18 июня
Сегодня на меня возложено трудное и ответственное задание: закомпостировать наши билеты до Хандыги и оформить багажом пятьсот килограммов нашего снаряжения. Вчера Саня попытался отправить его грузовым самолетом, но начальнице смены в аэропорту очень хотелось, чтоб мы взяли спецрейс (а это лишних пятьсот - шестьсот рублей!), и она стала стращать нашего начальника, что, дескать, пока на полный самолет грузу не наберется, никто его в Хандыгу полупустым гнать не будет, а когда это случится (когда наберется полный самолет груза) - неизвестно, так что мы можем прокуковать там и неделю, и две, и даже месяц, ожидая свои вещички. Ну а что касается рейсового самолета, то ходит туда Ил-14, грузоподъемность у него маленькая, и если мы возьмем весь наш груз с собой, то почти никого из пассажиров более взять не удастся.
- Если же вы мне не верите, - сказала она в заключение, - то поезжайте со своими билетами и грузовыми квитанциями в город, в агентство Аэрофлота, вам там скажут то же самое.
И вот уж я в этом агентстве, стучу в легкую фанерную дверцу с табличкой "Начальник смены". Никто не отвечает. Стучу еще раз и, выдержав небольшую паузу, с вопросом: "Можно?" -- захожу. Представительная дама средних лет, одетая в форму Аэрофлота, высоко задрав подол форменного платья, демонстрирует, по всей видимости, новую кружевную комбинацию стоящей рядом подруге, тоже в форме Аэрофлота. При этом подруга не только рассматривает замечательную часть туалета, но даже и пробует ее пальцами на ощупь.
- Извините, - смущенно говорю я, - но я стучал. - И поспешно скрывшись за дверью, стучу еще раз.
- Да-да, - на этот раз отвечают мне.
Я осторожно вхожу, мимо меня проскальзывает дама, которую знакомили с комбинацией, и бегом пускается прочь. Начальница теперь одна. Она явно смущена, я же, разумеется, делаю вид, что ничего особенного не произошло. Стараясь поскорее избавиться от меня, незадачливая любительница красивою белья в два счета сделала все, о чем я просил ее, и, не веря своей удаче, я пулей вылетаю из агентства. Повезло!
Второй день не перестаю удивляться убожеству этой столицы. До чего же тягостное впечатление она оставляет: гниющее дерево, грязь, помои, канавы, обрывки неизвестных бумаг, и во всем этом копошатся мухи, крысы, собаки, кривоногие дети в рубахах до пупа. Интересно, зачем живут здесь люди? Что их может держать здесь? Деньги? Привычка? Невозможность устроиться ни в каком другом месте? Во множестве слоняются безо всякого дела да и валяются какие-то мятые, бесцветные личности, ошалевшие от водки, жары и ядовитых испарений.
Любопытства ради зашел в покосившуюся халупу с гордой вывеской: "Министерство путей сообщения ЯАССР". Никто меня конечно же не остановил. В крохотной комнатке на деревянном диване, стоящем у стены (это была единственная мебель), сидел сонный якут и ковырял пальцем в носу.
- Это Министерство путей сообщения? - удивленно спросил я его.
- Ага, - ответил малый.
- Путями сообщения, значит, управляет, - утвердительно спросил я (ужасно глупый вопрос).
- Ага, - нисколько не удивившись, ответил малый.
- Прежде всего авиация, конечно, да? Тут ведь главные-то дороги небось воздушные?..
- Не-а, - ответил малый, - самолетами Аэрофлот управляет. Он нам не подчиняется.
- Ну, тогда, видимо, речными судами: пароходами, баржами, самоходками. Якутия - великая речная держава! - зачем-то продолжал допытываться я.
- Нет, нет, - махнул малый рукой, - это Управление речного флота. Они нам тоже не подчиняются.
- Чем же тогда тут управляют? - удивился я.
- Ну, много чем... - глубокомысленно ответствовал малый, - по зимникам машины ходят, опять же трассы. Ну и гужевой транспорт, конечно, особенно по северу. Олени, собачьи упряжки, все такое прочее - это ведь тоже транспорт.
