* * *
- …Нельзя медлить, княже! Никак нельзя! Должно, Батый уж под стенами рязанскими стоит, осаду ведёт. И с каждым днём…
Рязанский боярин Вячко тяжело дышал, отдувался. Богатая шуба, положенная послу великого князя к великому князю, тяготила его в жарко натопленной комнате.
- Ты лучше скажи, сколь на стенах Рязани ратных людей осталось, Вячко Михайлович? - подал голос один из думных бояр.
- Не знаю - помедлив, ответил Вячко - Думаю, тысяч пять али шесть.
Среди бояр произошло общее движение, и князь Георгий Владимирский скептически усмехнулся.
- Как нам известно от "языков" татарских, у хана Батыги триста тысяч войска. И ты советуешь нам бросить сейчас ростово-суздальскую рать на такую орду? На верную погибель, как князь Юрий Рязанский?
- Врут! - рязанский боярин стукнул кулаком по столу - Нету такой силы у Батыги! У князя моего верные сведения добыты. Сто сорок тысяч воев у него, а остальные кашевары, пастухи бараньи да стервятники, что полон скупают да добро награбленное. И к тому ж, я думаю, потрепали их князь Юрий со товарищи…
- Ну, не знаю, сильно ли потрепали… А у меня здесь сейчас не столько войска, все за данью ушли, в зажитье… Вот соберу назад…
- Токмо сейчас, и не медля! Вот сколько есть, столь и послать войска! К тому ж на днях подмога с Чернигова должна подойти, за коей воевода Евпатий Коловрат послан. Вот враз со всех сторон и ударить по вражьему стану! А покуда будешь ты собирать всех до последнего ратника, татары Рязань возьмут, и встанут под стены Владимира. Как отбивать будешь?
- Ты меня не учи! - возвысил голос и князь Георгий - С божьей помощью отобьём как-нибудь! Вот под этими стенами и побьём всех поганых, коли так встанет. Только рать тут нужна немалая, и не спорь! Я за своих людей ответчик перед Господом, и класть их зазря не собираюсь. Не князь Юрий Рязанский! Всё, свободен!
* * *
- …Господи, просвети и наставь раба твоего, как и какими словами достучаться мне до башки деревянной князя Георгия Владимирского… Ослеплён он гордыней диавольской, один за всю Русь себя ставит… А время уходит, истекает кровью земля рязанская… И людей своих всех погубит, и землю русскую всю погубит… Просвети, Господи, и наставь!..
Боярин Вячко молился истово, крестясь и стукая в пол заросшей кудлатым седым волосом башкой, то и дело мимоходом поддёргивая сползающие исподние штаны.
В дверь тихо постучали, но боярин продолжал молиться, не обращая внимания. Вошёл рязанский витязь, из тех, что сопровождал боярина в верховой скачке до Владимира. Видя, чем занят боярин, тихонько присел на лавку в тени.
- Чего тебе, Олекса? - наконец соизволил заметить его боярин, закончив молиться.
- Там наши раненые прибыли, Вячеслав Михалыч - подал голос Олекса.
- Все живы?
- Вроде все.
- Тяжёлых нету?
- Нету. Обошлось, и раны не нагноились ни у кого.
- И то ладно… - боярин вздохнул тяжко - Сегодня уж девятнадцатое?
- На двадцатое переваливает.
- Господи… Время идёт, а толку нету! Уж лучше бы мне на стенах рязанских стоять!
* * *
- …Нет, не могу я сидеть с ними, Вышатич - княгиня Ижеславская нервно мяла руки, стоя перед окном - Сидят, вышивают… Кому вышивают-то? Хану Батыге ведь всё достанется!
Она замолчала, неотрывно глядя в застеклённое окошко, за которым стыла непроглядная зимняя тьма. Хорошие у князя Владимирского окошки, богатые - всё стекло, слюды и нету нигде…
- Женская доля шить да стирать, мужняя - в поле за своих умирать… - отозвался Ратибор, помолчав.
