-В четвертую зону постарайтесь также звонить без свидетелей.
-Хорошо, так и сделаю.
-И еще. На всякий случай. Не хотелось бы, чтобы у вас были друг или подруга, от которых вы ничего не скрываете. Вы понимаете?
-Да. Не беспокойтесь.
7
Вуд втолковывал заметно охмелевшему Нику Матье:
-И тогда они пригласили русских, а те нашли серу на оползнях в южных землях Брайка-младшего...
-В бывших землях бывшего Брайка, - поправил Ник, - будем реалистами.
-...и заявили о вероятных ловушках нефти на юго-западе, - не прерываясь, продолжал Вуд. - Новые власти спешно отрядили в Россию стажеров, и они вернулись с оборудованием, чтобы расковырять участок Брайка. С ними двое русских. Всего двое. Хм, играющие тренеры.
-Слышал. Этих я не видел в деле, но поручусь, красные - хорошие спецы.
-Возможно. Но я слышал, что в свое время ты любому нефтянику давал сто очков вперед.
-Рановато хороните, мое время еще не кончилось, - буркнул Ник.
-Тебя никто не хоронит, сынок, в том-то и дело. - Вуд наклонился к Нику со сдержанной ухмылкой. - А вот с тем черным парнем, единственным местным буровым мастером, дело другое. Газеты писали, скоропостижно вознесся к богу.
-Ну и что?
-А то, что остался всего один бурильщик, русский.
-Вы говорили, русских двое.
-Второй не в счет, он дизелист. - Вуд откинулся на спинку стула. - Их дело гиблое: русскому мастеру срочно нужен дублер. Срочно. На пульте буровой установки такого масштаба, как у них, необходимы два сменных бурильщика, верно?
-Ваша осведомленность меня подкупает, - не без иронии заметил Матье, подливая в свой стакан.
-Ничего удивительного, я журналист.
Ник с мгновенно возросшим интересом посмотрел на собеседника и, отведя глаза, внезапно разразился смехом, от которого у Вуда на лице выступили красные пятна.
-Что это тебя так рассмешило, я могу узнать?
-Можете. Очень, знаете ли, понравилось, что вы журналист. А почему не пиротехник, например, или эстрадный чечеточник? Булочник или парикмахер тоже звучит неплохо, но я бы на вашем месте назвался лучше фельдмаршалом.
-Я журналист, - повторил Вуд.
Ник Матье с ухмылкой посмотрел на пальцы его правой руки, сказал:
-В принципе мне наплевать, но пальчики у вас явно без мозолей.
-Естественно, предпочитаю машинку или диктофон. Карандаш и паста - оружие устаревшее, сынок, годится больше для школьников и начинающих репортеров. Если бы ты читал прессу и слушал радио, ты знал бы, что я кое-чего стою, и отнесся бы ко мне с большим почтением. - Несомненно, профессиональное самолюбие Вуда было задето саркастическим смехом бродяги, с которым тайные обстоятельства вынуждают иметь дело. - Ты, надеюсь, понимаешь, какую прессу и радио я имею в виду?
-Еще бы! Большую и жутко свободную, верно?
-Верно. Именно большую и свободную. Напрасно скалишь зубы, сынок, перед тобой не пешка в журналистике. И планету посуху обвил столько раз, сколько астронавту в космосе не снилось. Мои статьи и фото не раз кормили даже таких гигантов, как "Тайм" или "Лук", не говоря уже о прочих бумажках на многих континентах. А радио вроде "Антильяс" на Монтсеррате и сегодня подохло бы без меня. Без нас, - вдруг распалясь от выпитого, расхвастался Вуд.
-На что вы намекаете? - хмельно рявкнул Матье. - Хотите сказать, что я тоже подох бы без вашей жратвы и пойла?
-Нет, этого я не сказал. Ты оказал мне- честь, согласившись выпить и поесть со мной сегодня.
