– Придет время, когда ты будешь молить о смерти как об избавлении от страданий, – безжалостно продолжал чертенок. – Подумай об этом, Таита-долгожитель. Сколько времени продлятся твои страдания, прежде чем их оборвет смерть?
Изображение старика в бассейне рассеялось и вновь сменилось прекрасной молодой фигурой, полной сил. Юноша улыбнулся Таите из темной воды, зубы его блестели, глаза сверкали.
– Я могу вернуть то, что у тебя отобрали, – сказал ребенок, и голос его напоминал ласковое мурлыканье котенка. Повязка спала с юноши, обнажив прекрасно сформированные гениталии, величественные и объемистые.
– Я могу снова сделать тебя мужчиной. Ты опять будешь таким, как он.
Таита не мог оторвать от взгляда от воды. У него на глазах фаллос призрачного юноши разбух и увеличился в размерах. Такого сильного желания Таита не испытывал никогда в жизни. Желание было сама похоть, и Таита понимал, что оно рождено не в его сердце, что оно помещено в его душу этим дьявольским отроком. Он попытался подавить его, но оно возвращалось, как слизь, просачивающаяся из выгребной ямы.
Прелестное дитя подняло маленькую руку и указало на пах Таиты.
– Все возможно, Таита, если ты поверишь в меня.
Неожиданно Таита ощутил в паху мощные перемены. Он не понимал, что с ним происходит, – но вдруг осознал: то, что происходило с призрачным юношей, теперь отражается в его теле. Он ощутил тяжесть своего могучего фаллоса. Когда он смотрел, как фаллос затвердевает и распрямляется, словно тетива боевого лука, ему казалось, что нервы его натянуты как струны и вот-вот лопнут. Он видел, как гениталии юноши, набухшие кровью, багровеют, и это отозвалось в каждой клеточке его тела. После обильной эякуляции Таите показалось, что и его обожгло этой горячей струей. Спина его невольно изогнулась, губы судорожно растянулись, когда он изо всех сил стиснул зубы. Хриплый крик вырвался из горла Таиты. Все его тело дергалось и дрожало, как у парализованного, потом он тяжело опустился на траву, дыша так, словно пробежал целую лигу. Силы его иссякли.
– Неужели ты забыл? Неужели подавил воспоминания о вершине физического наслаждения? То, что ты испытал, лишь песчинка по сравнению с горой, которую я могу дать тебе, – сказал ребенок и подбежал к краю каменного уступа. Остановившись там, он в последний раз взглянул на Таиту. – Подумай, Таита. Все это твое, если протянешь мне руку.
И с этими словами нырнул.
Таита видел, как бледное тело исчезло в глубине. Но сам смог набраться сил и встать с травы, лишь когда солнце прошло половину своего пути по небу.
Таита вернулся в лечебницу только под вечер. Мерен сидел на матраце в затемненном помещении вместе с лекарским помощником. Он очень обрадовался возвращению Таиты, и маг устыдился, что так надолго оставил его наедине с темнотой и мучительными сомнениями, которые наверняка его одолевают.
– Пока тебя не было, опять приходила женщина, – воскликнул Мерен. – Сказала, что завтра окончательно снимет повязки. Жду не дождусь.
После пережитого за день Таиту так переполняли впечатления, что он понимал: заснуть он не сможет. После ужина он спросил лекарского помощника, сможет ли тот принести лютню.
– Доктор Джибба играет на лютне, – ответил помощник. – Передать ему твою просьбу?
Он вышел и немного погодя вернулся с инструментом. Когда-то голос Таиты приносил радость всем, кто слышал его пение; он и по сей день оставался мелодичным и сильным. Таита пел до тех пор, пока голова Мерена не опустилась на грудь; Мерен уснул. Но Таита продолжал негромко перебирать струны и вскоре понял, что это мелодия, которую наигрывал на свирели дьяволенок. Тогда он отложил лютню.
Улегшись на матрац у противоположной от Мерена стены, он попробовал уснуть, но не смог. В темноте мысли его метались, как дикие кони, которых невозможно обуздать. Картины и ощущения, помещенные в сознание чертенком, вернулись, такие яркие, что маг не мог от них избавиться. Он взял плащ, вышел из комнаты и по лужайке, омытой лунным светом, прошел на берег озера. На щеках он чувствовал холод, но это были его слезы, а не чье-то чуждое присутствие.