- И ты! - молодая женщина отвернулась от окна - И ты тож туда! Ровно мы овцы в загоне! Нет, Вышатич, не таковы бабы русские, не знаешь ты нашего нутра…
- Как не знаю - вздохнул витязь - Женатый был. Русская баба тихая да смирная до поры… А как ноздрёй дёргать начнёт - лучше отойти от греха… Порвёт…
В горницу, тяжко ступая, вошёл боярин Вячко. Сел на лавку, повесив голову.
- Вести какие, боярин? - не выдержав, спросила княгиня Лада.
- Вести? Нет вестей… - боярин потёр грудь - Саднит у меня тут… Не сделал… Не внемлет князь Георгий никаким словам, хоть в ногах валяйся. Зря ехал… И людей взял, когда сейчас каждый меч на счету…
- Много ли значат неполных три десятка мечей-то?
- Много, не много… А всё польза. А тут…
Он встал, тоже подошёл к окну.
- Сыны у меня в Рязани, старуха… Дочь с зятем, купец он… А внучку особо жаль… Бывало, за бороду меня теребит - деда, вот мне бы таку бороду! Тебе-то зачем, Машута, спрашиваю? Ну как же, грит, а на горке кататься можно цельный день, и не замёрзнешь…
За окном перекликались ратники, слышался звон железа, коротко заржал конь. Князь Владимирский собирал все рати воедино, срочно отозвав разосланные по городам и весям за данью отряды. Городским жителям вовсю раздавали оружие и брони из княжьих оружейных кладовых, неумелых ратников с утра до ночи учили воинскому искусству.
- Ладно - боярин повернулся к двери - Пойду спать. Завтра уж двадцать первое декабря… Попытаюсь ещё раз достучаться до врат запертых… Вот сердце саднит чего-то…
* * *
Ратибор стоял, едва не шатаясь от усталости, и выглядывал в бойницу. Огляделся мельком направо-налево. На узких лесах из тёсаных плах, вглядываясь в узкие бойницы громадного частокола, стоят бородатые, угрюмые мужики. Воспалёнными от пяти дней бессонницы глазами, они смотрят на приближающийся вал воющих низкорослых татар - которая уже атака. Стрелы с тихим жужжанием проносятся над головами, с резким звуком впиваются в частокол. Самим рязанцам отвечать уже нечем - стрелы кончились. Пар от дыхания, удушливая вонь пожарища, тусклый блеск кольчуг немногих уцелевших витязей. А в полуверсте - неуклюжие чудовища китайских камнемётов. Со стен отчётливо видно, как толпа оборванных пленных русичей, подгоняемая татарскими плетями, тянет канаты, как опускается длинное бревно-рычаг, как китайцы катят громадный камень. Китайский мастер взмахивает кувалдой, чека выбита - и, словно повторяя его взмах, взлетает вверх рычаг камнемёта. С шипением валун несётся на город, страшный удар сотрясает частокол. Только бы выдержал!
- … А-а-а… Не надо… Не уходите… Не умирайте…
Витязь проснулся, рука уже привычно сжала чёрен меча. Опять… И сердце ноет, как тогда…
- А-а-а… Не надо…Больно… А-ах!
Княгиня Лада рывком села на постели, призрачно белея в ночной тьме.
- Вышатич, спишь? - и голос сдавленный, дрожит…
- Нет, госпожа - тотчас отозвался Ратибор.
- Томно мне, Вышатич… Не могу…
- Жарко тут - помолчав, ответил витязь - Топят сильно.
- Не надо, Вышатич. Зачем? Кончается Рязань, я чую.
- Типун тебе на язык! - Ратибор разом сел на своей походной кошме, силясь унять саднившее сердце, и чувствуя, как ледяной холод пробирает сквозь одежду.
- Типун мне на язык - медленно согласилась молодая женщина.
* * *
- Да что же это, матушка, ты не ешь-то ничего? Глянь, похудела-то, ведь князь твой тебя любить не будет, коли так и дальше пойдёт…
Княгиня Агафья была искренне расстроена поведением гостьи и напоминала сейчас сердобольную няньку.
- Неможется мне - сама не замечая, княгиня Лада допустила грубость, никак не повеличав великую княгиню, но та сегодня была великодушна.