Пока я гулял по Якутску, к нам на базу (так существует она все-таки или нет?!) прибыли два московских отряда из ГИНа. Во дворе, на травке валяются тюки, палатки, спальные мешки, надувные матрасы, облезлые оленьи шкуры. Среди этих вещей слоняются какие-то странные личности в новеньких зеленых штормовках. Длинный худой малый с испитым лошадиным лицом хмуро матерится:
- Не будет толку в отряде, где баба - начальник! Ни на что решиться не может, да и что с нее возьмешь: баба она и есть баба! Комар бы копейки считать не стал - спецрейс так спецрейс, а эта пока с Москвой свяжется, пока визы да разрешения получит... Тьфу! И главное, ей-то кого бояться?! При таком-то свекре!
Как выяснилось вскоре, начальницей отряда у этого мужика была сноха Воронова, Председателя Совета Министров РСФСР. Как ни странно, она не только не пользовалась семейными связями, но даже и как будто стеснялась их. Даже в гостиницу ее, например, устраивал другой рабочий отряда, старший техник по должности и Герой Советского Союза (он получил это звание еще на войне). Вот он-то уж нещадно эксплуатировал свое звание для всех и всяческих отрядных нужд. (А чего, и правильно, молодец!) Начальником второго ГИНовского отряда тоже была женщина, и это тоже страшно бесило малого с лошадиным лицом.
Вечером дамы-начальницы давали прием, на который был приглашен товарищ Данилов с якобы супругой, весь наш отряд и старший техник, Герой Советского Союза. Стол был великолепен: дамы решили поразить воображение местных провинциалов московскими явствами и напитками, что им вполне удалось. За столом шел легкий светский разговор о предстоящей работе, погоде в здешних краях, политике и столичных новостях, касающихся искусства. Из этого же разговора мы узнали, что грубиян с лошадиным лицом - токарь одного из московских заводов, и, судя по всему, токарь хороший, раз на работе им дорожат и в обход всех законов каждое лето отпускают в экспедицию. Уж и под медведем этот малый побывал дважды, и со второй женой из-за своих ежегодных путешествий разводится, а вот, как видно, не может без поля, и все тут!
Ночью рабочие обоих московских отрядов, пригласив каких-то знакомых им якутов, устроили свой собственный прием, а вернее, длинную и тягостную пьянку на травке прямо посреди даниловского двора. Время от времени, просыпаясь от шума, я слышал из своего чулана такие сентенции:
- Нет, вот ты при всех здесь скажи, какое право ты имел десять лет не ходить в отпуск?
Или:
- Почему ты не живешь здесь, как король, хотя и имеешь такую возможность?
На что пьяный якут приводил какие-то совершенно дикие аргументы:
- А я два года секретарем райкома партии работал.
Или:
- А у нас и не организация вовсе, а только шесть человек. Это от организации в отпуск ходят, а у нас нельзя.
Время от времени разговор перемежался жуткими угрозами:
- Да я тебя сейчас на куски разрежу и в посылке маме твоей отошлю.
Однако закончилось все мирно: ни драки, ни поножовщины не произошло.
19 июня
Сегодня мы улетаем в Хандыгу. Поймав какую-то случайную ремонтную машину, грузим вещички и несемся в аэропорт. Там выясняется, что все мои хлопоты в агентстве Аэрофлота у начальницы смены были напрасными: наш груз уже отправлен в Хандыгу и со вчерашнего дня лежит там на складе. В Якутском аэропорту никакого сервиса нет: вещи, сданные в багаж, надо самим грузить в самолет, самим там стеречь их и потом самим получать в пункте назначения. Гена с Юрой свистнули где-то желтую грузовую тележку (хромающую на одно колесо), мы погрузили на нее свое имущество и повезли его к самолету Ил-14, стоящему в дальнем конце аэродрома. Вместе с нами на такой же желтой телеге, позаимствованной, видимо, там же, везут свой багаж - четырнадцать аккуратненьких ящичков - парни-гидрогеологи из Усть-Неры. Только подкатили мы телеги к нашему самолету, как вдруг он заурчал двигателями, задрожал всем телом и, неторопливо развернувшись, проследовал мимо нас к зданию аэровокзала. Ругаясь чудовищными словами, развернули и мы наш инвалидный транспорт и поехали следом за самолетом.
