Брусиловская казна (сборник) - Сергей Бортников 19 стр.


– Да. У него есть одна очень нехорошая черта. Всю полученную информацию доводить до ведома читателей… Нам поставлена задача: не допустить, чтобы сведения об участии органов в поисках сокровищ и последующей реализации их за рубежом просочились в печать. Украинскую прессу мы полностью контролируем, но этот засранец имеет выход на Москву.

Ну, погоди, Мишка, конспирация – конспирацией, а за засранца ты ответишь!

Теперь я был уверен на все сто, что благополучно выкарабкаюсь из этой передряги. Пора переходить в атаку!

– Значит, основная ваша задача – не допустить утечки информации?

– Да! И предотвратить новые попытки дискредитации руководства города и области… Средства и методы для пресечения "враждебных выходок" мы должны выбрать сами. Среди них и психотропное воздействие, и недолговременная изоляция, и даже ликвидация.

– Поздно, милые мои… Компромат давно ушел в Москву. И, если со мной что-то случится, его немедленно опубликуют.

– Не блефуй!

– Это не в моих правилах. Дискеты отправлены в штабном вагоне московского поезда через Валюшу, работающую в медпункте. (При этих словах Мишка восхищенно взглянул на меня и даже, как мне показалось, незаметно для остальных поднял вверх большой палец правой руки.) На девчонку можете не наезжать. Она не знала, что находится в конверте…

"Никифорович", который один был в пиджаке, тут же достал из под полы переносную радиостанцию и прошипел:

– Толя, свяжись с базой… Пусть срочно найдут на станции Луцк медсестру по имени Валентина. И узнают, передавала ли она в Москву компьютерные дискеты… Да… Да… В последние две недели… Немедленно доложить!

Следовательно, где-то неподалёку у них есть автомашина с мобильной радиостанцией…

– Может, поболтаем, пока поступит ответ на наш запрос? – предложил Михаил.

– Давайте, – согласился я.

– Мы знаем, что в бункере было оружие… (И опять – откуда?)

– Да. Автоматы, пулемёты… Кстати, вы могли бы побеспокоиться об их сохранности. Раскопанный ход могут обнаружить сельские ребятишки. А то и "феликсовцы" вернутся, чтобы хоть как-то возместить убытки…

– Не беспокойся, там уже работают наши люди. После чего схрон будет взорван. И никто не узнает о его существовании. Даже Василий Тимофеевич.

– Вам не жаль? Такой памятник истории…

– Жаль, но что поделать? Конечно, можно проинформировать общественность, что нами обнаружено убежище воинов УПА. Но, представь, под каким огнём тогда окажемся мы. Ведь никто не поверит, что в нём ничего не было. Начнутся проверки… Кривотолки различные пойдут… Нет, так проще… Ничего не нашли – и баста!

Минут десять мы ещё трепались на различные темы, пока под пиджаком Никифоровича не зазвучал сигнал.

– Второй вызывает первого.

– Слушаю!

– Девчонка на работе. Да, какой-то незнакомец совсем недавно что-то передавал через неё в запечатанном конверте…

– Что было написано на нем?

– К. от Б.

– Вот, блин, конспиратор… Конец связи!

Конечно же, ребята не желали мне вреда. Просто такая у них работа. Велели припугнуть – припугнули, сказали – не допустить утечки, старались – не допускали. Но я их просто перехитрил. Остаётся доложить руководству, что информация уже ушла в Москву. И попробовать договориться с "писакой"!

"Никифорович" расцвёл широкой добродушной улыбкой и предложил:

– Но ты ведь можешь пообещать, что не станешь затрагивать интересующие нас вопросы?

– Конечно, я же не самоликвидатор.

– Слово чести?

– Да. Никаких документальных произведений на базе наших общих приключений я писать не буду…

– А что будешь?

– Беллетристику… Небольшой остросюжетный детективчик с историческим уклоном, в котором найдется место и для Владимира Григорьевича с компанией, и для меня лично, и для сотрудников спецслужб. Без афиширования фамилий, чинов и званий. Можно?

– А что, пиши. Всё равно тебе никто не поверит.

– Значит, по рукам?

– Договорились!

Они втроём подошли по очереди сначала ко мне, затем – к Кливанскому и пожали нам руки.

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему не мог заметить хвост, находясь в его машине? – забросил тест на сообразительность "Никифорович".

– Конечно. В автомобиле Князя установлен маяк. В таком случае заметить слежку практически невозможно. Вы ведь не приближались к нему ближе чем на километр.

– Гм… Верно, – хмыкнул Мишка. – Ты достойный противник! (Хочет отмыться за засранца?)

– Я другого никак не могу понять… Как вы узнали, что мы нашли золото и оружие?

– Напряги мозги!

– Нет… Это выше моего понимания.

