Следопыты и астрономы разбрелись и начали внимательно изучать стены. Стас даже принялся простукивать их рукоятью ножа, но никакого результата это не дало.
Феликс же продолжил осмотр панели. Он опустился перед ней на четвереньки, поставил фонарь вплотную и низко наклонил голову. Через минуту он кликнул Савара:
– Жак, а где твоя знаменитая фомка?
– Она, как всегда, со мной, – отозвался канадец. – А тебе зачем?
– Нужно, тащи сюда.
Савар подошел к панели и, протянул Рыбкину великолепно изготовленную фомку, которую, по рассказам Жака, делал еще его дед. Правда, для каких целей дед сработал этот воровской инструмент, оставалось только догадываться, ибо внук на этот счет, обычно, отмалчивался, или отделывался шутками.
– Смотри, – сказал Рыбкин и слегка взбил перчаткой пыль перед панелью. В свете фонаря было заметно, как она струйкой потянулась вниз, исчезая.
– Щель, – пояснил Рыбкин. – Сквознячок тянет пыль туда. Давай, попробуем.
Канадец провел тонким концом фомки по нижнему срезу панели.
– Есть контакт! – Произнес он и начал давить на рычаг. – Кажется, поддается. Готовь что-нибудь подсунуть.
– Приклад подойдет?
– Да, – отозвался Жак, – продолжая с силой давить на фомку.
Еще немного, и панель начала поддаваться вверх, и вскоре Феликс сумел вставить в щель приклад карабина.
– Давайте все сюда, – позвал он остальных. – Помогайте.
Коллективные усилия принесли свои плоды. В сопровождении сопения, кряхтения и крепких выражений, тяжелая плита, сантиметр за сантиметром уступала, и вскоре поднялась на расстояние, достаточное для того, чтобы под нее можно было подлезть. Савар зафиксировал ее положение, подставив вертикально свою знаменитую фомку, и довольно произнес:
– Да, ребята, в свое время я смеялся над анекдотом, про то, как русские при помощи лома и каких-то мама-технологий, за пятнадцать минут сумели вскрыть люк, заваренный марсианами. Сейчас, когда я вас уже достаточно узнал, и во многом стал вашим, приходится признать, что русские мама-технологии, во много превосходят не только американские, но и японские нано-технологии.
– Мы рождены, что б сказку сделать былью, – торжественно произнес Матвеев.
– Я про анекдот, – возразил канадец.
– Анекдот, или сказка, нам один хрен, – перебил его Матвеев. – Сделаем былью и то, и другое.
– За эту яркую победу, одержанную интернациональным коллективом ученых и первопроходцев, стоит сегодня выпить. Матюша, у тебя самогон остался?
– Остался, остался, – успокоил его Матвеев. – На раз хорошо посидеть – хватит. Нам бы только отсюда теперь выбраться…
– Матюша, откуда такой пессимизм! Выйдем, обязательно выйдем.
– То-то наш Лямин обрадуется! – пробурчал Матвеев.
– И Иваненко, – поддержал его Савар. – За то, что мы краулер не угробили.
– А лихо мы ее подняли! – восхитился Матти, имея ввиду плиту.
– То-то все наши ученые обрадуются, – съехидничал Сергей.
– Белый, ты становишься банальным, – тут же нашелся Матти, не рискуя, впрочем, задевать Матвеева. – Эксплуатировать многократно одну идею, способны лишь ограниченные люди. Смени пластинку.