Прилетели в Хандыгу, в аэропорт Теплый Ключ, который находится километрах в семидесяти от поселка. Далековато, но говорят, что ближе места для аэропорта нет. Аэродром расположен на низкой галечной террасе посреди лиственной тайги. Справа, километрах в полутора, река Хандыга, слева, километрах в двадцати, Верхоянская горная гряда, хребет Сата-Дабан - синие горы с белыми прожилками. Палатку поставили в конце аэродрома, возле самой взлетной полосы. Больше ставить некуда - кругом кустарники и болота.
У входа на аэродром висит объявление: "Выход на летное поле без сопровождения дежурного строго воспрещен - штраф 10 рублей". Однако никаких дежурных нигде нет, а по полю свободно ходят пешеходы, ездят велосипедисты и мотоциклисты и даже какой-то лихач на "Москвиче". По вечерам все там же, на летном поле, прогуливаются парочки. Больше в Теплом Ключе гулять негде - кругом болота, кустарники и комары. По поселку во множестве слоняются без дела прекрасные охотничьи собаки, в основном лайки. Наша Бася выглядит рядом с ними плебейкой.
Юре не терпится заняться охотой и рыбалкой. Едва мы успели разбить лагерь и наскоро поесть, как он собрался промышлять. Втроем: он, я и Колька, взяв ружье, мелкашку, удочку и спиннинг, отправились мы на берег реки в надежде подстрелить утку или хотя бы поймать рыбу. Я давно заметил, что всякий путешественник считает: раз уж он отмотал несколько тысяч километров различными видами транспорта, затратив на это массу времени, сил и денег (пусть даже и не своих, а государственных), то непременно должен попасть в царство непуганых зверей, птиц и рыб. Точно так же рассуждали и мы, а потому были страшно разочарованы, когда увидели, что ни птицы, ни рыбы здесь нет и быть не может: на Хандыге только-только сошел лед, воды много, и вода мутная, с илом и камнями - какая уж тут рыбалка! Птицам, похоже, тут тоже нечего делать. Тяжело вздохнув, смотали удочки и, огорченные, отправились домой, еле-еле успев убежать от грозы.
20 июня
В десять утра в Теплый Ключ из Якутска прибывает самолет, и к этому времени в аэропорт подают автобус, который и довезет пассажиров до поселка. Этим же самым автобусом на местную автобазу отправляемся и мы с Саней.
Толстая рябая тетка, встречающая мужа, со смехом рассказывает знакомым подробности пожара, случившегося вчера в поселке:
- Занялось сразу, как его одной спичкой с четырех углов разом зажгли! И главное - ночью. Мужики со второго этажа в кальсонах прыгали, сонных детей в одеялы кидали - умора! Хорошо, мы на первом этаже живем - кой-какие вещички даже вытащить успели. У забора сложили, далеко вроде, а оно как бабахнет, да прямо головешкой нам в перины! Вот никогда бы не подумала, что перина так горит, прямо как бомба... Пожарников насилу дозвались. А они приехали - да все пьяные. Да и какие это пожарники, мальчишки лет шестнадцати... Когда уже, считай, все догорело, тогда и начальник ихний на пожар прибыл. Пьяный, конечно. Говорит: "Приказываю немедленно потушить пожар!" А чем его тушить, когда воды нету и водовозные бочки неизвестно где. Кинулись водовозов искать, а они оба в стельку пьяные. Господи, и смех и грех! Документы все сгорели, до листочка, к такой матери. Завтра пойду в сберкассу книжку восстанавливать, а уже потом в милицию - паспорт. Тридцать две квартиры, как корова языком... А загорелось-то от проводки, со второго этажа, с угловой комнаты. Хозяйка к родственникам в гости уехала, в Тампо, вот вернется она домой, а ей тут - сюрприз. Умора! И, как нарочно, прямо к самому пожару баржа с выпивкой подошла - полгода ждали. В первый-то день одну шампанскую выкинули - так-то ее кто брать будет, дорогая она, сволочь, а не спирт, не водка - чтобы захорошеть, знаешь сколько ее надо?! Мешками брали - истосковались, за зиму-то не только что весь одеколон, всю аптеку выпили... А вчера портвейн выкинули и эту... нет, не "Марию" - "Лидию" какую-то. Ну а водку со спиртом, конечно, к праздникам берегут...
