Катон уже был на ногах, когда в спину ближайшего к нему, спешно натягивавшего кольчугу легионера угодила стрела. Глухо ахнув, тот упал наземь, судорожно кашляя и подергивая руками. Прикрываясь щитом, Катон кинулся к раненому, губы которого уже были в крови.
- Оставь его! - крикнул Макрон. - Он не жилец. Собирай к повозке других!
Катон кивнул, и центурион помчался к палаткам, предоставив своему оптиону чуть ли не пинками поднимать с земли ошалевших от неожиданности солдат. Коекого и впрямь пришлось пнуть, коекому силой сунуть оружие в руки, но результат был достигнут, очень скоро вокруг багажной повозки образовалось неровное, смутно шевелящееся каре. Двое солдат были тут же выбиты из него, остальные по всем правилам военной науки опустились на колени, отгораживаясь от вражеского обстрела щитами. Правда, доспехов надеть почти никто не успел, но большинство бойцов было в шлемах. Скорчившиеся в своем укрытии римляне слышали треск глубоко вонзавшихся в дерево жал. Стрелы, одна за одной, шли практически параллельно земле, из чего Катон заключил, что нападающие находятся совсем рядом, и напрягся, ожидая атаки. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что оборону с ним держат примерно двадцать солдат.
Внезапно град стрел прекратился, и ночной мрак огласил дикий, неистовый клич. Вдали громыхнули копыта, а много ближе - в озаряемой красными всполохами полумгле - зашевелились смутные тени.
- Встать! Сбиться в строй против конницы! - крикнул Катон. - Они атакуют!
Римляне тесно сгрудились вокруг повозки, и очень вовремя, ибо на освещенное кострами пространство выскочило около двух десятков бородатых гигантов - в плотных черных плащах, остроконечных шлемах и с кривыми мечами, похожими на мясницкие тесаки. Наскок их был столь свирепым, что первые трое буквально вломились в стену щитов и повалились на землю, увлекая с собой подмятых ими солдат. Смельчаков прикончили почти мгновенно, но они проделали в обороне римлян солидную брешь, которую тут же принялись расширять их атлетически сложенные сотоварищи. В оранжевокрасных отсветах пламени завязалась кровавая схватка. Римский отряд, дрогнув, рассыпался, бой превратился в калейдоскоп поединков, и Катон, в подчинении которого никого в один миг не осталось, оказался лицом к лицу с бородачом, исторгающим злобный рев. Мгновенно оценив стати молодого противника, атакующий закричал и угрожающе взмахнул тесаком. Катон побледнел, но не сдвинулся с места, держа наготове щит. Увидев, что на испуг взять юнца не удалось, нападающий рассмеялся и ударил наотмашь, посылая тяжелый клинок ему в голову - сверху вниз. Поднятый щит принял удар, и тесак, звякнув, упал на землю, выворотив при падении пласт дерна, а руку Катона от кончиков пальцев и до плеча пронизала острая боль. Он застонал, однако это не помешало ему припасть на колено и, отклонившись от падающего врага, воткнуть меч в его бок. Бородач с глухим стоном повалился ничком, Катон, упершись ногой в спину агонизирующего гиганта, попытался выпростать меч, но тот застрял между ребер и не подавался. Отчаянно завертев головой, юноша увидел, что большинство нападавших уже полегло, но схватка все длилась. Совсем рядом оставшийся без оружия легионер пытался прикрыться от рубящего удара рукой. С бешеным криком Катон метнулся вперед и, протаранив ребром щита атакующего, вместе с ним покатился по мокрой траве. Пока он приходил в себя и поднимался на ноги, спасенный солдат успел всадить в горло противника нож.
Атакующие исчезли так же быстро, как и появились. Уцелевшие римляне растерянно озирались, ошеломленные быстротечностью происшедшего.
- Какого хрена вы пасти поразевали?! - проорал, подбегая к ним с основной массой легионеров, Макрон. - Слышали приказ оптиона - строиться против конной атаки?! Сомкнуть щиты! Живо!
В горячке сражения Катон и думать забыл о всадниках, они же тем временем уже приближались. Но теперь и центурия была в полном составе. Ощетинившись копьями и одетая в панцирь перекрывавших друг друга щитов, она готовилась к бою.
Вторая атака началась столь же стремительно, как и первая. Из мрака ночи с громкими воплями вылетела группа конных лучников и копейщиков. Макрон бросил быстрый взгляд на Катона и громко рявкнул:
- Меч, идиот! Подбери меч!
Юноша, только сейчас сообразив, что стоит с пустыми руками, торопливо подхватил с земли вражеский кривой меч. Баланс тесака был не тот, что у римских клинков, но тяжесть его странным образом ободряла.
- Стойте крепко, ребята! - крикнул Макрон. - Стойте крепко, и мы отобьемся!
