-Знаю. Боюсь, что не случайно. Но об этом пока не стоит особенно распространяться. Разберутся. А нам - не отступить.
-Как же теперь?
-Как и прежде. Вперед.
-Нет у тебя сердца, старшой, нету. - Сергей вскочил, отшвырнув ящик, на котором сидел. - Раз они такое вытворяют, надо гадов поубивать на месте! Не-е, я рвану в город, я им шороху наделаю! За друга! За всех этих бедолаг! Это ж нельзя так оставлять! Не-е, я рвану сейчас же, по горячему! Передавлю гадов собственными руками! Будь что будет! Сам! Подлые! Контра - она везде контра! Я, знаешь, с разными загранбандамн дипломатию разводить не буду! Они лучших людей в гроб, а я в сторонке? Не-е-е, брат, шалишь!
Перед Кориным метался не прежний добродушный увалень, а совсем другой человек, незнакомый, страшный, почти обезумевший.
-Возьми себя в руки, - призывал Борис. - Куда ты рванешь? Кого накажешь? Кого? Где? Не будь ребенком.
-Я их, бандюг, по роже узнаю! Хоть тут, хоть где!
-Дай ключ, Гринюк.
-Чего?
-Ключ, говорю. Дай сюда ключ от машины.
-Ну нет, старшой, ты меня не знаешь!
-Не валяй дурака, Серега.
-Слушай, бурмастер, дорогой ты наш, тебе колодец важней? Какой-то колодец важней? Да? В такой момент... Я сейчас, знаешь, что хошь сокрушу. - Сергей в крайнем возбуждении подскочил к Борису вплотную. - Если на то пошло, ты во всем виноватый. Да! Ты с ним был. Вы были вместе. Все знают, что вы уехали вместе позапрошлым вечером, так? Вот и объясни, дорогой товарищ, как с ним могло такое случиться? Да! Объясни! Всем объясни!
Борис сжал зубы. Гринюк увидел, как вздернулись желваки на побелевшем его лице и еще резче обозначилась чернота вокруг воспаленных глаз, и понял, что Корин измотан, что не спал ни минуты все это время, что очень тяжело переживает случившееся.
Из барака с антенной на крыше вышла женщина в клетчатой рубахе и шортах, Габи Амель. Она, спотыкаясь, точно слепая, направилась к "газику".
Гринюк снова провел по лицу кулаками и словно содрал наконец с себя невидимую пленку, пересилил отчаяние и растерянность, взгляд его приобретал осмысленность, движения, судорожные еще несколько мгновений назад, постепенно делались четкими, уверенными.
Он плеснул себе в лицо полную пригоршню воды, жадно напился и снова плеснул, отдышавшись.
-Ну вот, - вздохнул Борис Корин, - а теперь дай мне ключ.
-Тебе-то на кой машина? - тихо спросил великан,
-Отвезу Габи обратно. Лучше уж ей быть со всеми. И вот еще что, дружище, надо бурить на воду. Надо успеть до нее добраться, пока не перетащили "бэушку". Зря ты оставил ребят, зря.
-Ладно уж, не бухти, и так тошно...
-Давай ключ, не дури. А сам поостынь малость. Присмотришь тут вместо меня. Я постараюсь живо обернуться.
Но Сергей зашагал прочь, огромный, сильный, разъяренный, бросив через плечо:
-Сам привез, сам и обратно доставлю. Но ты не прав.
3
Городские часы еще не отстучали девяти в3ечера, а в ночном баре "Кутубия" на улице Капуцинов уже извергал джазовые синкопы видавший виды музыкальный ящик папаши Гикуйю.
Владелец заведения скучал за стойкой, равнодушно наблюдая за парой наемных танцоров, в обязанность которых, судя по телодвижениям в ритме полумузыки-полустона, входило этакое щекотание эротического воображения посетителей.
Гикуйю не имя бармена, а прозвище, коим с незапамятных времен тут наделяли многих переселенцев кенийского происхождения. Разумеется, переселенцев небелых.
Голенастая девица и ее расхлябанный долговязый партнер танцевали с подчеркнутым самозабвением, лавируя между столиками, за одним из которых какой-то молодой африканец пренебрежительно листал иллюстрированный журнал из тех, что в изобилии валяются на подоконниках претендующих на изысканность парикмахерских, аптек, кафе или чисто питейных уголков большого города.
