-Это у нас взаимно. Полная гармония, - щебетала она, - будет чем коротать вечера на пенсии. Вообрази: московский дворик, снежок, в подворотнях парочки целуются, на них шипит карательный отряд дворовых старух, первоклашки гоняют шайбу, сосульки звякают с подоконников, из форточек - киношные вскрики с музыкой, на окнах телевизорная синька, хрумкает валенками почтальон с телеграммой кому-то, кто-то везет в лифте пса с прогулки, кто-то шумно кормит ораву гостей, кто-то за стенкой грозится переехать к маме, кто-то звонит из далекой командировки, а мы уже отъездились, все, дряхленькие и сюсюкающие, прихлебываем наш вечный "чай вдвоем", но не пьем, как здесь, читаем лекции друг дружке наперебой. Опять же, как здесь.
-Жуть.
- Ну вот и поговорили с милым. А теперь, извини, я мчусь к своим контейнерам в аэропорт.
- Светлана... постой со мной- две минуты. Или пройдемся немного.
Облачко насекомых висело над огромной клумбой, призрачное и тонко жужжащее. Виктор Иванович и Светлана медленно шли по дорожкам, накрест пересекавшим благоухающий цветочный остров посреди ухоженного дворика, наступая на тень от деревьев, густая листва которых приглушала катившиеся от близкой площади волны людского многоголосья.
- Почти полкилометра впустую, - сказал он.
- У ребят? Ну и что?
- Сгорим от стыда, если снова не вышли на пласт.
- Борис рассказывал, в Сибири, под Сургутом, бурили до двух с половиной, а то и до трех тысяч метров. - Она прикоснулась к его плечу. - Мой тебе совет, меньше отвлекай его. Он свое дело знает. Все должно быть нормально.
- То есть?
- Меньше контролируй. Не опекай ребят, как назойливая нянька. Больше доверяй. У самого на носу сдача объекта, занимайся им.
- Не помню, чтобы когда-нибудь вмешивался в твои дела.
- Ну и напрасно, мы не чужие. - Она улыбнулась, мгновенно растопив наметившийся было холодок разговора. - Знаешь, при такой настройке невольно задумываешься о несовместимости.
- Гм, если и завлечешь меня когда-нибудь своей фатой в Дом счастья, все равно не попаду под твой лапоть.
- Время покажет.
- Времени в обрез, мне пора. Не желаете ли, дорогой товарищ, сопроводить кандидата медицинских наук до аэропорта и обратно? Представляю, какая опять собралась армада поглазеть на "Антошку".
- Увы, у меня свидание в другой части города.
- О! Луковский! Вы вознеслись в моих глазах! Ля фам?
- После общения с некой соотечественницей я даже к собственной шляпе испытываю неприязнь оттого, что она тоже женского рода.
- Браво!
- Ваша ревность делает вас романтичней, неспеси-вой, несамодовольной, гонит по жилам чистый огонь, порождающий нечто родственное настоящему чувству.
- Брависсимо!
- Но не страдайте, мои свидания не менее деловые, чем ваши. А сдача объекта действительно на носу, как вы изволили выразиться.
- Горе-горюшко, - с нарочитой печалью промолвила Светлана, - и этот злопамятный сухарь собирается сделать мне предложение.
- Не исключено, что это может произойти по окончании вашего контракта, мемсаб, под венец лучше стать на Родине, - сказал Виктор Иванович. - Я повторяю: не исключено. У вас же откуда-то полная в этом уверенность. Может, это не так.
-Отпираться бессмысленно. Так считает офицер местной полиции. А полиция знает все.
-Или ничего, - вдруг вздохнул Луковский.
31
Почти скрытая густой зеленью, плотно обвивавшей остроконечные металлические прутья, высокая ограда опоясывала казавшееся неприступным имение "Соваж", которое занимало сравнительно небольшую площадь плодородной земли в северном пригороде Найроби.
Совсем недавно прибывшему в эту страну отставному инспектору с паспортом на имя Ли Джоунса Килдаллена пришлось потратить немало энергии и сообразительности, прежде чем он отыскал "Соваж" и убедился, что сия обитель есть именно то место, ради которого он проделал столь дальнее путешествие по воде и суше.