"Таита, который не мужчина и не женщина". Он повторил насмешку чертенка и вытер глаза полой шерстяного плаща. "Неужели я заключен в этом искалеченном теле навсегда? – думал он. – Соблазн Эос тяжелей любой физической муки. Гор, Исида и Осирис, дайте мне силу не поддаться ему".
– Сегодня нам не понадобятся помощники, – сказала Ханна, склоняясь к Мерену и уменьшая огонь маленького масляного светильника – единственного источника света в комнате. – Больше мы не причиним тебе боли. Напротив, мы надеемся вознаградить тебя за страдания. – Она пододвинула лампу. Та мягко освещала перевязанную голову Мерета. – Ты готов, доктор Джибба? – Джибба держал голову Мерена. Ханна развязала узел и сняла повязку. Потом протянула лампу Таите. – Пожалуйста, направляй свет ему в глаз.
Таита держал за язычком пламени полированный серебряный диск, направляя луч на лицо Мерена. Ханна наклонилась, рассматривая швы, закрывавшие глаз.
– Хорошо, – сказала она, довольная. – Не вижу никаких отклонений в излечении. Думаю, можно удалить швы. Пожалуйста, держи свет лампу ровно.
Она перерезала нити и щипцами извлекла их из отверстий. Веки были склеены засохшей слизью и кровью. Ханна осторожно промыла их лоскутом, который окунула в теплую ароматную жидкость.
– Пожалуйста, полководец Камбизес, попытайся открыть глаз, – сказала она.
Веки дрогнули и раскрылись. Таита почувствовал, как часто и громко забилось его сердце: глазница больше не была пуста.
– Во имя святой троицы Осириса, Исиды и Гора, – прошептал Таита, – ты вырастила ему образцовый новый глаз! Он само совершенство!
– До совершенства еще далеко, – поправила Ханна. – Он вырос едва наполовину и гораздо меньше второго. Зрачок мутный. – Она взяла у Джиббы серебряный диск и направила луч прямо в незрелый глаз. – С другой стороны, посмотрите, как сокращается зрачок. Он уже начал правильно работать. – Она прикрыла тампонами здоровый глаз Мерена. – Опиши, что ты видишь, воин.
– Яркий свет, – ответил он.
Ханна провела перед его лицом ладонью с растопыренными пальцами.
– А сейчас?
– Тень, – с сомнением сказал Мерен, но потом более уверенно добавил: – Нет, подожди! Я вижу пальцы. Очертания пяти пальцев.
Таита в первый раз увидел улыбку Ханны; в желтом свете лампы женщина неожиданно показалась молодой и нежной.
– Нет, добрый Мерен, – сказал Таита. – Сегодня ты видел не просто пять пальцев. Ты видел чудо.
– Я должна перевязать глаз. – Ханна снова стала резкой и деловитой. – Пройдет немало дней, прежде чем он сможет выдерживать дневной свет.
Образ чертенка из грота преследовал Таиту. С каждым днем его все сильнее притягивал сад и то, что могло ждать его у потаенного пруда. Он понимал, что это стремление не его собственное и исходит непосредственно от Эос.
"Ступив на ее территорию, я бессилен. Здесь у нее все преимущества. Она большая черная кошка, а я мышь", – думал он.
Но внутренний голос возражал:
"Что с того, Таита? Разве ты пришел в Джарри не для того, чтобы сразиться с ней? Что с твоим благородным замыслом? Теперь, отыскав ее, ты хочешь трусливо ускользнуть?"
Он искал оправданий своей трусости.
"Если бы найти щит, который отражал бы ее ядовитые стрелы…"
Таита пытался отвлечься от искушений и страхов, помогая Мерену научиться владеть новым глазом. Вначале Ханна снимала повязку лишь на несколько часов в день, но в это время не позволяла Мерену выходить на свет и держала в затемненном помещении.
