Жара в Аномо - Коваленко Игорь Васильевич 5 стр.


- Понимаю важность своего задания, - сказал Ойбор, - но и не могу поддаваться поспешным выводам.

- Я вас не гоню. Лишь поторапливаю. Может быть, нужны еще помощники? Мне кажется, вы избрали слишком неопытных.

- Я на них полагаюсь полностью, - сказал сер­жант, - с вашего позволения.

- Ну, хорошо, хорошо, действуйте, как считаете нужным, только действуйте. Кстати, поступило сообще­ние, будто бы какой-то башмачник, если на него на­жать, может добавить ясности в следствие. Площадь Освобождения, номер сорок два.

- Кто сообщил?

- Какая-то девочка из "Абреже". Надо проверить. Но особое внимание, мне думается, следует уделить то­му русскому, замешанному в деле. Лу-ков-ский.

- Осмелюсь заметить, замешана его машина, не он.

- Конечно, конечно, - сказал Нгоро, - но я, как и вы, не люблю делать поспешные выводы. Все слиш­ком туманно.

- Что-нибудь конкретно она сообщила?

- Кто?

- Упомянутая вами сотрудница газеты.

- Конкретного ничего, в том-то и дело, - сказал Нгоро. - Мне кажется, что с ней самой следует хоро­шенько разобраться. Как бы не оказалось, что она под­ставное лицо тех, кто хотел бы увести расследование в сторону. В нашей службе нужно быть осмотрительны­ми, ничего нельзя исключать.

- У вас есть основание сомневаться в искреннем желании журналистки помочь нам?

- Пока нет. Сержант, не вам напоминать, что сре­ди добровольных охотников посодействовать полиции, среди самозваных осведомителей не так уж много по­падается искренних и бескорыстных граждан. Бывают, знаете, любители и хитрецы, которые так и норовят из каких-либо личных соображений, мести, например, или просто неприязни подставить ни к чему не причастного человека в поле зрения полиции и тем самым доставить ему беспокойство.

- Так точно, гражданин капитан, подобные случаи встречались и в моей практике. Однако, простите, это вовсе не означает, что ко всякому добровольному про­явлению со стороны населения нужно относиться с пред­убеждением, а уж тем более игнорировать информацию, имеющую хоть какое-то отношение к нашей работе. Как вы сами очень справедливо только что заметили, ничего нельзя исключать.

- Разумеется, разумеется, дорогой мой. Не сомне­ваюсь, как и более высокое ваше начальство, что вы знаете совершенно точно и безошибочно, как нужно поступать в подобных случаях.

- Благодарю вас, гражданин капитан.

- Это я вас благодарю за вдумчивое отношение к службе, за похвальное достоинство, с которым вы дер­житесь в разговоре с офицером, своим непосредствен­ным начальником.

- Я немедленно отправлюсь к башмачнику. Разре­шите идти?

- Нет. Его допросите завтра. А сейчас вы нужны в управлении.

- Но позвольте, в интересах...

- К нему завтра! Сегодня вы мне нужны. Семьде­сят третий, приказываю вам сегодня выехать на поли­гон для проведения занятий с группой "А".

- Слушаюсь.

9

Пассажирский самолет авиакомпании "Тюрк хава йоллари" прибыл из Африки в Анкару точно по распи­санию, в одиннадцать ноль восемь по местному времени.

Стюардесса, прелестная, как все бортпроводницы ми­ра, осветила салон обворожительной улыбкой и объявила:

-Дамы и господа! Пассажирам, следующим до Стамбула, предлагаем тоже покинуть самолет на два­дцать минут, всем без исключения, оставив на сиденьях ручную кладь. В зале ожидания аэровокзала вас ожи­дает короткий, но, надеемся, приятный отдых.

Подчинившись, пассажиры потянулись вереницей от трапа к небольшому и приземистому аэровокзалу ту­рецкой столицы.

Каждого тщательно обыскали аскеры * в форме ар­мейской службы безопасности. Никто не роптал, зная, что во многих провинциях страны и в самой столице объявлено чрезвычайное положение в связи с разгулом терроризма.

* Аскер - солдат {тур.).

