- А дело в том, что я встретил Массабу, когда тот шел из предместья в сторону улицы Матюрена. "Привет, Массабу, мой мальчик!" - говорю. "Привет, Плюмаж" - отвечает он. "Как здоровьишко, оболтус?" - "Понемножку, висельник, а у тебя?" - "Да ничего. А откуда ты, золотце мое?" - "Да из больницы, относил товар".
Плюмаж замолк. Гонзаго повернулся к нему. Галунье захотелось встать на колени, дабы выразить восхищение своему благородному другу.
- Вы понимаете? - продолжал Плюмаж, убедившись в произведенном эффекте. - Этот оболтус шел из больницы со своим громадным мешком на плече. "Всего тебе доброго, милок", - сказал я. Массабу двинулся дальше вниз, а я продолжал подниматься к Валь-де-Грас.
- И что ж ты там обнаружил? - снова перебил Гонзаго.
- Обнаружил мэтра Жана Пти, королевского хирурга, который давал урок ученикам и препарировал труп, проданный ему проказником Массабу.
- Ты видел этот труп?
- Собственными глазами, убей меня Бог!
- Это был Лагардер?
- А кто же, битый туз? Собственной персоной - его блондинистые волосы, фигура, лицо. Из него уже торчал скальпель. Даже рана та же! - продолжал он, взмахнув рукой весьма циничным жестом, поскольку увидел, что слушатели начали сомневаться. - Та же самая! Мы-то узнаем людей по ранам не хуже, чем по физиономиям!
- Это верно, - согласился Гонзаго.
Этого только все и ждали. По кучке приближенных пробежал одобрительный ропот.
- Он мертв! И в самом деле мертв!
Даже Гонзаго испустил вздох облегчения и повторил:
- Действительно, мертв!
С этими словами он бросил Плюмажу кошелек. Героя дня тут же окружили, принялись расспрашивать и поздравлять.
- Теперь и шампанское покажется вкуснее! - вскричал Ориоль. - На, мой милый, держи!
Каждому хотелось как-то отблагодарить бравого Плюмажа. Тот, невзирая на гордость, брал у всех. В этот миг на ступенях крыльца появился слуга. Уже вечерело. Держа факел в одной руке, другою слуга протянул серебряное блюдо, на котором лежало письмо.
- Это вашей светлости, - доложил он.
Приспешники расступились. Гонзаго взял письмо и распечатал. Его лицо на мгновение исказилось, но тут же он овладел собой и пристально посмотрел на Плюмажа. Брата Галунье озноб продрал по коже.
- Иди сюда! - велел Гонзаго бретеру. Плюмаж приблизился.
- Читать умеешь? - с горькой улыбкой на губах осведомился принц.
Пока Плюмаж с трудом разбирал по складам послание, Гонзаго проговорил:
- Господа, самые свежие новости.
- О мертвеце? - воскликнул Навайль. - Ничего, чем больше, тем лучше.
- И что же сообщает усопший? - попытался сострить Ориоль.
- Сейчас узнаете. Читай вслух, ты, фехтовальных дел мастер!
Плюмажа обступили. Он хоть и не был очень уж образованным человеком, но читать умел, правда, не быстро. Однако при сложившихся обстоятельствах ему потребовалась помощь брата Галунье, который, впрочем, знал грамоту не много лучше.
- Ну-ка, иди сюда, миленький мой! - попросил Плюмаж. - Что-то я плохо вижу.
Галунье подошел и в свою очередь уставился на письмо. Прочитав, он залился краской, однако нужно признать, что это было следствием радости. Казалось, что и Плюмаж-младший с трудом сдерживает улыбку. Но это продолжалось недолго. Друзья подтолкнули друг друга локтями. Они договорились.
- Вот так история! - воскликнул искренний Галунье.
- Вот те на! Ни в жизнь бы не поверил! - проговорил гасконец, принимая весьма озабоченный вид.
- Да в чем же дело? - раздавалось со всех сторон.
- Читай, Галунье, я даже голос потерял. Чудеса, да и только!
