Жара в Аномо - Коваленко Игорь Васильевич 4 стр.

-В четвертую зону постарайтесь также звонить без свидетелей.

-Хорошо, так и сделаю.

-И еще. На всякий случай. Не хотелось бы, что­бы у вас были друг или подруга, от которых вы ничего не скрываете. Вы понимаете?

-Да. Не беспокойтесь.

7

Вуд втолковывал заметно охмелевшему Нику Матье:

-И тогда они пригласили русских, а те нашли серу на оползнях в южных землях Брайка-младшего...

-В бывших землях бывшего Брайка, - поправил Ник, - будем реалистами.

-...и заявили о вероятных ловушках нефти на юго-западе, - не прерываясь, продолжал Вуд. - Новые власти спешно отрядили в Россию стажеров, и они вер­нулись с оборудованием, чтобы расковырять участок Брайка. С ними двое русских. Всего двое. Хм, играю­щие тренеры.

-Слышал. Этих я не видел в деле, но поручусь, красные - хорошие спецы.

-Возможно. Но я слышал, что в свое время ты любому нефтянику давал сто очков вперед.

-Рановато хороните, мое время еще не кончи­лось, - буркнул Ник.

-Тебя никто не хоронит, сынок, в том-то и дело. - Вуд наклонился к Нику со сдержанной ухмылкой. - А вот с тем черным парнем, единственным местным буровым мастером, дело другое. Газеты писали, скоро­постижно вознесся к богу.

-Ну и что?

-А то, что остался всего один бурильщик, русский.

-Вы говорили, русских двое.

-Второй не в счет, он дизелист. - Вуд откинулся на спинку стула. - Их дело гиблое: русскому мастеру срочно нужен дублер. Срочно. На пульте буровой уста­новки такого масштаба, как у них, необходимы два сменных бурильщика, верно?

-Ваша осведомленность меня подкупает, - не без иронии заметил Матье, подливая в свой стакан.

-Ничего удивительного, я журналист.

Ник с мгновенно возросшим интересом посмотрел на собеседника и, отведя глаза, внезапно разразился сме­хом, от которого у Вуда на лице выступили красные пятна.

-Что это тебя так рассмешило, я могу узнать?

-Можете. Очень, знаете ли, понравилось, что вы журналист. А почему не пиротехник, например, или эстрадный чечеточник? Булочник или парикмахер тоже звучит неплохо, но я бы на вашем месте назвался лучше фельдмаршалом.

-Я журналист, - повторил Вуд.

Ник Матье с ухмылкой посмотрел на пальцы его пра­вой руки, сказал:

-В принципе мне наплевать, но пальчики у вас явно без мозолей.

-Естественно, предпочитаю машинку или диктофон. Карандаш и паста - оружие устаревшее, сынок, годится больше для школьников и начинающих репорте­ров. Если бы ты читал прессу и слушал радио, ты знал бы, что я кое-чего стою, и отнесся бы ко мне с большим почтением. - Несомненно, профессиональное самолю­бие Вуда было задето саркастическим смехом бродяги, с которым тайные обстоятельства вынуждают иметь де­ло. - Ты, надеюсь, понимаешь, какую прессу и радио я имею в виду?

-Еще бы! Большую и жутко свободную, верно?

-Верно. Именно большую и свободную. Напрасно скалишь зубы, сынок, перед тобой не пешка в журна­листике. И планету посуху обвил столько раз, сколько астронавту в космосе не снилось. Мои статьи и фото не раз кормили даже таких гигантов, как "Тайм" или "Лук", не говоря уже о прочих бумажках на многих континентах. А радио вроде "Антильяс" на Монтсеррате и сегодня подохло бы без меня. Без нас, - вдруг рас­палясь от выпитого, расхвастался Вуд.

-На что вы намекаете? - хмельно рявкнул Ма­тье. - Хотите сказать, что я тоже подох бы без вашей жратвы и пойла?

-Нет, этого я не сказал. Ты оказал мне- честь, со­гласившись выпить и поесть со мной сегодня.