Утомленные полетом люди разбрелись по отведен­ному для транзитников крошечному залу, рассматривая этикетки бутылок на полках крохотного бара, реклам­ные проспекты, плакаты на стенах, вертушки с открыт­ками и всевозможные поделки а-ля Восток, предлагав­шиеся в качестве сувениров расторопными смуглолицы­ми продавцами.

Один из пассажиров, худощавый, чуть прихрамы­вающий мужчина средних лет, обратившись к первому попавшемуся служителю, с большим трудом растолко­вал тому с помощью мимики и жестов, что желает ви­деть кого-нибудь из начальства.

- Говорите ли вы по-английски? - спросил пасса­жир у чиновника, к которому его привели.

- Да, сэр, - последовал ответ, - объясниться смо­жем, если вы будете говорить медленно. Слушаю вас.

- Я дипломат, направляюсь в Стамбул, откуда без задержки намерен вылететь дальше, в Европу. Време­ни, как видите, мало, а мне хотелось бы повидаться с родственником, он сейчас в Измире, можно сказать, постоянный и желанный гость Турецкой республики. Рассчитываю на ваши служебные возможности, кото­рые, несомненно, позволят связаться с Измиром мгно­венно. В этом случае мой родственник успеет прилететь в Стамбул и мы встретимся между моими рейсами. Вы меня поняли? Я говорил достаточно медленно?

У немолодого уже турка были удивительные глаза, они смеялись, хотя весь остальной его облик был вопло­щением чрезвычайной серьезности и внимания. Он сказал:

- С удовольствием помог бы вам, эфенди, но боюсь, что дозвониться не успеем, сейчас объявят посадку. И не уверен, что вашему родственнику удастся сразу же вылететь из Измира. Но, если хотите, могу поинте­ресоваться расписанием всех внутренних рейсов.

- Благодарю, не нужно. Мой родственник вылетит частным самолетом. Он состоятельный человек, поддан­ный Соединенных Штатов.

- Очень рад, сэр, но, право, не знаю, эфенди, как помочь, аллах свидетель.

- Может быть, воспользоваться телеграфом? - раз­драженно спросил пассажир, поглядывая на часы.

- Вон там, в конце зала, рассыльный, - сказал чи­новник, - за сотню лир или доллар он мигом все устроит, эфенди. Только напишите ему крупными бук­вами, сэр, поразборчивей.

Пассажир не замедлил поступить именно так. Текст телеграммы гласил:

"Элу Броуди, отель "Этап", 107, Измир. Срочно.

Дорогой дядя! На пути домой представилась воз­можность свидания. Есть новости бизнеса. Спешу на Остров. В Стамбуле остановлюсь на день, не больше. Поторопись. Отель "Бале" или "Пииар". Нежный при­вет Карине и малышкам. Твой Слим Нордтон".

Через полчаса после взлета самолет приземлился в Стамбуле. А еще через сорок минут Слим Нордтон рас­платился с шофером такси в Галатасарае у входа в де­вятиэтажный треугольник не слишком фешенебельного отеля "Бале", из его верхних окон открывался вид на лабиринты старых кварталов, вскарабкавшихся на хол­мы, и на залив Золотой Рог, дважды пересеченный древними мостами и ощетинившийся мачтами стоявших на приколе рыбацких шаланд.

Приняв душ, Слим Нордтон позвонил портье и по­просил заказать ему билет до Лондона на утренний рейс во вторник, затем спустился вниз и пообедал.

Снова поднялся на свой этаж. Выйдя из лифта, еще в коридоре он услышал, как трезвонил телефон в его номере.

-Нордтон слушает.

- Хэлло, дружище! Это Хабахаттин Бозок. Не узнал?

- Узнал. Откуда ты взялся? Я жду Броуди, мой мальчик, не тебя.

- Не повезло тебе, дружище, Эл нездоров. Он пору­чил мне обнять тебя и выслушать новости. Ну как в Африке?

- В Африке жарко, - отрезал Нордтон, - вспо­мни школьный учебник.

Эта реплика явно позабавила Бозока, он так рас­смеялся, что Слиму пришлось на несколько мгновений оторвать трубку от уха.