- Лучше ты, Плюмаж, меня что-то в озноб бросило. Гонзаго топнул ногой. Плюмаж тут же выпрямился и бросил слуге:
- Посвети, разиня!
Тот поднес факел поближе, и гасконец громко и отчетливо прочел:
"Господин принц, чтобы одним разом покончить с нашими счетами, я пригласил себя сегодня к вам на ужин. Буду к девяти".
- А подпись? - в один голос закричало человек десять.
Плюмаж провозгласил:
- Шевалье Анри де Лагардер.
Каждый из присутствующих повторил про себя это ставшее жупелом имя.
Воцарилась мертвая тишина. В конверте, где лежало письмо, обнаружился еще один предмет. Гонзаго достал его. Никто не мог понять, откуда он взялся. Это была перчатка, которую Лагардер сдернул с руки Гонзаго у регента. Гонзаго стиснул ее пальцами и забрал у Плюмажа письмо. Пероль хотел что-то ему сказать, но он оттолкнул фактотума.
- Ну, и что вы на это скажете? - обратился принц к двоим удальцам.
- Я скажу, - кротко отозвался Галунье, - что человеку свойственно ошибаться. Я рассказал вам все как было. К тому же этот полукафтан - неопровержимая улика.
- А письмо, по-вашему, не в счет?
- Бог ты мой! - вскричал Плюмаж. - Да ведь этот негодник Массабу может подтвердить, что я встретил его на улице Сен-Жак. Пускай за ним пошлют! А мэтр Жан Пти - он кто, королевский хирург или не королевский хирург? Я же видел труп, узнал рану…
- Но как же письмо? - нахмурившись, осведомился Гонзаго.
- Эти мерзавцы уже давно водят вас за нос, - шепнул на ухо принцу Пероль.
Приспешники Гонзаго взволновано перешептывались.
- Это переходит всякие границы, - говорил толстенький откупщик Ориоль. - Лагардер просто колдун какой-то.
- Не колдун, а сущий дьявол! - воскликнул Навайль.
Едва сдерживая лихорадочное возбуждение, заставлявшее стучать его сердце, Плюмаж тихонько проговорил:
- Он - настоящий человек, провалиться мне на этом месте! Правда, сокровище мое?
- Лагардер и есть Лагардер.
- Господа, - заговорил Гонзаго слегка изменившимся то-ном> - во всем этом есть что-то непонятное. Разумеется, эти люди нас предали…
- Ах, ваша светлость! - в один голос протестующе воскликнули Плюмаж и Галунье.
- Тихо! Но я принимаю посланный мне вызов.
- Браво! - слабо вскричал Навайль.
- Браво! Браво! - скрепя сердце, стали вторить все остальные.
- Если ваше высочество позволит мне высказать предложение, - сказал Пероль, - то вместо намеченного ужина…
- Клянусь небом, ужин состоится! - вскинув голову, перебил Гонзаго.
- Но в таком случае, - продолжал настаивать Пероль, - при закрытых дверях по крайней мере.
- Нет, двери будут открыты - и широко!
- В добрый час! - поддержал Навайль.
В компании были сильные бойцы - сам Навайль, Носе, Шуази, Жиронн, Монтобер и кое-кто еще. Финансисты составляли исключение.
- Господа, вам всем следует быть при шпагах, - велел Гонзаго.
- Нам тоже, - шепнул Плюмаж и подмигнул Галунье.
- Вы, я надеюсь, сумеете воспользоваться ими при случае? - осведомился принц.
- Если этот человек явится один… - начал Навайль, даже не скрывая отвращения.
- Господа, господа, - вмешался Пероль, - это дело Готье Жандри и его приятелей.
Гонзаго смотрел на своих приближенных: губы его дрожали, брови были нахмурены.
- Нет, клянусь головой! - выйдя из себя, взорвался он. - Они все там будут! Мне нужно, чтобы они повиновались мне как рабы, или я камня на камне не оставлю!
- Делай все, как я, - вполголоса велел Плюмаж-младший Галунье. - Момент настал.