Роговица по-прежнему оставалась мутной, зрачок выглядел бледным и молочным. Глаз действовал не согласованно со здоровым и поворачивался как бы самопроизвольно. Таита помогал Мерену фокусировать взгляд: держал перед ним амулет Лостры и передвигал его из стороны в сторону, вверх и вниз, подносил ближе и отдалял.
Вначале новый глаз быстро уставал. Он слезился, веки сами собой закрывались. Глаз наливался кровью и начинал зудеть. Мерен жаловался, что видит все расплывчато и искаженно.
Таита обсудил это с Ханной:
– Глаз другого цвета, чем данный ему природой. Он не того размера, не так двигается. Ты обмолвилась как-то, что ты садовник людей. Может, посаженный глаз принадлежит другому виду?
– Нет, маг. Новый глаз происходит от того же корня, что и данный Мерену природой. Мы выращивали конечности, отрубленные в бою. Они тоже вначале казались непринявшимися. Как глаз твоего любимца, они вырастали из семени и созревали постепенно. Человеческий организм обладает способностью формировать и развивать органы так, что они соответствуют исходным. Синий глаз невозможно заменить карим. Руку не заменить ногой. У каждого из нас есть жизненная сила, способная воспроизводить себя. Ты когда-нибудь задумывался, почему ребенок напоминает родителей? – Она помолчала и внимательно посмотрела Таите в глаза. – Точно так же отсеченную руку заменяет точная копия отсутствующей конечности. Выхолощенный пенис может приобрести прежний размер и форму.
Таита в ужасе смотрел на нее. Ханна жестко и откровенно повернула разговор на него самого.
"Она говорит о моем увечье, – подумал он. – Она знает, что меня оскопили".
Он вскочил и выбежал из комнаты. Слепо побрел к озеру и сел на берегу. Он чувствовал себя беспомощным и побежденным. Наконец, когда слезы перестали жечь глаза и взгляд прояснился, маг посмотрел на утесы, окружавшие сады. Таита чувствовал близкое присутствие Эос. Но он слишком устал и расстроился, чтобы бороться.
"Ты победила, – подумал он. – Битва завершилась, не начавшись. Я покорюсь тебе".
И тут он почувствовал, что ее влияние меняется. Оно казалось не злым и зловещим, а добрым и милосердным. Таита чувствовал: Эос предлагает ему освобождение от боли и переживаний. Ему хотелось пойти в сады и сдаться ей, отдаться на ее милость. Он с трудом встал, и тут его поразила необычность собственных мыслей и действий, их несоответствие его привычному настрою. Он выпрямился и высоко вздернул подбородок.
– Нет! – произнес он вслух. – Я не сдаюсь. Ты еще не выиграла сражение, лишь победила в первой стычке. – Он прикоснулся к амулету Лостры и почувствовал, как возвращаются силы. – Она отобрала у Мерена глаз. Отобрала мой член. У нее есть преимущество перед нами. Если бы только и у меня было что-нибудь, что я мог бы использовать против нее, оружие для нападения. Когда я найду такое оружие, я снова сражусь с ней. – Он взглянул на вершины цветущих деревьев у подножия утесов и, прежде чем сумел сдержаться, сделал шаг в ту сторону. И с усилием отвернулся. – Еще нет. Пока я не готов.
Твердой поступью вернулся он в лечебницу. И здесь обнаружил, что Ханна перевела Мерена из темного помещения в более просторную и удобно обставленную комнату. Как только Таита вошел, Мерен вскочил и схватил его за рукав.
– Я прочел свиток с иероглифами, который показала эта женщина! – воскликнул он, гордясь своим последним достижением. Но даже сейчас он не смог назвать Ханну по имени или званию. – Завтра она насовсем снимет повязку. Тогда ты удивишься: глаз стал того же цвета, что и здоровый, и так же легко поворачивается. Клянусь свежим дыханием Исиды, скоро я смогу посылать стрелу точно в цель, как прежде. – Его словоохотливость свидетельствовала о сильнейшем волнении. – И тогда мы уйдем из этого адского места. И в нем, и в здешних людях есть что-то грязное и мерзкое.
– Но посмотри, что она для тебя сделала, – напомнил Таита.
Мерен взглянул на него с легким недоумением:
– Я считаю, что больше обязан тебе, маг. Это ты привез меня сюда и помог пройти через испытание.