-Ты всегда мне нравился, дружище! - воскли­цал Бозок. - В остроумии с тобой лучше не тягаться! Вот и Эл сказал мне то же самое про тебя! Ему без­умно понравилось, что ты назвал его дядей в теле­грамме!

-А что с ним?

-Пустяки, не беспокойся, обычная мигрень, ты же знаешь его манеру путать день с ночью.

-Это он сообщил тебе, где меня найти?

- Да. Только что позвонил мне в контору, а я сра­зу тебе.

- Мог бы позвонить мне самому, - буркнул Норд­тон, - значит, не пожелал меня видеть. Почему?

- Не будь мнительным, дружище. Мигрень - скверная штука. Если не ошибаюсь, кажется, из-за миг­рени Наполеон проиграл битву при Ватерлоо.

- Чушь. Просто он не учел, как некоторые с миг­ренью сегодня, что моя нация ему не по зубам.

-Нет, ты определенно вызываешь у меня восторг!

- Ладно, Хаби, я не против поговорить с тобой, - сказал Нордтон, - приезжай, если хочешь.

- Лучше в кафе, идет? "Бебек" на набережной тебя устроит?

-Сойдет. Буду в половине четвертого.

Слим Нордтон переоделся в костюм попроще, веро­ятно, оттого, что не хотел дразнить вызывающе шикар­ным видом огромное число неимущих и легкоранимых гордецов в толпе трудяг, заполняющих в эти часы ули­цы и переулки почти непостижимо своеобразного Веч­ного города на меже Европы и Азии.

Без особого душевного подъема отправился он на встречу с человеком, которого считал далеко не самым достойным для общения.

День выдался безветренный, ослепительно яркий. Господствующие над городом минареты Сулеймании и Айя-Софии вонзались в безоблачное белесо-голубое не­бо, слегка подкрашенное блеклыми дымами.

Прихрамывая, опираясь на трость, Слим Нордтон шел, уверенно определяя дорогу, ведущую от проспек­та Независимости вниз, к набережной знаменитого про­лива, соединившего воды Черного и Мраморного морей, Оба моря при желании можно увидеть одновременн© с крыши любого небоскреба на горе.

Шел и усмехался, глядя на громаду моста через Босфор. Он усмехался от приятной мысли о том, что его старший брат имел некоторое отношение к группе британских проектировщиков и строителей этого гран­диозного сооружения, чувствительно потрепавшего и без того худой турецкий карман, зато накрепко связавшего европейскую и азиатскую части материка.

Автомобилей на улицах и площадях было много, однако они больше простаивали у обочин, нежели езди­ли, так что пешеходу было вольготно, он, пешеход, от­носительно безбоязненно пересекал городские магистра­ли во всех направлениях, в отличие от автовладельцев не проклиная острый бензиновый голод.

Он усмехался также от мысли, что здесь канистра бензина обходилась сумевшему ее заполучить зна­чительно дороже, чем его заокеанскому или прочему "равноправному брату" по НАТО и "Общему рынку".

Слим Нордтон усмехался не с иронией, порожденной сочувствием к водимому за нос западными "друзьями" турку, вовсе нет, ибо он презирал всех и вся. Он усме­хался потому, что воочию убеждался снова и снова, ка­кие огромные барыши сулила даже в одной только этой стране спекуляция горючим, если его иметь в соответ­ствующем количестве.

"Нефть, нефть, нефть, - колотилось в его голове, - всюду она кричит о себе. Я выбрал стоящее дело, не зря ввязался в драку за доступ к ней, если уж не на Ближнем Востоке, то хотя бы в глубинках Черного кон­тинента, пока туземцы с помощью красных сами не прибрали ее к рукам. За нефть я готов рисковать и во­диться даже с плебеями вроде Бозока, этого тупого фашиста из "коммандос" ПНД *, подонками вроде Ры­ка, который чуть не завалил меня и дело из-за своей кровожадности, или с выскочками вроде Эла Броуди, этого великого финансового воротилы фруктово-овощ-ного пошиба, который всегда выйдет сухим из воды и глазом не моргнет, если нас переловят и вздернут. Сво­лочи, вы еще узнаете Слима!"

* Партия националистического движения в Турции (неофашист­ского толка).

Он немного опоздал. На столике перед Хабахатти-ном Бозоком стояли уже три пустые рюмки.

