Между тем император приступил к торжественному ритуалу награждения. Он переходил от одного кандидата к другому, забирая орден с бархатной ткани на подносе у шедшего следом за ним ординарца, он цеплял его кавалеру на выпяченную грудь. После чего прикладывал ладонь к головному убору, выслушивал стандартные слова благодарности, пожав руку счастливцу, отправлялся дальше. За ним толпой двигались придворные, сверкающие дежурными улыбками и разноцветным золотом с серебром. Изредка диалог затягивался, но не надолго. Кавалькада неумолимо приближалась к тому месту, где расположились Свендгрены. Наконец Николай Первый остановился перед профессором, напрягшиеся за ним жена, дочь и Захар, невольно подались вперед, лица их побледнели и вытянулись. Студент вдруг заметил, что брови у императора больше похожи на женские, нежели на мужские - они светлые и полукруглые, а под треуголкой видна широкая залысина. Кожа на широковатом лице тоже была нежная, по щекам гулял яркий румянец. Но взгляд голубых немного на выкате глаз показался тяжелым и властным, таким, от которого подошвы ботинок невольно примерзали к полу. Захар впился в самодержца зрачками, до слуха донесся его негромкий голос с хрипотцой. Казак облизал губы, пытаясь вникнуть в сказанное. Николай Первый успел нацепить орден на грудь главному из Свендгренов, выслушал от него положенную в таких случаях тираду и теперь сам оглашал свои суждения.
- Надеюсь и на дальнейшее наше благотворное сотрудничество с подданными Его Величества Бернадота, короля Королевства Шведского, - сказал он. - Такие люди, как вы, господин Свендгрен, вносят огромный вклад в развитие науки в России. Можно сказать, что вы наша опора.
- Ваше Величество, для нас тоже имеет огромное значение наказ Петра Великого русскому обществу - о привлечении европейцев к обустройству Российской империи, - высокопарно сказал профессор. - Мы с удовольствием едем сюда не только за большими деньгами, но и за пытливыми умами, которыми Господь не обделил российский народ.
- Если бы вы еще приезжали сюда семьями и оставались здесь навсегда, как делали это при Петре Первом с Екатериной Второй, то Россия была бы благодарна вам вдвойне, - мягко улыбнулся самодержец.
- Моя семья за моей спиной, - тут-же откликнулся профессор, он указал рукой на спутников. - Жена занимается в российской государственной библиотеке, а дочь учится в университете на историческом факультете.
- Вот как! В наши дни такое стало редкостью необыкновенной, особенно после французской кампании с Наполеоном Бонапартом, - чуть отклонился назад венценосный собеседник. Он цепким взглядом пробежался по родственникам, сопровождающим кавалера ордена святого Станислава. - Простите, профессор, вы не назвали того молодого человека, который стоит рядом с вашей дочерью?
- Это ее будущий жених Захар Дарганов. Он тоже студент последнего курса императорского университета и нацелен в учебе только на золотую медаль, - пояснил глава семейства. - Простите, Ваше Величество, молодые люди еще не помолвлены, поэтому я не знал, как представить друга моей дочери.
- Это не проблема, - улыбнулся Николай Первый, он придвинулся поближе и обратился к Захару. - Позвольте вас спросить, молодой человек, откуда вы родом? Дарганов - фамилия весьма… интересная.
- Так точно, Ваше Величество, мы из терских казаков, - не замечая, что невольно встает во фрунт, отчеканил Захар. - Наша станица Стодеревская стоит по левому берегу Терека на Кавказской линии по Кизлярско - Моздокскому направлению.
- Вот так молодец, не только черкеска, но и фрак ему к лицу! - в восхищении воскликнул император, он посмотрел на придворных и снова обернулся к студенту. - Так вы еще и на золотую медаль претендуете?
- Отчего не попробовать, предметы легкие.
- Похвально. Можно ли задать вам неловкий вопрос?