-Мерси. Но хватит задирать нос, остановитесь, выключите микрофон, я уже поверил, что вы король всей прессы и эфира. Снимаю шляпу. Хотя, не скрою, мне эти сказки больше по душе, чем треп о нефти. Будь она проклята! Уж я-то знаю, скольких ребят она покалечила, похуже, чем в рассказах про золотую лихорадку на старом Клондайке. А всей грызней заправляют консорциумы, это я испытал на собственной шкуре. Вот это уже не смешно, как вспомню.
-А мне смешно от мысли, что Советы посылают сюда ценных парней. Нефти у них сколько угодно, известно, работы и у себя по горло, так какого же дьявола лезть из-за каких-то крох...
-Они не для себя, - Ник махнул рукой, - такая у них политика - поднимать на ноги всяких цветных и недоразвитых. Вы же знаете красных.
-Здесь у них ничего не получится. Ник с сомнением покачал головой.
-Русские упрямые ребята, вот что я скажу.
-Но что может сделать один бурильщик без дублера, то есть твоей милости! Другого им на месте не найти. А игра раскручена. Тут, сынок, не только нефть, если пораскинуть мозгами.
-Уже пораскинул. Насчет себя, конечно. Кто-то ухлопал черного мастера, и вы решили толкнуть меня на место покойника, так?
-Да. Есть люди, заинтересованные в этом. Я лишь посредник.
-Что-то не нравится мне, когда ни с того ни с сего выскакивают таинственные благодетели. - Ник вперился в Вуда настороженным взглядом. - К тому же я слышал, там уже пробурили скважину, и она ничего не дала.
-Вот именно. - Вуд вновь наклонился к Нику и отчеканил каждое слово: - Ты прав, они твердые ребята. Наши эксперты не сомневаются, что они нащупают пласт. А стоит туземцам получить такой подарок - мы расстанемся с последней надеждой. Нефть, шутка ли?
-Давайте поближе к делу и ко мне.
-Нужно, чтобы и вторая скважина провалилась.
-Пустой номер. - Ник встал. - Зря я уши развесил.
Вуд мягко водворил его на место.
-Шесть тысяч.
-Хоть все банки Европы и Штатов, - сказал Ник. - Я устал от шума еще лет десять назад.
-О пальбе и взрыве нет и речи, сынок. Кой-какие незаметные шалости, только и всего. Семь тысяч не валяются.
Матье задумался, тихонько присвистывая сквозь зубы. Потом сказал:
-Вы что-то говорили о десяти.
-Ты ослышался, не больше восьми.
Вошел Хриплый. Приблизившись к столику и злобно косясь на Ника Матье, он обратился к Буду:
-Хозяин, неловко мешать вам, но мне поручили узнать, который час.
-Хорошо, я помню, - отмахнулся Вуд. Хриплый сел за свой столик и уставился в окно, как в телевизор.
-Предположим, удастся затянуть бурение, - сказал Ник, - что это даст?
-То уже не наша с тобой забота.
-Я любознательный. Просто ужас до чего любознательный.
-Предполагаю, что, если разведка застопорится, смышленые люди сумеют внушить кому следует, что красные бессильны, и опять предложат свои услуги. - Вуд сжал пальцами горло бутылки. - Продумано до тонкости. Во всяком случае, неосторожность голодранца, угодившего под машину, предоставила такую возможность.
-Мы все голодранцы, - жестко заметил Ник.
-Конечно; жалко его. Очень грустно. Только нам нельзя упускать такой шанс. Мы должны поддерживать своих ребят. Вроде тебя. Короче, считай, что у тебя уже... восемь футов под килем!
-Как попаду в экспедицию?
-Не довольно ли тебе шотландской водички? Не нравятся мне твои глаза.
-Как я попаду в экспедицию?
-У тебя сохранились старые рекомендации?
-Не имею понятия, что это такое, - фыркнул Матье.
-Ладно. Есть человек, который, пожалуй, устроит и бумаги.
-Черт... - Ник шарил в карманах, - табак кончился.
Вуд угостил его сигарой, принялся неловко чиркать картонными спичками, ломая их, и, вероятно, непослушные спички довели бы журналиста до бешенства, если бы Ник не пришел на помощь.
