- После завтрака мы будем идти до тех пор, пока будем способны передвигаться, - настраивал своих спутников капитан Скотт, пока они устанавливали палатку. - Завтра к концу дня мы должны достичь Горы Дарвин и пополнить на складе свои запасы продовольствия. А главное, мы должны помнить, что каждая миля, каждый час пути приближает нас к спасительному базовому лагерю.
- И к судну, - отрешенно добавил Эванс, глядя в сторону вершины какими-то остекленевшими глазами. - К нашей "Терра Нова". Кажется, я уже вижу ее паруса.
Скотт и Уилсон многозначительно переглянулись, но промолчали.
- Теперь эти паруса чудятся каждому из нас, - отозвался Бауэрс.
- Неправда, вы их пока что видеть не способны, - слишком трезво для человека, теряющего рассудок, произнес Эванс. - Пока что они открываются только мне.
Лейтенант отрешенно взглянул в сторону горной вершины, однако, не уловив в ее очертаниях никакого намека на парус, сдавленным, мальчишеским голосом произнес:
- Такое с каждым бывает. Это всего лишь тоска по морю, по родине.
20
В тот день они и в самом деле шли до изнеможения, с каким-то немыслимым упорством преодолевая все преграды; решительно, словно на окопы врага, бросаясь на ледяные заструги, каменно-ледяные завалы и слегка прикрытые снежно-ледовой коркой трещины.
Остановились они уже на краю плато, зная, что завтра им предстоит очередной, сложный спуск в низину, приступать к которому нужно со свежими силами и ясным умом.
Едва они разбили палатку и стали кипятить чай, как Бауэрс ошарашил всех тем, что в одной из герметически закрытых жестянок, в которых хранилась их провизия, явно не хватает сухарей. Причем не хватает их на целый день. В палатке воцарилось напряженное молчание, во время которого полярные странники старались не смотреть друг на друга.
- Значит, вы ошиблись во время дележа сухарей, лейтенант, - первым нарушил это скорбное молчание Отс. - У каптенармусов такое случается.
- Исключено, сэр. Сухари, как и прочую провизию, я выдавал строго по норме.
- Мы в этом не сомневаемся, лейтенант, - заверил его Уилсон. - Ваша старательность и щепетильность в этих вопросах общеизвестны.
- Получается, что кто-то воспользовался ночным выходом по нужде и съел эти сухари, - продолжал нагнетать обстановку в палатке Отс. - Тогда хотелось бы знать, кто этот обжора. Тем более что я сомневаюсь, чтобы такое количество сухарей можно было съесть во время одной вылазки. Значит, их было несколько.
Все вопросительно уставились на начальника экспедиции, поскольку теперь слово было за ним. Скотт раздраженно покряхтел. Он прекрасно понимал, что попытка расследовать этот инцидент ни к чему хорошему не приведет. Он тоже не сомневался в порядочности лейтенанта и подозревал, что подобными вылазками мог воспользоваться только вечно голодающий унтер-офицер Эванс, причем произошло это совсем недавно. Однако это были всего лишь его подозрения, и не более того. А требовать от постоянно пребывавшего в каком-то полубреду унтер-офицера признаний он не мог. Да и что это дало бы их команде? Поэтому, мудро рассудив, что сухари уже все равно не вернуть, он изрек:
- Если сухарей не хватает, значит, из этого следует только то, что их в самом деле не хватает. Уменьшите порции, лейтенант.
- Есть, уменьшить порции сухарей, сэр, - обрадованно ответил Бауэрс, обратив внимание на то, как все остальные полярники облегченно вздохнули. Хотя Отс тут же опомнился и проворчал:
- Все же это непорядок, господин капитан первого ранга. Форменный армейский непорядок. Мы в своем полку такие вылазки пресекали со всей строгостью.
- Вы знаете, как все мы ценим драгоценнейший опыт вашего полка, капитан от кавалерии, - заверил его Уилсон, довольный тем, что Скотт пытается таким джентльменским образом замять этот инцидент.