- Я весь внимание, Ваше Величество.
- А почему вы решили жениться не на своей станичнице, а на шведской девушке?
- У казаков кто на сердце ляжет, тот и суженым будет. К тому же, у нас это семейное, - Захар посмотрел на невесту, не устававшую переводить круглые глаза с императора на него. Видно было, что девушка старалась не пропустить ни единого слова. - Мой отец женился на французской женщине Софи д, Люссон, когда воевал француза в городе Париже. Она для нас стала матерью - для троих сыновей и двоих дочерей.
- Значит, вы наполовину француз? - приподнял круглые брови венценосный собеседник.
- Выходит, что так, - не стал отпираться Захар. - Но я все равно считаю себя терским казаком.
- Так и должно быть, у станичников отец является непререкаемым авторитетом в семье, - император придвинулся еще ближе, в лупастых глазах у него прибавилось любопытства. - А как терцы относятся к войне на Кавказе? Не устали еще казаки, ведь столько лет в боевых походах?
- Для нас это дело привычное. Хотя имама Шамиля надо бы поймать и предать суду за грабежи и зверства его абреков над мирным населением. Они перестали щадить даже малых детей со стариками. Тогда на всем Кавказе установились бы тишина и спокойствие.
- Вы так думаете? - прищурился венценосный собеседник.
- Так считают казаки, а с ними все люди, населяющие наш богатый край.
Николай Первый огладил рукой в белой перчатке голый подбородок, собрал на лбу несколько длинных морщин.
- Наши воины только тем и занимаются, - наконец вымолвил он. И сразу перевел разговор в другое русло. - Скажите, до приезда в Санкт - Петербург вы, молодой человек, чем занимались и о чем мечтали?
- Помогал родным по хозяйству. А мечтал я, как и мои предки, охранять границы России от басурманов, чтобы простым людям жилось вольготно. Если бы не учеба, мы со средним братом Захаром стояли бы на кордоне под началом отца и старшего брата Панкратки. Жена у брата тоже из чеченок.
- Видимо, лихой казак. Кстати, ваши родственники в каких званиях?
- Батяка сотник, Панкратка ходит пока в хорунжих.
- А вас учиться, наверное, мать заставила? - хитровато ухмыльнулся самодержец.
- Она, - улыбнулся и Захар. - Но батяка тоже был не против.
- А после учебы чем надумали заниматься?
- Верой и правдой служить царю и отечеству. На любом посту, - Захар снова вытянулся в струнку, скорее всего дедовские корни не давали ему права превращаться в городского интеллигента. - Это наша прямая обязанность от рождения и до самой смерти.
Николай Первый понимающе кивнул головой, затем перевел взгляд на невесту Захара:
- Прошу прощения, сударыня, вы тоже еще не строили планов на будущее? - спросил он.
Девушка присела в глубоком книксене, согнала с лица лишние эмоции и опустила руки вдоль бедер:
- Планы у меня есть и довольно таки определенные, - заговорила она дрогнувшим от волнения голосом. - Сначала я хотела бы закончить университет, затем выйти замуж за вот этого молодого человека, которого… полюбила.
Она бросила мимолетный взгляд на спутника и густо покраснела, заставив окружающих прятать улыбки в воротниках мундиров.
- Прекрасное начало, - поощрил ее высокородный собеседник. - Ну а потом?
- А после всего я мечтала бы остаться в России и работать здесь. Если, конечно, мне предложат работу по моей специальности.
- А возражений со стороны родителей не последует? - самодержец обернулся к чете Свендренов. - Или в Шведском Королевстве тоже присутствует нехватка ученых кадров?
- Ваше Величество, мы верим в разум нашей дочери, - ответили оба родителя в один голос. - Какую страну она выберет, той и будет служить. Ингрид у нас девушка самостоятельная.
- Тогда все в порядке, а работу по специальности мы вам предоставим.