- Что будем пить?

- Я вижу, ты управился с тремя дозами коньяка, - сказал Нордтон, присаживаясь, - но я пригубил бы ракы. Из уважения к твоей нации.

- Еще раз выражаю тебе свое восхищение! Мустафа, ракы и воду!

- Я слушаю, - сказал Нордтон, едва официант, мигом исполнив заказ, отпрянул от них с почтительным поклоном.

- Это я тебя слушаю, - мягко поправил Бозок, - так что там в нашей, то есть вашей, экзотической стра­не? Только, пожалуйста, не надо про жару и носорогов, это уже слышал.

- Что именно тебя интересует?

- Меня интересует то же, что и нашего друга, ко­торый так неудачно развлекся прошлой ночью, зарабо­тав мигрень.

- Мне нужны деньги.

- Всем нужны деньги.

- Но я их заработал, - резко сказал Нордтон, - деньги не мигрень.

- Это не обязательно слышать соседям. Лучше до­верительно признайся мне одному, разве тебя не поощ­рили на месте?

- Шеф был в отъезде, а мне пришлось уносить но­ги немедленно. Еле попал на самолет. А мог и не вы­рваться вообще.

- Летел через Триполи? Рискованно.

- Нет, через Нджамену, Каир и Анкару. Обошлось.

- А что мне передать Элу?

- Сам передам, что надо нашему дорогому спецу по фруктам.

- Он поручил мне, - напомнил Бозок. - Уже без четверти четыре, а у меня на пять заказан разговор с Измиром, чтобы передать ему что-нибудь от тебя и те­бе от него. Не тяни, дружище, а то обижусь и не пове­ду тебя вечерком в "Луна-парк" развлечься с ласковой компанией и насладиться пением Айжды и Кочиит-ха-ным. За мой счет, разумеется, ты дорогой гость.

- Хорошо, - бросил Слим Нордтон с натянутой улыбкой. - В экспедиции, похоже, будет наш человек. Этим занимаются.

- Купили все-таки?

- Нет, с подкупом намеченного вышла осечка. При­шлось прибегнуть ко второму варианту.

- Кто?

- Только не я, - сказал Нордтон. - Мне приказа­но было лишь предложить ему чек. Он ответил слиш­ком бурно, даже полез на меня с кулаками. Я не сдер­жался, вернее, защищался и... короче, Рык его прикон­чил. А заодно и фараона, прибежавшего на шум. Рык позаботился и, уверен, позаботится впредь, чтобы ищейки остались с носом. С его возможностями это не так уж трудно, я думаю. Теперь надо заполнить вакан­сию в экспедиции, я уже говорил, этим занимаются со­образительные люди.

- Рык? А-а-а, тот нигер, которого охмурила твоя Магда-Луиза.

- Да, он, Черный Рык, хитрый и жестокий парень. Далеко пойдет. Я бы не хотел оказаться среди его вра­гов. Хладнокровный дьявол. У меня не поднялась бы рука ухлопать и одного, а он двоих в считанные секун­ды, я и опомниться не успел.

- Понимаю, - кивнул Бозок, - я тоже не смог бы убить человека. Но на войне об этом не думают. Мы ведь воюем с ними, защищаем свободный мир, за­щищаем свой бизнес. Повторяю, я бы не смог тоже, но кто-то должен это делать, очищать нас от красных, нас и наши идеи.

- У тебя это отлично получается. - сказал Слим, - насчет слов.

Помолчали немного, затем, покачав головой, Бозок произнес:

-Мне кажется, дружище, вы провернули дело не слишком удачно. Второй вариант не предусматривал шума. Если не деньги, то несчастный случай, катастро­фа или что-нибудь в этом роде. Умно и бесследно. А вы с Нигером, судя по твоим словам, увлеклись хлопками, все получилось скверно, чревато неприятными осложне­ниями, не сомневаюсь. Легко сказать: ухлопали спеца и фараона впридачу... Теперь ищейки зашевелятся всерьез, вполне могут выйти на твой след, вполне.

- Не думаю.

- То-то и оно, что думать надо. Всегда и обяза­тельно надо думать. Где гарантия, что за тобой не по­тянулся хвост в нашу сторону?