– Да хватит вам уже лясы точить, – осадил всех Лещинский, который не принимал участие во всеобщем ликовании, а вместе с Феликсом уже изучал то, что находилось по ту сторону плиты. – Вы лучше сюда посмотрите. Красота…
МАРС. ВРЕМЯ ОТКРЫТИЙ
Чуть ли не по-пластунски исследователи подземелья по одному начали подлезать под плиту. Вскоре они уже стояли на пороге огромного и неплохо освещенного зала. За то, что это был именно рукотворный зал, а не пещера естественного происхождения, говорила облицовка стен, выполненная в виде шестигранных плиток. Именно от них исходил ровный желтоватый свет, которого вполне хватало для того, чтобы, не напрягаясь, разглядеть все то, что находилось в зале. Кроме того, где-то высоко под потолком, над головами людей, через определенные промежутки, вспыхивал и тут же гас яркий рубиновый свет.
– Интересные лампочки, – как бы между прочим пробормотал Лещинский, дотрагиваясь до одной из плиток. – Надо полагать, что они здесь постоянно светят уже не один год.
– Возможно, даже не одно столетие, – поддакнул Матвеев.
– Во, и я о том же! – постарался развить мысль Лещинский. – Но вот ведь что интересно, Мотя. Обрати внимание, ни одна из них до сих пор не перегорела. Нам бы такие лампочки!
– Погасите фонари, – сказал Феликс. – И без них все прекрасно видно.
Все подчинились и начали с интересом осматриваться по сторонам. А посмотреть в зале, было на что. Прежде всего, поражали его размеры.
– Метров шестьсот в длину будет, – пробормотал Матвеев. – Если не больше.
– Больше, Мотя! – возразил ему Лещинский. – Значительно больше. Твой глазомер, как всегда, страдает.
– Возможно, – быстро согласился Матвеев. – Но, ведь, не в том суть. Главное, для чего все это делалось?
– Выясним, – убежденно сказал Рыбкин. – Нет таких крепостей…
Зал был отнюдь не пуст. По всему помещению были рассредоточены различные, и судя по всему, очень сложные механизмы. Но стояли они не строгом порядке, как обычно стоят автомобили в автопарке, а хаотично. Некоторые и вовсе явно лежали совсем не так, как это замышляли их создатели, отчего создавалось ощущение того, что всю эту технику стаскивали сюда второпях, и на то, чтобы аккуратно расставить по местам, времени у их хозяев уже не хватило. Они бежали куда-то дальше, бросая свои машины, как попало, словно забыв о необходимости бережного отношения к собственному имуществу, и не заботясь о его сохранности.
– Да, что-то у них тут случилось, – словно суммируя общее впечатление, подытожил Лещинский. – Как будто за ними черти гнались. Интересно, догнали, или как…
– А вот и наш поезд, – показал рукой Савар, – Мы правильно догадались насчет него.
И действительно, песчаная пыль до зала не добралась, так что колея, едва видимая в тоннеле, здесь присутствовала вполне зримо. Именно на ней и стоял состав – небольшой поезд с прицепленными к нему открытыми платформами, последняя из которых была перевернута и лежала на боку.
Феликс медленно двинулся вперед по колее, а за ним, словно повинуясь незримому сигналу, зашагали и все остальные. Лишь Матвеев задержался у входа.
– Слыш, Феликс! – окликнул он Рыбкина. – Красный свет – это, я так полагаю, знак тревоги, или чего-то еще в этом духе. Может, есть смысл плиту все же на место поставить?
– Пожалуй, – согласился с ним главный следопыт. – А то как-то не по-людски получается. Вломились без спросу, да еще и вход оставили открытым. Посмотри там, может, найдешь, как этой плитой управлять.
– Лады, – отозвался Матвееев, но в тот же момент фомка со звоном упала, а плита мягко опустилась вниз.
– Ты что-то делал? – спокойно спросил Рыбкин.
– Нет, – отозвался Матвеев. – Просто стоял, искал, где там у них пульт управления, а плита чуть дернулась вверх. Яшкина фомка, поэтому и упала. Скорее всего, это все автоматика сделала. Во, точно, и красный свет перестал мигать!
– Так, – выдавил из себя Рыбкин, соображая, как следует поступить дальше.