По приближении всадники разделились. Лучники принялись кружить вокруг "черепахи", выискивая, куда засадить стрелу, остальные ринулись в лобовую атаку, осыпая ударами копий сомкнутые щиты, методично долбя их и в конце концов пробивая насквозь. Римляне пятились, уворачивались от прошивающих кожу и дерево наконечников, некоторые почти вслепую ухитрялись делать короткие быстрые выпады. Злобные вопли или отчаянное ржание свидетельствовали о том, что храбрецы шли на риск не впустую, однако время работало против солдат. Под копыта вражеских лошадей рухнули уже четверо легионеров, и трава вокруг была липкой от крови.
Макрон осознал, что оборонительная тактика способна разве что отсрочить гибель центурии, но, едва это дошло до него, двое бородачей, пришпорив коней, проломились к повозке и, свесившись с седел, стали тыкать копьями в темноту. Нарцисс с криком принялся уворачиваться от ищущих его пик, и Макрон, зарычав, бросился к нему на выручку. Подскочив к первому всаднику, он сдернул его с седла и полоснул мечом по блестящим глазам, а потом вырвал копье из слабеющих рук и всадил его в поясницу второго гиганта.
В то же мгновение Катон выпрямился во весь рост и, потрясая чужим тесаком, заорал:
- Вперед! За мной! Все в атаку!
Римляне, только что думавшие лишь о том, как подороже продать свою жизнь, встрепенулись и устремились на неприятеля, никак не ожидавшего такого поворота событий. Миг - и легионеры, вдохновленные примером своих командиров, оказались в гуще вражеской кавалерии, стаскивая всадников с седел и добивая их на земле. Еще миг - и резня пришла к завершению, а немногие уцелевшие конники во весь опор умчались во тьму.
Катон встал, опершись на свой щит. Он тяжело дышал, кровь стучала в висках, а распаленные схваткой легионеры занялись осмотром тел, валявшихся возле костров. Врагов, подававших признаки жизни, безжалостно добивали.
- Прекратите, остановитесь! - закричал, выбираясь изпод повозки, Нарцисс. - Не трогайте их!
Солдаты замерли с поднятыми мечами, все взоры обратились к Макрону. Кем бы ни был этот столичный сановник, они подчинялись только своему командиру и полагали, что тот немедленно отменит нелепый приказ.
- Не трогать их? - удивился Макрон. - Но ведь они тебе первому собирались выпустить кишки. Да и нам всем заодно.
- Центурион, нам нужны языки. Мы должны выяснить, кто стоит за всем этим.
Макрон понял, что в словах царедворца есть смысл. Он вытер свой меч о плащ поверженного врага и вложил его в ножны.
- Парни! Тех ублюдков, что еще дышат, тащите сюда. Командиры отделений! Проверить, кто уцелел, кто убит, и доложить оптиону.
Римляне, вложив мечи в ножны, занялись ранеными товарищами. Через какоето время Макрон, у ног которого валялись трое недобитых бородачей, угрюмо взглянул на появившегося из мрака Катона.
- Ну, что с потерями?
- Восемь погибших и шестнадцать раненых, командир.
- Ясно. Составь список погибших, проверь их личные медальоны и подготовь погребальную церемонию.
- А как мои люди? - спросил, баюкая поврежденную руку, Нарцисс.
- Один раб погиб, один пропал, а телохранитель до сих пор без сознания от удара копытом.
- Что ж, недоноски! - Макрон пнул ближайшего к нему пленника в сломанную ключицу, тот взвыл. - Восемь моих ребят полегло здесь изза вас, и вам не стоит надеяться на пощаду. Однако смерть ваша может быть либо быстрой и безболезненной, либо, наоборот, мучительной, долгой. Все зависит от того, как вы ответите на вопросы этого господина.
Центурион ткнул пальцем в Нарцисса и отошел от бородачей. Царедворец подбоченился и вперил в раненых суровый взгляд, хотя и не решился подойти к ним поближе.
- Кто приказал вам убить меня? - спросил он.
- Убить? - поразился Катон. - Я думал, это разбойники.
- Разбойники? - Макрон хрипло рассмеялся. - Ты когданибудь слышал, чтобы разбойники нападали на боевую центурию? Нет? Вот и не мели чепуху. Кроме того, глянька на них. На их одежду, вооружение. Все одного образца. Нет, эти негодяи - не сброд.
- Военный отряд?
- Может быть.
Нарцисс поднял руку, призывая к молчанию, и вновь повторил:
- Я спрашиваю, кто вам велел меня уничтожить?
Никто из допрашиваемых не поднял глаз.
- Центурион?
Макрон, шагнув вперед, пнул второго бородача. На этот раз в голову. Тот с криком взвился.