Название как нельзя лучше передавало облик этого затаенного уголка, место действительно выглядело диким.
Проникнуть внутрь усадьбы удобнее всего было бы через выдвижные на шарнирах ворота, от которых грунтовая дорога с рядами пальм по обочинам вела прямо к двухэтажному особняку с колоннадой и портиком.
Выкрашенный в нежно-зеленый цвет, дом этот совсем не просматривался днем на фоне кокосовой рощи, однако ночью, озаренный светильниками двух ротонд по бокам фасада и обозначенный мягким светом окон, был хорошо заметен.
В ограде имелась задняя калитка, она, как и ворота, была оснащена автоматическими запорами, контролировалась лучами прожекторов и скрытой сигнализацией.
"Свил гнездо по высшему разряду, - мысленно отметил приезжий человек в черном костюме, - судя по всему, фонд четвертой дивизии был весьма солидным".
Он пробрался к замеченной накануне толстой ветке, выставленной за внешнюю сторону ограды, перебросил через нее узловатую веревку, закрепил, внимательно
Огляделся, вскарабкался наверх и, стараясь не оцарапать лицо и руки, спустился по дереву на запущенный газон усадьбы. Осторожно и бесшумно двигался он к водосточной трубе, по которой намеревался достичь балкона, а через него проникнуть в кабинет преуспевающего эмигранта.
Там вспыхнул свет. Господин Соваж, некогда носивший иное имя, прикатил в свою обитель давно, когда начали сгущаться сумерки, и поспешил в кабинет, зажег настольную лампу, чтобы, по-видимому, срочно поработать.
Вот он какой деловой, этот "дикий коммерсант от артиллерии".
Сейчас время приближалось к полуночи. В доме еще не спали. Внизу, в столовой, раздавались приглушенные голоса и звон посуды. Где-то в утробе второго этажа негромко с интервалами постукивала машинка. От легкого, изящного ангара на заднем дворике доносились вкрадчивые звуки музыки.
Бывший инспектор оттолкнулся от шершавого пальмового ствола, за которым прятался несколько мгновений, и, стараясь ступать бесшумно, бегом преодолел освещенное пространство перед домом, прижался к стене, продвинулся к водосточной трубе и стал примериваться к ней, проверяя на прочность.
За его спиной кто-то покашлял, он резко обернулся.
Рослый, обнаженный до пояса чернокожий детина с закатанными штанинами, уронив лопату, смотрел на него и манил пальцем, покачиваясь и приговаривая:
-Беленький... Откуда? Иди, иди сюда. Руки на голову и скорей иди, иди ко мне.
Европеец в черном костюме приложил палец к губам, произнес:
-Тсс!..
-Иди сюда, тебе сказано! - рявкнул юный великан. - Руки на башку! Живо! Ну!
-Тихо! Не повезло тебе, бедняга, сам на меня нарвался.
С этими словами отставной инспектор взвился и выбросил ногу в молниеносном ударе, в одном из самых сокрушительных приемов, унаследованных от незабвенного Окамуры-сан.
Каково же было его изумление, когда чернокожий детина, который должен был рухнуть и корчиться, будто чудом, легким кошачьим движением ушел от удара.
Более того, он принял классическую стойку и серией безукоризненных по исполнению блоков отразил последующие выпады опытного бойца.
Поединок разгорался, извергая стоны и хлесткие, резкие звуки взаимных атак, хриплые вздохи и тяжесть прерывистого дыхания.
-Иа! Йа! - вскрикивал нападавший.
-Хаг! Хаг! - вскрикивал защищавшийся. Привлеченные шумом, уже выбегали из дома его обитатели.
"Проклятый возраст!" Это было последним, что успело мелькнуть в сознании пожилого европейца, прежде чем он упал без чувств от страшного удара.
32
Ветер бил и кружил, он гнал тучи раскалённого песка и тянул одну ноту, жуткую, как вопль падающего в пропасть.
Это был необычный пыльный харматтан, свирепый смерч, бич материка, порожденный восходящими движениями сильно перегретого воздуха нижних слоев атмосферы.