Император сделал секретарю знак указательным пальцем, тот сразу же заскрипел пером за спинами вельможных особ. Затем Николай Первый нахмурил высокий лоб, сложил холеные руки на животе и снова обратился к Захару:
- Много лет назад мы просматривали бумаги Его Величества Александра Первого, нашего старшего брата, выигравшего войну у Наполеона Бонапарта. И отыскали там приказ о розыске принадлежавших высшему французскому духовенству раритетов, таких как кардинальская цепь с медальоном, а так-же драгоценностей из королевской резиденции Лувр вместе с бриллиантом в пятьдесят шесть карат из короны короля Людовика Шестнадцатого. В том приказе, основанном на доносе какого-то французского гражданина, было прописано, что разбойников следует искать среди терских казаков, - Николай Первый приблизил лицо к Захару и пытливо загялнул ему в лицо. - Мы знаем, что на Кавказе терцы проживают компактно и ведают друг о друге буквально все. Вам ничего не приходилось слышать об этом деле?
- Никак нет, Ваше Величество, - ответил Захар, он уже успокоился и теперь смотрел на самодержца больше изучающе, нежели деревянным истуканом.
- Там еще диадема была, выполненная известным итальянским мастером Пазолини. Она из золота с вправленными в него крупными драгоценными камнями.
- Если бы что прослышал, то не стал бы скрывать, - заверил императора Захар. - У нас и правда знают друг о друге все.
Николай Первый заложил руки за спину и покачался с пяток на носки, заставив награды на кителе издать тонкий звон. Улыбнувшись все понимающей улыбкой, он смерил студента одобрительным взглядом:
- С Терека, как и с Дона, выдачи нет, - засмеялся он, призывая остальных последовать его примеру. И сразу поправился, вскинув голый подбородок. - Поверьте, молодой человек, это только к слову.
- Понятно, что не к делу, - покривился студент. - Но я сказал правду.
Самодержец снова с веселой дерзостью присмотрелся к Захару с его невестой, видно было, что красота и молодость обоих в сочетании со скромным их видом доставляют ему неподдельное удовольствие. Некоторое время он молча о чем-то размышлял, потом перевел взгляд на старших Свендгренов, как бы призывая их в свидетели. Профессор с женой продолжали следить за происходящим с неослабным вниманием. Николай Первый жестом приказал молодым подойти друг к другу поближе, затем сложил руки перед грудью и с чувством произнес:
- Мы со своей стороны тоже благословляем вас на долгую совместную жизнь. Пусть Господь услышит нашу молитву и соединит вас крепкими семейными узами как на земле, так и на небесах. Аминь.
Захар с Ингрид быстро нашарили пальцы друг друга и сомкнули их, после чего подставили головы под благословение самого императора Российской империи. Вокруг раздались громкие аплодисменты с восторженными возгласами. Отец девушки с ее матерью присоединились к придворным и гостям, на просветленных лицах у них лежала печать умиления.
- Желаем вам успехов на всем жизненном пути, - венценосный покровитель завершил ритуал, неожиданный для него самого и придуманный им на ходу, он снова входил в свой державный образ. - Мы даем слово, что постараемся помочь молодой семье Даргановых обрести в России свое счастье.
- Мы вам признательны, Ваше Величество, - не поднимая взора, прошептали помолвленные.
Самодержец благосклонно кивнул головой, затем развернулся на месте и пошел дальше осыпать наградами своих усердных слуг. За ним тронулся весь двор, обдающий снисходительными улыбками только что возблагодаренных Николаем Первым его подданных. Они знали, эти придворные плуты, что любой правитель только вначале своего восхождения на вершину власти старается делать ставку на старшее поколение. Потом же всю основную работу он взваливает на плечи молодежи.
Но это было уже не главным, Захар с Ингрид с удовольствием подставляли щеки под поцелуи родственников и знакомых семьи Свендгрен, которых на приеме оказалось немало. Сейчас они не думали ни о чем, лишь упиваясь счастьем от просыпавшегося на них любвеобильного дождя.