– Что, Майкл, продадим секрет? – засуетился "Никифорович".

– Валяй! Лезвие имеешь?

– Нет, только нож…

Он подошёл к Владимиру и, вспоров воротник его рубахи, извлёк из него миниатюрную вещицу, с виду напоминающую обычную спичку.

– Это микрофон. На редкоземельных металлах. Очень дорогостоящая штука. Работает на расстоянии триста метров. Благодаря ему мы с Майклом слышали все ваши разговоры в схроне.

– Значит, именно этой игрушке мы обязаны жизнями?

– Выходит, так.

– Как вам удалось незаметно зашить его в рубаху? – ошарашенно пролепетал Кливанский.

– Ты снял её, как только два раза копнул лопатой… И бросил на кусты. А специально обученный человек, болтавшийся возле вас под видом пастуха, мгновенно сделал своё дело…

– Не гони подливу! – засомневался Клёва. – Не было никакого пастуха… Предатели! Кругом одни предатели! Ну, признавайся, кого приставили ко мне? Славика, Яшку? А может, Наташку? Она мне по утрам чистую одежку подаёт…

– Не гадай, сказали тебе, пастух – значит, пастух…

– Как бы там ни было, он нас спас, – быстро успокоился Владимир. – Но впредь я буду во сто крат осторожнее и когда-нибудь запроданца вычислю!

– Твоё право, – трезво рассудил Михаил. – Приятно было с вами работать… Признаюсь, сначала перед нами стояли разные задачи. "Никифоровичу" поручили опекать Сергея Ивановича, мне – господина Кливанского. Когда вы встретились и решили сообща заняться поисками кладов – мы тоже предпочли скооперироваться… Всё… Прощайте…

– Не бросите же вы нас посреди леса! – возмутился Владимир.

– Нет-нет, – улыбнулся Миша. – Поедем навстречу вашим ребятам, им наверняка понадобится помощь. Сколько шин продырявили эти шведские прихвостни?

– Вроде как две…

– Запасное колесо имеете?

– Да… Одно…

– Второе сбортируем на ваш диск с запаски "мицубиси".

41

Одно колесо Яша со Славиком уже заменили. И, усевшись на обочине, печально глядели на беспомощный "мерс", вместо четвёртой "ноги" которого стоял домкрат. Заметив приближающейся автомобиль, они принялись голосовать. Но узнав "мицубиси", бросились врассыпную.

Каково же было их удивление, когда из джипа вылезли мы с Клёвой. Следом чья-то рука выкинула запаску.

– Вы помирились со шведами? – промямлил Славик, бросившись к своему боссу.

– Нет. Мы разделались с их бандой, а тачку взяли в качестве трофея, – не без сарказма заметил я.

Телохранитель недоверчиво покосился в мою сторону:

– Как вы управились с ними без оружия?

– Молча! – коротко отрезал Клёва.

– А кто в машине? – скромно поинтересовался Яша.

– А… Наши друзья, – успокоил его Владимир. – Ставь колесо – пора в дорогу.

– За рыбкой заедем?

– Конечно… Только варить уху будем уже в Луцке.

Яша со Славиком с энтузиазмом взялись за работу.

А мы с Кливанским решили немного побродить по берёзовой аллее.

– Вот и закончились наши приключения! – грустно констатировал Князь. – Скажи, чем теперь ты будешь заниматься?

– Вернусь в Москву. Напишу новую книгу. Надеюсь, она получится интересной… А ты?

– Я? Я брошусь в очередную авантюру… Известный тебе Синкевич утверждает, что в районе Шацких озёр когда-то существовал Некрополь – город мёртвых. Он нашёл эмигранта-волынянина, который свидетельствует, что во время немецкой оккупации спускался с гитлеровским офицером в глубокий шурф, напичканный драгоценностями и какими-то кристаллами…

– Извини, Вова, но это похоже на бред сумасшедшего…

– Ой, не скажи… Один знакомый признался мне, что его дед обнаружил на Свитязе пещеру, из которой вынес целую сумку золота!

– Я бы не советовал тебе ударяться в мистику… История нашего края и без того насыщена всякими тайнами. О них сложены тысячи легенд, в каждой из которых есть рациональное зерно.

– Например?

– Например, существует легенда, согласно которой моя любимая королева Бона забрала в Италию далеко не все свои сокровища…

– Да ну? И куда она их девала?

– Зарыла на территории Волыни… Я слышал десятки вариаций этой байки, но во всех – слышишь, во всех! – называется один и тот же населённый пункт.

– Какой? – глаза моего товарища лихорадочно заблестели.

Я сделал паузу и выпалил:

– Деревня Датынь Ратновского района!

– Слышь, писатель, – хитро прищурился Владимир. – Тот клад мы обязательно найдём. Вместе. Следующим летом. Ты, надеюсь, приедешь в отпуск, а?