Из беснующегося пространства вынырнул Ник Матье. Озираясь и отплевываясь, закрывая лицо руками от несущейся навстречу нещадной песчаной крупы, он бежал, терзаемый ветром, к шевелящемуся куполу склада.
Обнаружив там Габи и Даба, что лихорадочно закрепляли изнутри нижние края парусиновых стен, Ник шарахнулся назад, не замеченный ими, заметался в поисках укрытия.
Еще немного, и чертова палатка унесет меня в бездну!
- Держись! - откликнулся Даб. - Ложись на пол! Прижимай!
Ник распластался на палатке, которая билась под ним, точно раненая птица с могучими крыльями. Но еще сильнее колотилось его сердце, и весь он дрожал, словно в ознобе.
- Сейчас, сейчас утихнет, - успокаивал Даб женщину, - иззестно, налетит, испугает и утихнет.
- Я не боюсь, - отвечала Габи, - просто очень обидно за такую напасть. Все ведь может рухнуть.
- Утихнет. Завтра будем смеяться над собой, завтра будем вытряхивать песок из ушей. Утихнет проклятый. Должен.
- Ты слышишь? - вдруг насторожилась Габи.
- Что?
- Не стало... замолкла!
И верно, оборвался, не доносился больше привычный гул буровой установки, лишь визжал, свистел неистовый ветер, замазывая серой краской оранжевый диск солнца.
Даб стрелой вылетел из склада, мелькнув мимо распластавшегося Ника Матье.
-Бур! - в ужасе кричала Габи, устремляясь за ним. - Остановили бур! Нельзя!
Взмокшее, грязное лицо Ника Матье передернула гримаса, он еще плотнее прижался к земле, будто силился вместе с палаткой зарыться в стонущие пески, и сам стонал и кряхтел, скрежеща зубами, словно тело его топтали ногами, пинали и рвали на части.
А в двухстах метрах от него, превозмогая ветер, бежали к насосу артезианской скважины Борис Корин и Сергей Гринюк. Корин громко кричал дизелисту:
-Кто трогал трактор? Ты перегонял! Живо на кабель!
С трапика вибрирующей на ветру вышки панически прыгали рабочие, придерживая полы одежды и каски на головах.
- Помбуры, по местам! Назад!
- Тикайте обратно, вам сказано! - вторил Борису дизелист. - Всем оставаться на своих местах!
Помбуры ошалело полезли снова на палубку буровой. Габи и Даб послушно повернули к складу, не сбавляя бега.
А песчаная буря крепчала, как назло. Солнце скрылось за мрачной завесой, стемнело, будто настали густые сумерки. По лагерю, шурша и звеня в завихрениях, катился всякий бумажный, тряпичный, жестяной сор.
Ник Матье не слышал и не видел того, что происходило на месте аварии, но догадывался.
В разгар суматохи из автобуса-лаборатории, куда стихия не могла проникнуть своими когтями, выпрыгнула Джой, очевидно не пожелавшая оставаться безучастной в уютном убежище.
При виде девчонки Ник вскочил, как кошка, ринулся к ней, схватил за руку.
-Куда! Это опасно!
-Ники, что случилось? Я должна знать! Почему все обезумели?
-Нельзя! Туда нельзя!
-Но я должна знать! Пустите! Я должна!
- Молчи! - Он грубо и настойчиво удерживал ее, заслоняя собою от вихря.
- Хорошо, я останусь, но не смейте так меня сжимать своими ручищами! И объясните, что происходит, в конце концов!
Ник отстранился слегка, продолжая, однако, держать ее за плечи. Он был зол и смущен, казался растерянным. И возможно, чтобы отмахнуться от болезненных мыслей, а заодно и оправдаться перед девушкой за вспышку грубости, пояснил, обжигая ее щеку дыханием:
-Судя по всему, оборван кабель питания насоса или что-то в самой системе. Дело дрянь. Не стало воды, прекратилась подача раствора в скважину. Колонну, наверное, уже заклинило, забой глубоко. Это страшно в бурении, крошка, это верный конец делу. Боюсь, начнем сначала.