Приятели завернулись в свои фанфаронские плащи и торжественным шагом приблизились к Гонзаго.
- Ваша светлость, - заговорил Плюмаж, - тридцать лет честной и, я сказал бы даже, беспорочной жизни свидетельствуют в пользу двух смельчаков, которые на первый взгляд кажутся виновными. Невозможно в один миг замутить зерцало судьбы человека. Взгляните на нас! Всевышний метит лица людей печатью верности и предательства. Взгляните на нас, прах меня побери, и на господина де Пероля, который нас обвиняет! Плюмаж-младший был бесподобен. Его провансальско-гас-конский акцент придавал его выспренней речи особый смак. Что же до брата Галунье, то он по обыкновению всем своим видом воплощал чистосердечие и невинность. В то же время Пероль, словно нарочно, являл собою разительный контраст с друзьями. За последние сутки его обычно бледное лицо сделалось зеленовато-серым. Он представлял собою типичный образчик наглого труса, который наносит удар с дрожью в руке и убивает, испытывая рези в желудке. Гонзаго задумался, а Плюмаж между тем продолжал:
- При вашем величии и могуществе вы, ваша светлость, можете рассудить нас беспристрастно. Нас, ваших преданных слуг, вы знаете не первый день. Вспомните, как во рву замка Келюс мы вместе…
- Замолчите! - в испуге закричал Пероль.
Гонзаго остался невозмутимым; глядя на двух друзей, он сказал:
- Эти господа уже обо всем догадались. А если им что-то еще неизвестно, то скоро глаза у них раскроются. Они рассчитывают на нас точно так же, как мы на них. Мы друг друга знаем, поэтому и проявляем определенную снисходительность.
Последнюю фразу Гонзаго произнес с нажимом. Разве был среди этих молодых повес хоть один без греха? Кое-кто из них уже нуждался в Гонзаго, чтобы тот помог им избавиться от неприятностей с законом, да и поведение их в прошлую ночь сделало всех соучастниками преступления. Ориоль уже готов был свалиться в обморок, Навайль, Шуази и прочие не смели поднять глаз. Если бы хоть кто-то из них возмутился, то за ним последовали бы и остальные, но все молчали.
Гонзаго мысленно поблагодарил случай, который сделал так, что маркиз де Шаверни отсутствовал.
Несмотря на все свои недостатки, Шаверни был не из тех, кто стал бы молчать. Гонзаго всерьез подумывал избавиться от него этим вечером - и надолго.
- Я только хотел заметить вашему высочеству, - не унимался Плюмаж, - что таких старых слуг, как мы, нельзя так легко предавать осуждению. У нас с Галунье есть множество врагов, как и у всех достойных людей. Вот мое мнение, и я с присущей мне откровенностью представляю его на суд вашей светлости. Одно из двух: или шевалье де Лагардер восстал из мертвых, что кажется мне маловероятным, или письмо подделано каким-нибудь мерзавцем, дабы опорочить двух честных людей. Таково мое мнение, разрази меня гром!
- Я боялся вставить хоть словечко, - добавил брат Галунье, - настолько мой благородный друг красноречиво выразил и мои мысли.
- Вы не будете наказаны, - рассеянно промолвил Гонзаго. - Ступайте.
Но двое друзей не шелохнулись.
- Ваша светлость, вы нас не поняли, - с достоинством возразил Плюмаж. - И это, увы, прискорбно.
А нормандец, приложив руку к сердцу, добавил:
- Такой неблагодарности мы не заслужили.
- Вам заплатят, - раздраженно отозвался Гонзаго, - какого дьявола вам еще нужно?
- Что нам нужно, ваша светлость? - с дрожью в голосе, шедшей из самого сердца, спросил Плюмаж. - Что нам нужно? Неопровержимо доказать свою невиновность. Гром и молния! Я вижу, вы не понимаете, с кем имеете дело!
- Нет, - добавил Галунье, который весьма натурально едва сдерживал слезы, - о нет, совсем не понимаете!
