- Нет, эфенди. Мы ехали, как ты предписал нам, но… Он остановился и посмотрел на меня со стороны, как бы оценивая, может ли он сообщить мне что-то неприятное. Но настроение у меня было неплохое. Я уже давно запретил себе попадать в лапы плохого расположения духа, и люди, подвластные этому "недугу", вызывали у меня презрение. Коня своего я вернул - это главное. Но тем не менее я состроил кислую мину, чтобы потом порадовать малыша неожиданным ответом. Но пока я не отвечал и выглядел вялым. Он выпрямился в седле и спросил:
- Ты в хорошем настроении, сиди?
- Нет, хаджи.
Это прозвучало так странно в моих устах, что он оцепенел.
- О!
- А почему ты спрашиваешь?
- Потом что хочу огорчить тебя.
- Чем же?
- Произошло несчастье. Он убежал!
- Кто?!
- Последний!
- Какой еще последний? Говори скорее.
- Последний хавас. - И он так горестно вздохнул, что это стало слышно даже за стуком копыт.
- Слава Богу! - Я произнес это таким радостным тоном, что он снова уставился на меня, теперь уже недоуменно.
- Что?
- Это порадовало меня, я был прав.
- Эфенди, я тебя правильно понял?
- Надеюсь!
- И ты не сердишься, что он сбежал?
- Наоборот, я очень благодарен тебе и ему за это.
- Почему?
- Да потому, что этот человек был нам только обузой.
- Зачем же тогда было брать его с собой?
- Несколько хавасов нам были нужны, но поскольку они не умели ездить верхом и их предводитель предпочитал командовать, а не повиноваться, нам не стоит о них печалиться.
- Ну и хорошо. Ты у меня камень снял с души. Я даже боялся!
- Кого - меня?
- Да, сиди, тебя.
- Ты что, меня плохо знаешь? Ты так долго и верно служишь мне, да и сегодня спас от смерти. Ты - мой друг и защитник - боишься меня! Это неумно с твоей стороны.
- Еще более неумно было упускать этого человека.
- Так он действительно сбежал?
- Вот именно, сбежал.
- Полагаю, с груженой лошадью?
- Да, с теми самыми дарами, которые мы получили от Малема, сторожа.
- Пусть себе едет!
Теперь его лицо приобрело удивленное и злое выражение.
- Что? Дать ему уйти? Я не могу этого допустить! Мы скакали за ним довольно долго. Но в ночи след затерялся.
- Сколько же драгоценного времени вы потеряли!
- Увы, мы доехали аж до Герена! Я был так зол так зол, что сокрушил бы всех гигантов, попадись он мне на пути.
- Ладно, бог с ним, нам есть сейчас о чем подумать.
- Эфенди, я никак не могу тебя понять. Ты что, hi знаешь, что там был за подарок?
- Продукты, наверное… Я не открывал.
- Но зато я открыл!
- Ну и любопытный же ты!
- Любопытный? Скорее, предусмотрительный. Надо же знать, что тебе дарят. Во-первых, там был пирог размером с мельничный жернов с миндалем и изюмом. К сожалению, он раскрошился. Потом там было два ценных чепрака - тебе и мне. Еще - несколько шелковых платков для головы. С каким удовольствием я бы привез один такой моей Ханне! Но увы! О огни любви, о очи надежды, о розы детства!
Ну вот, вспомнил о любви. Я пытался как мог успокоить его.
- Не расстраивайся, Халеф! Наверняка эти потери уже заложены в Книге жизни. Будут у нас еще шелковые платки, и я надеюсь, ты вернешься к красивейшей из дев не с пустыми руками.
- Да ниспошлет нам Аллах все необходимое! Хорошо еще, что удалось спасти кошелек!
- Какой еще кошелек?
- Когда я открывал сумку, то обнаружил там кошелек из кошачьих шкурок, шнурок был завязан и опечатан, но кошелек был так увесист, что я решил - там деньги.
- И ты его уберег?