Вечером Мерен лег и, как ребенок, мгновенно уснул. Храпел он шумно и беззаботно. Таита за долгие годы так привык к его храпу, что эти звуки казались ему колыбельной.
Он закрыл глаза, и образы, помещенные в сознание чертенком, сразу вернулись. Таита попытался вытеснить их, но они были слишком ярки. Он не мог вырваться. Ему мерещились запах теплой женской плоти, прикосновение гладких шелковистых изгибов женского тела, голоса, полные желания, похотливый манящий шепот. Пальцы гладили его, быстрый язык облизывал, мягкий рот присасывался, а горячее тайное отверстие поглощало. В Таите всколыхнулась буря невозможных ощущений, даруемых удаленным когда-то органом. Они были совсем рядом, но вдруг растаяли. Таита хотел, чтобы они вернулись, тело его требовало освобождения, но ощущения оставались за пределами досягаемости, мучили и терзали.
– Отпусти!
С огромным усилием он высвободился и проснулся в поту. Собственное дыхание громом звучало в его ушах.
Через высокое окно в противоположной стене проник косой лунный луч. Таита потрясенно встал, прошел к кувшину с водой и с жадностью напился. И тут его взгляд упал на пояс с сумкой, который Таита снял, готовясь ко сну. Лунный свет падал прямо на сумку. Как будто кто-то со стороны пытался привлечь к ней внимание Таиты. Он взял ее, развязал шнур, запустил руку внутрь и коснулся чего-то теплого, словно живого. Это что-то шевельнулось под его пальцами. Таита отдернул руку. Теперь он окончательно проснулся. Он раскрыл сумку и подставил под свет луны. На дне что-то блеснуло. На глазах у Таиты блеск обрел очертания кошачьей лапы с пятью когтями.
Таита снова осторожно сунул руку в сумку и достал кусочек красного камня, который Ханна извлекла из глазницы Мерена. Камень по-прежнему блестел и был теплым на ощупь, но кошачья лапа исчезла. Таита крепко сжал камень в руке. Сумятица мыслей в его голове прекратилась мгновенно.
Он подошел к масляной лампе в углу комнаты и принялся разглядывать осколок. Рубиновые кристаллы в нем вспыхивали и казались живыми. Постепенно Таита начал понимать, что в камне заключена частица сущности Эос. Вгоняя осколок в глаз Мерена, Эос, должно быть, наделила камень своей магической силой.
"А я едва не выбросил его в озеро. Теперь я точно знаю: в озере что-то ждало его".
Он вспомнил мощный всплеск под поверхностью. Что бы это ни было, крокодил или большая рыба, на самом деле это было очередное явление самой Эос. Кажется, Эос придает этому скромному камешку большое значение. "Мне следует отнестись к нему с уважением".
Таита раскрыл медальон амулета и положил камень на пряди, взятые у Лостры в обеих ее жизнях. И почувствовал себя сильнее и увереннее.
"Теперь я готов сразиться с ведьмой".
Утром его храбрость и решимость нисколько не ослабли.
Не успели позавтракать, как пришла Ханна, осмотреть новый глаз Мерена. Зрачок потемнел и стал почти неотличим от природного. Когда Мерен сосредоточивал взгляд на пальце Ханны, которая двигала им из стороны в сторону или вверх и вниз, оба глаза поворачивались одновременно.
Когда Ханна ушла, Мерен взял свой лук и кожаный колчан со стрелами и вместе с Таитой пошел на поле у озера. Таита установил мишень – раскрашенный диск на коротком столбике, и отошел, а Мерен тем временем выбрал новую тетиву для лука и повертел в пальцах стрелу, проверяя ее симметрию и баланс.
– Готов! – сказал он и повернулся к мишени. Натянул и отпустил тетиву. И хотя ветер с озера заметно отклонил стрелу в полете, она вонзилась в цель на расстоянии пальца от центра.
– Сделай поправку на ветер, – сказал Таита. Когда-то, когда Мерен совсем еще молодым человеком готовился вступить на Красную Дорогу с Нефером Сети, Таита натаскивал его в стрельбе из лука. Теперь Мерен утвердительно кивнул, натянул тетиву и выпустил вторую стрелу. Эта попала точно в яблочко.