За другим столиком, в глубине небольшого зала, стилизованного под африканскую суперэкзотику, чинно восседали европейцы: благообразного вида господин лет сорока пяти и чопорная дама весьма почтенного возраста.
Возле раскрытого, занавешенного лишь прозрачным тюлем окна, внимательно наблюдая за улицей, смаковал питье еще один субъект, белый верзила лет тридцати.
-Вуд! - внезапно прорезался сквозь грохот музыки хриплый голос сидящего у окна.
Тот, кого окликнули, не меняя ни позы, ни выражения лица, продолжал почтительно беседовать с престарелой леди.
Но Хриплый не повторил оклика, он не сомневался, что его услышали, он только поспешно перевел глаза с окна на потолок, взгляд его стал отрешенным.
С вкрадчивым треском откинулся бамбуковый полог, с улицы вошел плечистый, невзрачно одетый, небритый человек.
Его каштановых волос давно не касались ножницы и расческа, густыми волнами они стекали от широкого лба на засаленный ворот заношенной замшевой куртки, обрамляя смуглое, красивое лицо.
Взглядом ослепительно-синих глаз он медленно, словно кинокамерой, провел по залу и остановился на бармене, который, подобно прочим, казалось, вовсе не заметил его.
Так не бывает, чтобы в сравнительно маленьком помещении не обратили внимания на входящего.
Вероятно, явное невнимание к нему не понравилось мужчине в замшевой куртке, однако он не подал вида. Ухмыляясь, двинулся к стойке походкой обнищавшего принца.
Бармен безучастно принялся изучать свои ногти. Пришелец нахмурился и так хлопнул ладонью по стойке, что тот мигом поднял на него глаза.
-Ты что, Гикуйю, уже воротишь нос от бродяги Матье?
- Тебя не узнать, Ники, - нехотя отозвался панаша Гикуйю.
-Еще бы... - Человек по имени Ник Матье вновь оглядел заведение. - Целую вечность не встречались с малюткой "Кутубией". Потускнела твоя красавица. Даже курочки не порхают, как прежде.
Гикуйю развел руками:
-Да, не те времена.
-А на улицах сплошной карнавал, - сказал Матье. - Будто с цепи сорвались. Я и не подозревал, что в этом городишке столько напичкано. В этом паршивом городишке...
-Миллион без трех сотен, - сказал бармен, и в голосе его проскользнуло нечто схожее с гордостью, - трех сотен тысяч, правда.
-Плодитесь, плодитесь, я не против.
-А что с цепи сорвались - это верно, - заметил Гикуйю. - Именно с цепи, братишка, верно сказано. .Греби поближе к стойке, ополосни глотку по такому поводу.
Ник Матье приблизился к нему и небрежно помахал какой-то бумажкой, вопрошая:
-Уж не ради ли паршивого глотка ты гонял посыльного в Шарбатли?
-Нет, - ответил бармен, глянув на записку, - я тебя не звал.
-Серьезно? - произнес Ник Матье. - Что ж, значит, мальчишка что-то напутал. Сделаем вид, что так оно и есть. Ты не против?
-Ники, - сказал бармен тихо, - повторяю, я тебя не звал, хоть и рад тебя видеть. Я ничего не имею против тебя, ты же знаешь. Но я тут ни при чем.
-Значит, рад мне, говоришь? Ай, славно! Папаша Гикуйю безумно рад видеть Матье. Это уже удача. Нежданная удача, совсем нежданная.
-Вот привязался...
-Жаль, Гикуйю, что у тебя нет дочери, я непременно женился бы на ней в отместку за твою радость по поводу нашей встречи.
-Говорю тебе, не я тебя звал, - глухо отозвался бармен. - Век бы тебя не знать, безбожного.
-Ладно, ладно, эк набычился, того и гляди хватит удар. Лучше уж и впрямь поднеси стаканчик, что ли. До лучших времен, а? Не зря же я потратил полдня, чтобы дотащиться до твоей берлоги не по своей воле.
-Пфе!.. - Весь вид Гикуйю изображал разочарование. - Сам понимаешь, лавочка на волоске, где уж мне подносить задаром.