- Нам нужно оправдаться целиком и полностью, а для этого мы предлагаем вот что. В письме сказано, что господин де Лагардер не побоится явиться сегодня вечером к вам, тогда как мы утверждаем, что господин де Лагардер мертв. Пусть нас рассудит будущее! Мы отдаемся на вашу волю. Если мы солгали и господин де Лагардер явится, мы согласны умереть. Не так ли, Галунье, золотце мое?
- С радостью! - ответил нормандец и вдруг разрыдался.
- Если же, напротив, - продолжал гасконец, - господин де Лагардер не придет, тогда нам должно быть возвращено наше честное имя. В таком случае, ваша светлость, я надеюсь, вы позволите двум добрым малым и далее рисковать жизнью ради вашей светлости.
- Согласен, - решил Гонзаго, - Вы поедете с нами, а там будет видно.
Двое удальцов поспешно и с чувством облобызали ему Руку.
- Да свершится воля Господня! - проговорили они в один голос и гордо выпрямились, словно два праведника.
Но теперь внимание Гонзаго было поглощено уже не ими: он с сожалением разглядывал жалкие физиономии своих верных соратников.
- Я приказывал вызвать сюда Шаверни, - проговорил он поворачиваясь к Перолю.
Тот мгновенно удалился.
- Ну, господа, - продолжал принц, - что с вами стряслось? Да простит меня Господь, но все вы бледны и немы, словно привидения.
- Дело в том, - пробормотал Плюмаж, - что им не слишком-то весело.
- Вы боитесь? - настаивал Гонзаго.
Благородные господа вздрогнули, а Навайль проговорил:
- Поосторожнее, ваша светлость!
- А ежели не боитесь, - продолжал принц, - так почему же вам так не хочется идти со мною?
Ответом принцу было молчание, и он воскликнул:
- Это вам следует быть поосторожнее, друзья мои! Вспомните-ка, что я говорил вам вчера в зале моего дома: беспрекословное повиновение. Я - голова, а вы - руки. Так мы условились.
- Никто и не думает нарушать нашу договоренность, - заговорил Таранн, - однако…
- Никаких "однако"! Этого я не потерплю! Лучше поразмыслите хорошенько над тем, что я вам уже говорил и скажу сейчас. Вчера вы еще могли отойти от меня, сегодня уже нет - вы знаете мою тайну. Кто сегодня не со мной, тот против меня. Если этим вечером кто-нибудь из вас не явится на ужин…
- Что вы, - возразил Навайль, - будут все.
- Тем лучше, мы уже близки к цели. Вы полагаете, что сейчас я не так твердо стою на ногах, как раньше, но вы ошибаетесь. Со вчерашнего дня мое состояние удвоилось, ваша доля - тоже, вы, сами того не ведая, стали богаты, как герцоги и пэры. Но я хочу, чтобы мое торжество было полным, и для этого нужно…
- Таким оно и будет, ваша светлость, - заверил Монто-бер, одна из этих проклятых душ.
- И я хочу, чтобы на празднике было весело! - добавил принц.
- Будет, черт возьми, да еще как!
- А меня, - вставил Ориоль, похолодевшей до мозга костей, - уж так и распирает от веселья. Ну и посмеемся же мы!
- Посмеемся! Непременно! - поддержали его остальные, разыгрывая храбрецов.
В этот миг появился Пероль вместе с Шаверни.
- Ни слова о том, что только что произошло, господа, - предупредил Гонзаго.
- Шаверни! Шаверни! - послышались со всех сторон веселые, дружелюбные возгласы. - Скорее же! Тебя ждут!
При звуке этого имени горбун, который давно уже сидел неподвижно в своей конуре, казалось, ожил. Он высунул голову в оконце и осмотрелся. Плюмаж и Галунье заметили его одновременно.
- Смотри-ка ты! - удивился гасконец.
- Видать, у него тут тоже свои дела, - заметил нормандец.
- А вот и я! - проговорил вошедший Шаверни.
- Откуда ты? - поинтересовался Навайль.
- Да я был тут неподалеку, за церковью. Ну что, кузен? Значит, вам нужны две одалиски сразу?