Матвеев опередил его:
– Вы пока осматривайте эту выставку, а я здесь покумекаю. Ничего, найду, и не такие дверцы приходилось отпирать! А если не найду, опять кверху поддернем, дело привычное.
– Кстати, а здесь ведь совсем не холодно, – заметил Матти. – Пожалуй, можно подогрев отключить.
– Действительно, – согласился с ним Савар. – А я бы так и доху снял.
– Товарищи, смотрите! – внезапно воскликнул немного отставший от группы Сергей.
Все оглянулись и посмотрели на юного астронома. Белый стоял без кислородной маски и, судя по его широкой улыбке, не испытывал никаких затруднений с дыханием.
– Белый, ты что, совсем умом тронулся, – испуганно воскликнул Матти.
– Ничего я не тронулся, – возразил ему Сергей. – Просто, решил попробовать. Перекрыл подачу кислорода, приподнял маску, чувствую, дышать вполне можно. Попробуйте, сами убедитесь.
Это было действительно ценным открытием. Последовав примеру Сергея, следопыты убедились, что в зале, действительно, можно вполне свободно дышать, а значит, о необходимости работать с оглядкой на запас кислорода, можно было больше не думать. Сам же воздух был лишен каких либо признаков затхлости, свойственным долго закрытым помещений. Напротив, он был не просто чистым, а словно бы наполненным какими-то дополнительными ароматами невиданных растений.
– Как будто в лесу стою, – глубоко вздохнув, произнес Матти. – У нас рядом с интернатом лес был… Чем-то, похоже…
Приободренные исследователи сняли теплую одежду, сложили ее на одну из платформ и приступили к осмотру достопримечательностей.
– Только больше никаких экспериментов без разрешения, – строго предупредил Феликс. – Давайте-ка серьезней, ребята, а самодеятельность оставим на потом, когда домой вернемся.
– На гитаре по очереди поиграем, Белый, вон, фокусы покажет, – как бы между прочим, сказал Матти, но под пристальным взглядом Рыбкина, тут же увял.
– Да все, мы поняли, – выразил общее мнение Лещинский. – Давайте и в самом деле… Не в игрушки сюда пришли играть. Дело-то, серьезней не бывает.
Некоторое время вся группа изучала поезд, но не найдя в нем никаких особых новшеств, отличающих его от привычных аналогов земного типа, двинулась вглубь зала. Внезапно Савар предупреждающе поднял вверх руку и, подчиняясь этому знаку, следопыты остановились.
– Что? – шепотом спросил Лещинский.
– Слышите? – в тон ему произнес Савар. – Кажется, где-то вода течет. Прислушайтесь!
– Точно, – через несколько секунд подтвердил Стас. – Очень характерный звук. Как будто ручей бежит.
– По-моему, это где-то там, – уверенно сказал Рыбкин, показывая вперед рукой.
– Точно, – прислушавшись, подтвердил Савар.
– Пойдем, поглядим, – сказал Рыбкин, двинулся вперед, но пройдя с десяток шагов, остановился перед одним из механизмов. – Так, а это у нас, что за конструкция?
Аппарат, заинтересовавший Феликса, чем-то напоминал бытовой инкубатор.
Он представлял собой прямоугольный шкаф, чуть более метра в высоту. Передняя стенка была прозрачной, и за ней ясно просматривались два лотка, в которых находились овальные предметы, напоминающие яйца большого размера. Кроме того, внутренности аппарата были затейливо переплетены трубочками, а некоторые из них выходили из отверстий в задней части аппарата, но были обломаны, о чем свидетельствовали, валяющиеся рядим осколки.
– Стекло, – сказал Савар, поднимая один из них. – Обычное стекло. Не уберегли агрегат.
Внезапно раздался тихий щелчок, и прозрачная стенка медленно начала открываться.