Я оставил без ответа риторический вопрос.

И так ясно – приеду!

Проклятые сокровища

1. Весна 1946 года

Петро Гордына отдавал Богу душу. Чекистская пуля нестерпимо пекла в левом боку, казалось, вот-вот лопнет чрево и кишки вывалятся наружу.

– Пить, пить… – прошептал Влас, как его называли соратники по бандеровскому подполью.

Кто-то из рядовых бойцов мгновенно поднёс горлышко фляги к пересохшим губам сотника.

– Позовите сыновей…

Вдруг ему явилась родительская хата, супруга Василина с младенцами-близнецами на руках.

Ох, и славно же жилось им тогда!

Хоть не паном был, а зарабатывал столько, что за месяц мог купить две коровы.

Потом пришли Советы. Скот не тронули. А вот пашню – укоротили. Ещё тогда Пётр поклялся отомстить за "поруганную честь".

Власть голодранцев долго не просуществовала. Растоптал немец кованым сапогом красные знамёна и вывесил свои – со свастикой.

Гитлеровцев Гордына тоже не любил. Конечно, лучше, чем Советы, хозяйничать не претят, но уж больно те фрицы самоуверенные, наглые. Ведут себя так, словно находятся не на берегах Стохода и Стыря, а Рейна или Майна.

Бил Влас со своей сотней фашистов не хуже, чем красных. На четвёртый год войны подросли дети, стали помогать отцу в ратном деле.

До сих пор в его подчинении и Василий, и Павел.

Только немцев уже нет.

Прогнали их за бугор краснопузые воины.

Закончилась война для всех, даже для Василины, которая продолжала мирно жить в глухом полесском селе, а они и дальше сражаются за "вильну Украину". Подолгу отсиживаются в тёмных, смрадных схронах, месяцами не пробуют горячей пищи, а по ночам стреляют, вешают, душат закрутками.

В основном – таких же украинцев.

Только с другими убеждениями.

Вот и настигла его кара Господняя!

– Звали, тату? – словно с того света доносится зычный голос Павла.

Он на четверть часа раньше Василия появился на свет, поэтому считает себя старшим. И главным в семье.

Похожи дети, как две капли воды, а он безошибочно определяет, кто есть кто. Каким-то особым чувством, свойственным только родителям двойни.

– Всё, умираю я, сынку…

– И что вы, тату, такое себе надумали? Всю войну прошли, ничего с вами не случилось – и сейчас одужаете !

– Нет, Павлик, смерть стоит у моих ног. Сдал кто-то нас, заманил в мышеловку и захлопнул её.

– Да я эту иуду собственными руками!..

– Хорошо. Только, может, достаточно уже крови? Советы по лесам листовки разбрасывают, кто придёт с повинной, тому прощение.

– Ни, тату… Мы доведём ваше дело конца. Победного конца!

– Добре, сынку… А где Василий?

– Скоро будет.

– Ох, не дождусь я!

Превозмогая боль, Влас оторвал голову от нар и, опёршись на локоть, неожиданно сильным голосом произнёс:

– Всем выйти!

Когда последний боец покинул подземное укрытие, сотник прошептал:

– Наклони ухо, сынку… У дома моих родителей, твоих деда и бабы, есть старый заброшенный колодец. В его кирпичной кладке, – тайник с золотом. Вот, – непослушной рукой Влас протянул сыну маленький, но довольно увесистый мешочек, затянутый тесёмкой. – Там таких много!

Павел вытряхнул на ладонь сначала швейцарскую монету, затем – небольшой, но тяжёлый слиток. Солнечный лучик, случайно проникший в бункер через одну из вентиляционных щелей, задел своим краем драгоценности, и они заиграли жёлтым неземным светом.

В этот момент лесную тишину разрезали выстрелы.

С каждой секундой они приближались, становясь более громкими.

– Нам надо уходить, тату! – это младший сын Василий кричит прямо в открытый лаз.

Пётр Иванович попробовал подняться. Да где там!

– Подойди ближе, сынку… Павел тебе всё расскажет. Прощайте!

Неожиданно резким движением, на которое, он, казалось, уже не способен, Влас выхватил из-за пазухи трофейный вальтер и молниеносно нажал на спуск.

Братья даже не успели испугаться.

Прижавшись друг к другу, они молча наблюдали, как бьётся в предсмертных судорогах тело их отца, ещё достаточно молодое и крепкое на вид.

– Всё, нет больше тата!.. – констатировал Павел так холодно, как это может делать только врач, повидавший на своём веку немало смертей. Более эмоциональный Василий всхлипнул и снял шапку.

А выстрелы звучали уже совсем рядом.

– Уходите, хлопцы!