Глава восьмая
Петр Дарганов, младший из сыновей сотника Дарганова из станицы Стодеревской, длинным кнутом нахлестывал буланого кабардинца. Конь, запряженный в двуколку, выбрасывал вперед длинные ноги, чтобы тут-же подтянуть задние к своему поджарому животу и, оттолкнувшись от земли, зависнуть на мгновение в воздухе, за один прыжок преодолев расстояние в несколько маховых сажен. Сзади коляски стелились по земле двое запасных скакуна той же южно-русской породы с разметанными по ветру гривами и мокрыми вывернутыми ноздрями. Редкие экипажи на ровном тракте, что в одну, что в другую стороны, еще издали жались к обочине, служки на почтовых станциях лишь провожали глазами пыльный хвост за двуколкой, опаздывая выбежать навстречу. Бешеная скачка длилась не первый день, позади остались бескрайние смешанные леса со светлыми пятнами березовых рощ, изумрудные равнины с сочными травами. Дорога втягивалась в воронежские лесостепи с островками чахлых деревьев да сохлыми пучками травы, гонимыми жаркими ветрами по желтому пространству. Скоро должна была раскрыться донская земля, где бугристая, а где ровная как стол, но везде прожаренная солнцем до коричневого цвета закостеневших от его лучей будыляк. Рядом с возницей подскакивал на мягком сидении его спутник - студент Московского университета, житель одной из кубанских станиц. Он был почти земляком, и когда Петр решился из Москвы тронуться в далекий путь, то не раздумывая взял его с собой. Во первых, все веселее коротать время в дороге, а во вторых, родное плечо кубанского казака было как нельзя кстати. На тракте не прекращали разбойничать лихие люди, а в походной сакве у студента лежало несколько тысяч рублей, вырученных за сдачу в аренду принадлежащего семье Даргановых дворца на улице Воздвиженской. Благо, купленная в приезд батяки пролетка стояла во дворе особняка, освобождая Петра от утомительного путешествия на перекладных до станицы Пятигорской на Кавказе.
Незадолго до отъезда он получил письмо из дома, в котором почерком матери, но под явную диктовку отца, было прописано, чтобы он забрал часть денег из банка, где они хранились, и привез домой, потому что пришла пора выдавать замуж сестер Аннушку с Марьюшкой. Младший из братьев догадался, что выручка от продажи коней, разводом которых занимался отец, здорово упала. А может быть возникли непредвиденные расходы, известные только главе семьи и матери.
- Так что ты решил, Петрашка? - на казачий лад обозвал возницу спутник. - Не подойдешь больше к своей Эльзе?
- Теперь навряд ли. Что толку, когда она променяла меня на легкую жизнь, - еще сильнее натягивая вожжи, буркнул тот. Ему не хотелось говорить на тему, из-за которой страдал не только он, но и невинный конь, исходивший хлопьями белой пены. Добавил. - Невелика беда, на Тереку своих скурех скоро топтать будет некому. Найду, в бобылях не останусь, как тот урядник Вислоус.
- Кто таков?
- Есть в нашей станице казак. Смолоду семьей не обзавелся, так всю жизнь по любушкам и запробавлялся.
- Бывает. Но я тебе скажу, что на твою Эльзу такое не похоже, все-ж она из Европы, а там народ верующий поболе нашего, - после некоторого раздумья засомневался было кубанец. - Хотя как посмотреть, в борделях на Грачевке как раз немки держат первое место.
- Она меня обманула.
- А может ты ошибся?
Петр долго щелкал кнутовищем, мучаясь одновременно и от жалости к лошади, и от злости на свою бывшую подружку, терзавших его который день подряд.
- А кто ее знает, - наконец неопределенно буркнул.
