- Если у меня насморк или кашель, я что, не могу из-за этого работать? - ответствовал Шимин и вошел в дверь.
Всадник пробормотал несколько грубых слов, но подъехал на лошади поближе.
До сих пор я не знал, тот ли это, кого я жду. Но когда он приблизился к кузнице, чтобы спешиться, я понял, что лошадь светлая. На мужчине были красная феска, серое пальто и еще у него была маленькая светлая бородка. А когда он слез, я разглядел и красные турецкие сапожки. Да, тот самый!
Он привязал лошадь к двери кузницы и вошел в дом. Я скользнул следом. Кузнец прошел в большую комнату, туда, где лежала его жена. Поскольку чужой пошел следом за ним, я мог спокойно войти в дом, невидимый за ивовой перегородкой, и слышать все, о чем говорится. Человек стоял спиной ко мне, лицом к кузнецу. Женщина, похоже, немного пришла в себя, положила голову на руки и прислушивалась к их разговору.
Всадник упрекнул кузнеца, что он неприветлив с гостями, на что тот отвечал, что он приветлив только с честными людьми. Это было явной неосторожностью с его стороны.
- Ты что, считаешь, что я нечестен? - спросил тот.
- Да, я так считаю.
- Ты грубиян, каких мало. Откуда тебе знать, какой я. Ты что, меня знаешь?
- Да, я тебя знаю.
- Где же ты меня видел?
- Я тебя не видел, но слышал о тебе.
- От кого?
- От одного эфенди, который прямо называл тебя бандитом!
- Когда?
- Сегодня, совсем недавно.
- Ты лжешь!
- Нет, я говорю правду. И могу тебе это доказать. Я очень хорошо знаю, что ты у меня хочешь выведать.
- Но это невозможно!
- И тем не менее я знаю!
- Так скажи!
- Ты собираешься расспросить меня о Манахе эль-Барше и Баруде эль-Амасате.
Тот явно опешил:
- Откуда ты это знаешь?
- Все от того же эфенди.
- Кто это такой?
- Тебе ни к чему это знать. Если он сам пожелает,ты узнаешь.
- Где он?
- Этого я тебе не могу сказать.
- А если я заставлю тебя?
- Я тебя не боюсь!
- И этого не боишься? - Он вытащил кинжал.
- Ножик твой мне не страшен. Я здесь не один.
В этот момент я показался в проходе ивовой перегородки, и кузнец указал на меня. Человек обернулся, увидел меня и воскликнул:
- Дьявол! Это же дьявол!
От неожиданности он замер, да и я был поражен, признав в нем того, кто столь внимательно наблюдал за мной, когда я вел дервиша по улицам Эдирне. Вскрикнул он на валахском наречии. Значит, он уроженец Валахии? В такие напряженные моменты люди обычно не контролируют себя и заговаривают на родном языке.
Мне нужно было исправлять положение, подпорченное Шимином, - тому явно не следовало говорить, что он о нем что-то знает. Он должен был ожидать его вопросов, и только после этого мне следовало показаться.
- Это не совсем так, - ответил я тоже по-румынски.
- Нет, ты дьявол! - он пришел в себя, поднял кинжал, которым только что угрожал кузнецу, и спросил: - Что тебе надо? Я тебя не знаю!
- Этого и не требуется. Главное - я тебя знаю, славный мой!
Он сделал удивленное лицо, мотнул головой и заявил оскорбленным тоном:
- Я тебя не знаю, Бог свидетель!
- Не приплетай сюда Бога! Он-то как раз свидетель, что ты меня видел!
- Где?
- В Эдирне.
- Когда?
- А ты говоришь по-турецки!
- Да.
- Тогда давай оставим твой румынский. Этот храбрый кузнец тоже должен нас слышать и понимать. Ты не станешь отрицать, что присутствовал на суде над Ба-рудом эль-Амасатом в Эдирне?
- Меня там не было, и я ничего не ведаю. Вообще-то я не видел его среди зрителей в зале. Поэтому этот вопрос я замял, но задал другой:
- Ты знаешь Баруда эль-Амасата?
- Нет.
- И его сына Али Манаха - тоже?
- Нет.
- А почему же ты так испугался?
- Я никого не видел.
- Ах, так! И ты не знаешь Ханджу Доксати в Эдирне?
- Нет.
- И ты не помчался срочно предупредить членов твоей шайки о том, что видел меня с Али Манахом?
- Не могу понять, что ты от меня хочешь. Повторяю, ничего ни про что не знаю.
- А я утверждаю, что ты знаешь про бегство арестованного, что ты виновен в смерти Али Манаха, но не ведаешь, что пуля, посланная в меня, угодила в хаваса и сейчас ты находишься в пути, чтобы предупредить Манаха эль-Баршу и Баруда эль-Амасата. Все это мне отлично известно.
- И все же ты заблуждаешься. Ты явно меня с кем-то спутал. Где все это происходило? Как я понял из твоих слов, в Эдирне?
- Да.
- И как давно? Я не был в Эдирне больше года.
- Ты великий лжец. Где ты был в последние дни?
- В Мандре.
- А откуда едешь сейчас?
- Из Болдшибака, где находился со вчерашнего утра.
- Ты был в Мандре-на-Марице? Пожалуй, ты действительно был там, но в Эдирне тоже был и не надо отнекиваться.
- Мне что, поклясться?
- Твоя клятва гроша медного не стоит. Скажи, разве Бу-Кей лежит на пути из Мандры в Болдшибак?
- Бу-Кей? Такого места не знаю.
- Разве ты там не был?
- Никогда.
- И никого не расспрашивал о трех всадниках на двух белых лошадях и одной гнедой?
- Нет, никого.
- И никто тебя не направил к сторожу, который отослал тебя к киадже?
- Нет.
- Чудеса да и только. Все заблуждаются, один ты кристально чист. Ответь хоть, кто ты.
- Я купец.
- И чем же ты торгуешь?
- Всем.
- И как твое имя?
- Пимоза.
- Интересное имя. Ни в одном языке не встречал такое. Ты его сейчас выдумал?
Брови его сошлись к переносице.
- Господин, - гневно произнес он, - кто дал тебеправо говорить со мной в таком тоне?
- Я его сам себе дал! Тут кузнец добавил:
- Это тот самый эфенди, о котором я говорил.
- Я уже понял, - ответил он. - Но он может быть эфенди над всеми эфенди, но не смеет разговаривать со мной так. Я знаю способ научить таких, как он, вежливости и обходительности.
- Ну что, начнем? - спросил я насмешливо.
- Давай.
Он положил руку на сумку с пистолетами и наполовину вытащил один.
- Хорошо, я принимаю твой язык - он понятен всем. Буду вежливее. Будь так любезен, сообщи, пожалуйста, где ты родился?
- Я серб из Лопатиц-на-Ибаре.
- А я-то сначала по неопытности принял тебя за валаха или румына, что, собственно, одно и то же. А куда ты едешь?
- В Измилан.
- Чудесно! Такой смышленый человек и делает такой крюк! Как же ты попал в Кушукавак, если у тебя было намерение ехать из Мандры в Измилан? Твой путь увел бы тебя заметно южнее.
- Ты что, служишь в полиции, что расспрашиваешь меня о моем пути!
- Хорошо, я не стану задавать вопросов, которые тебе не нравятся. Ответь мне только, зачем ты приехал сюда.
- Да разве я собирался слезать с лошади? Этот кузнец вынудил меня зайти, потому что не пожелал отвечать на мои вопросы на улице.
- Но что ты хотел у него узнать?
Он немного растерялся, но быстро нашелся и ответил:
- Вообще-то мне уже надоело все это. Похоже на приставания назойливого насекомого. - Он изобразил, будто отряхивается щеткой, и приготовился уходить.
- Ты называешь это вежливостью? - рассмеялся я.
- На крепкий сук - острый топор.
Эту фразу он снова произнес по-валахски. Нет, он явно не был сербом.
- Ты любишь поговорки, - заметил я, загораживая между тем ему дорогу. - Но жизненного опыта они тебе что-то не прибавили! Лучше было бы сказать: со шляпой в руке можно пройти по всей стране. Постарайся сохранить остатки политеса хотя бы до конца разговора. Побудь еще немного со мной.
- С тобой? Где это - с тобой? Где ты живешь?
- Здесь.
- Этот дом принадлежит кузнецу. Он сам назвал тебячужим эфенди.
- Он не против, если я тебя здесь оставлю.
- А что мне тут делать? У меня и времени нет, мне пора ехать.
- Ты должен дождаться других гостей, они очень хотели с тобой встретиться.
- Кто эти люди?
- Хавасы из Эдирне.
- Пошел к дьяволу!
- Нет уж, я останусь с тобой. Места хватит всем. Будь так добр присесть.
- Ты что, спятил, отойди-ка!
Он хотел пройти мимо, но я схватил его за руку и удержал.
- Еще раз по-дружески прошу, останься. Хавасы охотно поговорят с тобой.
- Что у меня с ними общего?
- У тебя с ними - действительно ничего, а вот у них с тобой…
- Убери руки!
- Сейчас! А кто же позаботится, чтобы ты не доехал до Манаха эль-Барши?
Я стоял перед ним, а кузнец, воткнув горящую щепку в приспособленное для этого отверстие, - позади. Он этого не заметил, но понял, что за ним следили, и еще раз уразумел, что дорогу сможет проложить только боем. Хотя я и сохранял равнодушную мину, руки мои были наготове. Он вскрикнул злобно и истерично:
- Я не знаю этих людей, пропусти меня! - И сделал несколько шагов к выходу.
Я заступил ему дорогу.
- Будь ты навеки проклят! - с этими словами он отступил.
В руке блеснул нож, он замахнулся на меня, но кузнец перехватил руку и загнул ее назад.
- Собака! - прошипел он и обернулся к нему.
Я оказался сзади. Заломив ему обе руки, я сжал ихтак, что он не смог и пошевелиться.
- Дай веревку или канат! - крикнул я кузнецу.
- Этот номер у вас не пройдет, - шипел незнакомец в феске.
Так называемый "купец" силился освободиться, но напрасно. Какие-то мгновения он пытался достать нас ногами, но кузнец проворно выполнил мое распоряжение и связал его по рукам и ногам.
- Так, - удовлетворенно проговорил он, уложив пленника на пол, - полежи-ка так же, как лежали мы с женой, связанные твоими сообщниками!
- У меня нет никаких сообщников! - сипя, выдавил тот.
- Ну нам-то лучше знать.
- Я требую, чтобы меня немедленно освободили!
- Куда спешить?
- Вы обознались, я - честный человек.
- Докажи!
- Пойдите в Енибашлы!
- Ага, это недалеко. А к кому там?
- К красильщику Бошаку.
- Знаю такого.
- И он меня знает. И он скажет, что я не тот, за кого вы меня принимаете.
Кузнец взглянул на меня вопросительно. Я же ответил ему:
- Так быстро мы не успеем. Давай лучше посмотрим, что у него в карманах.
Мы обыскали его, сопровождаемые руганью и многообещающими взглядами. Обнаружили приличную сумму и обычные вещички, которые есть у каждого, и засунули все обратно в карманы. Кузнец, более доверчивый, чем я, спросил:
- Эфенди, мы не ошиблись?
- Нет, я уверен. Даже если мы ничего не найдем, нужно задержать его. Надо осмотреть и лошадь.
До сих пор жена вела себя спокойно. Но когда заметила, что мы собираемся уходить, спросила:
- Мне за ним последить?
- Будь добра! - попросил ее муж.
Она поднялась со своей лежанки, зажгла несколько лучин и сказала:
- Идите спокойно. Если он попытается пошевелиться, я подожгу его. Я больше не хочу валяться в темной дыре.
- Мужественная девочка! - проговорил кузнец удовлетворенно. - Не так ли, эфенди?
Лошадь стояла на привязи у входа в дом. В седельных сумках, кроме небольшого запаса провизии, ничего не было.
- Ну, что будем сейчас делать? - поинтересовался Шимин.
- Для начала мы подведем эту лошадь туда, где стоит моя.
- А потом?
- Потом поместим арестованного в тот же подвал, где имели удовольствие побывать вы с супругой.
- А потом?
- Будем ждать моих людей, с ними я отправлю его в Эдирне.
После этого мы выполнили намеченное - невзирая на ругань и угрозы, спустили "купца" в подвал. Затем мы с кузнецом снова уселись возле двери и разожгли трубки.
- Незабываемое приключение! Я еще ни разу не был в плену в собственном погребе и никого там не держал. Такова, однако, воля Аллаха!
Время медленно текло, пока мы беседовали. Мы поели, и я с нетерпением ждал Халефа и остальных. Женщина снова прилегла. Наступила полночь. Прошел еще час, но никто не появлялся.
- Наверное, они нашли по дороге постоялый двор, - пытался объяснить их долгое отсутствие Шимин.
- Нет, у них есть указание ехать сюда. Может, их задержало какое-то непредвиденное обстоятельство, но ночевать они нигде не станут, пока не приедут сюда.
- Или они спутали тропу.
- Такого с ними не должно случиться, особенно с Халефом.
- Тогда нам не остается ничего другого, как просто ждать. Ведь нам не так тяжко, как тому человеку в подвале. Как ему там, кстати?
- Так же, как и тебе, когда ты там лежал в куче угля.
- Ты думаешь, он не серб?
- Нет, он врет.
- И никакой он не Пимоза?
- Нет.
- Но ведь и ты можешь ошибаться!
- Ба! Да если бы ему удалось выхватить нож, он бы напал на нас. Почему он не потребовал доставить его к киадже? Так поступил бы любой честный путник. А ты знаешь того красильщика, о котором он говорил?
- Да, знаю.
- Кто это?
- Толстый, ленивый болван.
Своеобразный ответ. Красильщика звали Бошак, а это слово означает "ленивый", "вялый". Я спросил еще:
- Он обеспеченный человек?
- Нет, именно по причине лености. К тому же он еще и пекарь.
- А как пекарь он прилежен?
- Нет, дом его разваливается, ибо он ленится его чинить. Его жена сама построила печь и сама же заботится о ней, подправляет ее.
- И печет все сама?
- Да, все сама.
- А что же делает ее муж?
- Ест, пьет, курит, ловит кейф.
- Тогда неудивительно, что он беден. Ведь он живет в Енибашлы.
- Да, эфенди, это большая деревня. До нее два часа ходу. Как только пройдешь Кушукавак, пересечешь реку по мосту - оттуда дорога сразу ведет в Енибашлы.
- Наверное, там его продукция пользуется спросом?
- Не знаю.
- Говори точнее.
- Видишь ли, несколько лет назад ему отрезали уши.
- За что?
- Разве ты не знаешь, когда применяют такое наказание?
- Может, пек слишком маленький хлеб?
- Нет, скорее слишком большой. Того, кто недопечет, бывает, приколют за ухо к двери, но отрезать - нет, за это уши не отрезают.
- Если он такой бедный, почему же он испек слишком большую буханку?
- Нет, дело не в этом. Квашня вывалилась из кадки, оказалось, тесто слишком тяжелое, что-то он туда не то примешал, может быть, даже солому.
- Ах, вон оно что! Значит, он просто вор!
- Выходит, так.
- Тогда мне надо с ним пообщаться.
- Зачем? Я думаю, тебе надо сразу ехать дальше, как только появятся твои товарищи.
- Раньше я так и хотел сделать. Но всадник упомянул пекаря, и он может оказаться мне полезным.
- Тогда все равно придется ждать до утра.
- Да, как раз мои приедут, а я их потом просто нагоню.
- Зачем тебе их здесь ждать? Ты ведь можешь поспать в доме!
- А вдруг, не увидев меня, они проскачут мимо?
- Я посторожу, эфенди.
- Нет, этого я не допущу.
- Почему? Разве ты не вытащил нас с женой из подвала? Без тебя мы бы задохнулись. А я не могу несколько часов скоротать один? А когда ты утром поскачешь, я наверстаю.
Он так убедительно говорил, что я наконец уступил. Его жена подготовила мне лежанку, и, взяв клятвенное обещание с кузнеца поддерживать огонь, я провалился в тяжелый сон.
Глава 2
СРЕДИ КОНТРАБАНДИСТОВ
Когда я проснулся, вокруг было еще совсем темно, но я почувствовал, что выспался. Разгадка пришла, когда я встал и заметил, что ставни на окнах плотно закрыты. Распахнув одно из окон, я обнаружил, что утро в разгаре - никак не менее восьми-девяти часов.
Снаружи отчетливо доносились размеренные звуки поковки. Я вышел. Кузнец работал, а жена держала мехи.
- С добрым утром, - улыбнулся он. - Долго же ты спал, эфенди!
- Увы. Но ты тоже.
- Я? Как это?
- Не вижу своих спутников.
- Я их тоже не видел.
- Они проехали мимо.
- Когда?
- Ночью.
- Ты думаешь, я их прозевал?
- Я подозреваю.
- Да я глаз не сомкнул. Спроси жену. Когда ты заснул, она вышла ко мне во двор. Мы сидели вместе и ждали гостей. Но увы!
- А огонь горел?
- Он до сих пор горит, эфенди. Я говорю правду.
- Что-то я начинаю беспокоиться. Поеду-ка им навстречу.
- Наверное, ты хочешь заехать в Енибашлы?
- Я хотел сначала, но…
- Не беспокойся, эфенди, они приедут. Это же умные люди, они не поедут ночью.
- Это-то как раз их не волнует. Им явно что-то помешало или же они сбились с пути.
- В обоих случаях тебе надо бы поехать в Енибашлы. По каким местам они едут?
- Я наказал им добираться от Дерекей в Мастанлы.
- Ну тогда они должны непременно здесь проехать. И если им кто-то и попадется по дороге, то этим человеком окажусь я. Я возьму лошадь нашего пленника.
- Это отрадно слышать. Ты уже говорил с ним?
- Да, повидался.
- Что же он сказал?
- Он опять ругался. Требовал освободить его, а когда я отказался, потребовал для разговора тебя.
- Что ж, исполню его просьбу.
- Не делай этого, эфенди!
- Отчего же?
- Он очень хитрый - обязательно освободится, силой ли, хитростью - непременно.
- Я совершенно не опасаюсь ни его физической силы, ни его ума. Он находится там, внизу, в подвале, и к тому же связан. Что он мне сделает? Он даже не в состоянии пошевелить рукой.
- Но он заморочит тебе голову!
- Нет, вряд ли, я не из легковерных и не из тех, кто сейчас думает одно, а через пять минут - другое. К тому же ты ведь будешь рядом. Пошли.
Мы уже собирались открывать погреб, когда ко мне вдруг подошла жена кузнеца, доверительно дотронулась до руки и тихо сказала:
- Я вспомнила, вспомнила…
- Что? - спросил я, замерев с протянутой к двери рукой.
- Его лицо, его шрам.
- Ты имеешь в виду нашего пленника?
- Да, его, ведь все это вылетело у меня из головы.
- Значит, ты его раньше видела?
- Да, но у меня все выпало из памяти. Я всю ночь размышляла. Никак не получалось вспомнить. И тут вдруг осенило.
- Давай отойдем подальше, здесь все слышно, - сказал я.
Мы втроем зашли в соседнее помещение, и там кузнец удивленно спросил жену:
- Ты его уже где-то видела? И всю ночь сидела и вспоминала? Но почему ты мне ничего об этом не сказала?
- Я боялась ошибиться.
- Так где ты его видела?
- В Топоклу.
- Когда?
- Нынешней весной, у моей подруги.
- Это когда ты была в Топоклу в гостях? - удивленно спросил муж.
- Да, именно тогда.
- Но что он делал у твоей подруги?