теперь это будет уже не крюк, а возвращение. Одна надежда - добраться до Торжка, благо уже рядом.
Сзади негромко застонал Кирилл Синица. Вот и ещё одна задача. После того, как поп-расстрига спас - спас, спас, чего там! - молодую княгиню, витязь не мог просто так оставить его.
Ратибор даже не смел молиться. Он же обещал Господу, что далее справится сам. И вообще витязь полагал, что если слишком часто беспокоить Господа по разным пустякам, тот вскоре вообще перестанет слушать зануду, подобно тому, как, не выслушав, выбивают вон с княжьего двора уже известных кляузников и попрошаек.