И вот мы с Саней едем в Хандыгу, последние семьдесят километров знаменитой колымской трассы Хандыга - Магадан, едем по гравийной дороге, проложенной сквозь болотистую лиственную тайгу. От однообразия ли пейзажа за окном, от мелкой ли тряски или просто от привычки спать в дороге, но веки у меня сами собой вскорости сомкнулись, и проснулся я, словно бы меня кто-то толкнул в бок, когда уже наш автобус бежал среди новеньких двухэтажных деревянных домов, стоящих правильными шпалерами. В одном из самых первых рядов чернела дыра: вместо дома были дымящиеся до сих пор головешки. Поселок Хандыга стоит в том самом месте, где река Хандыга впадает в Алдан, который потом впадает в великую сибирскую реку Лену.
- В прошлом году, - рассказывает Саня, - здесь у самого причала затонул катер со всем районным начальством - налетел на баржу. Всего только два человека спаслись: капитан и его сын. Капитана от удара далеко в сторону отбросило, он потом и выплыл, а сын его умудрился баржу перенырнуть. А все остальные утонули: прокурор, начальник милиции, председатель райисполкома, все якуты, как водится, и только один русский - хирург из больницы. Уж так об этом хирурге народ горевал: "Якуты-то, хрен с ними, - говорили, - подумаешь, велика потеря - десяток якутов утоп, а вот доктора уж больно жалко. Хороший доктор был, когда у нас еще такой будет?!"
На автобазу мы пришли в самый обеденный перерыв. Начальство, конечно, обедает; делать нечего - пошли обедать и мы. Хандыгская столовая славится по всей трассе, и в ней недавно принимали даже министра северных провинций Канады. Тогда, рассказывают очевидцы, убрали со стен картину местного умельца (якут, вытянув руки, радуется толстым лучам восходящего солнца), а вместо нее расставили и развесили по стенам цветы в горшках, на столы постелили крахмальные скатерти. Готовят в столовой действительно хорошо: обильно, вкусно и совсем недорого.
Долго ожидали в приемной начальника Хандыгской автобазы. Вначале начальник был холоден и даже, пожалуй, суров: машин у него свободных нет, и, главное, он не понимает, почему должен давать их нам в аренду. Но когда мы предъявили ему свои бумаги, на которых стояли более чем солидные грифы: "Академия наук СССР", "кандидат геологоминералогических наук" и прочее, он сразу же переменил тон, и все было сделано в наилучшем виде. К людям науки здесь, видимо, относятся с почтением.
Положив на стол бумаги с обнадеживающими визами, сидим в диспетчерской и ждем начальника эксплуатации автобазы. В диспетчерской стоит неструганый стол и длинные лавки, на столе валяются расчетные ведомости заработков шоферов Хандыгской автобазы. От нечего делать знакомимся с их содержанием: шоферы зарабатывают здесь очень неплохо. Несколько раз в диспетчерскую заходил какой-то совершенно расстроенный великан в берете и футболке с тесемочками: он где-то выронил свои права и вообще все документы, а ему сегодня вечером бежать на Магадан. У него уже и машина, груженная комбикормом, стоит, и напарник есть, а вот документов, хоть плачь, нету.
- И ладно бы пьяный был - не обидно, - сокрушается великан в футболке, - а то целый день, как стекло, - и на тебе, пожалуйста...