-Куда-то девалась моя зажигалка, - огорченно сказал Вуд. - На прошлой неделе брал интервью у одного дипломата, оставили обедать, развлекся немного, там, должно, и потерял. Я за нее выложил двадцать долларов в Гонконге. А может, и мой слуга украл, да не признается.
Ник не слушал пустую его болтовню, наслаждаясь сигарой.
-Сладко, - блаженно произнес Ник, - давно сигар не надкушивал.
-Так что скажешь?
-Насчет экспедиции? Что-нибудь скажу.
-Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх того, то от лукавого, как поучал Христос, - натянуто рассмеялся Вуд.
-Я все думаю про того беднягу... - молвил Ник,- и не скажу, чтобы очень нравилось...
-Впервые слышу, чтобы кому-то не нравились восемь тысяч и билет до веселого порта, где можно с полным брюхом сидеть на террасе уютного домика, обнимать девочку и любоваться морем, в которое уплывает наемный легион самоубийц.
-Опять? - вспыхнул Ник Матье.
-Извини, сынок, очень уж запали в голову былые приключения капрала из второго батальона в Эль-Маццоне. Недавно о них прослышал. По большому секрету.
-Номер в "Массауа", вы сказали?
-У тебя хорошая память. - Вуд вручил Нику несколько банкнот, взял расписку. - Капля за благоразумие. Море надо заработать. Сделай себя элегантным и валяйся в пансионе до завтрашнего полудня.
-У меня деликатный вопрос, - сказал Ник, - вы кого-нибудь любите всерьез?
Вуд интуитивно почувствовал, что это не шутка, и ответил:
-Женщину, которая меня родила. А что?
-Поклянитесь ею, что не приложили руку к гибели того мастера.
-А... понимаю. Клянусь. Послушай, не бери в голову таких мыслей обо мне. Прямо мороз по коже... Похож я на убийцу?
-Пожалуй, нет, - не сразу сказал Ник, - что угодно, но это, пожалуй, нет.
Ник встал и ушел, покачиваясь как прут на ветру. Хриплый тотчас же шагнул к Буду со словами:
-Хозяин, мне полагается пара монет за испорченный зуб.
-Твою рожу трудно испортить. Молись, что выжил. Говорят, этот строптивый малый двумя ударами на полгода уложил в госпиталь задиру Янсена, братца Магды-Луизы, когда тот имел неосторожность зацепить его. - Вуд обернулся к бармену: - Эй, мы уходим! Включай свою шарманку, пусть ребята прибегут и повеселятся!
Папаша Гикуйю поскреб курчавую голову, одернул жилет и робко, боком, волоча ноги, точно на них были свинцовые водолазные калоши, приблизился к журналисту, откашлялся, заинтересовавшись трещиной на стене, и молвил:
-Давно собираюсь просить вас, бвана... в былые времена вы проявили милосердие... всю жизнь с благодарностью...
-Не напрягайся, короче.
-Я боюсь.
-Чего? Пожара в твоем гнездышке?
-Меня не касается, о чем толкуют клиенты, но... если говорить о погоде, атмосферное давление изменилось, и я не хотел бы рисковать. - Губы бармена растянулись в жалкой улыбке.
-Хозяин, он меня раздражает, - подал голос Хриплый, выразительно похлопывая по карману своего пиджака.
-У него вспыльчивый характер, - кивнув на Хриплого, сказал Вуд бармену, - а у меня... ты у меня вот тут, - показал кулак, - со всеми своими потрохами и трогательными воспоминаниями.
-Да, хозяин, - тихо произнес Гикуйю, - виноват.
8
Громкий, стрекочущий звук пулеметной очереди внезапно раздался совсем близко. Начальник четвертого зонального управления уголовной полиции капитан Даги Нгоро вздрогнул, вскочил и тут же плюхнулся обратно в кресло.
-Что с вами? - рассмеялся комиссар, в кабинете которого они находились. - Проклятый пневмомолоток. Всякий раз, когда рабочие открывают пальбу по асфальту, я тоже ловлюсь на их удочку.
-Не могли проложить свой дурацкий кабель где-нибудь в стороне, - смущенно проворчал капитан, - разворотили всю улицу.