- Все сначала? Сначала?!
- Все рухнет, мне приходилось видеть такое.
-И ничего нельзя сделать, Ники, неужели так безнадежно?
-Они просто не успеют, зря суетятся.
- А вы, - вскричала Джой, - почему вы здесь?
- Обермастер гонит всех к черту. Помоги-ка лучше мне спасти хоть палатку. Проклятая авария... слава богу, не в мою вахту.
-Ужас! Какой ужас! Я ничего не понимаю!
А тем временем Борис и Сергей спешно исправляли повреждение. К ним присоединился Лумбо, он догадался притащить сколоченный из коротких досок щит, один из тех, что были проложены между полозьями "бэуш-ки", и соорудил с его помощью нечто подобное заградительной стенке для ремонтников.
Вскоре Сергей уже мчался в дизельный блок к своим машинам, готовый запустить их по первому же сигналу Корина, там его встретил возбужденный до крайности Баба-Тим.
- Кто виноват? - кричал он. - Кто? Ты был здесь! Я был здесь! Там никого не было!
- Кто-то тягач перегнал за емкость шагов на пятнадцать, не меньше, - отвечал Сергей, тщательно застегивая ремни на пляшущей "рубахе сарая", - старшой на меня погрешил сгоряча. Небось кается.
- Никого не было! Кто сделал?
- Тягач пытай, не меня. В такую завирюху запросто сползет куда не надо. Железяка, она же дурная. Не-е, я поставил капитально, как сейчас помню. Как же его угораздило?
- Ты вареник! - кипятился Баба-Тим. - Он что, живой? Трактор живой, да? Ты не проверил, не проверил!
- Да цыть, Тимоша, и так тошно.
Ник и Джой, стеная от непомерного усилия, кое-как втащили бесформенную палатку за растяжки в надежное укрытие склада, где уже была укреплена стараниями Габи и Даба прорванная стена.
Вчетвером выгребая из склада песчаные наносы, они внезапно услышали возобновившийся гул буровой. Желанный этот звук бурения прорвался сквозь завывание стихии, победный, упрямый, как прежде.
Ликующие Габи, Даб и Джой устремились к вышке, падая на бегу и вновь вскакивая, воздев руки в неистовой радости и гордости за своих парней.
-Дьявол, не человек... - шептали губы Ника Матье, когда он вслед за ними, как завороженный, потянулся к буровой установке тоже. - Успели. Что за парень!.. Вот это парень...
Огромная установка жила, работала. Работала!
Борис Корин обливался у пульта горячим потом. Сверкали зубы помбуров. Ритмично вздувался шланг, прогоняя раствор, пульсировавший в нем, точно кровь в венах мощно и бесконечно бегущего существа. Буровая работала!
-Что, брат, испугался? - ободряюще крикнул Борис, заметив дублера, как-то странно смотревшего на него. - Успокойся, беги отдыхай! И своих подручных уложи! У вас еще полтора часа!
Молча, позабыв о песке и ветре, смотрел на него Ник Матье,
33
За тысячи и тысячи километров от Аномо, в тихом пригороде кенийской столицы, трое мужчин, склонясь над рабочим столом уютного кабинета на втором этаже утонувшего в пальмовой роще особняка с колоннадой и портиком, сосредоточенно просматривали документы, обнаруженные при обыске человека, проникшего ночью в имение "Соваж".
Все трое были обескуражены и подавлены. Кроме чековой книжки и выездного паспорта с туристическими визами на имя Ли Джоунса Килдаллена из Скотсблаффа в Небраске, были изъяты кой-какие чисто деловые бумаги, давшие понять, что принадлежат предпринимателю, имеющему тесные связи в Кейптауне и Иоганнесбурге с генеральными офисами двух милитаристских фирм, химические заводы которых находились в Капской провинции ЮАР.
В недрах трофейного бумажника была обнаружена короткая записка сугубо частного характера за подписью коммерческого эксперта-консультанта крупного турецкого предприятия по консервированию и сбыту импортных овощей и фруктов.