– Это я нажал, – виноватым голосом сказал Сергей, находившийся у задней части аппарата. – Там кнопочка такая есть, так я ее случайно…
– Хоть говори, хоть не говори, а у тебя, Белый, словно сквозняк в ушах, – сказал Рыбкин. – Сказано же, не лезть, куда не просят без команды. Палец-то хоть цел?
– Нормально, – смущенно пробормотал Сергей под общий смех, но тут же постарался оправдаться. – А, с другой стороны, если пальцами не лезть, так мы тут ничего и не узнаем. А мы ведь для этого сюда шли.
– Ага, сунешь куда-нибудь голову, а оно гильотиной окажется, – ехидно сказал Матти. – Чикнет, и все… Хотя зачем тебе голова, если она без мозгов?
В это время к общей группе присоединился Матвеев.
– Ну, что тут у вас? – спросил он, подходя.
– Да, вот, исследуем… – неопределенно сказал Феликс. – Все такое незнакомое. Как там у тебя?
– Нормально, – ответил Матвеев. – Выйдем.
– Неужели нашел?
– Не-а, придется прежним способом выходить. Не стал я заморачиваться. А то, ведь, обидно, так ничего толком здесь не увидеть.
– Хорошо.
– Так что тут? – спросил Матвеев, заглядывая внутрь агрегата через головы сгрудившихся вокруг него товарищей. – О, похоже на инкубатор. Мой дед такой в свое время сам мастерил. Феликс, давай одно яйцо с собой возьмем.
– На радость нашим биологам, – передразнивая Матти, сказал Сергей.
Не дожидаясь разрешения, Матвеев запустил руки в агрегат, ухватил одно из "яиц", которым смог овладеть лишь после небольшого усилия, сопровождаемого звуком короткого шлепка.
– Оно к чему-то там было присоединено, – сказал Матвеев. – Типа присоски. Во, а тут одно лежит разбитое.
Он не глядя передал за спину свой трофей, после чего начал доставать из агрегата осколки "яичной" скорлупы. Когда он достал последний фрагмент, то изумление присутствующих обозначилось весьма рельефно. На скорлупке лежала…
– Это же пиявка! – почти в голос воскликнули Лещинский и Савар.
Матвеев повертел на вытянутой руку скорлупу, ткнул пальцем находившейся на ней белый комок.
– Пожалуй, да, пиявка, а вернее, ее зародыш, – уточнил он. – Кажется, окаменевший.
– Смотрите, а здесь на донышке выступ есть, – сказал Матти, державший первое "яйцо".
– Точно, – подтвердил Сергей, забравший у товарища трофей. – Шпенек какой-то. Надавить?
– Я тебе надавлю! – повысил голос Феликс. – Дай сюда! Мотя, доставай оттуда еще несколько штук, да пойдем смотреть, где там вода журчит. Мы итак здесь задержались.
– А там Наташа волнуется, – стараясь сохранять серьезный вид, проронил Сергей. – Извелась, поди, девушка…
Феликс мгновенно покраснел, но совладал с собой и, не ответив на колкость, пошел вперед.
– Придурок! – на ходу буркнул Матти, устремившийся вслед за Рыбкиным и, обращаясь к нему, спросил:
– Это что же получается, они своих пиявок искусственно выращивали, так, что ли?
– Возможно, – неопределенно ответил Феликс. – Мы тут за один час столько всего интересного нашли, что на сто лет разбирать хватит.
Дальше вся группа шла молча и, по мере того, как дальняя стена становилась к ним все ближе, усиливался и шум льющейся воды. Вот только самого потока не было видно, и это обстоятельство приводило людей в недоумение. И только когда они подошли к стене вплотную, глазам открылась неглубокая ниша, искусно сделанная таким образом, что желтые плитки, которыми были стены зала, плавно уходили в глубину, создавая обман зрения.
Савар первым сунулся в нишу и, обернувшись, махнул рукой.
– Тут проход есть, идем?
Рыбкин в ответ лишь кивнул и направился вслед за канадцем. За ними потянулись и остальные.