-Скоро закончат. - Комиссар снял куртку, вытер влажную шею платком, подошел к окну. - Весело работают, черти. Работы теперь хватает.
Он смотрел в окно, задумчиво покачиваясь с каблуков на носки.
Окружной комиссар выглядел старше капитана, хотя обоим было не больше сорока, оттого что очень сутулился и имел привычку как-то по-стариковски складывать руки на животе.
Вид за окном открывался, мягко говоря, не слишком привлекательный. Облезлые стены домов, тесный дворик, обозначенный зарослями мимозы. Крохотный гараж не имел кровли, и оба его бокса просматривались сверху.
Улица, на которой велись ремонтные работы, была скрыта низкими постройками, однако плоские кроны высоких зонтичных акаций, тянувшихся по ее обочинам, указывали путь в город. Небо млело под палящим Солнцем,
- Без малого четыре, - мягко поправил Даги Нгоро. - Все хорошо. Очень хорошо... Благодарю. Разве только...
- Старина Ойбор? Это вы хотели сказать? - Комиссар с улыбкой вернулся в свое плетеное кресло. - Что вы имеете против него?
- Иногда я не могу понять, кто из нас возглавляет управление, этот сержант или ваш покорный слуга, заслуженный офицер.
- Не будем мерить с ним наши заслуги, - сказал комиссар, - но глава четвертой зоны, неоспоримо, вы. К нему же просто следует привыкнуть. Не думаю, чтобы он дерзил или не повиновался.
- Я этого не утверждаю, - сказал Нгоро, - но не раз замечал, как обращаются к нему, минуя меня. Это непорядок.
- Естественная тяга молодых к опыту. Вам я тоже советую не пренебрегать таким богатством под рукой.
- Безусловно, - кивнул Даги Нгоро, - только, на мой взгляд, излишняя самостоятельность сержанта - плохой пример моим подчиненным. Я имею в виду здоровое чинопочитание.
- Конечно, капитан. Но, повторяю, Киматаре Ойбор, насколько нам известно, учит молодых и этому. Так что же у вас с ним произошло?
- С ним? Прекрасные отношения. Но если быть откровенным, мне не совсем понятно, почему такое важное дело поручено не офицеру, как положено, а сержанту. Да еще и через голову начальника управления. Вернее, вопреки его просьбе. Я уж не говорю о том, что обычно подобными делами занимается полиция безопасности, а не мы.
- Хорошо, отвечу по порядку, - сказал комиссар твердо, не меняя, однако, радушно-доброжелательного выражения лица. - Во-первых, не следует вам определять компетенцию полиции безопасности или уголовной. Еще слишком мало служите у нас. Во-вторых, никто не отдавал распоряжений через вашу голову, просто вас не было на месте, верно?
- Да, - поспешно сказал Нгоро, - я отсутствовал два дня по служебной необходимости. Ездил в Блутовн по делу контрабанды. Это отражено в моем рапорте.
-В-третьих, - продолжал комиссар, - Ойбор взялся за расследование, пусть ведет, и вы окажете ему неограниченную поддержку. Что же до чинов, скажу вам: Киматаре Ойбор стоит многих офицеров, и он давно получил бы подобающий ему шлем, если бы согласно закону прошел соответствующий курс в спец-И1коле или удостоился бы звания в армии, как вы. Но старик упрям, не желает в свои годы познавать по бумаге то, чему его научили шрамы от всех видов огнестрельного и холодного оружия.
- Все это не вызывает одобрения сотрудников.
- Вы хотите сказать, что в четвертом управлении существуют какие-то трения между сотрудниками?
- Никак нет, просто наш ветеран своим примером не способствует воспитанию в молодежи естественного стремления продвинуться по службе. Глядя на обладателя трех золотых лент, не пожелавшего в свое время учиться на курсах, молодые могут возомнить, что учеба и совершенствование профессионального мастерства в полиции не обязательны. Я убежден, что обучение новобранцев сейчас важнее всего.