- И все же постараемся продержаться без этих сухарей, - завершил свою мысль Скотт. - Тем более что до склада с провиантом осталось не более десяти миль.
- А как быть с тем, что в отряде происходит откровенное воровство? - стоял на своем Отс.
- Попытаться впредь не допускать его.
В своем дневнике события этого дня Скотт излагал крайне деликатно: "Мы очень испугались, обнаружив, что в жестянке мало сухарей. Не понимаем, как это могло произойти. Лишние сухари свыше определенной для каждого из нас порции, не выдавались. Бауэрса это очень огорчило. Оказалось, что сухарей не хватает на целый день…
Провизия кончается, погода ненадежная, пришлось пережить немало тревожных часов; но теперь, вечером, хотя мы зашли не так далеко, как я предполагал, надежда оживает. Больше всего нас тревожит Эванс. Его порезы и раны гноятся, нос очень плох, и вообще унтер-офицер проявляет признаки изнеможения. На глетчере ему, возможно, станет лучше, в менее суровых условиях раны его успокоятся. Мы двадцать семь дней шли от глетчера до полюса и двадцать один день идем оттуда, в целом сорок восемь дней; не много же не хватает до семи недель, проведенных при низкой температуре почти на непрерывном ветру".
- Вам, унтер-офицер, что, и в самом деле являются в грезах паруса нашего судна? - спросил Бауэрс, укладываясь в свой спальный мешок, словно в кожаный челн, в котором он готов был предавать себя стихии волн. - И часто так бывает?
Эванс долго молчал, а когда лейтенант уже решил, что он то ли не расслышал вопроса, то ли проигнорировал его, ответил:
- Вечером я явственно видел шпили огромного собора. Как раз в том месте, в котором должен был видеть вершину Горы Дарвин. Разве сами вы не видели их?
- Очевидно, мне это не дано.
Спуск по склону плато проходил от уступа до уступа, трудно и с огромным риском. В любую минуту кто-то из них мог сорваться на очередной крутизне, но самая большая опасность заключалась в том, что могли сорваться и разбиться вдребезги сани. Поэтому, как только они оказалась в долине, все с облегчением вздохнули. А еще через милю они заметили флаг, развевающийся над "Верхним глетчерным" складом. Скотт воспринял это явление с такой же радостью, словно еще раз оказался на полюсе, только на сей раз - первым. Час спустя он уже приказал разбить у этого склада лагерь.
- Господин капитан, сэр! - обратился к нему Бауэрс, который сразу же после установки палатки занялся ревизией склада. - Здесь письмо лейтенанта Эванса.
- В самом деле?! - оживился Скотт. И вместе с остальными полярниками поспешил к складу.
"Капитану первого ранга Р. Скотту, - вслух прочел он записку начальника второй вспомогательной партии. - Сэр, докладываю, что 14 января 1912 года, в 2 часа 30 минут, мимо склада прошла вторая вспомогательная партия, направляющаяся к базовому лагерю. Больных и раненых в партии нет. Возвращение проходит счастливо. После небольшого привала выступаем в направлении лагеря. Успешного Вам возвращения, сэр. Лейтенант Эванс".
Вряд ли лейтенант догадывался, какую бурю эмоций вызовет его записка в душе капитана Скотта и всех остальных "полюсников". После прочтения капитаном вслух, каждый из полярных странников еще раз прочел ее про себя, радуясь тому, что до него дошла хоть какая-то весточка из того, уже почти нереального мира, который остался где-то там, в базовом лагере, на борту судна, за сотнями океанских миль.
- Жаль, что мы не догадались договориться с лейтенантом Эвансом, чтобы он вышел навстречу нам, - неожиданно заговорил доселе, с самого утра, упорно молчавший унтер-офицер Эванс. - Возможно, эти люди помогли бы нам добраться до нашего Старого Дома. Они бы стали здесь лагерем, хорошо отдохнули и… помогли.