Он в сотый раз перебирал в уме взаимоотношения с Эльзой за те два года, которые они пробыли вместе. И каждый раз убеждался в том, что нужен был девушке как собаке пятая нога. Она начала подначивать его с первых шагов дружбы, намекая на то, что особняк на Воздвиженке Петр мог бы давно переписать на свое имя и жить в свое удовольствие. Мол, зачем ему прислушиваться к своим родителям, простым казакам, и быть при роскошном дворце наподобие управляющего или сборщика податей, когда он мог бы не класть денежки в банк, а тратить их на свои нужды. А когда пришло бы время, то жениться и создать семью с кучей здоровых детей. У них в Германии молодые люди становятся самостоятельными, как только переступят порог родительского дома, а он все ждет, когда отец с матерью подберут ему невесту. Петр крутил головой, напрочь отвергая ее доводы, но не в силах был расстаться с ней навсегда. Он понимал, что она права, что он действительно живет по казачьим обычаям, даже берет пример со старших братьев, подыскивая невесту не из местных девчат, а из иностранок. Но пойти против воли отца и настоять на том, чтобы дворец переписали на его имя, он был не в состоянии. Да и кто бы в семье обрадовался ранней его прыти, когда впереди предстояло еще не один год учебы в университете.
А началось все с безобидной на первый взгляд очередной заслуги на поприще знаний, с лестного предложения руководства, которым он не замедлил поделиться с девушкой и которое вывернуло их взаимоотношения наизнанку. Сколько раз его награждали за успехи в учениях то грамотами с дипломами, то денежными премиями. Но в этот раз приз был посолиднее…
Петр Дарганов, студент медицинского факультета Московского императорского университета имени Ломоносова, прикрыл тяжелые створки двери, ведущей в кабинет ректора, и с облегчением вытер пот со лба. Затем направился быстрой походкой по широкому коридору к мраморной лестнице, спускающейся на нижние этажи. Только что руководитель монументального дома разума, возведенного почти сто лет назад на Воробьевых горах, предложил ему провести летние каникулы не в казачьей станице, а с большей пользой для дела - в голландской столице городе Амстердаме. Предполагалось прихватить там же и солидную часть нового учебного года, а уж потом вернуться на родину. При университете был иностранный колледж, и лучшие студенты часто разъезжались по обоюдному обмену по всему миру, проходя практику в том числе и в регионах на другой стороне земного шара.
- У этих голландцев отличный флот, за время каникул вы успеете совершить кругосветное путешествие на их корабле, - развалившись в кресле за громадным столом, причмокивал губами седовласый заслуженный профессор, имевший титул тайного советника. Его грудь украшало множество русских и иностранных орденов, он обладал ученым именем и являлся членом всех русских и заграничных университетов - Скажу больше, сударь, если бы мне в молодые годы предложили подобное мероприятие, я бы оказался на седьмом небе от счастья.
- Весьма благодарствую, ваше сиятельство, за оказанное мне доверие, - старался не смотреть Петр в глаза ректору, у него уже был намечен свой план. - Но дома меня заждались родители с братьями и сестрами, мы и без того стали редко видеться.
- А что вы собираетесь делать в этой станице на берегу Терека? - не мог осмыслить упорства студента вальяжный господин. - Кавказские абреки, другой разбойный сброд. А вы лучший студент четвертого курса медицинского факультета, императорский стипендиат. Вам просто необходимо и дальше подниматься в гору. Соглашайтесь и не раздумывайте.
- Не знаю, что на это сказать. Честь, конечно, высокая.
- Еще Петр Первый, кстати сказать ваш тезка, прежде чем начать реформы в России, сбежал к этим самым голландцам в разноцветных чулках и деревянных башмаках, и работал у них простым плотником на корабельной верфи.
- Это мы проходили на лекциях по истории, как говорится, доннер эн бликсен!
- Что такое вы позволили себе в моем кабинете? - насторожился глава императорского университета.
- Ничего особенного, так ругаются голландские шкиперы, когда надвигается шторм.