- Ваше убеждение похвально, - серьезно отметил комиссар, - но относительно старины Киматаре Ойбо-ра, думаю, ошибаетесь. Передавать свой опыт новичкам - его страсть. Жаль только, что предпочитает натаскивать всего одного-двух по выбору. Правда, как правило, распутав с этими какое-нибудь головоломное дело, к следующему расследованию приобщает новых учеников, и это хорошо. - Комиссар усмехнулся. - А сам действительно упрямо полагается только на себя даже в постижении тех истин, которые известны коллегам. Возможно, я слегка утрирую, но суть его упрямства такова.
- Необъяснимое упрямство, - сказал Даги Нгоро.
- Объяснимое. Старики - это дети. Это самые капризные дети, капитан.
Зазвонил телефон. Комиссар поднял трубку.
-Слушаю, - сказал он, раздосадованный, что прервали его беседу с капитаном, - что, что? Некогда ждать, пока вы прожуете! Кто? - И вдруг смутился: - Простите великодушно, что-то с аппаратом... - Свободной рукой он подхватил висевшую на спинке кресла форменную куртку и набросил ее на плечи. - Да, да, слушаю. Именно так, гражданин министр. Делаем все возможное. Разрешите доложить через... в конце дня. Благодарю. Вам тоже почтительно желаю успехов. -
Положив трубку, повернулся к Нгоро: - Вы слышали?
-Нет.
Комиссар подошел к Даги Нгоро, тот встал по стойке "смирно".
- Настоятельно просит форсировать следствие по делу инженера и нашего парня из отряда охраны дип-корпуса. А что я могу доложить правительству утешительного?
- Сегодня же снова приму меры, гражданин окружной комиссар.
- А вчера?
- Уверяю вас, делаем все возможное. Постараемся сделать и невозможное. Прослежу лично.
Комиссар нахмурился. Снял куртку и вновь повесил ее на спинку кресла, промакнул лицо и шею платком.
- Потрудись объяснить, капитан, почему следователь не поставлен в известность о телефонном сообщении сотрудницы "Абреже"?
- Я не успел, - ответил Нгоро, - как раз сегодня я вызвал его к двенадцати, чтобы ознакомить с донесением.
Комиссар взглянул на часы, затем строго на капитана, бросил:
-Вас больше не задерживаю.
Без четверти двенадцать Нгоро был уже в своем управлении. Приказал разыскать Киматаре Ойбора.
Последний не получал никакого указания капитана относительно доклада на двенадцать и находился в отряде охраны дипкорпуса, в котором служил погибший полицейский, так что вестовому пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он обнаружил сержанта.
- Есть что-нибудь? - спросил Нгоро, едва Ойбор явился в его кабинет. - Только не рассказывайте мне о заключениях экспертизы, я хочу знать, есть ли новости у вас.
- Пока ничего нового. Я немедленно доложу, как только выясню кое-что.
- Что именно?
- Картина происшествия уже вырисовывается, но еще много загадок.
- Например?
- Например, немаловажный интерес вызывает тот факт, что постовой, судя по всему, добровольно подпустил к себе убийцу и даже вошел с ним в служебную будку. Он его знал. Доверился или подчинился. А ведь это далеко не просто даже сослуживцам - войти в будку. Любой полицейский из охраны дипкорпуса - столп дисциплины.
-Да, это странно, - согласился Нгоро. - Но меня удивляет, что вы уклоняетесь от главного. На месте происшествия должна быть какая-нибудь весомая улика. Какая-нибудь вещица, которую вы упустили при осмотре площади. Это предчувствие меня не оставляет, просто не дает покоя. Думаю, не помешало бы еще раз как следует допросить каждого, кто входил в оперативную группу.
Киматаре Ойбор выслушал эти слова капитана так, как слушают лепет внуков.
Нгоро, вероятно, и сам почувствовал цену своего рассуждения, он усмехнулся и произнес, как бы оправдываясь:
- Меня вызывал комиссар. Президент придает инциденту на площади важное значение, министр тормошит комиссара, комиссар - меня, а я, естественно, вас. Враги уже пытаются придать этому несчастному случаю политическую окраску. Очень серьезно, мой друг, очень. Так что советую вам не тянуть.