- Да, вот он, у меня в сумке. Там в нем полоска пергамента, на которой написано: "Достима хаджи Кара бен Немей эфенди". Так что кошелек твой.
Он вынул его и протянул мне. Я взвесил его на ладони. Да, пожалуй, судя по тяжести, там монеты. "Достима" значит "моему другу". Наверное, это был дружеский подарок. Деньги на дорогу? Хм. Я спрятал кошелек и сказал:
- Мы посмотрим, что там внутри, позже. Ты правильно поступил, что забрал его. Теперь нам надо поговорить о другом. Гляди, мы проехали уже половину пути. Как же хавасу удалось сбежать от вас?
- Было темно, мы сошли возле дома, рядом находился колодец-журавль. Мы собирались напоить лошадей. Хавас занялся водой, а я пошел в дом, чтобы расспросить о дороге. Оско и Омар тоже не остались снаружи, вошли, а когда все мы вновь вышли на улицу, хавас со своей лошадью и нашей грузовой исчез!
- А стук копыт был слышен?
- Нет, мы ведь сразу сами поскакали.
- Напрасно вы это сделали, - сказал я смеясь.
- Как это? Мы помчались галопом, но догнать его не смогли.
- А откуда ты знаешь, что он поехал назад? Он ведь не такой дурак, чтобы ехать той же дорогой.
- Ах, обманщик, ах, притворщик!
- Наверняка, он лишь отвел лошадей в сторону и подождал, что вы станете делать. А уж потом…
- Об этом я и не подумал. Неужели он в самом деле так поступил? А лицо у него было глупейшее! Ах, если бы он был тут, передо мной! Даже если бы он пронумеровал все кости, ему не удалось бы их сложить в нужной последовательности. Обмануть меня, хаджи Халефа Омара бен хаджи Абулаббаса ибн хаджи Дауда аль-Госсару!
Он выхватил плеть и с силой рассек ей воздух.
- Успокойся, - посоветовал я. - Когда же вы приехали в Кушукавак?
- Через час, после того как ты уехал оттуда. Ты ведь описал нас кузнецу, и он узнал нас. Он и поведал нам обо всем, что произошло. Показал пленника. Мы подождали. Ты все не ехал, и я начал беспокоиться. И решил скакать в Енибашлы. И при этом мне пришла в голову мысль, которой ты порадуешься.
- Какая же?
- Кузнец рассказал мне о копче. На пленнике была такая. Это отличительный знак, и он мог сослужить добрую службу. Я забрал ее у этого, назвавшегося Пимозой, мужчины и водрузил на свою феску.
- Превосходная идея. Я уже оценил, какое действие она оказала.
- И ты будешь настаивать на том, что я не умен?
- Нет, что ты, ты - воплощение мудрости!
- Да, но хаваса я упустил! Приехав в Енибашлы, мы сразу направились к пекарю. Там застали его жену и дочь. Эфенди, когда я увидел первую, то чуть не лишился сознания! Ты видел когда-нибудь матку в пчелином улье?
- Да.
- Тело у нее раздуто наподобие баллона. Говорят, она в день откладывает тысячи яиц. И такая женщина, сиди, встретилась мне там!
- Но она довольно симпатичная.
- Да. Они с дочерью меня предупредили: подмастерье отослан за помощью. Потом подъехал "кофейник" из Измилана и говорил с пекарем о тебе, после чего они быстро пустились в путь. Все это нам сообщила Икбала, дочка. Она попросила также съездить за Али Сахафом. Но я бы и так это сделал.
- В таком случае ты приехал как раз вовремя, дорогой Халеф.
- Да, я очень спешил, но в то же время сохранял осторожность. Я услышал далеко впереди ржание и один поехал на разведку, увидел хижину, твоего Ри и других лошадей; ты был там среди врагов, наверняка они тебя захватили, думал я. Трое всадников вызвали бы у них подозрения, а один в самый раз. Поэтому я спрятал Оско и Омара за деревьями и дал им указания; и один поехал к дому.
- Это было весьма предусмотрительно с твоей стороны и смело. Ты доказал, что я могу на тебя положиться.