- Если бы эти люди дошли сюда с базового лагеря, у них бы возникли такие же проблемы, как и у нас, - возразил Уилсон.
- Нет, они бы здесь хорошо отдохнули и помогли нам тянуть санки.
- У них были бы свои санки, - еще более резко отреагировал Уилсон. - До Горы Дарвин им самим нужно было бы добираться с собственными вспомогательными партиями, иначе они уничтожили бы все наши запасы провизии. И мы голодали бы здесь вместе.
- …И с ними обязательно пришел бы доктор Аткинсон, - с детским нытьем в голосе стоял на своем унтер-офицер. - У него лекарства. Много лекарств, он помог бы всем нам.
- У него такие же лекарства, как и у меня, - окончательно вселился дух противоречия в Уилсона. - И даже если бы он…
- Успокойтесь, Уилсон, - положил ему руку на плечо Скотт, прервав на полуслове. Он понимал, что сейчас не тот случай, чтобы затевать подобные полемики, да к тому же с тяжелобольным Эвансом.
- Но я всего лишь пытаюсь объяснить ему, что повторный визит сюда лейтенанта Эванса, по существу, был невозможен.
Скотт сильнее нажал рукой на плечо доктора, дескать, "помолчите, ради Бога!" и, выждав, пока Уилсон успокоится, произнес:
- Вы правы, унтер-офицер: нужно было бы позаботиться о такой встрече. К сожалению, в свое время мы об этом не подумали. Постарайтесь успокоиться и отдохнуть.
Вместо ответа унтер-офицер, сидевший в палатке в самом центре, в самом теплом месте, издал нечто среднее между стоном и вздохом и уткнулся лицом в колени.
На следующий день лагерь свой они оставили поздно. Поначалу занимались взвешиванием сухарей и определением количества дневных порций на следующий этап похода, а затем Скотт отправил Бауэрса на лыжах в своеобразную геологическую экспедицию вокруг подножия горы. Вместе с ним хотел идти и Уилсон, однако нога его настолько распухла, что ходить на лыжах он уже был не в состоянии. Поход лейтенанта продолжался почти час, но, как определил доктор, все образцы породы, которые он привез, относились к мелкозернистому граниту, который от выветривания становился красным. Этим-то и объяснялся красный цвет, которым отличался местный известняк.
- Мы зря теряем время на собирание всех этих камней, господин капитан! - возмутился Отс. - Я уже говорил, что собиратели камней придут сюда после нас. Это будут профессиональные геологи, которые во всем разберутся и все классифицируют. Нам же пора уносить отсюда ноги. Пора уносить ноги, вы понимаете меня?! За потерянное здесь время мы могли пройти еще как минимум три-четыре мили.
Скотт не ответил, но взглянул на Уилсона, а затем медленно, встревоженно перевел взгляд на Бауэрса и Эванса. Меньше всего ему хотелось сейчас, чтобы группа восстала против его геологических предприятий.
- Геологи, так или иначе, придут, согласен, - парировал Уилсон, который больше всех был заинтересован в том, чтобы собрать коллекцию камней. - Но для этого мы должны их заинтересовать, показать, что здесь есть или могут быть ископаемые. Что здесь стоит искать то, что потом способно было бы не только компенсировать затраты на подобные экспедиции, но и пополнять казну империи.
- Вот что меня сейчас менее всего интересует, так это состояние казны империи. Да простят меня все монархи, прошлые и будущие нашей благословенной Великобритании.
- В корне непатриотическое высказывание, - повел подбородком Бауэрс. - Но общая направленность ваших мыслей мне понятна, сэр.
- Слава Богу, что хоть кто-то способен понять меня в этой хижине обреченных.
- Прекрасно сказано, сэр, - поддержал его Эванс. - Именно так - "хижиной обреченных" - и следует именовать эту злосчастную палатку. И коль уж мы тут продолжаем сидеть, то не пора ли нам позавтракать?