- Ну ясно, всё взаперти да в тревоге. Ты погуляла бы, что ли… Вон цербер твой из двери выглядывает, тоже застоялся поди, конь дебелый…
Ратибор еле заметно усмехнулся. Понятно, сама великая княгиня Владимирская может говорить кому угодно и что угодно, и грубостью это не назовёшь.
- И то - Лада встала - Благодарствую за хлеб-соль - она поклонилась.
- Ты к обедне пойдёшь ли, милая? - вдогонку спросила Агафья.
Княгиня Лада остановилась в дверях.
- Пойду, госпожа моя.
* * *
- Великому князю Владимирскому и Суздальскому Гюргию Всеволодовичу до-о-олгая ле-е-та!
- До-о-олгая ле-е-ета! - согласно грянул хор.
В храме было полно народу, дым от кадильниц и свечей слоился, пронизанный разноцветными солнечными лучами, бьющими из богатых наборных окон венецианского стекла. Княгиня Агафья, стоявшая впереди на шемаханском ковре, морщилась - луч то и дело заглядывал ей в глаз, отвлекая от моления. Рядом с княгиней Агафьей стояла невестка, с мальцом на руках. Малец, в отличие от бабушки, всё своё внимание сосредоточил как раз на солнечном луче, казавшемся в дыму и полусумраке осязаемо плотным. Время от времени малыш протягивал руку и пробовал ухватить луч, и после очередной неудачи озадаченно сопел, сосал палец, но спустя некоторое время повторял попытку. Упорный будет парень, подумал Ратибор.
- …Ниспошли, Господи, Великому князю Владимирскому Гюргию Всеволодовичу победу над всеми ворогами его, и всея земли Владимирской и Суздальской!..
Да, вот это жизненно, подумал витязь. Вот это очень даже хорошо бы. Вот только Господь наш в великой милости своей чаще помогает всё-таки тем, у кого голова на плечах. Хотя, с другой стороны, дурням тоже нередко везёт… Да, но то именно деревенским дурням, и всё больше по мелочам. А князь Владимирский не деревенский дурень, он по-своему очень умный человек. А гордыня - не дурость, данная свыше, а приобретённый порок. Смертный грех, если верить Священному писанию…
Витязь не питал никаких тёплых чувств к князю Георгию, несмотря на то, что проживал в его доме. Грешно? Возможно. Но какие могут быть ещё чувства к человеку, своим упрямством и недальновидностью обрёкшему Рязанскую землю на дикое разорение? И всё-таки сейчас Ратибор искренне желал, чтобы затея князя Георгия Владимирского удалась. Если нет… Страшно даже подумать, что будет с Русью…
- … Ниспошли, Господи, погибель всем врагам Великого князя Владимирского Гюргия Всеволодовича и земли нашей!.. И да сгинут оне в геенне огенной!..
А вот это было бы вообще отлично, усмехнулся про себя Ратибор. Он вдруг живо представил себе, как разверзается земля под неисчислимым Батыевым воинством, и как огненные языки вымётываются из колоссальной пропасти… Нет, это совсем уж несбыточно. Ну хорошо, пусть не так. Пусть навалится на степняков какой нибудь мор, чтобы каждое утро сносили в огромные кучи умерших за ночь, пока не переносят всех…
- Ами-и-инь!
Ратибор вздохнул. Нет, не будет мора средь степняков, похоже. И уж тем более не разверзнется под ними геенна. И биться с ними придётся мечом. Господи, Господи, даруй же ты победу этому дурню, мнящему себя умнее всех прочих!
* * *
- …На лукошке с яйцами ей сидеть, а не княжить в городе стольном! - княгиня Лада ехала стремя в стремя рядом с Ратибором, кусая губы. Кобыла Игреня под ней нервно пританцовывала - во-первых, застоялась, во-вторых, чувствовала взвинченное состояние хозяйки - Да я бы на её месте мужу спать не дала! Гусыня перекормленная!