"Ли! Карина в восторге от твоего приглашения, но мне, увы, в ближайшие полгода вряд ли удастся составить вам компанию, перебьюсь эгейской водицей. Напоминаю свой новый адрес: вилла "Гюзель", район Пина, т. и. 661, Измир. Рекламные образцы выслал. Прцвет! Твой Эл Бр.".
Записка произвела впечатление на хозяина особняка, ибо он, Соваж, новоявленный фруктовый бизнесмен, не только периодически вел переписку с этим турецким предприятием, но и наведывался туда с целью заключения и продления контракта.
Подпись "Эл Бр.", несомненно, означала "Эл Броу-ди". Мистер Броуди уже несколько лет подвизался в Измире в качестве влиятельного заокеанского советника и посредника упомянутой консервной компании.
Почерк в записке совпадал с почерком в тех посланиях, которые сам Соваж имел честь получить от мистера Броуди в числе прочих былых информации и запросов торговых партнеров.
В бумажнике белого джентльмена, схваченного ночью, оказались также удивившие Соважа и его помощников разрозненные микрофотографии четверки явно не позировавших перед снимавшей их камерой людей, двух женщин и двух мужчин. Одного из мужчин бывший артиллерист хорошо знал лично.
Однако самый сильный эффект произвел найденный в потайном кармашке внутри рукава черного пиджака пленника очень маленький, совсем крошечный пакет.
Отпечатанная на синьке, по-видимому, какая-то зашифрованная инструкция была сложена до размеров спичечной картонки и перехвачена склеенными крест-накрест полосками тонкой серой бумаги с грифом, разобрать который можно было лишь через лупу.
"УПК, Л., ЮС.
На основании РБ (доктрина III) - РХ ("МК-ультра").
Строго конфиденциально - только для группы "Ойл-Афр".
Не цитировать".
Трое переглянулись. Отошли от стола и опустились в кресла. Как по команде уставились потухшими взорами в пространство за открытой дверью балкона. Молчали. Над пышными верхушками пальм уже светлело небо.
- Ты что-нибудь понимаешь? - спросил наконец Соваж у старшего из двух своих близких помощников, обеспокоенно теребя бороденку.
- УПК - это, конечно, Управление политической координации, или, попросту говоря, руководитель всех тайных операций, Л. - вероятно, Лэнгли. Кое-что слышал о МК-ультра. Если не ошибаюсь, что-то связанное с контролем за умственной и психической деятельностью. Странный гриф...
- Давайте вскроем, - предложил младший помощник.
- Не сметь! - рявкнул Соваж. Он вскочил с кресла и, подойдя к балкону, сделал несколько глубоких вдохов, затем потер ладонями влажное, отяжелевшее лицо. И произнес уже негромко: - Не сметь даже прикасаться. Это серьезно, ребята, очень серьезно. Боюсь, придется выпутываться с кровью...
- Но, шеф, кто бы мог подумать! Ночью, как вор... а что, если бы он вас...
- Не думаю, - сказал Соваж, - во-первых, у него никакого оружия, даже какой-нибудь модерняги вроде той штуковины, что выплевывает сакситоксин.
-А? - вскинув брови, воскликнул младший помощник.
-Ампулы с ядом из моллюсков, - пояснил Соваж, - это их новинка, тихий выстрел - моментально к богу.
-А...
Соваж продолжал:
- Во-вторых, зачем? Какие у них со мной счеты? Нет, это не враг. - Кивнул на стол с документами. - Он человек Броуди, не сомневаюсь. Но почему здесь? Так противоестественно, крадучись, с дракой... Что ему нужно? Надо объясниться.
- Давайте прикончим - и концы в воду, - предложил младший помощник.
Соваж размышлял несколько минут с закрытыми глазами в полной тишине. Вдруг, словно очнувшись, вскинул сверкнувшие гневом очи на маловозрастного советчика и прошипел:
- Еще одна такая идея - двину в челюсть.
- Все, я молчу, ни звука, решайте сами, - обиженно молвил тот.
Соваж повернулся к старшему.
- Как он?
- Нормально, шеф. Обошлось без уколов.
- Взбешен?