- О эфенди! Ты мой учитель и друг. Все, что произошло дальше, ты знаешь.
- Но почему ты не остался возле хижины, Халеф?
- Я должен был упустить твоего Ри?
- Ты бы все равно ничего не сделал, твой конь не так быстр, чтобы догнать вороного.
- Твой тоже. Разве ты смог бы обмануть похитителя без меня? Он видел лишь меня и думал, что я - единственный преследователь. Поэтому-то он и ужаснулся, когда заметил тебя. И вынужден был вернуться, и Ри снова попал тебе в руки. Разве ты бы справился со всем этим сам?
- Нет, но я забочусь обо всех наших спутниках.
- В этом нет нужды, они храбры.
- У них сильные враги, и те защищены стенами дома!
- Не столько защищены, сколько пойманы в хижине!
- Это неважно. Они могут встретить Оско и Омара пулями через окно или дверь.
- Но ты же дал обоим указания. И я им крикнул, уезжая, чтобы они стояли за деревьями и стреляли в каждого, кто попытается выйти из дома. Что ты, кстати, сделаешь с этими людьми?
- Это зависит от их поведения. Дай-ка шпоры своей лошади!
Сахаф между тем вежливо держался на некотором удалении сзади. Завидев, что разговор наш окончился, он подъехал и спросил:
- Господин, могу я узнать, что происходит и почему я должен вас сопровождать?
- Обо всем потом. Надеюсь, ты еще сегодня сможешь увидеть Икбалу, самую красивую девушку в Румилии, в присутствии ее отца. А теперь давайте поспешим, но молча.
Тем временем мы достигли леса и подъехали к поляне. Слезли с лошадей и повели их за поводья. Я передал поводья вороного хаджи.
- Оставайтесь здесь, я пойду на разведку. Дай-ка мне штуцер.
- Валлахи! Правильно. Я так же думал. Вот он.
Нам тебя ждать?
- Ждите моего крика.
Перебегая от дерева к дереву, я добрался до открытого пространства. Лошади по-прежнему стояли перед хижиной. Из окна торчали два ствола. Обитатели дома приготовились к обороне. К сожалению, отобрать у них ружья раньше было невозможно. Силы оцепления в лице Оско и Омара находились вне пределов моей видимости. Оба, наверное, скрывались за толстыми стволами. Я сделал крюк, пока не оказался в лесу прямо напротив хижины, и там обнаружил обоих моих спутников, державших ружья наизготовку.
Я подобрался к ним как можно ближе. Мое появление оказалось для них полной неожиданностью. Они приветствовали меня тихими возгласами.
- Кто-нибудь выходил? - спросил я.
- Нет, - ответил Оско.
- Вы стреляли?
- Пять раз.
- А те, внутри?
- Три раза, но наружу не высовывались. Что намтеперь делать?
- Оставайтесь здесь, пока я не осмотрю хижину.
- Что? Ты пойдешь туда?
- Да.
- Они же тебя убьют!
- Я подберусь незаметно. К тому же со мной Халеф. Пока мы там будем, подойдите поближе к дому, а дальше видно будет. Где ваши лошади?
- Привязаны в лесу.
- Подводите их поближе.
Я вернулся к Халефу и поделился с ним своим планом. Он согласился с моими доводами. Потом склонился ко мне и прошептал:
- Видишь те стволы, что торчат из окна, сиди?
- Конечно, вижу!
- Думаю, им недолго так торчать. Мы подберемся и неожиданно выдернем ружья из окна.
- Давай.
- А что мне делать? - спросил Сахаф.
- Пока мы будем у дома, отведи наших лошадей на другое место, привяжи их и возвращайся к нам.
Он забрал у нас поводья, а мы по большой дуге поползли к задней стене дома. Добрались туда без приключений и замерли, прислушиваясь.
- Давай, сиди, - шепнул Халеф.
- Только осторожно. Как заполучим ружья, спрячемся за углами хижины и сможем контролировать обстановку: всадим пулю в каждого, кто высунется из дома. Пошли!