Гонзаго побледнел. Видневшееся в оконце лицо- горбуна прояснилось и тут же исчезло. Он стоял за дверью и изо всех сил пытался унять бешено застучавшее сердце. Последняя фраза Шаверни озарила его мысли, словно лучом света.
- Сумасброд! Неисправимый сумасброд! - уже почти весело воскликнул Гонзаго.
Бледность на его лице сменилась улыбкой.
- Господи, - ответил Шаверни, - да я ничего особо нескромного не сделал. Просто перебрался через стену и прогулялся по садам Армиды. И там оказалось две Армиды, но ни одного Ринальдо.
Присутствующих поразило, что принц не придал значения нахальной выходке Шаверни.
- И как они тебе понравились? - со смехом осведомился принц.
- Я в восхищении от обеих. Но что произошло, кузен? Зачем вы меня позвали?
- Затем, что сегодня вечером будет свадьба, - ответил Гонзаго.
- Вот как? - удивился Шаверни. - В самом деле? Значит, еще и свадьба? А кто выходит замуж?
- Приданое в пятьдесят тысяч экю.
- Наличными?
- Наличными.
- Ничего себе шкатулочка. А за кого? Шаверни обвел присутствующих взглядом.
- Угадай, - продолжая посмеиваться, ответил Гонзаго.
- Ну и физиономии у них, - отозвался Шаверни. - Нет, не могу, их тут слишком много. А, была не была: женихом буду я?
- Точно! - подтвердил Гонзаго. Все расхохотались.
Горбун тихонько отворил дверь конуры и остановился на пороге. Лицо его разительно изменилось. Оно не было более задумчивым, взгляд утратил огонь и глубину: уродец вновь стал Эзопом II, Ионой, живым и насмешливым.
- А приданое? - осведомился Шаверни.
- Вот оно, - ответил Гонзаго, вынимая из кармана пачку акций. - Все готово.
Шаверни несколько растерялся. Все принялись со смехом его поздравлять. Горбун неспешно подошел и, вручив Гонзаго перо, которое он обмокнул в чернила, и доску, подставил спину.
- Ты согласен? - спросил Гонзаго, прежде чем поставить на акциях подпись о передаче.
- Еще бы! - воскликнул маркиз. - Нужно же наконец остепениться.
Гонзаго принялся подписывать акции и обратился к горбуну:
- Ну, друг мой, ты все еще настаиваешь на своей причуде?
- Более, чем когда-либо, ваша светлость.
Плюмаж и Галунье, разинув рты, следили за происходящим.
- Потому что теперь я знаю имя жениха, ваша светлость.
- А что тебе его имя?
- Трудно сказать. Есть вещи, которые никак не объяснишь. Как, например, объяснить мое глубокое убеждение в том, что без меня господин де Лагардер не сможет выполнить свое безрассудное обещание?
- Так ты все слышал?
- Моя конура совсем близко, ваша светлость. Не забывайте, я уже однажды вам послужил.
- Послужи еще раз, и тебе не останется чего-либо желать.
- Все зависит от вас, ваша светлость.
- Держи, Шаверни, - проговорил Гонзаго, протягивая тому подписанные акции. И, обратившись к горбуну, добавил:
- Ты будешь на свадьбе, я тебя приглашаю.
Раздались рукоплескания, а Плюмаж, обменявшись быстрым взглядом с Галунье, пробормотал:
- Пусти козла в огород! Ризы Господни, похоже, мы и впрямь посмеемся.
Приспешники Гонзаго обступили горбуна, который делил поздравления наравне с женихом.
- Ваша светлость, - проговорил он, склонившись- в благодарном поклоне, - я приложу все усилия, чтобы оказаться достойным столь высокой милости. Что же до этих господ, то на словах мы с ними уже сразились. Они не лишены остроумия, но до меня им далеко. При всем моем уважении к вашей светлости, я вас повеселю, хе-хе, уж будьте уверены. Вы увидите, каков горбун за столом, весельчак что надо! Вот увидите! Увидите!