Павел сбросил на пол керосиновую лампу, которую они практически никогда не зажигали, и достал спички.

– Что ты затеял, брат?

– Не хочу, чтобы тело отца досталось Советам.

Через несколько секунд в бункере полыхало пламя.

* * *

"Ястребки" и несколько кадровых военных взяли в плотное кольцо остатки сотни Власа. Скоро придёт конец ещё одному бандитскому гнезду.

Но командовавший операцией опытный чекист Латышев почему-то не чувствовал особого удовлетворения.

Может быть, потому, что в области действовало ещё немало вооружённых формирований?

Год назад закончилась самая кровавая в истории человечества война, а люди продолжают гибнуть. И какие люди!

Майор Гребенюк, прошедший с боями от Москвы до Берлина, переводчица Ганнуся, сержант Клименко, которого призвали на военную службу уже после Великой Победы. Да разве всех упомнишь?

"Пока жив – буду давить эту бандеровскую сволочь!" – мысленно дал себе клятву подполковник.

Слева мелькнули чьи-то тени.

– Лейтенант Сидорук, ко мне!

– Товарищ…

– Отставить! Возьмите трёх бойцов и обезвредьте группу прорыва.

– Слушаюсь! Макарчук, Скавронский, Белялов – за мной!

Повинуясь приказу, воины покинули засаду и растворились в надвигающейся темноте. В неглубоком овраге остались только Латышев и рядовой Гонта.

Как вдруг…

Глаза солдата как-то странно расширились, он вздрогнул, неуклюже развёл руки, набирая в последний раз полную грудь свежего лесного воздуха, и рухнул на свежую весеннюю траву.

Ещё секунда – и подполковник увидел прямо перед собой блестящие глаза. Совершенно не злые, можно сказать даже – озорные. Всего лишь одно мгновение – а память зафиксировала все мельчайшие детали.

Совсем ещё мальчишка. Лет семнадцать-восемнадцать. Среднего роста, тощий, но жилистый. Ямка на подбородке… Стоп! Да это же Василий. Или Павел. Кто-то из детей Петра Гордыны!

Офицер быстро нащупал в кобуре пистолет, но юноша первым нажал на спуск.

Чекист повалился на бок и застонал…

* * *

Расправившись с противником, Василий и Павел рванули в глубь лесной чащи. Хотя в темноте густой смешанный лес повсюду напоминал непроходимые джунгли.

Только к утру парни наконец остановились и смогли перевести дыхание.

Погони не было.

Утомлённые, они легли в маленькую ложбинку, прижались друг к другу и забыли обо всём на свете.

Куда-то вдаль отступили боевые побратимы, сражающиеся за самостийную неньку, отец, получивший в этой борьбе смертельное ранение, рано поседевшая мать, и днём и ночью напрасно выглядывающая своих сыновей на окраине родной деревни с милым сердцу названием Дубки.

Тревожный сон был непродолжительным.

Павел услышал скрип колёс и толкнул в бок Василия:

– Вставай, братику, фура едет…

Тот мигом вскочил на ноги, сладко зевнул, потянулся и начал медленно вертеть головой, намереваясь установить, откуда доносятся звуки. Наконец выбрал нужное направление, резво бросился вперёд прямо через колючие кусты, до крови исцарапавшие ему руки, и чуть ли столкнулся с крестьянским возом, запряжённым одной худосочной лошадёнкой.

Извозчик дрогнул от прикосновения металла к спине.

– Тпру, приехали!

Мужик повернул голову на голос. Он уже успел поднять вверх руки, и Василий отчётливо видел, как дрожат его пальцы.

– Не бойся, мы не бандиты, мы воины повстанческой армии!

– Свой я, хлопцы… Сидор Пилипчук. Пожалейте, не убивайте!

– Слазь! – грубо распорядился подоспевший Павел.

Крестьянин медленно сполз с воза, обвёл прощальным взглядом сухорёбрую кобылу, лес, пушистые облака. Бедняга хорошо знал, чем заканчиваются такие встречи.

– Иди… Хотя нет – стой! Скажи, где мы находимся?

– В десяти километрах от Устилуга.

– А граница где?

– Вон там, – Сидор махнул рукой в неопределённом направлении.

– Иди! – щёлкнув затвором, повторил Павел.

Пилипчук обречённо сделал шаг, другой.

Василий тем временем улыбнулся брату и отвёл в сторону ствол его автомата.

– Тебе смертей мало?

– Сдаст ведь. Сам видишь – беднота, значит, за Советы!

Пользуясь нерешительностью повстанцев, крестьянин сначала ускорил шаг, затем перешёл на бег и в конце концов скрылся в лесу.

Павел с грустью погладил свой новенький шмайсер, словно сожалея, что не удалось в очередной раз испытать его.

Назад Дальше