Я завернул за угол. Оба ствола высовывались из окна примерно на восемь-девять дюймов. Я согнулся и пролез под окном. Халеф проделал то же самое. Бросок. Прыжок в сторону. Мы снова у своих углов, и в руках у нас два старинных турецких ружья.
Внутри какое-то время было тихо. Наверное, пленники от неожиданности потеряли дар речи. Только Оско и Омар крикнули со своей опушки:
- Браво! Браво!
Наконец в хижине проснулись. Послышались проклятия, крики страха. Мы молчали.
- Давай, двигайся к другому углу, - шепнул я Халефу, - тогда дверь окажется между нами.
Теперь я стал прислушиваться, что происходит внутри. Мне удалось различить фразу: "Прячется под окном". Ага, теперь я знал, что мне делать. Лишь на долю секунды половина моей головы появилась в окне. Все верно. Двойной ствол пистолета я увидел прямо перед своим носом. Они решили простреливать все пространство под окном. Ружье здесь оказалось бы бесполезным. Я взял свою винтовку за ствол и замахнулся.
Сначала я увидел ствол пистолета, потом замок и наконец саму руку, державшую оружие. Его владелец был явно наивным или легкомысленным человеком. Я спокойно мог раздробить ему руку пулей. Хрясь! Вместо этого я ударил его прикладом, причем несильно, но попал точно, и доказательством тому были вопли и грязные ругательства. Рука исчезла, а пистолет упал на землю под окно.
Халеф наблюдал за происходящим из своего угла и громко комментировал:
- Очень удачно, эфенди. Этот дурак теперь будет вечно держать свою клешню в кармане. Теперь у нас три ружья.
- Эй, медвежатник! - крикнул кто-то из дома.
Халефа узнали по голосу.
- Да, это я, - с достоинством ответил он. - Медведей здесь нет, и я решил поохотиться на вонючего ежа.
Наступила тишина. Там, внутри, совещались. Потом кто-то спросил:
- А ты один?
- Нет.
- А кто еще с тобой?
- Эфенди, которого вы поймали, и еще трое других. Как раз в этот момент мы заметили, что подходят
Оско с Омаром. Да и Сахаф привязывал тут же рядом трех коней. Так что Халеф не покривил душой.
- А где измиланец?
- Мертв.
- Врешь!
- Еще раз так скажешь - и я брошу огонька на вашу крышу. Чтоб вы там все сгорели. С такими мерзавцами, как вы, только так и следует поступать.
- А как он погиб?
- Сломал шею.
- Где?
- Он хотел перепрыгнуть на украденном вороном через ручей близ Кабача, но не допрыгнул.
- А где лошадь?
- Там, где и надо, - снова у нас.
- Если это правда, пусть эфенди подаст голос.
- Могу доставить вам это удовольствие, - вступил я в разговор.
- Аллах! Это он!
По испуганному жирному голосу я тут же признал пекаря.
- Да, это я и собираюсь вас спросить, не намерены ли вы сдаваться.
- Пошел к дьяволу.
- Этого-то удовольствия я вам как раз не доставлю. А сделаю кое-что такое, что вам придется не по душе.
- Что же?
- Вы собирались убить меня, но теперь вы в моих руках. Я не мусульманин, а христианин и не хочу мстить вам. Пришлите бояджи Бошака, он будет парламентером. Я сообщу ему, на каких условиях отказываюсь от мести. Если же вы откажетесь повиноваться, я пошлю одного из своих людей к судье в Енибашлы. Он арестует вас. Можете себе представить, что будет потом.
В доме снова зашептались.
- Выходим! - услышал я чей-то голос.
- О Аллах, он же меня убьет! - заныл толстяк.
- Подумайте о коврах, которые вы спрятали! - напомнил я им. - Вы их тоже потеряете, если не сделаете то, что я предлагаю.
- А что ты сделаешь с бояджи? - спросил один.
- Я только сообщу ему, на каких условиях я вас освобожу.