-Подавись.
-Ты уж прости, братишка, еле свожу концы с концами.
- Подавись и забудь, - презрительно процедил Матье и, отвалившись от стойки, шагнул в зал. - Хотел бы я знать, ребята, кто меня вспомнил. Кому я понадобился в этой дыре? Не тебе ли, великий хозяин великой страны? - Он хлопнул по журналу молодого африканца.
-Эй, парень, полегче! - вскрикнул бармен. - Или убирайся! У меня должно быть красиво!
-Пардон, - сказал Матье африканцу, - миль пардон, бвана.
-В самом деле, приятель, не стоит шуметь. -
Хриплый поднялся, выключил музыкальный автомат, отстранил танцующих и подошел к Нику. - Раз у тебя свидание - сядь и жди.
-А ты откуда знаешь про свидание? - спросил Ник.
-Догадался.
-Значит, это твой почерк?
-Тебе сказано, закрой пасть, сядь и жди. Матье улыбнулся, кивнул. И вдруг резким ударом в челюсть свалил верзилу на пол с такой силой, что тот отлетел, разметав стулья.
Хриплый лежал несколько мгновений, хлопая глазами, затем вскочил и угрожающе двинулся на Ника Матье, запустив правую руку в карман своего пиджака.
-Прикончу! - рявкнул он.
Но прежде чем он успел выхватить оружие, Ник стремительно подскочил к нему и с чудовищной силой вновь обрушил свой кулак на его челюсть. Теперь уже, грохнувшись на пол, Хриплый глаз не открывал. Вообще, казалось, не подавал признаков жизни.
Еще не стих перезвон битой посуды, а юных танцоров уж и след простыл. Возмущенно удалился и молодой африканец, не забыв прихватить журнал.
Господин по имени Вуд властным жестом остановил бармена, выхватившего из-под стойки деревянный молоток с намерением проучить дебошира.
Пока раздосадованный папаша Гикуйю, чертыхаясь и охая, приводил поверженного в чувство, Вуд успел извиниться перед чопорной старухой, покинуть ее и обратиться к Матье с такими словами:
-Успокойся, малыш, это я пригласил тебя, чтобы обсудить одно дельце. Прости, но хотелось сперва приглядеться, осторожность никогда не вредит. - Кивнул на Хриплого. - Дурачок не учел этой истины и напоролся на твою знаменитую клешню.
-Чем обязан? - спросил Ник. - Месье или мистер, как вас?
-Киф-киф, как говорят арабы, - Вуд вытянул вперед оба указательных пальца и приложил их один к другому, - называй меня просто щедрым другом.
-Не вижу повода.
-Ты прав. - Вуд увлек Ника за ближний столик, окликнул бармена, и тот принес выпивку.
-Что это вы намекали насчет арабов? - сказал Матье, пристально глядя в глаза незнакомцу.
-Разве?
-У меня был приятель, - сказал Ник Матье, - у него тоже случались внезапные провалы в памяти. Помогало только одно средство, хороший удар по черепу. Мозги у парня встряхивались, и память тут же возвращалась.
Вуд натянуто рассмеялся:
-Уж не про беднягу ли Янсена ты мне толкуешь, сынок?
-Точно, - кивнул Ник, - про него. Ну и осведомленность у вас! А про арабов... что вы имели в виду?
-Просто так, просто так, - поспешил заверить Вуд. - Считай, что я воображаю, будто знаком с твоей жизнью. С прошлой, я имею в виду.
-Ну ты!
-Стоп! Давай-ка помягче. - Вуд изобразил ослепительную улыбку. - С людьми надо ласково, а ты, погляжу, набит ненавистью до отказа. Хоп - и обидел моего кроткого, застенчивого слугу. Нехорошо. Бывает, любителям чесать кулаки о чужие зубы достается свинцовая пломба в кишки. Интересно бы узнать, как тебе удавалось избегать ее до сих пор.
-Угроза?
-Ни в коей мере. Обычная беседа двух умных людей.
-Что-то много тумана вокруг одного из нас. К чему бы это, а?
-Ты слишком мнительный, сынок. Несладко живется?
-А, все дерьмо. Выкладывайте дело.
-Тебе нравятся, скажем, тыщенок пять зелененьких и билет до Марселя?