- Не надо, не надо играть со мной словами, - сощурясь, сказал Нордтон, - я прожил вдвое больше те­бя, и повидал, и думал, и узнал всякой всячины на своем веку достаточно, чтобы ты, вернее, чтобы Эл был спокоен на мой счет. - Слим нервно ослабил ворот ру­башки. - Вряд ли стоит предъявлять ко мне претензии. Уж если кто и погорячился в этом деле, то не я, только не я, запомни. Он - да. А я, повторяю, вообще не выношу крови.

- А ты трус, Слим Нордтон, клянусь аллахом. Но есть лекарство от страха. Хороший глоток ракы, вот что тебя укрепит!

- Мальчик, - сказал Нордтон, - тебе сколько лет?

- Давно не мальчик, двадцать три.

- Ладно, - усмехнулся Нордтон, - давай выпьем, ты уже большой, уже можно. Двадцать три... почти ни­чего. Удивительно. Еще в прошлый раз, когда познако­мились, я удивлялся, наблюдая за тобой. Далеко обо­шел своих сверстников.

Бозок рассмеялся:

-Это они понимают, держат руки по швам.

- У ракы, турецкой водки, забавное свойство. Плес­нешь воды в стакан с нею - жидкость становится бе­лой как молоко, плеснешь воды еще раз - становится прозрачной. Слим Нордтон больше забавлялся этим свойством ракы, чем пил.

Он почувствовал, что юный трибун норовит подпоить его, и решил не доставлять тому удовольствия потерей контроля над собой. "Сопляк, ничтожество, - с презре­нием думал он о собеседнике, - не тебе потешаться над стариной Слимом, вонючий лакей с амбицией фюрера".

-Так, - произнес Бозок после недолгой задумчи­вости, - выходит, у нас есть шанс порадовать Эла вес­точкой о том, что мавр сделал свое дело и заслужил награду.

-Да, - сказал Нордтон, - деньги мне нужны по­зарез. Сегодня. Во вторник утром я улетаю. Просто не­обходимо подновить виллу и хоть на пару месяцев дать нервам отдых и покой.

-Иными словами, тебе необходимо хорошенько спрятаться после африканской заварушки с трупами. Эл поймет тебя, не сомневайся, дружище.

-Благодарю, Хаби, за мной не станет, дай срок. Бозок дружески улыбнулся в ответ, подмигнув, и многозначительно вскинул два растопыренных пальца, указательный и средний.

- Ну, я пойду, - сказал он, - скоро пять. К семи будь в отеле.

- До вечера, - сказал Нордтон. - Заедешь или позвонишь?

- Позвоню. Не торопись, еще есть время, посиди, здесь неплохо. - Хабахаттин Бозок поднялся, ткнул подскочившему гарсону потрепанную купюру и двинул­ся прочь, обронив: - Начинай успокаивать нервы.

В мыслях Нордтона был скверный осадок.

По Босфору осторожно двигались суда разных стран. Несколько раз он замечал и красный флаг с сер­пом и молотом. Многие из посетителей скромного ка­фе, о помост которого терлись волны, провожали этот флаг уважительными взглядами, что вызывало у Слима Нордтона смешанное чувство удивления и досады.

На противоположном, азиатском берегу пролива пес­трели нагромождения жилищ. До самой вершины хол­ма, который венчала телевизионная вышка, петляя меж маслиновыми рощицами, тянулось шоссе.

За спиной в крохотной будке бара открытого кафе "Бебек" магнитофон громыхал то американским джа­зом, то виртуозными импровизациями солистов, то мощным ревом бигбенда, истерично тревожным.

Нордтон почувствовал тяжесть в голове, ему не­вольно подумалось, что через несколько минут в его че­репе разыграется мигрень, как у того господина, на ко­торого он надеялся и который не захотел его видеть.

Он с ненавистью покосился на танцевавших моло­дых людей, поправил галстук, встал и отправился в обратный путь, к отелю, по шумным улицам. На пере­крестках маячили армейские патрули с карабинами на­готове, ибо в любой момент могли раздаться смертонос­ные автоматные очереди юнцов, кроваво играющих в политику.

Назад Дальше