- И ты ему ничего не сделаешь?
- Пальцем не трону.
- И он сможет вернуться к нам после разговора?
- Да.
- И ты защитишь нас перед лицом Аллаха?
- Я же сказал, что я христианин и не клянусь никакими пророками.
- А как звать твоего Аллаха?
- Господь Бог.
- Тогда поклянись своим Богом.
- Я этого делать не буду. Наш отец Иисус запретил клятвы. Мы, христиане, говорим "да" или "нет" и дорожим словом.
- И ты нас не обманешь?
- Нет.
- Тогда дай слово.
- Даю и обещаю следующее: если вы выдадите мне бояджи и будете вести себя спокойно, пока я с ним не переговорю, ни один волос не упадет с вашей головы и он целым и невредимым вернется обратно.
- А если ты с ним не договоришься?
- Тогда он скажет вам, что я решил. Но если вы будете вести себя тихо, то услышите каждое слово нашего разговора. Вы убедитесь, что я весьма снисходителен к своим противникам и, думаю, с удовольствием сделаете то, что я прикажу.
- Ты-то свое слово сдержишь, а спутники?
- Обещаю, что они тоже не нарушат его.
- Тогда он сейчас выйдет.
Похоже, толстяк не собирался следовать этому приказанию. Там внутри опять о чем-то зашушукались. Тем временем я поставил Оско и Омара к тем углам, где до того стояли мы с Халефом. Они получили приказ при малейшем проявлении враждебности пускать в ход свое оружие.
- Да проклянет вас Аллах! - услышал я голос красильщика. - Я должен из-за вас жертвовать собой! Вот убьют меня - будете заботиться о моих жене и ребенке!
Это прозвучало так комично, что я едва не расхохотался.
Наконец он вышел из хижины. Я редко видел людей, на чьих физиономиях одновременно отражались бы и стыд, и смущение, и страх; но именно эти чувства, похоже, обуревали толстяка, представшего передо мной. Он не нашел в себе даже смелости поднять на меня глаза и стоял, дрожа, у дверей.
- Подойди сюда, к стене, - приказал я. - Двое этих храбрых людей будут внимательно следить за тем, чтобы твои спутники не наделали глупостей.
- Они будут тихо сидеть в доме, - успокоил он меня.
- Надеюсь! С тобой ничего не случится, но при малейшей попытке с их стороны этот нож мигом окажется у тебя между ребер. - Я произнес это угрожающим тоном и показал ему свой нож.
Красильщик схватился обеими руками за живот и закричал:
- Господин, пощади, я ведь отец семейства!
- А ты, когда отдавал меня в руки убийц, спросил о моей семье? Пошли!
Я взял его за руку и завел за угол. Там стояли Халеф и Али Сахаф.
- О чудо Аллаха! - вскричал хаджи. - Что за жирная несушка к нам пожаловала! Сколько тысяч яиц в час она откладывает?
У красильщика не было даже времени ответить на такой странный вопрос. Он увидел второго и в ужасе воскликнул:
- Али Сахаф!
- Да, это твой зятек, которого ты с такой радостью поджидаешь. Подай ему руку и поприветствуй его, как это полагается у родственников.
Я думал, он заупрямится, но, вопреки ожиданиям, он протянул Сахафу руку. Потом я, указывая на землю, произнес:
- Садись, переговоры начинаются.
Он затравленно оглянулся и промямлил:
- А как я снова встану?
Тут маленький хаджи положил руку на свою гиппопотамовую плетку и произнес:
- Вот, о король всех толстяков, уникальное средство для всех, кто желает быстро сесть и подняться. Дивана мы с собой не прихватили.
В мгновение ока пекарь плюхнулся на землю, как мешок с мукой, и проблеял:
- Убери свою плетку, я уже сижу.
- Ну вот, оказывается, как быстро все можно сделать. Надеюсь, что и дальше все пойдет в таком же темпе. Эфенди, скажи только, что от него требуется.
- Да, скажи мне, - вторил ему толстяк, умирая от страха.