- Будете отвечать, скоты, или нет?
Третий пленник, сердито сдвинув кустистые брови, прокричал чтото на неизвестном Катону наречии и, чтобы ответ был понятен, плюнул на оторочку туники Нарцисса. Макрон занес ногу.
- Нет! - остановил его жестом Нарцисс. - Этого больше не нужно. Они, как я понял, сирийцы и будут молчать. Ответа от них не добиться.
- Я бы за это не поручился, - возразил сухо Макрон. - Есть способы…
- Способы есть, а вот времени у нас нет. Мы заберем их с собой и отдадим людям Плавтия. Так будет верней. А сейчас свяжите их понадежнее, но не усердствуйте, чтобы завтра они смогли ковылять.
Утром стал виден полный масштаб столкновения. Было найдено еще двенадцать тел, их погребли в наспех вырытом рву. Макрон приказал солдатам выйти на марш в полном боевом облачении, так что последний отрезок пути давался им нелегко. Усталые, потные, плотной стеной окружив носилки Нарцисса, они тащились в Гесориакум, а на багажной повозке тряслись их раненые товарищи. Чтобы освободить для них место, легионерам пришлось расстаться со значительной частью своего личного багажа, что, разумеется, не прибавило никому любви к пленным, опутанным одной веревкой, конец которой был привязан к задку все той же повозки.
Несмотря на бессонную ночь, колонна двигалась без привалов, ибо время от времени в пределах видимости то там, то тут показывались группки всадников. Похоже, ночные налетчики сопровождали центурию, но повторить атаку уже не решались. Незадолго до наступления сумерек они, резко повернув лошадей, скрылись за гребнем подходившего к дороге узкого кряжа. Когда стало темнеть, Макрон приказал своим людям ускорить шаг, и, несмотря на усталость, никто не выказал недовольства. Солдаты шли ходко. Все опасались, что в темноте их преследователи осмелеют и предпримут новое нападение.
Наконец центурия, будучи уже на пределе сил и возможностей, вползла на вершину очередного холма, и Катон ахнул от изумления. Внизу сверкал огромный, освещенный огнями тысяч костров лагерь. На его территории были сосредоточены три императорских легиона вкупе с приданными каждому вспомогательными когортами и специализированными отрядами инженеров, механиков, кораблестроителей, интендантов, картографов и писцов. Вид людского муравейника численностью в пятьдесят тысяч человек производил сильное впечатление, но по приближении к нему стали улавливаться признаки неблагополучия. Вокруг лагеря во множестве слонялись невооруженные, неряшливо одетые легионеры. Одни, устроившись на придорожных камнях, играли в кости, другие, пьяные до бесчувствия, валялись около них.
Когда центурия приблизилась к валу на расстояние оклика, ее остановил штабной, сопровождаемый вооруженным эскортом трибун. Переговорив с Макроном, он распорядился отконвоировать пленников в надежное место, а представителю императора очень учтиво предложил следовать за собой. На этом Катон и Макрон расстались со своим привилегированным подопечным, и уже навсегда. Знаком велев нубийцам поднять портшез, Нарцисс отбыл к главнокомандующему, даже не поблагодарив своих охранников за спасение и не высказав сожаления об участи тех солдат, что отдали за него жизнь.
Потом к Макрону подскакал префект Девятого легиона, согласившийся разместить раненых в своем госпитале, куда их незамедлительно и отправили. После этого он сопроводил центурию на отведенную ей площадку.
Торопливо поставив палатки, все солдаты, кроме тех, кому пришлось заступить в караул, провалились в усталый сон.
ГЛАВА 29
Через два дня Второй легион прибыл на место, и огромная территория оказалась заполоненной тысячами солдат, торопливо принявшихся за обустройство лагеря. В строгом соответствии с военным уставом первым разбили шатер легата, потом шатры старших командиров, и только после этого простые солдаты начали ставить свои, куда более непритязательные палатки.
Веспасиан сидел в командном отсеке за небольшим походным столом, отгородившись ширмой от рабов и писцов. Вторые распаковывали сундуки с документами, первые таскали мебель, домашнюю утварь и настилали полы. Над всем этим гомоном довлел голос Флавии. Легат знал, что она рада окончанию марша и возможности отдохнуть, отложив по крайней мере на месяцдругой мысли о неизбежности нового, еще более долгого путешествия к Риму.