– Повернись спиной, – приказал Таита, и Мерен послушался. Таита переместил мишень на двадцать шагов ближе. – Повернись и сразу выстрели.
Мерен повиновался. Для столь рослого человека он двигался на удивление легко. К нему вернулись уравновешенность и осанка, которых он лишился, ослепнув на один глаз. Стрела чуть покачнулась на ветру, но он сделал на это поправку. Расчет Мерена оказался точен. Стрела опять попала в центр мишени. Они упражнялись все утро. Постепенно Таита переместил мишень на двести шагов. Но и тогда три из четырех стрел Мерена попадали в участок размером в грудь человека. Когда сделали перерыв, чтобы перекусить простой едой, принесенной служителем, Таита сказал:
– Хватит для одного дня. Пусть твои руки и глаза отдохнут. А у меня есть дело.
Он взял посох, убедился, что амулет Лостры на золотой цепочке висит на шее, и быстрым шагом направился в верхнюю часть садов. Он шел к гроту чертенка. И чем ближе подходил, тем сильнее становилось радостное предвкушение. Таита понимал, что причин для этого нет, что его по-прежнему ведет внешнее воздействие. И лишь слегка удивился, быстро и беспрепятственно добравшись до грота. Он ожидал, что в этом саду неожиданностей грот "спрячется" от него, но здесь все было так же, как в прошлый раз.
Таита сел на травянистый берег и принялся ждать, сам не зная чего. Все казалось мирным и естественным. Он слышал щебет золотистого колибри; подняв голову, маг увидел саму птицу: она в своем алом оперении парила над цветком и длинным изогнутым клювом высасывала нектар. Потом упорхнула, как яркий солнечный блик. Таита ждал, собираясь с силами, готовясь встретить то, что грядет.
Он услышал знакомое размеренное постукивание, хотя не сразу сумел понять, откуда оно ему знакомо. Таита повернулся на звук. Стук оборвался, но вскоре возобновился.
На тропинке показалась высокая сутулая фигура с посохом в руке. Именно стук посоха о каменистую тропу и слышал Таита. У человека была длинная серебристая борода, но, сутулый старик, двигался он с проворством молодости. Казалось, он не видит Таиту, бесшумно сидящего на берегу, но идет в обход пруда. Добравшись на противоположную сторону, он сел. И лишь тогда поднял голову и прямо взглянул на Таиту, который молча смотрел на него. Таита почувствовал, как кровь отхлынула от лица; потрясенный и изумленный, он стиснул амулет в кулаке. Он смотрел в собственные глаза и знал, что видит свою точную копию.
– Кто ты? – наконец шепотом спросил Таита.
– Я – ты, – ответил незнакомец, и Таита узнал свой голос.
– Нет, – выпалил Таита, – я это я, а ты легион! Ты носишь черный знак кошачьей лапы. А у меня знак белый, знак истины. Ты призрак, созданный Эос Рассветной. А я настоящий.
– Твое упрямство ставит нас обоих в затруднительное положение, – ответил старик с противоположного берега, – потому что мы одно и то же. Отрицая меня, ты отрицаешь себя. Я пришел показать тебе сокровище, которое может стать нашим.
– Не буду смотреть, – сказал Таита, – ибо я уже видел созданные тобой пагубные образы.
– Ты не можешь отказаться: поступая так, ты отрицаешь себя, – сказал двойник. – То, что я тебе покажу, никогда раньше не видел смертный. Смотри в пруд, ты, который есть я сам.
Таита посмотрел в темную воду.
– Там ничего нет, – сказал он.
– Там все, – возразил второй Таита. – Все, чего мы с тобой страстно желали, ты и я. Открой Внутреннее Око, и давай поглядим вместе. – Таита послушался, и ему предстала туманная картина. Он словно смотрел на обширную пустыню, покрытую барханами.
– Эта пустыня – наше существование без знания Истины, – сказал другой Таита. – Без истины все безжизненно и однообразно. Но загляни за пустыню, моя голодная душа.
Таита повиновался. Он увидел на горизонте величественный маяк, божественный свет, гору, вырубленную из цельного алмаза чистой воды.