-Ого!
-Итак, господину Энди Сигбьерну... о, виноват, Нику Матье это нравится. Ты ведь Ник Матье, я не ошибся?
-Не ошиблись. - Ник изо всех сил старался не выдать охватившего его беспокойства.
-Допустим, - произнес Вуд.
-Вы полицейский? Интерпол?
-Фи-и-и, - возмущенно протянул Вуд, - давай без оскорблений.
-Тогда в чем дело?
-У тебя есть шанс на пяток тысяч и прогулку до Марселя, только и всего. Но если Марсель не входит в твои планы, - Вуд многозначительно подмигнул, - можешь податься, например, на мыс Кейп-Код, штат Массачусетс. Там, я слышал, есть чудненькие ветряные мельницы.
Побледнев, Ник молниеносно обхватил незнакомца, сковав его руки своими, но так, что со стороны их поза могла сойти за пьяное объятие, и прошипел, покосившись на зал:
-Выкладывай, что задумал. Тихо, я способен мигом раскроить твой череп об этот стол.
-Отпусти, - просил Вуд, сдавленный, точно тисками, - пусти же. У тебя все в порядке. Я действительно друг. Все объясню.
-Хорошо. Но никаких экскурсов в прошлое, только о деле. И руки на стол. Иначе не поручусь за твой череп.
-Да, да.
Матье отпустил полузадохнувшегося господина, следя за малейшим его движением, и, когда тот полностью пришел в себя, требовательно бросил:
-Ну?
Вуд долго с нескрываемой злобой рассматривал Ника, точно увидел впервые. Сказал:
-Рискованная шутка. Не делай этого больше. У тебя широкая спина, а мой человек сидит в нескольких шагах с тяжелым карманом. И то, что ты слегка помял ему физиономию, еще ничего не значит.
-Вы мне надоели. Я жду две секунды, - сказал Ник.
-Ладно. Тебе приходилось работать с русскими буровыми механизмами?
-Да. И с ними тоже. В Алжире. Давно. Хм, меня там не поняли. - Ник легонько шлепнул себя по затылку. - Барра *.
* Прочь (арабск.).
-А вот мы ценим крепкий характер.
-Кто "мы"? Вы и ваша девочка? - с откровенной издевкой спросил Ник, кивнув на пожилую даму, что не сводила глаз с их столика.
-Это неважно. Важно, что ты опытный бурильщик.
-Опытный бродяга, - поправил Ник, - скитаюсь по континенту вроде какого-нибудь кретина из шайки миссионеров.
-Наши беды оттого, что черномазые распоясались, - доверительно произнес Вуд.
Ник несколько секунд молча вертел стакан. Осушил его залпом, поставил вверх дном. Улыбнулся и кивнул точно так же, как и перед недавними ударами по физиономии Хриплого.
Вуд невольно отпрянул от него.
Однако ничего особенного не произошло. Разве что голос Ника чуть понизился, когда он наконец предупредил:
-Учтите на всякий случай, я кольт под мышкой не грею и в мокрые дела не лезу.
-Упаси .боже! - Вуд замахал руками. - Я хотел сказать, что наши ребята вроде тебя остались ни с чем, а черным начхать. Зато с красными они в обнимку.
-Черные краснеют на глазах. - Ник коротко рассмеялся. - Только мне терять нечего. Растерял за морями. Это вы в проигрыше с тех пор, как все тут перевернулось. Знакомы мне ваши сказочки... Но выпивка хороша, мерси.
-Может, и ты покраснел, а?
-Бросьте, - зло оборвал его Матье, - плевать мне на политику, мне в жизни выпадало достаточно уроков на этот счет. Да и мой покойный родитель в свое время свернул на этом шею. Если "разобраться, я влип в историю с мельником на Кейп-Коде по его идиотской милости, будто виноват, что кто-то когда-то поставил не на ту карту. - Он с сожалением посмотрел на пустой перевернутый стакан. - Послушайте, вы, щедрый друг, если у вас серьезное предложение - выкладывайте поскорей, не топчитесь как пай-мальчик перед борделем.
-Всякая грубость сбивает меня с толку.
-Поймите, кое-кому завтра даже вонючая конура в Шарбатли окажется не по карману, а вы развлекаетесь баснями про белый пароход и зеленые бумажки.
-Это легко уладить, - сказал Вуд, - если договоримся, в пансионе "Массауа" кое-кого ждет приличная комната с видом на будущее.
-Браво. Знаете, у меня от радости пересохло горло.
-Это тоже легко уладить. Эй, папаша Гикуйю, повтори!
Пожилая дама, поймав брошенный на нее украдкой полный оптимизма взгляд Вуда, покинула бар. Прямая и тонкая, как спица для вязания, она мелко семенила ножками, точно карфагенская девственница, скованная у лодыжек цепочкой.
Вуд глянул на Хриплого, и тот, выждав минуту, тоже поплелся к выходу, потирая ушибленную челюсть. Бровн Ника Матье недоуменно и вопрошающе поднялись, но Вуд лишь сверкнул зубами и покровительственно похлопал крепыша по спине.
-Я нарочно не гоню к делу, прежде чем мы не закрепим дружбу как следует, сынок, - сказал Вуд.
-Дружба - это хорошо, но неплохо бы и поесть за счет друга.
-Можно и подкрепиться, прежде чем отправлю тебя в пансион.
-Валяйте, - усмехнулся Ник, - лишь бы комната в "Массауа" не оказалась с видом на решетку.
Повинуясь выразительному жесту господина, бармен принес целую бутылку "Белой лошади", содовую и гору снеди.
Ник понял, что странное свидание затянется. Он вдруг удивился собственному ощущению неловкости. Не то чтобы почувствовал себя не в своей тарелке, а просто не очень уверенно, чего давненько с ним не случалось.
Его угнетало прилизанное, самодовольное, лениво жующее рыльце сидящего рядом плутократа. Не терпелось поскорее узнать суть загадочной сделки и бежать в обещанный комфорт лучшего в городе пансиона, погрузиться в голубую прохладу ванны, послать всех к черту.
-Не мешает жить? - вкрадчиво спросил Вуд. - Весьма рискованная картинка. Я бы не слишком выставлял ее напоказ. В этой стране, по крайней мере.
-Что? А... - Ник опустил глаза на свою правую руку с давней татуировкой. Две пальмы, верблюд между ними и подпись: "Souvenir d'Afrigve" *.
* "Память об Африке" (франц.).
-А утверждал, будто чураешься мокрых дел, - рассмеялся Вуд.
-То была военная служба.
-Неужели?
-Почти служба. Слишком давно.
-Похоже, тебе неприятно вспоминать эту службу.
-Вы угадали, - сказал Матье.
-В таком случае непонятно, зачем ты сохранил на руке эту замечательную картинку. При сегодняшней химии от нее избавиться совсем несложно. Могу помочь.
-Благодарю, не стоит беспокоиться, проживу и с ней.
-Мне приходилось встречать ребят с такими картинками. Отчаянные ребята. Надеюсь, ты из таких. - Вуд торжественно откупорил бутылку. - Какой легион? Мне как-то рассказывали о бравом капрале второго белого батальона в Эль-Маццоне...
Ник Матье оборвал его, с силой шлепнув ладонью по столу.
4
На оживленной, залитой отсветами вечерних реклам площади тучная африканка с неимоверно затейливой, многоэтажной прической и в не менее затейливо разукрашенном платье, плотно облегавшем ее фигуру, усердно запирала газетный киоск на два вызывающе новеньких висячих замка с таким благоговейным видом, будто это была не заурядная лавчонка, а златохра-нилище века. Покончив с замками, она подергала их, убеждаясь в надежности, по-хозяйски еще и еще раз осмотрела киоск, снова подергала замки и лишь после этого решилась уйти.
Поравнявшись со скамьей, где сидела миловидная девушка с репортерской сумкой на "молнии", демонстративно отвернулась, поскольку приметила еще раньше, что девушка давно здесь сидит, с явным ожиданием поглядывая на нее.
Добрый вечер, мемсаб, - вежливо произнесла юная незнакомка, поднимаясь и направляясь к ней.
-Ах, оставьте, - ворчливо отозвалась толстуха, не оборачиваясь. - Я тороплюсь. Догадываюсь, кто вы и что вам от меня нужно. Язык опух от разговоров, не стало покоя на работе. Я не даю интервью, не желаю. Все.