Ратибор не отвечал. Сердце с раннего утра ныло всё сильнее. Плохо дело… Ну какой он воин с таким-то сердцем… Того и гляди, самого нести придётся…
Навстречу им спешили сани с припасами, торопились люди, кто-то обогнал на скаку. Больше всего было ратных людей, пеших и конных, с оружием. Проползли тяжёлые двойные сани, гружёные могучим, в два обхвата, бревном. А вот ещё… Всё-таки не дурак князь Георгий, подумал Ратибор. Собирает рать, как бешеный, и город готовит к осаде загодя. Может, и впрямь отстоит свой стольный град Владимир?
- Не молчи, Вышатич - вдруг отчаянно попросила молодая женщина - Хоть ты не молчи!
- Не знаю я, что сказать, госпожа моя - отозвался Ратибор - Никакой из меня философ.
- Плохо тебе, Вышатич? - княгиня цепко заглянула ему в глаза.
- Очень - честно признался витязь - Сердце с утра ноет…
- Вот как… - она ещё помрачнела - И у меня так…
Короткий декабрьский день угасал, синие тени выползали из переулков, скрывая грязный, унавоженный снег. Сердце вдруг забилось так, что Ратибор пятками придержал коня, прижал руку к груди. Острая игла кольнула больно, и враз всё исчезло. Осталась только холодная пустота.
Он встретил внимательный взгляд, от которого стало ещё страшнее.
- Всё, Вышатич. А ты говоришь - типун…
* * *
Венецианские стёкла оплывали, истекали водою, и только по краям, там, где стекло соприкасалось со свинцовым переплётом, ещё сохранялся ледок. Стёкла забавно искажали маленьких человечков, бегающих туда-сюда по обширному княжьему двору. Ратибор стоял и бездумно смотрел, как во дворе суетятся люди. Ага, похоже, гости прибыли откуда-то.
Он вышел из светёлки в просторные полутёмные сени. Сейчас узнаем…
- Что там за шум? - витязь поймал за подол пробегавшую мимо дворовую девку.
- Князь… Князь рязанский Роман Ингваревич приехал… - впопыхах протараторила девка, вырываясь. Ратибор отпустил её.
- Наконец-то! - княгиня Лада вскочила, как пружина. - Хоть какие-то вести…
Она выскочила из комнаты, в чём была, едва накинув платок на голову. Витязь шёл сзади, судорожно стискивая ненужный сейчас меч потной ладонью. Сейчас узнаем…
Вход в покои великого князя Владимирского охраняли сразу четверо витязей, закованных в доспехи с головы до пяток - что твои статуи. Какой-то не то купчина, не то боярин иногородний безуспешно пытался проникнуть сквозь несокрушимый заслон.
- Не велено!
Молодая женщина обернулась к Ратибору.
- Вышатич, голос у тебя зычный. А ну-ка, объяви меня, да погромче.
Ратибор ухмыльнулся. А что, вполне могло и сработать…
- Княгиня Ижеславская к великому князю Владимирскому! - громогласно объявил он. Народ начал расступаться, и княгиня Лада важно, но решительно подошла к дверям. Ратибор следовал по пятам неотступно, изображая собой головную часть личной дружины княгини - рыл этак в пятьсот, не меньше.
Тяжёлые секиры скрестились перед носом у княгини Ижеславской.
- Как смеешь!..
- Не велено, матушка - старший витязь стражи чуть поклонился - Ступай с богом.
Княгиня побледнела. Стражники смотрели невозмутимо, и только в глазах таился смех.
- Пойдём, госпожа моя - произнёс Ратибор - они в своём праве, службу исполняют, как велено.
Они уже направились к выходу, когда у двери их догнал почтительно-смиренный вопрос.
- Прости, матушка, уж больно народ тут у нас интересуется… У вас в Ижеславле городе ворота имеются, али просто прореха в плетне?
Княгиня Лада замерла, закусив губу, в лице ни кровинки. Ратибор обвёл взглядом ухмыляющиеся хари дворовых людей.
- И у вас тут скоро прорех в плетне вашем навалом будет, господа владимирцы. А покуда веселитесь. Доброго здоровья вам!
И уже на выходе, краем глаза заметил, как замерли на лицах ухмылки.