-Мерси. Но хватит задирать нос, остановитесь, вы­ключите микрофон, я уже поверил, что вы король всей прессы и эфира. Снимаю шляпу. Хотя, не скрою, мне эти сказки больше по душе, чем треп о нефти. Будь она проклята! Уж я-то знаю, скольких ребят она пока­лечила, похуже, чем в рассказах про золотую лихорадку на старом Клондайке. А всей грызней заправляют кон­сорциумы, это я испытал на собственной шкуре. Вот это уже не смешно, как вспомню.

-А мне смешно от мысли, что Советы посылают сюда ценных парней. Нефти у них сколько угодно, из­вестно, работы и у себя по горло, так какого же дьяво­ла лезть из-за каких-то крох...

-Они не для себя, - Ник махнул рукой, - такая у них политика - поднимать на ноги всяких цветных и недоразвитых. Вы же знаете красных.

-Здесь у них ничего не получится. Ник с сомнением покачал головой.

-Русские упрямые ребята, вот что я скажу.

-Но что может сделать один бурильщик без дуб­лера, то есть твоей милости! Другого им на месте не найти. А игра раскручена. Тут, сынок, не только нефть, если пораскинуть мозгами.

-Уже пораскинул. Насчет себя, конечно. Кто-то ухлопал черного мастера, и вы решили толкнуть меня на место покойника, так?

-Да. Есть люди, заинтересованные в этом. Я лишь посредник.

-Что-то не нравится мне, когда ни с того ни с сего выскакивают таинственные благодетели. - Ник вперил­ся в Вуда настороженным взглядом. - К тому же я слышал, там уже пробурили скважину, и она ничего не дала.

-Вот именно. - Вуд вновь наклонился к Нику и отчеканил каждое слово: - Ты прав, они твердые ребя­та. Наши эксперты не сомневаются, что они нащупают пласт. А стоит туземцам получить такой подарок - мы расстанемся с последней надеждой. Нефть, шутка ли?

-Давайте поближе к делу и ко мне.

-Нужно, чтобы и вторая скважина провалилась.

-Пустой номер. - Ник встал. - Зря я уши раз­весил.

Вуд мягко водворил его на место.

-Шесть тысяч.

-Хоть все банки Европы и Штатов, - сказал Ник. - Я устал от шума еще лет десять назад.

-О пальбе и взрыве нет и речи, сынок. Кой-какие незаметные шалости, только и всего. Семь тысяч не ва­ляются.

Матье задумался, тихонько присвистывая сквозь зу­бы. Потом сказал:

-Вы что-то говорили о десяти.

-Ты ослышался, не больше восьми.

Вошел Хриплый. Приблизившись к столику и злобно косясь на Ника Матье, он обратился к Буду:

-Хозяин, неловко мешать вам, но мне поручили узнать, который час.

-Хорошо, я помню, - отмахнулся Вуд. Хриплый сел за свой столик и уставился в окно, как в телевизор.

-Предположим, удастся затянуть бурение, - ска­зал Ник, - что это даст?

-То уже не наша с тобой забота.

-Я любознательный. Просто ужас до чего любо­знательный.

-Предполагаю, что, если разведка застопорится, смышленые люди сумеют внушить кому следует, что красные бессильны, и опять предложат свои услуги. - Вуд сжал пальцами горло бутылки. - Продумано до тонкости. Во всяком случае, неосторожность голодранца, угодившего под машину, предоставила такую возмож­ность.

-Мы все голодранцы, - жестко заметил Ник.

-Конечно; жалко его. Очень грустно. Только нам нельзя упускать такой шанс. Мы должны поддерживать своих ребят. Вроде тебя. Короче, считай, что у тебя уже... восемь футов под килем!

-Как попаду в экспедицию?

-Не довольно ли тебе шотландской водички? Не нравятся мне твои глаза.

-Как я попаду в экспедицию?

-У тебя сохранились старые рекомендации?

-Не имею понятия, что это такое, - фыркнул Матье.

-Ладно. Есть человек, который, пожалуй, устроит и бумаги.

-Черт... - Ник шарил в карманах, - табак кон­чился.

Вуд угостил его сигарой, принялся неловко чиркать картонными спичками, ломая их, и, вероятно, непослуш­ные спички довели бы журналиста до бешенства, если бы Ник не пришел на помощь.