Мы, как могли, утешали его, говорили, что уж здесь-то, где все друг друга знают, найдутся и его права, и все другие документы.
И тут вдруг словно вихрь влетел в диспетчерскую - это появился тщедушный молодой мужичонка в огромной лохматой кепке. Он влетел и сразу заполнил собой, своей кепкой, своим голосом, своими суетливыми движениями все пространство. Это и был долгожданный начальник эксплуатации автобазы.
- До Ягодной? - закричал он, искоса глянув на наши бумаги. - До Ягодной нам невыгодно. Нам там ловить нечего. Хотя погодите, пошлю-ка я оттуда Снисаря в Оротукан, там он и загрузится, верно?.. Какую вам колымагу пообещало начальство? "Уралец"? Да нешто "Уралец" - машина? Да он сдохнет на первом же перевале. Вот что, дам-ка я вам, ребята, ГАЗ. Кузов у него, правда, железный, и вообще, если говорить откровенно, самосвал он, но до центральной трассы как-нибудь добежите, а там уже и рядом. Снисарь у нас когда из Магадана прибежал? Вчера утром... Ничего, он малый холостой, дома ему делать нечего. На техосмотр его! Завтра к вечеру пусть и собирается... Значит, так, ребятки, поедет с вами шофером Снисарь, это фамилия у него такая, а звать его Виктором, человек он у нас новый и всего боится. Вам это даже хорошо - с нашими лихачами на перевалах и прижимах, да ежели, не дай бог, дождичек случится, в штаны со страху наделаете. А со Снисарем, бог даст, все и обойдется...
Мужичонка убежал в соседнюю комнату и тотчас притащил оттуда старенький арифмометр "Феликс". Ожесточенно крутя его ручку, начальник стал делать расчеты:
- Два сорок в час, да рупь шестьдесят суточных, да перепробег... перепробега нету... амортизация... накладные расходы... Так, платите в кассу сто двадцать пять рублей двадцать копеек.
Так мы получили в аренду машину на четверо суток.
Часа через полтора (за это время мы успели заплатить деньги и оформить все документы) пришел Виктор Снисарь, наш будущий шофер, неприметный конопатый парнишка с носом пуговкой, и мы договорились встретиться на автобазе завтра вечером, когда машина уже пройдет техосмотр и во всем нашем деле будет полная ясность. Однако, поразмышляв на досуге, мы с Саней решили до завтра в поселке не оставаться: во-первых, потому что мест в гостинице нет (и похоже, не было никогда), а во-вторых, вместо того чтобы болтаться здесь более суток, мы можем вернуться в Теплый Ключ, в свой отряд (почти что домой!) и хорошенько подготовить все наше снаряжение к длительному путешествию. Предупредив диспетчера Любу (она только заступила на смену и будет меняться завтра к ночи), что мы уезжаем, попросили ее передать нашему шоферу: пусть он забирает путевку и ищет нас в Теплом Ключе.
Подбросить нас на своей "Колхиде" взялся сам Витька Атаманов, один из суперасов Хандыгской автобазы, - он отправлялся в Магадан с грузом все того же комбикорма. (Откуда в Хандыге такая пропасть комбикорма, что его надо везти за полторы тысячи километров в Магадан, сказать затрудняюсь.) Сперва мы долго колесили по поселку: забирали какую-то швейную машинку и отвозили ее в починку; завозили Володьке Сухорукову (тому самому гиганту в футболке) бумажник с правами, деньгами и документами, забытый на заправке; помогали переезжать на новую квартиру какому-то совершенно пьяному Витькиному приятелю и сделали пропасть еще каких-то мелких, но чрезвычайно важных дел. При этом по дороге нас бесчисленное количество раз останавливали Витькины друзья и знакомые, чтобы пожелать фарту в дороге; спрашивали совета по самым разным вопросам, на что-то жаловались, о чем-то просили... Словом, Витька Атаманов пошел на Магадан, и это было в поселке событием.
И вот уже мы едем по гравийной дороге среди чахлых лиственниц, и Витька, польщенный вниманием редкостных слушателей, разливается соловьем: