- Меня зовут Шимин.
- Так ты брат Джафиза, садовника?
- Да.
- Хорошо. Тебя-то я и искал. Зажги-ка огонь в своей кузнице!
Он взглянул на меня ошарашенно.
- У тебя что, срочная работа?
- Нет, просто огонь должен осветить дорогу.
- Зачем?
- Затем, чтобы всадник, о котором я тебе говорил, не прошмыгнул незамеченным.
- Кто это?
- Потом. Поторопись!
Дверь наружу была закрыта на обычный деревянный засов. Мы подняли задвижку и вышли на двор. Шимин вынул из кармана ключ и отпер кузницу. Скоро в горне заплясал огонь, разогнавший темень. Именно это мне и было нужно.
Пока он занимался горном, я пошел на задний двор проведать коня. Там было все в порядке, и я вернулся в кузницу.
- Огонь уже горит, - сообщил он. - Какие еще будут указания?
- Быстро выйди из круга света. Сядем возле двери, где темно.
Мы уселись на большое полено, и я сказал:
- Теперь давай обсудим положение. Скоро здесь проскачет всадник, с которым я собираюсь переговорить. Но до этого он не должен догадываться о моем присутствии. Он наверняка остановится здесь, чтобы задать какие-то вопросы. Прошу тебя завести его как можно глубже во двор, а затем заманить в дом.
- Ты мой спаситель, я сделаю все, что скажешь, и не буду спрашивать зачем. Но знаешь ли ты, какие вопросы он будет задавать?
- Да, он непременно спросит, не проезжали ли тут трое всадников.
- Трое всадников? Когда?
- Сегодня в полдень.
- Что за всадники?
- Он спросит о двух белых и одной темной лошадях. Но по дороге они обменяли темного на светлого.
- Итак, они на трех белых?
- Да.
- Хаша! Бог, спаси и сохрани! Не этого ли Манаха эль-Баршу из Ускуба ты имеешь в виду? - И он возбужденно вскочил с бревна.
Я тоже привстал, так поразил меня его неожиданный вопрос.
- Ты его знаешь?
- Уже довольно давно, но сегодня он как раз побывал у меня.
- Да? Он навестил тебя?
- Причем со своими спутниками, которые избили меня, связали и затолкали в подвал, где я с женой задохнулся бы, если б не ты.
- Так это были они? Тогда я скажу тебе, что тот, кого я поджидаю, - их сообщник!
- Я убью его! - гневно воскликнул кузнец.
- Я должен его арестовать.
- Господин… эфенди! Как мне называть тебя? Ты так и не сказал мне, кто ты.
- Называй меня просто "эфенди".
- Так вот, эфенди, я помогу тебе.
- Хорошо. Правда, я не знаю, встретимся ли мы с ним здесь. Он, может, уже проехал. А сколько вы пробыли в подвале?
- С полудня.
- Так что ты мог и не увидеть его, когда он проезжал…
- Может, узнать?
- Где? У кого?
- Я сбегаю в деревню и спрошу старого торговца, который до вечера торчит на улице со своими корзинами.
- Сколько у тебя это займет времени?
- Всего десять минут. Это близко.
- Но, прошу тебя, не рассказывай о сегодняшнем происшествии.
- Хорошо, пусть все останется в тайне.
- Тогда беги.
Я описал ему в двух словах всадника, и он умчался. Не прошло и десяти минут, как он вернулся.
- Он еще не проезжал, - доложил он.
Зайдя в кузницу, он добавил деревяшек в огонь, а потом снова уселся рядом.
- Теперь расскажи, как сегодня все получилось, - попросил я его.
- Плохо, очень плохо, - ответил он. - Я работал в кузнице, тут подъехали трое и остановились около меня. Один из них - мне он неизвестен - заявил, что у его лошади выпал из подковы гвоздь. Мне это ничего не стоит - подковать лошадь, эфенди. Я начал приколачивать и тут взглянул на одного из них - это был сборщик налогов Манах эль-Барша из Ускуба.
- А он тебя знал?
- Да.
- Где вы познакомились?
- Четыре года назад в Раслуге. Да будет тебе известно, что я знаю все лошадиные болезни и являюсь, кроме всего прочего, доктором. В Раслуге на лошадей нашел мор, и меня позвали, потому как никто не мог помочь. Меня поселили у одного богатого коневода - у того более сотни лошадей. К нему-то и пришел этот Барша купить коня. Перед ним провели многих. У одного была простуда - текло из носа. А этот заявил, что это не насморк, а сап и что он заявит в медицинское управление. Он явно напрашивался на взятку от коневода. Меня вызвали, и я сказал, что это на самом деле за болезнь. Он вступил со мной в спор и угостил меня плеткой. Я в ответ засветил ему такую оплеуху, каких он отроду не получал. Знаешь, какая у кузнеца рука тяжелая! Он разозлился донельзя и пригрозил меня сжить со свету. Ведь он-то кто - аж сам налоговый инспектор, а я - простой кузнец. И меня засудили - дали двадцать раз по пяткам и вычли целых пятьдесят пиастров из заработка. Я провалялся несколько недель больной, прежде чем вернулся к работе.
И вот сегодня я приколачиваю гвоздь, он смотрит на меня угрюмо, ждет, пока я закончу, и спрашивает, узнаю ли я его. Я взял да ляпнул - да, мол, узнаю. Я и не подозревал, как все обернется. Он перекинулся с остальными парой слов, и они вошли в дом. Я был один - жена собирала на поле шпинат к обеду. Что им было искать в комнатах? Я закрыл кузницу, хотя огонь еще горел, и пошел за ними. Как только я вошел, они набросились на меня. Завязался настоящий бой, эфенди. У кузнеца крепкие мускулы и хорошая реакция, но их все же было трое, и они связали меня. Я рычал от бешенства, как дикий зверь. Тогда они замотали мне голову платком и бросили в погреб. Как раз в этот момент вернулась жена. С ней поступили так же, как и со мной. Нас забросали сверху углем, чтобы крики не проникали наружу. Я забыл о своем Айы, который находился за домом, иначе бы я его отвязал, прежде чем входить в дом.
- Кто это - Айы?
- Мой пес. Его так звать потому, что он похож на медведя1 . Я слышал, как он лаял, когда дрался с ними, но он не мог мне помочь. Если бы он был со мной, то разодрал бы их в клочья.
- Ты его еще не видел?
- Ты же знаешь, что я никуда не ходил.
- Мне очень жаль, но…
- Что с ним?!
- Он мертв.
- Мертв?! - Шимин вскочил. - Эти трое убили его?
- Они разбили ему череп.
На какое-то мгновение кузнец замер от ужаса.
- Это правда?
- Да, увы.
- Проклятие на их головы!
С этими словами он забежал в кузницу, выскочил оттуда с горящей головней и помчался за дом, чтобы лично убедиться, что я его не обманул. Оттуда послышались горестные крики вперемешку с руганью, на которую восточные языки в общем-то довольно бедны.
Пока он громко ругался, я всматривался в темноту, откуда должен был появиться всадник - но никто не показывался. Или вороной дал мне большую фору, или что-то задержало его в дороге.
Постепенно Шимин успокоился и снова вспомнил, что не расспросил меня.
- Меня зовут Кара бен Немей.
- Кто ты - немче, германлы?
- Да.
- Аустриалы или пруссиалы?
- Ни тот и ни другой.
- Значит, баварлы?
- Тоже нет. Я саксалы.
- Никогда не встречал ни одного саксалы, но вчера здесь был некто из города Триест, я с ним поговорил всласть.
- Австриец? - меня поразил этот факт. - Кто же это мог быть?
- Торговец. Он скупал табак, шелк и изделия из него. У него сломалась шпора, и я ее чинил.
- Он говорил по-турецки?
- Ровно столько, чтобы я понял, что ему надо.
- Но как же ты всласть с ним наговорился?
- А мы помогали себе жестами.
- Он сказал, как его зовут?
- Его имя Махди Арнаут. Он был известным певцом, даже спел песню, она растопила наши с женой сердца.
- Откуда он приехал?
- Из Чирмена, там он сделал большие закупки.
- И куда направился?
- На большую ярмарку в Мелник. Там работают знаменитые оружейники. Ему нужно что-то у них купить.
- Значит, я встречу его по дороге.
- А ты тоже собираешься в Мелник, эфенди?
- Да.
- Ты что, тоже купец?
- Нет, но в Мелнике думаю найти тех подлецов, что напали на тебя.
- И что ты с ними сделаешь, если поймаешь?
- Я задержу их и передам полиции.
- Слава Аллаху, а то я уже собрался завтра утром писать заявление властям.
- Ты можешь это сделать, но прежде чем этой бумаге дадут ход, подлецы будут в моих руках. И в суде я приплюсую им и сегодняшнее преступление.
- Правильно поступишь, эфенди. Но кто были двое других?
- Это длинная история, но все же я вкратце тебе ее поведаю.
Я быстро рассказал ему то, что счел нужным. Он внимательно выслушал и заявил:
- Знать бы мне все это. Я бы заманил их в подвал и поставил бы собаку охранять их, пока ты не придешь!
- А не перебрасывались ли они фразами, из которых можно было бы заключить, куда они собираются дальше?
- Ни слова не сказали. Только когда меня вязали, тот, кого ты назвал Барудом эль-Амасатом, прорычал, что они убьют меня, чтобы я не предал их преследователям.
- Этого следовало ожидать. Манах эль-Барша напал на вас не из мести, а из осторожности. Они не думали убивать вас, а решили лишь нейтрализовать на время, чтобы ты не проболтался, узнав сборщика налогов.
- И все же мы чуть не задохнулись!
- Бог спас вас. Всадник, который скачет вслед за ними, должен сообщить, что я снова свободен и что за ними по пятам следует возмездие. Вот ему я и хочу воспрепятствовать.
- Я помогу тебе, эфенди! Что мы с ним будем делать?
- Мы засунем его в подвал, а потом передадим полиции.
- А как ты заманишь его в подпол?
- Нас ведь двое, а он один.
- Только не думай, что я боюсь. Я только хочу знать, будем ли мы пользоваться хитростью или силой.
- Без силы не обойтись.
- Мне это больше по душе. Словами играть я не умею. Но, помнится, эфенди, ты спрашивал меня, брат ли я Джафизу. Ты знаешь его?
- Я проезжал сегодня мимо его сада, поговорил с ним и выменял флакон масла на табак джебели.
- Аллах-иль-Аллах! Мой брат взял табак?
- О, немного.
- Он взял у тебя?
- Да.
- У тебя есть такой табак?
- Естественно, раз я его ему дал.
Он помолчал немного. Я знал, какой вопрос сорвется у него с губ сейчас. Так оно и вышло.
- Он у тебя уже кончился?
- Нет, не весь. - И чтобы облегчить ему жизнь, спросил сам: - А ты куришь?
- Да, еще как!
- Джебели?
- Его не курил ни разу.
- Тогда подойди и набей трубку.
Я еще не договорил фразу, как он нырнул в дверь и вернулся с трубкой.
- Как там твоя жена?
У ремесленников отношение к женщине проще, и с ними можно разговаривать на эту тему, что вообще-то на Востоке строго запрещено. В сельской местности же Женщины часто ходят и просто непокрытые.
- Я не знаю, она засыпает.
Табак волновал его больше, чем жена, которой он посвятил сегодня и так много времени.
- Давай трубку!
Пропуская ароматный дым через нос, он заявил мечтательно:
- Эфенди, это запахи рая! Такого не курил сам Пророк.
- Да уж где ему, в те времена джебели не было.
- А если бы был, он бы взял его на тот свет, чтобы посадить семена на седьмом небе. Что мне делать, если сейчас появится всадник, - курить или прекратить?
- Лучше прекратить.
- Как же я испорчу такую драгоценную засыпку?
- Ты раскуришь ее снова, а я подсыплю свеженького табачка.
- Эфенди, ты настоящий друг, твоя душа полна добра, как море - капель. Мой брат не передавал с тобой приветов?
- Да, он желал тебе самого хорошего.
- Это его собственные слова? - насторожился он. - Значит, вы обсуждали там важные вещи!
- Мы говорили о штиптарах и тех, кто ушел в горы.
- И мой брат тебе что-то обещал?
- Да, и ты, как он считает, выполнишь все, что надо.
- Как долго ты с ним говорил?
- Около четверти часа.
- Произошло чудо, эфенди. Джафиз сторонится людей. Значит, он проникся к тебе доверием.
- Я сообщил ему, что, наверное, поеду в горы Шар-Дага…
- … и он поведал тебе об опасностях, которые будут тебя там подстерегать?
- Да, он предупредил меня.
- И упомянул бумагу-пропуск?
- Да, он мне о ней тоже говорил…
- Пообещав, что я могу такую бумагу справить!
- Да.
- Он ошибся.
- В самом деле?
- Увы.
- Но он говорил об этом как о решенном деле.
- Он считает, что сейчас все как в былые времена.
- Так что ты сейчас уже не тот специалист?
- На этот вопрос я могу ответить только проверенному другу. Но ты нас спас, ты получил масло из рук моего брата, и я скажу тебе правду - да, я в курсе всех дел до сих пор.
- И тем не менее утверждаешь, что пропусков нет.
- Да, их нет. У штиптаров и беглецов таких бумаг не имеется.
- Почему?
- Да потому что бумаги эти не защищают так, как раньше.
- Их не принимают в расчет?
- Да кто их будет смотреть. Например, ты скачешь по лесу. Двое-трое разбойников следят за тобой, ты вооружен лучше, чем они, значит, они не станут вступать в открытую борьбу, они нападут из засады, не зная, что у тебя - охранная грамота, она ведь в кармане и не спасет от смертельных выстрелов.
- Я понимаю. Но думаю, что вместо такой бумаги должно быть нечто более важное.
- Твое предположение верно. Ты считаешь, что бумага тебе не нужна?
- Да, зачем мне то, что не имеет ценности? Но скажи мне, чем пользуются сегодня в качестве пропуска?
- Не решаюсь сказать, но все же отважусь. Ты умеешь молчать?
- Как никто другой.
- Так знай: охраняемые узнают друг друга по определенной застежке.
Тут я сразу кое-то вспомнил.
- Эта застежка из серебра?
- Именно так.
- И она в виде кольца, в которое впаян метательный топорик?
- Да, а откуда ты знаешь?
- Так, предполагаю, потому что кое-кто носит такие кольца, и я догадываюсь, что они состоят в связи с беглецами.
- Можно мне узнать имена этих людей?
- Пожалуйста. У Манаха эль-Барши есть значок на феске. В Эдирне этот знак носил кое-то из окружения кади. И сегодня я, когда ехал по городу с бывшим дервишем, встретил человека с таким знаком - он меня бесцеремонно рассматривал и предупредил сообщников, а те стреляли в меня и Али Манаха бен Баруда эль-Амасата. А то, что такой значок имеется у бывшего сборщика налогов, я заметил сегодня.
- Быть может, они обошлись бы с тобой лучше, если бы ты сказал им, что у тебя есть такая застежка.
- Наверное, но я как-то об этом не подумал.
- Ее ведь получает не каждый?
- Да.
- А какие требования выставляются?
- Обладатель ее должен всегда приносить пользу своим друзьям, и его сообщники должны быть уверены, что он их не предаст. У них свои законы, и они понимают их по-своему. Ты, наверное, знаешь, что ислам запрещает своим приверженцам делать прогрессивные шаги в культуре?
- Да, с этим я сталкивался.
- А не иноверцы ли бросают этот упрек исламу?
- Допускаю.
- Но тогда они не знают ислам и настоящих турков. Ислам не мешает культурному прогрессу, но власть, которую он дал одним над другими, попала в неправедные руки. Сам турок - хороший человек, он честен, верен слову. Но кто сделал его другим, если уж это случилось?
Я был поражен, услышав от простого деревенского кузнеца такие мудрые слова. Откуда у него эти воззрения?
Между тем он продолжал:
- Турки завоевали эту страну. Разве это повод для того, чтобы их отсюда выгонять? Ответь, эфенди! Разве англичане, немцы, русские, французы и другие не завоевывали страны, где они сегодня живут? Разве маленькая Пруссия еще недавно не была точкой на карте, а стала сейчас большой державой, в которой живут миллионы? Как она такой стала? Посредством пороха, пушек и меча и еще благодаря перьям и дипломатии. У всех этих народов раньше не было стран, в которых они сейчас живут. Что скажет америкалы, если к нему придет турок и заявит: "Уезжай, эти земли принадлежат краснокожему народу!" Да он просто высмеет турка! Так почему же турка нужно выгонять?
Он так загорелся своими идеями, что не заметил, как его трубка погасла. Я поднял головешку и подал ему:
- Держи!
Он зажег табак и сказал:
- Видишь, я даже забыл о джебели! Но прав я или нет?
- Я бы мог во многом тебе возразить.
- Так возрази!
- Нет времени.
- Вот вы все такие, христиане. Вы обличаете нас, не пытаясь ничему научить, и хватаете без спроса. У кого лучше местечки, кто имеет влияние? Кто обогащается все больше? Армяне, хитрые греки, бессердечные англичане и гордые русские. Кто терзает наше тело? Кто пьет наши соки, кто паразитирует на наших костях? Кто сеет вражду, недовольство, трусость, неповиновение среди подчиненных? Кто натравливает одних на других? Когда-то мы были здоровыми, кто ввергнул нас в болезни?
- Шимин, во многом ты прав, но не выплесни в запальчивости ребенка из корыта. Где ты набрался этих воззрений?
- Я познал все это своими ушами и глазами. Я работал во многих странах, был в Вене, Будапеште, Белграде. Ты можешь возразить мне?
- Да, могу. Ты смешал религию и политику. Ты ищешь причины болезни не в теле государства, а именно в нем сидит самая зараза.
- Ты можешь мне это доказать?
- Да, могу.
- Ну, давай, хотя стой! Издали донесся стук копыт.
- Слышишь? - спросил он.
- Да, слышу.
- Наверное, это он.
- Может быть.
- Жаль, мне так хотелось тебя послушать.
- Мы вернемся к этому разговору, когда закончим дела.
- А что нам делать сейчас?
- Он не должен меня видеть, ведь он меня знает. Постарайся заманить его в дом.
- Это будет несложно, если он, конечно, не проскачет мимо.
- Не должен. Сейчас достаточно темно. Я выйду на середину улицы. Если он поедет мимо, я схвачу лошадь под уздцы. Спешится - зайду в дом.
- А если это не он?
- Тогда мы ему ничего не сделаем.
Стук копыт приближался. Явно то была одинокая лошадь. Я притаился в темноте. Появился всадник. Он держался как раз в свете, отбрасываемом горном. Лицо я разглядеть не сумел.
- Эй, есть тут кто живой! - крикнул он. И, поскольку никто сразу не откликнулся, повторил.
Теперь у дверей показался кузнец.
- Кто здесь?
- Я нездешний. Кто живет в этом доме?
- Я, - ответил кузнец не совсем уверенно.
- А кто это - ты?
- Я - владелец этого дома.
- Это я и так понял, дурачина. Мне нужно твое имя.
- Меня зовут Шимин.
- Кто ты?
- Кузнец. Что, у тебя нет глаз и ты не видишь огонь, который тебе светит?
- Я вижу лишь то, что ты не только дурак, но еще и мешок с дерьмом. Подойди, мне надо спросить.
- Разве я раб или слуга, чтобы подходить к тебе? Кому надо меня спросить, тот сам подходит!
- Я на лошади!
- Так слезь!
- Это необязательно.