- Завтракать будем у подножия горы Беккли, - сказал лейтенант. - Так решил господин капитан первого ранга, - уточнил он, хотя подобного решения начальник экспедиции не объявлял.
Чтобы погасить эти минорные настроения, Скотт "протрубил" подъем и приказал продолжить спуск в низину. Теперь в постромках оказались только он и Бауэрс; ротмистр и Уилсон держались по обе стороны от санок, чтобы страховать их от падения, а, при необходимости, сдерживать или подталкивать. Что же касается унтер-офицера, то он следовал позади санок. Считалось, что в трудные минуты он должен толкать их, однако особо рассчитывать на него уже не приходилось. Большую часть пути он плелся, едва держась на ногах.
Завтрак и в самом деле они устроили себе почти у подножия горы Беккли, вершина которой чем-то напоминала днище перевернутого баркаса, один борт которого представал полуразбитым. Она оставалась покрытой толстой снежной шапкой.
Возможно, они прошли бы чуть дальше, за небольшой пригорок, но сильнейший, почти ураганный ветер заставил их убрать парус и укрыться в палатке, поставленной так, чтобы с одной стороны она была прикрыта обломком скалы, а с другой - санками. Полярников это не спасало, тем не менее создавалась хоть какая-то иллюзия защищенности.
Однако задерживаться здесь надолго нельзя было. И не только потому, что ветер не стихал. Скотт опасался, что погода может еще резче ухудшиться, поэтому старался использовать любую возможность, чтобы хоть немного сократить расстояние до следующего склада.
- Слушайте меня внимательно, - объявил он. - Я понимаю, что все мы нуждаемся в отдыхе.
- Опять отдых? - негромко возмутился Отс. - Мы должны идти в лагерю, к побережью. Мы должны идти до тех пор, пока у нас хватает сил.
- …Поэтому сейчас, - демонстративно не отреагировал на его выпад капитан, - мы обуваемся в горные сапоги с шипами и тащим нашу "хижину обреченных" вдоль западного склона Беккли, чтобы оказаться еще ниже, где не такие сильные ветры и более высокая температура воздуха. Кстати, напомню, что впереди нас ждет морена. С геологической точки зрения эта местность представляет собой усеянную камнями равнину, продвижение по которой связано со множеством проблем. Но именно там мы наконец увидим настоящую землю, ощутим под ногами каменную почву, а глаза наши хоть немного отдохнут от снежной пелены и ледового глянца.
21
Уже при первом же спуске по каменистому склону Скотт смог убедиться, что решение переобуть полярников в "горнострелковые" сапоги с металлическими шипами и коротким голенищем оказалось правильным. Идти без них по каменистым наледям было бы очень трудно. Склоны представлялись достаточно пологими, но они следовали друг за другом, перемежаясь трещинами, осколками скал и просто валунами. И каждое из этих препятствий нужно было преодолевать медленно, упорно, со всеми возможными предосторожностями. Медлительность, с которой приходилось все это делать, нервировала, выводила из себя, физически и морально изматывала.
Вот почему, преодолев последний из таких спусков и оказавшись на каменистой равнине, они, не сговариваясь, прокричали каждый свое: "Виват!", "Мы спасены!", "Наконец-то мы можем здесь передохнуть". Причем все полярники настолько устали, что даже Отс не возражал против того, чтобы немедленно установить палатку. Еще и предложил место для лагеря - под уступом скалы, в хорошо защищенном от ветра месте, немного напоминающем незавершенный природой грот. Он нашел его в тридцати шагах от того места, на котором они решили сделать привал, и был очень доволен своей находкой.
- Ну, как вам этот райский уголок?! - спросил он, когда капитан и Бауэрс пришли вместе с ним, чтобы осмотреть местность.
- Лучшее место из всех, которые нам когда-либо удавалось находить в Антарктиде, - искренне признал Скотт.