-Куда-то девалась моя зажигалка, - огорченно сказал Вуд. - На прошлой неделе брал интервью у од­ного дипломата, оставили обедать, развлекся немного, там, должно, и потерял. Я за нее выложил двадцать долларов в Гонконге. А может, и мой слуга украл, да не признается.

Ник не слушал пустую его болтовню, наслаждаясь сигарой.

-Сладко, - блаженно произнес Ник, - давно си­гар не надкушивал.

-Так что скажешь?

-Насчет экспедиции? Что-нибудь скажу.

-Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх того, то от лукавого, как поучал Христос, - на­тянуто рассмеялся Вуд.

-Я все думаю про того беднягу... - молвил Ник,- и не скажу, чтобы очень нравилось...

-Впервые слышу, чтобы кому-то не нравились во­семь тысяч и билет до веселого порта, где можно с пол­ным брюхом сидеть на террасе уютного домика, обни­мать девочку и любоваться морем, в которое уплывает наемный легион самоубийц.

-Опять? - вспыхнул Ник Матье.

-Извини, сынок, очень уж запали в голову былые приключения капрала из второго батальона в Эль-Маццоне. Недавно о них прослышал. По большому секрету.

-Номер в "Массауа", вы сказали?

-У тебя хорошая память. - Вуд вручил Нику не­сколько банкнот, взял расписку. - Капля за благо­разумие. Море надо заработать. Сделай себя элегант­ным и валяйся в пансионе до завтрашнего полудня.

-У меня деликатный вопрос, - сказал Ник, - вы кого-нибудь любите всерьез?

Вуд интуитивно почувствовал, что это не шутка, и ответил:

-Женщину, которая меня родила. А что?

-Поклянитесь ею, что не приложили руку к гибели того мастера.

-А... понимаю. Клянусь. Послушай, не бери в го­лову таких мыслей обо мне. Прямо мороз по коже... По­хож я на убийцу?

-Пожалуй, нет, - не сразу сказал Ник, - что угодно, но это, пожалуй, нет.

Ник встал и ушел, покачиваясь как прут на ветру. Хриплый тотчас же шагнул к Буду со словами:

-Хозяин, мне полагается пара монет за испорчен­ный зуб.

-Твою рожу трудно испортить. Молись, что выжил. Говорят, этот строптивый малый двумя ударами на пол­года уложил в госпиталь задиру Янсена, братца Магды-Луизы, когда тот имел неосторожность зацепить его. - Вуд обернулся к бармену: - Эй, мы уходим! Вклю­чай свою шарманку, пусть ребята прибегут и пове­селятся!

Папаша Гикуйю поскреб курчавую голову, одернул жилет и робко, боком, волоча ноги, точно на них были свинцовые водолазные калоши, приблизился к журна­листу, откашлялся, заинтересовавшись трещиной на сте­не, и молвил:

-Давно собираюсь просить вас, бвана... в былые времена вы проявили милосердие... всю жизнь с бла­годарностью...

-Не напрягайся, короче.

-Я боюсь.

-Чего? Пожара в твоем гнездышке?

-Меня не касается, о чем толкуют клиенты, но... если говорить о погоде, атмосферное давление измени­лось, и я не хотел бы рисковать. - Губы бармена рас­тянулись в жалкой улыбке.

-Хозяин, он меня раздражает, - подал голос Хриплый, выразительно похлопывая по карману своего пиджака.

-У него вспыльчивый характер, - кивнув на Хрип­лого, сказал Вуд бармену, - а у меня... ты у меня вот тут, - показал кулак, - со всеми своими потрохами и трогательными воспоминаниями.

-Да, хозяин, - тихо произнес Гикуйю, - виноват.

8

Громкий, стрекочущий звук пулеметной очереди вне­запно раздался совсем близко. Начальник четвертого зо­нального управления уголовной полиции капитан Даги Нгоро вздрогнул, вскочил и тут же плюхнулся обратно в кресло.

-Что с вами? - рассмеялся комиссар, в кабинете которого они находились. - Проклятый пневмомолоток. Всякий раз, когда рабочие открывают пальбу по ас­фальту, я тоже ловлюсь на их удочку.

-Не могли проложить свой дурацкий кабель где-нибудь в стороне, - смущенно проворчал капитан, - разворотили всю улицу.

-Скоро закончат. - Комиссар снял куртку, вытер влажную шею платком, подошел к окну. - Весело ра­ботают, черти. Работы теперь хватает.

Он смотрел в окно, задумчиво покачиваясь с каблу­ков на носки.

Окружной комиссар выглядел старше капитана, хотя обоим было не больше сорока, оттого что очень суту­лился и имел привычку как-то по-стариковски склады­вать руки на животе.

Вид за окном открывался, мягко говоря, не слиш­ком привлекательный. Облезлые стены домов, тесный дворик, обозначенный зарослями мимозы. Крохотный гараж не имел кровли, и оба его бокса просматрива­лись сверху.

Улица, на которой велись ремонтные работы, была скрыта низкими постройками, однако плоские кроны высоких зонтичных акаций, тянувшихся по ее обочинам, указывали путь в город. Небо млело под палящим Солнцем,

- Без малого четыре, - мягко поправил Даги Нгоро. - Все хорошо. Очень хорошо... Благодарю. Разве только...

- Старина Ойбор? Это вы хотели сказать? - Ко­миссар с улыбкой вернулся в свое плетеное кресло. - Что вы имеете против него?

- Иногда я не могу понять, кто из нас возглавляет управление, этот сержант или ваш покорный слуга, за­служенный офицер.

- Не будем мерить с ним наши заслуги, - сказал комиссар, - но глава четвертой зоны, неоспоримо, вы. К нему же просто следует привыкнуть. Не думаю, чтобы он дерзил или не повиновался.

- Я этого не утверждаю, - сказал Нгоро, - но не раз замечал, как обращаются к нему, минуя меня. Это непорядок.

- Естественная тяга молодых к опыту. Вам я тоже советую не пренебрегать таким богатством под рукой.

- Безусловно, - кивнул Даги Нгоро, - только, на мой взгляд, излишняя самостоятельность сержанта - плохой пример моим подчиненным. Я имею в виду здо­ровое чинопочитание.

- Конечно, капитан. Но, повторяю, Киматаре Ой­бор, насколько нам известно, учит молодых и этому. Так что же у вас с ним произошло?

- С ним? Прекрасные отношения. Но если быть от­кровенным, мне не совсем понятно, почему такое важное дело поручено не офицеру, как положено, а сержанту. Да еще и через голову начальника управления. Вернее, вопреки его просьбе. Я уж не говорю о том, что обыч­но подобными делами занимается полиция безопаснос­ти, а не мы.

- Хорошо, отвечу по порядку, - сказал комиссар твердо, не меняя, однако, радушно-доброжелательного выражения лица. - Во-первых, не следует вам опреде­лять компетенцию полиции безопасности или уголовной. Еще слишком мало служите у нас. Во-вторых, никто не отдавал распоряжений через вашу голову, просто вас не было на месте, верно?

- Да, - поспешно сказал Нгоро, - я отсутствовал два дня по служебной необходимости. Ездил в Блутовн по делу контрабанды. Это отражено в моем рапорте.

-В-третьих, - продолжал комиссар, - Ойбор взялся за расследование, пусть ведет, и вы окажете ему неограниченную поддержку. Что же до чинов, ска­жу вам: Киматаре Ойбор стоит многих офицеров, и он давно получил бы подобающий ему шлем, если бы со­гласно закону прошел соответствующий курс в спец-И1коле или удостоился бы звания в армии, как вы. Но старик упрям, не желает в свои годы познавать по бумаге то, чему его научили шрамы от всех видов огне­стрельного и холодного оружия.

- Все это не вызывает одобрения сотрудников.

- Вы хотите сказать, что в четвертом управлении существуют какие-то трения между сотрудниками?

- Никак нет, просто наш ветеран своим примером не способствует воспитанию в молодежи естественного стремления продвинуться по службе. Глядя на облада­теля трех золотых лент, не пожелавшего в свое время учиться на курсах, молодые могут возомнить, что учеба и совершенствование профессионального мастерства в полиции не обязательны. Я убежден, что обучение но­вобранцев сейчас важнее всего.

- Ваше убеждение похвально, - серьезно отметил комиссар, - но относительно старины Киматаре Ойбо-ра, думаю, ошибаетесь. Передавать свой опыт нович­кам - его страсть. Жаль только, что предпочитает на­таскивать всего одного-двух по выбору. Правда, как правило, распутав с этими какое-нибудь головоломное дело, к следующему расследованию приобщает новых учеников, и это хорошо. - Комиссар усмехнулся. - А сам действительно упрямо полагается только на се­бя даже в постижении тех истин, которые известны кол­легам. Возможно, я слегка утрирую, но суть его упрям­ства такова.

- Необъяснимое упрямство, - сказал Даги Нгоро.

- Объяснимое. Старики - это дети. Это самые кап­ризные дети, капитан.

Зазвонил телефон. Комиссар поднял трубку.

-Слушаю, - сказал он, раздосадованный, что пре­рвали его беседу с капитаном, - что, что? Некогда ждать, пока вы прожуете! Кто? - И вдруг смутился: - Простите великодушно, что-то с аппаратом... - Свобод­ной рукой он подхватил висевшую на спинке кресла форменную куртку и набросил ее на плечи. - Да, да, слушаю. Именно так, гражданин министр. Делаем все возможное. Разрешите доложить через... в конце дня. Благодарю. Вам тоже почтительно желаю успехов. -

Положив трубку, повернулся к Нгоро: - Вы слышали?

-Нет.

Комиссар подошел к Даги Нгоро, тот встал по стой­ке "смирно".

- Настоятельно просит форсировать следствие по делу инженера и нашего парня из отряда охраны дип-корпуса. А что я могу доложить правительству утешительного?

- Сегодня же снова приму меры, гражданин окруж­ной комиссар.

- А вчера?

- Уверяю вас, делаем все возможное. Постараемся сделать и невозможное. Прослежу лично.

Комиссар нахмурился. Снял куртку и вновь повесил ее на спинку кресла, промакнул лицо и шею платком.

- Потрудись объяснить, капитан, почему следова­тель не поставлен в известность о телефонном сообще­нии сотрудницы "Абреже"?

- Я не успел, - ответил Нгоро, - как раз сегодня я вызвал его к двенадцати, чтобы ознакомить с до­несением.

Комиссар взглянул на часы, затем строго на капита­на, бросил:

-Вас больше не задерживаю.

Без четверти двенадцать Нгоро был уже в своем управлении. Приказал разыскать Киматаре Ойбора.

Последний не получал никакого указания капитана относительно доклада на двенадцать и находился в от­ряде охраны дипкорпуса, в котором служил погибший полицейский, так что вестовому пришлось изрядно по­трудиться, прежде чем он обнаружил сержанта.

- Есть что-нибудь? - спросил Нгоро, едва Ойбор явился в его кабинет. - Только не рассказывайте мне о заключениях экспертизы, я хочу знать, есть ли но­вости у вас.

- Пока ничего нового. Я немедленно доложу, как только выясню кое-что.

- Что именно?

- Картина происшествия уже вырисовывается, но еще много загадок.

- Например?

- Например, немаловажный интерес вызывает тот факт, что постовой, судя по всему, добровольно подпус­тил к себе убийцу и даже вошел с ним в служебную будку. Он его знал. Доверился или подчинился. А ведь это далеко не просто даже сослуживцам - войти в будку. Любой полицейский из охраны дипкорпуса - столп дисциплины.

-Да, это странно, - согласился Нгоро. - Но ме­ня удивляет, что вы уклоняетесь от главного. На месте происшествия должна быть какая-нибудь весомая ули­ка. Какая-нибудь вещица, которую вы упустили при осмотре площади. Это предчувствие меня не оставляет, просто не дает покоя. Думаю, не помешало бы еще раз как следует допросить каждого, кто входил в оператив­ную группу.

Киматаре Ойбор выслушал эти слова капитана так, как слушают лепет внуков.

Нгоро, вероятно, и сам почувствовал цену своего рассуждения, он усмехнулся и произнес, как бы оправ­дываясь:

- Меня вызывал комиссар. Президент придает ин­циденту на площади важное значение, министр тормо­шит комиссара, комиссар - меня, а я, естественно, вас. Враги уже пытаются придать этому несчастному слу­чаю политическую окраску. Очень серьезно, мой друг, очень. Так что советую вам не тянуть.