В узком проходе было темно, и потому Феликс первым зажег свой фонарь. Его примеру последовали остальные, и при свете стал виден широкий коридор. Стены здесь были грубыми, шершавыми, скорее всего, работали местные шахтеры, которые на этом этапе не очень старались. Кроме того, ощущалась повышенная влажность, а вода конденсировалась на потолке, и потом ручейками стекала по камням, образуя на полу довольно крупные лужи.
– Блин, нас здесь захватить или перестрелять, пустяшное дело, – едва слышно произнес озирающийся по сторонам Матвеев.
– Если бы кто хотел, так нас бы уже давно перестрелял, – процедил Савар. – Еще там, в тоннеле.
Коридор быстро кончился, но еще не пройдя его, люди увидели источник взволновавшего их шума. Живительная влага, которая вскоре обещала стать на Марсе наиболее ценным веществом, здесь была сосредоточена в достаточно просторной пещере в виде небольшого озерца. С левой стороны от входа среди камней виднелось широкое отверстие, из которого в озерцо потоком лилась вода.
– Нашли, – выдохнул Феликс. – Даже не верится!
– Да, сегодня не самый плохой день, – поддакнул Лещинский.
– Все так удачно срослось! – подтвердил эту мысль Савар. – Лещ, а ты представь, где бы мы сейчас могли находиться, если бы этот тип не увел у тебя карабин. Он ведь нас сюда, буквально, заманил. А так бы, ходили где-то далеко от этого места, и пришли бы – несолоно хлебавши.
– Да, действительно, – подтвердил Лещинский. – Мы ведь планировали идти совсем в другое место. Вот так тип!
– А ведь он здесь был, – сказал Матти и пальцем показал на песок у самой кромки озерца. – Смотрите, вон его следы.
И действительно, на песке виднелись не вполне четкие, но все же следы, которые уходили в воду.
– Смылся! – констатировал Матвеев. – А я так хотел с ним за жизнь поговорить. И куда ж его, болезного понесло?
– Скорее всего, он уплыл туда, – Лещинский вытянул вперед руку и все увидели в дальней стене пещеры еще одно отверстие, через которое вода, скорее всего, вытекала из озера.
– Еще одна загадка, – произнес Савар. – Он, что, амфибия? Нет, я сегодня, точно, не смогу заснуть.
– У кого с собой фляга? – спросил Феликс. – Нужно бы образец воды с собой взять.
Фляга оказалась лишь у одного запасливого Лещинского. Он слил из нее воду, подошел к озеру, наполнил вновь и, тут же сделал добрый глоток.
– Хороша! – крякнул он, зажмуривая от удовольствия глаза, и лишь открыв их, увидел встревоженные лица друзей.
– Нормальная водица! – успокоил всех Стас. – Родниковая. Прям, местный "Боржоми"!
– Смотри, как бы тебе с этого "боржома" не поплохело, – усмехнулся Савар. – А то, ведь, бывали случаи…
– Все, пошли обратно, – сказал Феликс. – Нужно поторапливаться.
Однако быстро выйти в тоннель все же не получилось. Когда группа, оживленно обмениваясь впечатлениями, проходила по залу, Матти заинтересовал круглый диск, выступавший над поверхностью пола. Со стороны он напоминал небольшую эстрадную площадку и, конечно же, Матти не смог удержаться, чтобы ни вскочить на нее, дабы слегка дать волю чувствам по – поводу удачно завершающегося похода. Внезапно паренек замер, выкрикнул нечто нечленораздельное, уставившись в пространство перед ним, словно он видел нечто особенное.
– Матти, – осторожно позвал Рыбкин. – Что с тобой?
– Что? – переспросил тот и, оглянувшись на товарищей, недоуменно спросил.
– Как, а вы разве ничего не видите?
– Нет, – ответил за всех Рыбкин. – Ничего не видим.