- Единственное, чего здесь не хватает, так это… костра. Настоящего, большого костра. - Увлекшись этой мыслью, Отс даже присел так, словно и в самом деле оказался у разгорающегося костра, и потянулся руками к пламени.
- С ухой в котелке, - с той же мечтательностью поддержал его Бауэрс. - И танцами индианок.
- Ухи и индианок, джентльмены, не обещаю, но костер мы разведем, как только вернемся в базовый лагерь, - пообещал Скотт. - Соберем все, что способно гореть, и разведем.
Они тут же перетащили сани в "грот под скалой Отса", как назвал это место Уилсон, и все то время, которое уходило на установку палатки и подготовку обеда, фантазировали на темы костра в лесу, причем где-нибудь над рекой, в которой рыба сама просится в сети или на рыболовный крючок.
- Высота над уровнем моря 6260 футов, температура воздуха - минус восемнадцать градусов! - объявил Бауэрс, прежде чем они занялись своим запоздалым обедом.
- Неужели всего-навсего восемнадцать? - был поражен этим известием Уилсон. - Вы, лейтенант, не ошиблись?
- Я, понятное дело, не метеоролог, но предполагаю, что завтра температура повысится еще больше, - с видом знатока антарктического климата поведал Бауэр.
И в который уже раз капитан посмотрел на него с благодарностью и гордостью. Уж в ком в ком, а в кандидатуре Бауэрса при составлении полюсной партии он не ошибся.
После обеда, оставив Эванса на попечении Отса, капитан, Уилсон и Бауэрс вооружились молотком и геологическим топориком и отправились на охоту за минералами. Справа и слева от тропы, которую они прокладывали, виднелись невысокие отвесные скалы из песчаника, склоны которых под воздействием ветров приобретали самые необычные формы, порой настолько образные и замысловатые, что казалось, будто над ними кто-то потрудился со скульпторскими резцами.
Однако этими образами больше увлекались Скотт и Бауэрс, что же касается Уилсона, то он старался меньше любоваться красотами, а больше работать молотком и топориком, пополняя коллекцию, которую держал в своем вещевом мешке. Как раз в то время, когда, напрягая буйную фантазию, Бауэрс, входя в роль гида, растолковывал капитану смысл очередного "полотна природы", доктор вдруг закричал:
- Уголь! Черт возьми, это же настоящий, черный, антрацитовый уголь!
Скотт и Бауэрс тут же поспешили к западной оконечности большой гряды, где их ждал доктор. В скальном грунте и в самом деле хорошо просматривались довольно широкие, до трех футов, пласты угля.
- Еще там, у Скалы Отса, я почувствовал, что здесь мы обязательно наткнемся на какие-то важные ископаемые, - взволнованно объяснял Уилсон, прощупывая пальцами и буквально дюйм за дюймом осматривая открывавшуюся им жилу. Причем довольно большие куски угля валялись прямо под ногами, они были разбросаны в таком количестве, что этим углем можно было не только поддерживать огонь в костре или камине, но и обеспечивать доменную печь.
Подобрав один из таких кусков, Уилсон очистил его топориком от песка и наледи и вдруг, за отколовшейся полоской угля, увидел очень четкий отпечаток листочка, немного напоминающего лист папоротника.
- А вот вам и практическое доказательство того, - объявил Уилсон с такой торжественностью, словно уже демонстрировал свою находку перед солидной научной аудиторией, - что ледовым континентом Антарктида была не от сотворения мира, как нас пытаются уверять некоторые академики и странствующие геологи.
- Поразительная находка, сэр! - загорелись глаза у Бауэрса. - Уверен, она произведет колоссальное впечатление на ведущих ученых всего мира. Ведь до сих пор никто подобных доказательств не предоставлял.
- Мы могли бы пройти мимо них, если бы прислушались к мнению Отса, - заметил доктор.
- Не будем строги к нему, в его-то состоянии, - проворчал Скотт, - при котором требуются участие и милосердие. А вот находка и в самом деле удивительная, - повертел он в руках увесистый кусок угля.