Сам Веспасиан был доволен куда в меньшей степени, хотя, к превеликому его удивлению, пропавший документ несколько дней назад был возвращен ему, да не кемнибудь, а все той же умницей Флавией. Она обнаружила его среди детских игрушек, а мальчуган заявил, что нашел эту "штучку" на полу, но ничего более конкретного сообщить по своему малолетству не смог. Веспасиан крепко обнял жену и тут же упрятал документ в самый дальний уголок своего секретного сундука. По всей видимости, похититель выронил его во время бегства. Разумеется, легат не мог не отметить, что помогло ему чуть ли не чудо, ведь письмо мог найти первым не Тит, а ктото другой. О Юпитер, страшно подумать, чем бы тогда это кончилось! Но теперь, хвала Небу, злосчастный свиток находился на месте, однако ликование Веспасиана по этому поводу едва не сводила на нет неприятная ситуация, складывающаяся за пределами его шатра.
За день до прихода в Гесориакум к нему прискакал гонец от Плавтия с новыми разъяснениями ситуации, складывающейся в подвластных (или уже неподвластных) ему войсках. По мнению командующего (тут Веспасиан усматривал руку Нарцисса), в нынешних обстоятельствах не стоило использовать Второй легион для подавления зреющего в армии недовольства. Куда более благоразумным представлялось путем уговоров умиротворить разболтавшихся за время вынужденного безделья солдат, чем воздействовать на них грубой силой. Для бойцов, отправлявшихся в долгий и опасный поход, воспоминание о кровавых репрессиях - багаж отнюдь не самый желательный. Возможно, мирный путь к преодолению разногласий более длителен, но это не столь уж высокая цена за сохранение единства и боевого духа.
Впрочем, перспектива проторчать некоторое время на берегу узенького пролива, отделявшего Галлию от Британии, не так удручала Веспасиана, как то, что в новых планах командования участие Второго легиона в первой волне вторжения не предусматривалось вообще. Два других легиона уже в течение нескольких месяцев упорно готовились к высадке, и именно им выпадала честь первыми сойти на враждебный берег и расчистить плацдарм для прибытия остальных сил. Веспасиан понимал, что если бриттам вздумается дать решительный бой захватчикам прямо на побережье, то все лавры и, соответственно, весь политический капитал достанется командирам передовых подразделений. Имея достаточный опыт, легат предвидел, что после этого его легиону придется увязнуть в трясине бесконечных стычек с мелкими варварскими племенами, что было чревато потерями, но не обещало какойлибо славы и едва ли могло занять в анналах истории большее место, чем короткая сноска. Он впряжется в черновую работу, в то время как толпа на улицах Рима будет славить других.
Впрочем, подумал он вдруг, все это обернется реальностью только в том случае, если Плавтию удастся (миром, не миром, правдами или неправдами) совладать с мятежом.
Картина, представшая взору легата, когда он шествовал к генералу, возмутила его до крайности. О какойлибо дисциплине в гигантском воинском лагере, похоже, даже и речи не шло. Мало кто из встречавшихся ему солдат удосуживался поприветствовать его салютом. Хорошо еще, что эти нагло шатавшиеся без дела, одетые не по форме и практически поголовно пьяные легионеры всетаки не отваживались его задирать, хотя взгляды их были полны неприязни. Все выглядело так, будто во всей этой, с позволения сказать, армии соблюдать устав и выполнять приказания вышестоящих чинов считали нужным лишь командиры, и то, вероятно, с оглядкой на своих совершенно охамевших бойцов.
Кипя от возмущения, но сохраняя внешне спокойствие, легат подошел к господствовавшему над лагерем огромному деревянному дому, и его провели в помещение, где у стола с расстеленной на нем большой картой сидели Нарцисс и Плавтий. В прежние времена Веспасиан знавал Плавтия и теперь поразился тому, как изменило гордого римлянина бремя непомерных забот.
- Рад, очень рад, - произнес Плавтий с улыбкой. - Давненько же мы с тобой не видались. Жаль только, что нашей встрече не сопутствуют более счастливые обстоятельства. Ты знаком с Нарциссом?
- Нет, генерал. Хотя его слава дошла и до Рейна.
- Добрая, я полагаю? - осведомился Нарцисс.
Веспасиан уклончиво покивал.
- Я должен поблагодарить тебя за защиту и помощь, оказанную мне твоими людьми.
- Я передам твои слова охранявшим тебя легионерам. Если ты еще не поблагодарил их сам.
- Ты очень любезен, - с кислым видом отозвался Нарцисс.
- А теперь, друг мой, - сказал генерал, жестом предлагая легату присесть, - докладывай обстановку. Как твой легион?
- Мои люди попрежнему подчиняются мне, генерал, если имеется в виду именно это.
- Что ж хорошо, легат, если это действительно так. Но, боюсь, через несколько дней они станут другими.
Веспасиан предпочел проигнорировать последнее замечание и спросил:
- Выяснены ли уже имена зачинщиков всей этой круговерти?
- Да, Нарцисс их нам сообщил. Воду мутят трибун Аврелий, два центуриона и примерно двадцать легионеров. Все переведены в Девятый легион из далматинских подразделений.
- Ослушники выдвигают какиенибудь требования?